было так хорошо распределено.  Особенно  много  там  учреждений,
благоприятных для людей, преданных какому-нибудь спорту. В Хоклее дрались на
рапирах, в Шопене был устроен бой петухов, бой быков - в Саутверке, стрельба
в цель - на Тотгильском  поле.  Наконец,  можно  было  отправляться  в  сады
Сен-Джемс или, воспользовавшись отливом, отправиться в вишневые  сады,  вниз
по реке, в Розеритб. Принято также было ездить пить молоко в Ислингтон.  Для
молодых же людей, хорошо одетых, было принято гулять по парку.  Как  видите,
Кларк, мы были очень деятельны в нашем безделии, и недостатка в  занятиях  у
нас не было. А когда наступал вечер, мы могли  отправляться  или  в  игорный
дом, или в Дорсетский сад, или в Линкольскую гостиницу, или в Дрюрилен,  или
в Королевский. Одним словом, в удовольствиях недостатка не было.
     - Ну, что же, - ответил я. - Вы прекрасно  употребляли  время.  Сидя  в
театре, вы слушали великие мысли Шекспира  и  Массингера,  и  в  вашей  душе
восставали величавые образы.
     Сэр Гервасий тихонько засмеялся.
     - Михей, - сказал он, -  вы  так  же  свежи,  как  свеж  этот  приятный
деревенский воздух. Знаете ли вы, большой ребенок, что  мы  ездили  в  театр
вовсе не за тем, чтобы смотреть пьесы.
     - Зачем же вы туда ездили в таком случае? - спросил я.
     - Чтобы смотреть друг на друга, - ответил он. - Великосветские  щеголи,
следуя моде, - стояли все время, прислонившись к рампе, спиной  к  сцене,  а
лицом к зрителям. Щеголь занимался тем, что нахально смотрел на  голландских
девиц. Эти девицы в большой моде в Лондоне, и надо вам сказать,  что  это  в
партере обыкновенно сидят особы в  масках.  И  на  них  принято  смотреть  и
догадываться, кто они такие. Тут же сидят городские и придворные  красавицы.
И на них мы должны были смотреть в лорнеты. А вы говорите - игра. У нас было
более веселое занятие, чем слушать александрийские стихи и оценивать красоту
гекзаметров. Мы начинали шуметь и хлопать только в  тех  случаях,  когда  на
сцену выходили танцовщица Лажен или Брестюртль или мистрисс Ольфайльд. Но мы
аплодировали не актрисам, а хорошеньким женщинам.
     - Ну, а по окончании представления вы шли  ужинать,  а  затем  ложились
спать?
     - Насчет ужина вы угадали верно. Одни ехали  ужинать  в  Рейнский  дом,
другие к Понтаку. Всякий сообразовался в данном случае со своими привычками.
После ужина начиналась игра в кости и карты у Грумпортера или  под  аркой  в
Ковентгардене. Там играют в пикет, пассаж, азар, примере - кто во что любит.
Когда игра кончается, все разъезжаются  по  кофейням.  Некоторые  устраивают
себе второй  ужин  и  едят  копченые  сливы,  чтобы  протрезвиться  немного.
Послушайте, Михей, если жиды дадут мне хоть  маленькую  пощаду,  мы  с  вами
вместе поедем в Лондон, и я вам покажу все эти прелести.
     - По правде сказать, это меня не очень соблазняет, - ответил я. - Я вял
и скучен от природы и  совсем  не  подхожу  к  такой  жизни,  о  которой  вы
рассказываете. Я там нагоню тоску на всех одним своим видом.
     Сэр Гервасий хотел мне ответить, но в  этот  момент  тишина  ночи  была
внезапно нарушена. Мы оба даже  вздрогнули,  до  такой  степени  был  ужасен
раздавшийся внезапно пронзительный крик. Никогда  еще  я  не  слыхал  такого
отчаянного вопля. Мы остановили лошадей.  Остановились  и  ехавшие  за  нами
солдаты. Все мы стали прислушиваться, стараясь определить,  откуда  раздался
крик. Одни говорили, что направо, другие, что налево. Тем временем  подъехал
главный отряд с телегами. Мы продолжали внимательно  прислушиваться,  ожидая
повторения ужасного крика. Это был дикий, пронзительный,  мучительный  крик.
Кричала женщина, очевидно находившаяся в смертельной опасности.
     - Это здесь,  майор  Гукер!  -  крикнул  сэр  Гервасий,  поднимаясь  на
стременах и глядя в ночную тьму. - Вон там, за этими полями, я  вижу  домик.
Разве вы не замечаете огонек? Правда, он блестит очень слабо:  должно  быть,
окно закрыто занавескою. Мы должны отправиться туда немедленно! - крикнул  я
нетерпеливо.
     Меня разбирала досада на нашего  командира,  который  имел  такой  вид,
точно он не знал, что ему делать. Майор Гукер ответил:
     - Я нахожусь здесь, капитан Кларк, чтобы добывать фураж для армии. Я не
считаю себя вправе отклоняться от этой обязанности и предаваться посторонним
занятиям.
     - Черт возьми! - воскликнул Гервасий. - Женщина находится в  опасности.
Неужели, майор, вы решились проехать мимо и не оказать ей  помощи?  Слышите?
Она опять кричит.
     И действительно, дикий вопль из одинокого домика раздался снова.  Кровь
закипела во мне, и я воскликнул:
     - Я не могу далее этого выносить! Вы можете ехать дальше, майор  Гукер,
а мы с моим другом оставим вас. Мы сумеем оправдаться перед королем. Едемте,
сэр Гервасий.
     - Но ведь это бунт, капитан Кларк! - сказал Гукер. -  Вы  находитесь  в
моем распоряжении и можете поплатиться жизнью за ослушание.
     - Это такой случай, когда я  считаю  себя  вправе  не  слушаться  ваших
приказаний, - ответил  я  серьезно  и,  повернув  лошадь,  направился  через
лужайку к одинокому домику. За мной последовал сэр Гервасий и двое или  трое
солдат.
     Гукер скомандовал, и остальной отряд двинулся дальше.
     - Он прав, - сказал баронет, подъезжая ко мне. - Саксон  и  все  старые
солдаты ставят дисциплину выше всего.
     Перед  нами  виднелась  какая-то  темная  масса,  которая   при   нашем
приближении превратилась в четырех лошадей, привязанных к  забору.  Один  из
наших солдат соскочил на землю и, осмотрев лошадей, доложил:
     - Это кавалерийские лошади, капитан Кларк. Судя по  следам  и  кобурам,
это королевские солдаты. Деревянные ворота отворены, и дорожка ведет прямо к
дому.
     - Мы сойдем здесь,  -  сказал  сэр  Гервасий,  соскакивая  с  лошади  и
привязывая ее к забору. - Вы, ребята, стойте здесь, около лошадей и бегите к
нам на помощь, если мы покличем. Сержант Голловей, идите с  нами.  Захватите
пистолет.


     Глава XXX
     ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ КАМЗОЛЕ

     Сержант, высокий сильный человек, уроженец западной  Англии,  распахнул
ворота, и мы направились к дому по извилистой тропинке. Вдруг  дверь  хижины
распахнулась, и из нее брызнул в  темноту  целый  поток  желтого  света.  Мы
увидели, что в дом  скользнула  темная  и  коренастая  человеческая  фигура.
Немедленно же вслед за этим в доме раздались звуки человеческих  голосов,  а
затем последовали два пистолетных выстрела. Мы услыхали крики,  стон,  топот
ног, бряцание сабель и ругательства. Все это нас  заставило  ускорить  шаги.
Бегом добежав до двери,  мы  заглянули  в  хижину,  -  и  нам  представилась
картина, которую я до сих пор не могу забыть. Все подробности увиденной нами
сцены точно отпечатались в моей памяти.
     Комната была большая и с  высоким  потолком.  На  почерневших  от  дыма
балках висели свиные окорока и копченое мясо.  Такой  уж  обычай  у  жителей
Сомерсетского графства. В  углу  тикали  большие  черные  часы,  в  середине
комнаты стоял грубой работы стол, заставленный блюдами  и  тарелками.  Прямо
против двери был устроен очаг, в котором ярко пылало пламя. Перед очагом,  к
моему великому ужасу, я увидал человека, висевшего вниз  головой.  Ноги  его
были связаны веревкой, которая была закреплена за  крюк  на  балке.  Человек
этот бился, стараясь высвободиться, веревка крутилась, и он поджаривался  на
огне со всех сторон, точно поджариваемый на вертеле кусок мяса.
     У самого порога лежала женщина, как потом оказалось,  та  самая,  крики
которой мы слышали с дороги. Тело ее было как-то неестественно  скорчено,  а
на лице  виднелась  страшная  неподвижность.  Мы  поняли,  что  наша  помощь
опоздала и что мы уже не можем спасти ее от печальной судьбы.
     Около  женщины  лежали   распростертыми   два   молодцеватых   драгуна.
Ослепительно красные мундиры показывали, что они принадлежали к  королевской
армии. Они лежали рядом; лица их даже после смерти имели угрюмое, угрожающее
выражение. Посреди комнаты стояли другие два драгуна; они энергично нападали
с обнаженными палашами в  руках  на  невысокого,  широкоплечего  и  толстого
человека в камзоле из грубой  черной  материи.  Этот  человек  прыгал  между
столом и стульями, держа в руках длинную рапиру. Удары драгун он  отражал  с
необычайной ловкостью, переходя по временам в нападение. Он был прижат,  как
говорится, к стене, но не обращал на это,  по-видимому,  никакого  внимания.
Глаза у незнакомца были широко открыты и спокойны, губы крепко  сжаты,  лицо
имело .тоже спокойное, решительное выражение.  Видно  было  сразу,  что  это
смелый до безумия человек. У одного из  его  противников  рука  была  вся  в
крови, и из этого можно было заключить, что и драгунам приходилось нелегко.
     В тот момент,  когда  мы  вошли,  человек  в  черном  камзоле,  избегая
свирепого нападения противников, отпрыгнул назад  и  ловким  боковым  ударом
перерубил веревку, на которой висел несчастный  крестьянин.  Тело  с  глухим
стоном упало на кирпичный пол, а маленький удалец  уже  успел  перебежать  в
другой конец комнаты. Все это время он с необычайным искусством отражал град
сыпавшихся на него ударов. Эта  удивительная  сцена  до  такой  степени  нас
изумила, что мы несколько секунд  стояли  словно  заколдованные.  Но  затем,
придя в себя, мы поняли, что времени  терять  нельзя.  Маленький  незнакомец
находился в явной опасности. С обнаженными саблями мы  ринулись  на  драгун.
Те, видя, что нас много, забились в угол и стали  отчаянно  защищаться.  Они
знали, что после их дьявольских жестокостей  в  этом  домерим  нечего  ждать
пощады. Наш сержант Голловей  свирепо  и  неосторожно  ринулся  на  злодеев,
получил удар палашом и упал мертвый на пол. Драгун не успел вытащить  палаша
из тела Голловея и был сражен сэром Гервасием. Другого драгуна убил  человек
в черном камзоле, воспользовавшись удобным моментом и ранив его смертельно в
горло.
     Ни один из красных драгун не спасся. Все они лежали  распростертыми  на
полу. Ужас сцены довершался видом трупов старой деревенской четы и  сержанта
Голловея.
     Я положил сержанту руку на сердце и произнес:
     - Бедный Голловей умер. Скажите, видели ли где такой позор?  Мне  прямо
дурно делается от этих ужасов.
     Человек в черном камзоле вскочил на стул, достал  с  полки  бутылку  и,
подавая ее мне, сказал:
     - Это водка, если не ошибаюсь. Да, водка, и по  запаху  судя  недурная,
выпейте, а то у вас лицо такое, что краше в гроб не кладут.
     Я сделал глоток и ответил незнакомцу:
     - Я признаю только честную войну, но вот такие  вещи,  как  здесь,  мне
омерзительны. Поверите ли, у меня даже кровь похолодела.
     Я, милые дети, был еще  тогда  молодым,  совсем  молодым  солдатом,  но
признаюсь вам, что и потом, после целого ряда  войн,  я  остался  таким  же.
Жестокость меня всегда приводила в ужас и содрогание. Однажды, когда я был в
последний раз в Лондоне, мне пришлось увидеть на одной улице  старую,  худую
клячу, которая тащила нагруженную телегу. Воз был слишком тяжел для  лошади,
она остановилась, а хозяин стал ее бить изо всей силы кнутом. Поверьте  мне,
что я этой сценой был расстроен куда более, чем видом  Сед-жемурского  поля,
покрытого грудами кровавых трупов Или вот я  еще  помню,  как  десять  тысяч
французов были убиты перед укреплениями Лондона. Это было  ужасное  зрелище,
но и оно не расстроило меня  так,  как  эта  старая  кляча.  Самая  страшная
жестокость - это ненужная.
     - Женщина мертва,  -  произнес  сэр  Гервасий,  -  да  и  хозяин  дома,
по-видимому, уже не нуждается в человеческой помощи. Ожогов, он  правда,  не
получил, но, кажется, умер от прилива крови к голове. Бедняга.
     - Если только это, то его еще можно спасти, - сказал человек  в  черном
камзоле, вынимая из кармана небольшой нож.
     Он обнажил одну из рук замученного старика и  сделал  надрез  на  жиле.
Сперва из ранки вышло только несколько  капель  черной  жидкости,  но  затем
кровь заструилась довольно свободно. Несчастный стал  обнаруживать  признаки
жизни.
     - Будет жив, - произнес человек в черном камзоле, пряча в карман нож, -
а теперь будьте любезны, скажите, кто вы такие? Вам я обязан вмешательством,
которое сократило мое дело с драгунами. Положим, я бы управился с ними и без
вас.
     - Мы из армии Монмауза, - ответил я, - армия стоит в Бриджуотере, а нас
отправили разыскивать провизию и корм для лошадей.
     - А вы кто такой? - спросил сэр Гервасий. - Как вы попали сюда? Рост  у
вас маленький, но вам, однако, удалось заклевать четырех знатных петухов.
     Человек в черном камзоле, который в это время  чистил  и  заряжал  свои
пистолеты, ответил:
     - Меня зовут Гектор Мэрот. До того же, кто я такой, вам,  я  думаю,  не
может быть дела. Это совсем неинтересно.  Довольно  с  вас  и  того,  что  я
уменьшил численность конницы Кирке, отправив на тот свет  при  вашей  помощи
этих четырех негодяев. Поглядите-ка на их рожи. Они и после смерти  выглядят
извергами.  Люди  эти  учились  военному  делу,  сражаясь   с   африканскими
язычниками. Научились  они  у  этих  дикарей  разным  дьявольским  шуткам  и
практикуются теперь над бедными, безобидными английскими поселянами.  Помоги
Бог Монмаузу и его солдатам побить этих проклятых всех до единого. Их,  этих
гадов, надо бояться больше, чем веревки или топора палача.
     - Но как это вам удалось поспеть сюда почти вовремя? - спросил я.
     - Да очень просто. Еду на своей кобылке по большой дороге  и  слышу  за
собой топот копыт. Я и спрятался в поле. Я человек осторожный и знаю, что  в
теперешнее смутное время надо быть постоянно начеку. Гляжу, эти четыре плута
скачут, и прямо к этой ферме. Сейчас же из дому начали раздаваться  крики  и
стоны. Я смекнул, что они пустили в ход свою дьявольщину, оставил  лошадь  в
поле и побежал сюда. Поглядел в окно, а они вешают этого старика над  огнем.
Они, видите ли, пытали его, чтобы узнать, куда он спрятал деньги. А какие  у
здешних фермеров могут быть деньги, если им  пришлось  иметь  дело  с  двумя
армиями? Старик ничего им не сказал, вот и подвесили его к  потолку.  Злодеи
зажарили бы его, как бекаса, если бы не я. Двоих я уложил на месте пулями, а
остальные двое на меня  и  накинулись.  Одному  я  успел  поранить  руку.  Я
убежден, что, если бы не вы, я управился бы с ними обоими.
     - Вы держали себя замечательно храбро и благородно! - воскликнул  я.  -
Но скажите, пожалуйста, мистер Гектор Мэрот, где это я слышал вашу фамилию?
     Человек в черном камзоле быстро глянул на меня и ответил:
     - Ну, уж этого я не знаю.
     - Но мне ваше имя и фамилия знакомы, - продолжал я настаивать.
     Гектор Мэрот пожал своими  широкими  плечами  и  продолжал  возиться  с
пистолетами. Лицо его приняло .полусмущенное, полувызывающее выражение.  Это
был коренастый, широкогрудый человек.  Его  лицо  с  развитыми,  квадратными
челюстями было сурово, на  голове  красовалась  верховая,  обшитая  золотыми
галунами шапочка, на его бронзовом лбу виднелся шрам, одет он уже  был,  как
сказано, в грубый, черный камзол, потертый и полинялый от непогоды. На ногах
были высокие сапоги. Незнакомец носил небольшой круглый парик.
     Сэр Гервасий, все время пристально глядевший на него, вдруг вздрогнул и
ударил себя по колену.
     - Ну, конечно, конечно, -  воскликнул  он,  -  ей-Богу,  никак  не  мог
вспомнить, где я вас видел, но теперь... теперь я вас узнаю.
     Незнакомец сердито посмотрел исподлобья на нас обоих и произнес:
     - Выходит по вашим словам, что я попал в знакомую компанию, - сказал он
грубоватым тоном, - и однако, я вас не знаю -  ни  того,  ни  другого.  Ваше
воображение шутит с вами шутки, молодые сэры.
     - Я совсем не шучу,  -  ответил  спокойно  баронет,  наклоняясь  к  уху
Гектора Мэрота. Едва он успел прошептать ему что-то, как тот вскочил с места
и бросился к двери, собираясь убежать из дома.
     - Куда вы? Куда? - крикнул сэр Гервасий, становясь между ним и  дверью.
- Не уходите от нас таким образом. Фи, зачем вы  обнажаете  рапиру?  Мы  уже
достаточно пролили крови. На эту ночь довольно. И кроме  всего  прочего,  мы
вовсе не собираемся делать вам неприятности.
     - Что же вы в таком случае хотите сказать? Что вам  от  меня  нужно?  -
спросил человек в черном камзоле, дико озираясь по сторонам. Он был похож на
хищного зверя, попавшего в западню.
     Сэр Гервасий воскликнул:
     - После того, что я  видел  сегодня,  у  меня  к  вам  самое  искреннее
расположение. Какое мне дело  до  того,  каким  образом  вы  добываете  себе
пропитание? Главное в том, что вы доблестный и  мужественный  человек.  Черт
возьми, я никогда не забываю лиц,  которые  видел,  а  вашего  лица  с  этим
красноречивым шрамом невозможно забыть.
     - Ну положим, что я это тот самый человек. Что  же  дальше?  -  спросил
угрюмо человек в черном камзоле.
     - Никаких предположений тут быть не может. Я готов поклясться, что  это
вы. Но выдавать вас, дорогой мой, я не хочу. Если бы  я  и  с  поличным  вас
поймал, то не стал бы выдавать после сегодняшнего вечера. Здесь  посторонних
нет, и я могу говорить прямо, Кларк. Да будет вам известно, что во время оно
я был мировым судьей в Соррее, и мне пришлось судить вот этого нашего нового
друга. Обвиняли его  в  том,  что  он  совершает  чересчур  поздно  верховые
прогулки по  большой  дороге  и  чересчур  резко  обращается  со  встречными
путешественниками. Надеюсь, вы меня понимаете. Мэстера  Мэрота  должны  были
предать окружному суду, но он  дожидаться  не  стал,  исчез  и  спас,  таким
образом, свою жизнь. И я этому рад, потому что мистер  Гектор  Мэрот  не  из
тех, кого следует вешать. Судя по тому, что мы видели сегодня, он пригодится
еще на хорошее дело.
     - Теперь и я вспомнил, где я о вас  слышал,  -  сказал  я,  -  вы  были
арестованы по приказу герцога Бофорта, сидели в Бадминтонской тюрьме, и  вам
удалось бежать из старой башни Ботлера.
     Гектор Мэрот сел на край стола и, беззаботно болтая ногами, ответил:
     - Ну, теперь я сам вижу, господа, что вы знаете очень многое, и было бы
глупо, если бы я стал вас обманывать. Да, я тот самый Гектор Мэрот,  который
навел страх на всю западную большую  дорогу.  Вряд  ли  хоть  один  уроженец
английского юга видел  столько  тюрем,  сколько  видел  их  я.  И  все-таки,
господа, я могу сказать положа руку на  сердце,  что  занимаясь  этим  делом
десять лет, я еще ни разу не обидел бедного человека. Я не трогал  тех,  кто
меня не трогал. Совершенно напротив, я  часто  рисковал  жизнью,  только  бы
выручать людей из беды.
     - Это и мы можем подтвердить, - ответил я, -  вот  эти  четыре  красные
дьявола заплатили жизнью за свои злодеяния. И это не мы сделали, а вы.
     - Ну, я это себе за честь не считаю, - ответил наш новый знакомый, -  у
меня видите ли были свои счеты с конным полком Кирке, и я  был  рад  случаю,
который меня свел с этими молодцами.
     Пока  мы  разговаривали  таким  образом,  в   хижину   вошли   солдаты,
сторожившие лошадей около забора, и несколько фермеров и крестьян. Все  они,
увидав трупы, остановились в ужасе.  Крестьяне  испугались  главным  образом
потому, что предвидели ожидающую их расправу со стороны Кирке.
     - Ради Христа, сэр! - воскликнул один из крестьян,  седой,  краснолицый
человек. - Вывезите тела этих  негодяев  солдат  на  большую  дорогу.  Пусть
думают, что они погибли в стычке с вашими войсками. Если только узнают,  что
они убиты здесь, на ферме, люди короля сожгут все и перебьют всех  нас.  Эти
проклятые дьяволы из Танжера прямо нас замучили. Мы не  знаем,  как  от  них
спастись.
     - Это он правильно говорит, - заявил  разбойник,  -  мы  должны  увезти
тела, а то как же это так? Мы тут забавлялись, а им придется расплачиваться.
     Сэр Гервасий обратился к толпе испуганных крестьян и произнес:
     - Ну, слушайте. Я с  вами  вступлю  в