пагандой  идей,  журналистикой.  И третий
уровень  образуют  средства человеческой деятельности, которые так или иначе
могут быть носителями идеологии, -- фильмы, романы, телевизионные  передачи,
школьные уроки, повседневная пропаганда и даже реклама.
     Различия  этих уровней  настолько  значительны на  первый  взгляд,  что
идеологи высшего  уровня никогда не признаются в  том, они делают общее дело
совместно с идеологами низшего  уровня. Тем  не менее они делают общее дело.
Тут  имеет  место  разделение  труда  в  интересах  выполнения разнообразных
функций  идеологической  сферы.  Одно   дело  --  выработать  рафинированную
идеологическую  идею  с  учетом  состояния  науки,  общественного  сознания,
политической и экономической ситуации  и т. д., и другое дело -- вдалбливать
эту идею в головы обывателей, по необходимости придавая ей примитивный вид.
     Такое  "вертикальное"  разделение  функций имело место  и  в  идеологии
Советского  Союза. Аристократы ее, которым было дозволено быть запанибрата с
западными  коллегами   по  профессии,  с  презрением  относились  к  рядовым
пропагандистам,  поносившим  последними  словами  западных  коллег советских
идеологических ари-
     277




     стократов. Однако  рядовые пропагандисты лишь  обнажали  суть того, что
сочиняли  аристократы марксизма-ленинизма. Как о  коммунистической идеологии
нельзя  судить  лишь  по  сочинениям  Маркса, Энгельса, Плеханова,  Ленина и
других  видных  теоретиков  марксизма,  а  нужно  опуститься  на уровень, на
котором идеология поступает к массовому потребителю, так в анализе идеологии
западнизма нужно принимать во внимание не только элитарный, но и примитивный
потребительский уровень.
     Идеология  для всех  одна. Если  бы можно было извлечь ее  из  связи  с
другими  явлениями,  в которые она  погружена,  обнаружилось  бы,  что она с
интеллектуальной  точки  зрения  примитивна  на всех  уровнях.  Различаются,
строго говоря, не уровни  в ней как таковой,  а уровни общих  контекстов,  в
которых она вырабатывается, сохраняется  и  распределяется.  Непримитивны  и
даже нарочито усложнены эти  их контексты. Пилюли идеологии сами  по себе не
настолько   приятны,   чтобы   люди   стали   их  глотать  добровольно  и  с
удовольствием.   Они   подслащиваются   более   приятными   "веществами"   и
растворяются  в них,  чтобы  люди могли поглощать их, даже не замечая  того.
Идеологическая обработка населения западных стран  вообще  построена  не как
принудительная обязанность и дополнительная  нагрузка,  а  как развлечение и
полезная для потребителей идеологии деятельность.
ВНЕКЛАССОВОСТЬ ИДЕОЛОГИИ ЗАПАДНИЗМА
     Идеология  западнизма  не  является  идеологией  какой-либо  социальной
группы,  партии,   слоя   или   класса.  Она  есть  идеология  внегрупповая,
внеклассовая, всеобщая. Это не  значит,  что ее  принимают все граждане, все
группы, все классы. Это не  значит,  будто  она объединяет  все категории  и
группы  граждан, будто  она выражает их общие интересы,  будто  она является
идеологией  "классового примирения".  Это не значит,  что она  входит во все
идеологические концепции и частные  идеологические феномены, существующие на
Западе.
     278
     Это означает, что ни один класс, ни один слой, ни одна партия и ни одна
социальная группа  не заявляет о ней  как  о своей идеологии. Она возникает,
сохраняется  и   распространяется  как  особый  и  самостоятельный   элемент
общественного устройства. Ее положение в этом отношении сходно с  положением
государства.  Она сохраняет  этот  статус,  если  даже отвергается какими-то
людьми или группами людей, подвергается  критике в каких-то ее  проявлениях.
Она  живет, поскольку она есть сфера жизнедеятельности большого числа людей,
занимающих  стабильные  позиции  в  обществе,  имеющих  влияние и сбыт своей
продукции, способных отстоять свое положение.
     В поле влияния идеологии находятся так или иначе все граждане общества,
включая и враждебно  настроенных. Раз люди  читают  книги, газеты и журналы,
раз  они  обучаются  в  школах и  университетах,  раз  они  смотрят  фильмы,
телевидение  и рекламу,  раз они  слушают  своих  политиков  и  общественных
деятелей, раз они  участвуют  в каких-то общественных действиях, они  вольно
или  невольно   впитывают   в  себя   идеологию   западнизма,   подвергаются
идеологической обработке  ("оболвани-ванию"). И тем самым  они  поддерживают
идеологию.   Потребляя   продукцию   идеологии,  они  дают   ей  возможность
существовать, -- они  тем самым питают идеологию. Они просто не могут от нее
избавиться, если бы даже  захотели. Идеология западнизма в  этом смысле есть
дело всего общества, всех групп, слоев, классов.
     Идеология западнизма испытывает влияние других идеологических феноменов
и сама  влияет на них. Но в нее не входят никакие частные идеологии  --  она
есть  особое  явление  сравнительно  с  ними.  Идеологическая  сфера  Запада
включает  в   себя  многочисленные  частные  идеологические  образования   и
идеологию  западнизма  как  идеологию   общества  в  целом,  основанного  на
запад-низме. Повторяю, подобно государственности,  она есть идеология целого
и целостности общества.
     Должен  заметить,  что  и  в  этом  отношении идеология  западнизма  не
является исключением.  Советская  государственная идеология  с самого начала
заявила о  себе как  об идеологии всех "трудящихся", всего общества.  Там не
было особых идеологий для рабочих, крестьян и
     279




     служащих. Насмехаясь над коммунистическими идеями дружественных классов
и  бесклассового  общества,  идеологи   западнизма  сами  проповедуют   идеи
классового примирения и единства интересов  различных слоев  населения, что,
как  и в  случае с советской идеологией,  имеет известные  основания. Кстати
сказать,  эта  проповедь  есть  одна  из  функций  идеологии западнизма  как
идеологии целостности общества.
     Неклассовая идеология западнизма, как я уже заметил,  не  предполагает,
что  с ней  все согласны и все  принимают ее.  Она имеет противников. Многие
безразличны  к ней и вообще понятия не имеют  о том, что таковая существует.
Тем не менее  она по бесчисленным  каналам господствует над сознанием людей.
Ею пропитана вся атмосфера, которою дышит сознание людей. Избежать ее власти
просто  невозможно,  живя  в  западном  обществе.   Оказывая  влияние  и  не
враждебные ей умонастроения, она  борется  против них не менее  ожесточенно,
чем религиозные учения прошлого с ересями.
ИДЕОЛОГИЯ И НАУКА
     Идеология западнизма зародилась и  формировалась как стремление создать
научное  понимание всего того, что входило в круг интеллектуальных интересов
людей, в противовес  религиозному учению обо  всем этом, то есть о  космосе,
природе,  обществе, человеке, мышлении,  познании. Наука осталась источником
идеологии  и в  наше время. И  останется до тех пор, пока наука не исчерпает
себя  и  пока  существует  западнизм.  Но  наука  не становится  идеологией.
Идеология  пожирает  науку,  но  не превращается  в  то,  что  она пожирает.
Продукты ее "пищеварения" суть нечто иное, чем пища.
     Наука и  идеология различаются по целям, по методам и  по  практическим
приложениям.  Наука имеет  целью познание мира, достижение знаний о нем. Она
стремится к истине. Идеология же имеет целью формирование  сознания  людей и
манипулирование их  поведением  путем  воздействия  на  их  сознание,  а  не
достижение объективной истины. Она использует данные науки
     280
     как средство, опирается на науку, принимает наукообразную форму  и даже
сама  добывает  какие-то истины, если  это  уже не сделано  другими. Но  она
приспосабливает истину к своим  целям, подвергает  ее такой обработке, какая
необходима для  более  эффективного воздействия на умы и  чувства  людей и в
какой  заинтересованы  те или иные группы людей, организации, классы и  даже
целые народы.
     Идеология,  как  и  наука,  оперирует понятиями  и  суждениями,  строит
теории,  производит  обобщения,  систематизирует  материал,   классифицирует
объекты,  короче говоря -- осуществляет многие  мыслительные операции, какие
являются обычными  в науке.  Но  между идеологией и  наукой  и в  этом  есть
существенное   различие.   Наука   предполагает   осмысленность,   точность,
определенность  и однозначность терминологии.  Она  по крайней мере  к этому
стремится. Утверждения науки предполагают возможность  их подтверждения  или
опровержения. Понимание науки предполагает  специальную  подготовку и особый
профессиональный язык. Наука вообще рассчитана на узкий круг специалистов. В
идеологии  все  эти  условия  не  соблюдаются,  причем не  вследствие личных
качеств   идеологов,   а    вследствие    необходимости   исполнить    роль,
предназначенную для идеологии. В результате ориентации на обработку сознания
масс  людей  и  на  манипулирование  ими  получаются  языковые  конструкции,
состоящие  из  расплывчатых, многосмыслен-ных  и даже  вообще  бессмысленных
слов,  из  непроверяемых  (недоказуемых  и  неопровержимых) утверждений,  из
однобоких и  тенденциозных  концепций. Результаты  науки оцениваются с точки
зрения  их  соответствия  реальности  и  доказуемости,  то  есть  критериями
истинности, результаты же  идеологии --  с точки зрения  их  эффективности в
деле  воздействия  на   сознание  людей,  то  есть  критериями   социального
поведения.
     Методы идеологии и науки лишь частично  совпадают. Но по  большей части
они  настолько  различны, что  можно констатировать принципиально  различные
типы  мышления  --  идеологический  и   научный.  Для   первого  характерным
становится  априоризм, то есть подгонка реальности под априорные  концепции,
нарушение правил логики (алогизм) и методологии познания, не гово-
     281




     ря уж о научной этике. Приведу пример.  В  1992 году группа экономистов
по  заданию ООН установила, что страны с высоким  уровнем жизни имеют  более
высокий индекс политической свободы, чем страны с низким уровнем жизни. Само
это "открытие" не стоит выеденного яйца. Но эти "открыватели"  пошли дальше:
они сделали вывод, будто  причина  бедности  -- политическая система  бедных
стран.  Чтобы  преодолеть  бедность,  эти  страны  должны  перестроить  свой
социально-политический строй по западным образцам. Вывод сделан с нарушением
всех  правил  логики  и  методологии науки.  Его  идеологическая  ориентация
очевидна -- эти "ученые" имели заданную установку и подгоняли под  нее  свое
якобы   научное  исследование.  Примерами   такого  рода   кишат   сочинения
бесчисленных "исследователей" общественных явлений. Я  уже приводил их ранее
в другой связи и буду приводить в дальнейшем.
     Различие ориентации (целей, установок, заданий) науки и идеологии имеет
в  конечном  итоге  противоположные  результаты.  Наука   создает  понимание
реальности,  а идеология --  принципиальное  непонимание,  лишь  принимающее
видимость  понимания.  Идеология  создает  иллюзию  и  имитацию   понимания.
Непонимание в  этом  случае есть  не просто  отсутствие понимания.  Оно есть
наличие  противоположной   способности,  которая  увеличивается,   принимает
изощренные  формы,  специально  культивируется  и  достигает  огромной  силы
влияния на  умы  и чувства  людей. Она  заполняет собою  их.  Она  поглощает
понимание, отпихивает  его  на задворки  сознания, узурпирует  его  функции,
выдает себя за подлинное понимание.
     Люди, которые руководствуются принципами науки в понимании общественных
явлений, суть  чрезвычайно редкое  исключение. Их почти что нет, а порою они
исчезают  совсем. Это не случайно. Научное  понимание  общественных  явлений
требует высокого  уровня образования  и гибкости интеллекта, редко  и  плохо
вознаграждается само по себе (то есть если не служит идеологии и  политике),
не согласуется с обывательскими представлениями,  плохо защищено от агрессии
со  стороны общечеловеческой глупости и  от ложной уверенности в том,  будто
всякий опытный в житейском отно-
     282
     шении человек  уже  тем  самым  является компетентным  судить  о фактах
общественной жизни.
     Общественные  явления  настолько сильно затрагивают интересы людей, что
они (люди),  воображая,  будто  выражают объективную истину,  на  самом деле
выражают свои  интересы,  лишь придавая им обманчивую форму истины. Ко всему
прочему, истина, вся  истина  и  только  истина о социальных  явлениях людям
практически не нужна. Им достаточно получать капельки истины, растворенные в
идеологической  жидкости.  А  обнаженная  истина  об  общественных  явлениях
порождает гневное осуждение со стороны всякого рода моралистов и  демагогов.
Они   скорее  примирятся   со  злом,  чем  с  научной  истиной,  объясняющей
закономерность и социальную роль зла.
     Истины  социальных  наук  в  их  первозданном   виде  служат  средством
удовлетворения любопытства ничтожного числа одиночек, не играющих в обществе
никакой видной роли. Они выполняют свою социальную  задачу только в качестве
материала  для   идеологии.   Идеология  же   имеет   огромные  практические
приложения. На ней основывается вся  грандиозная пропаганда, воспитание масс
в  нужном духе ("идеологическое оболванивание")  и  манипулирование массами.
Именно  идеологически  обработанные  данные  социальных  исследований, а  не
непосредственно научные  результаты этих исследований  находят  применение в
деятельности  политиков,  всякого  рода  секретных  служб,   государственных
учреждений,  партий,  общественных деятелей и т. д. Это происходит благодаря
тому,  что идеология  отбирает  во множестве возможных  истин  такие, знание
которых непосредственно  полезно практически, и придает этим  истинам  такую
интерпретацию,  которая  ориентирует  деятельность  заинтересованных  лиц  в
нужном  направлении,  придает  этой  деятельности  желаемый  вид  и морально
оправдывает ее в их собственных глазах и в глазах масс населения.
     Из  сказанного следует, что  идеология должна содержать в себе какую-то
совокупность  знаний,  которые  могут  стать  научными, если  их  извлечь из
контекста идеологии  и очистить  от идеологической  шелухи. Она должна  быть
полезной в том смысле, что какие-то люди,
     283
     усвоив эту  совокупность  знаний, могли бы действовать в  определенного
рода  ситуациях так,  как будто  они  имеют  для этого  необходимые  научные
знания.
     В  отношении  данных  естественных  наук  действуют  другие,  не  менее
принудительные  причины  их  идеологического  "переваривания". Широкие  слои
населения  проявляют  интерес к достижениям  науки. Ознакомление  их с этими
достижениями предполагает популяризацию,  рассчитанную на непрофессиональный
уровень  людей,  что  само по себе  означает  искажение  результатов  науки,
упрощение, схематизацию, привнесение в науку чужеродных образных пояснений и
т. д.  А  главное --  при этом приходится  иметь дело  уже с  воспитанными в
определенном духе массами  людей. Чтобы завладеть их вниманием, просветители
и популяризаторы науки превращаются в мошенников, придающих скучным самим по
себе  результатам  науки необычный, яркий, сенсационный  и даже  мистический
вид. От науки при этом остаются лишь имена и  смутные намеки  на их реальные
результаты.   Основная  масса   такой   продукции   оказывается   чудовищным
извращением   научных  истин,  умело   замаскированным  под  "подлинную"   и
"новаторскую" науку. Эти извращения порою принимают такой вид, что не только
обыватели с примитивным интеллектом,  но даже изощренные  в интеллектуальной
работе   профессионалы   сами  не  могут  разглядеть,  где  истина   и   где
мошенничество.  Так произошло в  XX веке  со  многими  достижениями  логики,
математики,  физики,  психологии,  биологии.  Вся  так  называемая  "научная
фантастика" есть фальсификация достижений  науки. Она вполне  сопоставима  с
мракобесием невежественного средневековья.
     Процесс превращения данных науки в средство идеологии и в мошенничество
за  счет науки есть  массовый  феномен. В нем участвуют сотни  тысяч  людей,
творящих идеологически пережеванную  пищу для сотен  миллионов потребителей.
Многое   в  этом  процессе   происходит  стихийно   и   бессознательно.   Но
бессознательность тут  относительна. Участники процесса  отдают себе отчет в
том,  что  от  них  требует  рынок потребителей их  продукции, как  расценит
всесильные масс-медиа их творчество, как отнесутся к их творчеству те,
     284
     кто  им  платит  деньги и обеспечивает  успех.  Тут  складываются  свои
традиции, привычки, навыки, школы, штампы.
     Человек, который самыми безукоризненными научными методами покажет, что
почти  вся научно-популярная  и  художественная литература,  сложившаяся  на
основе использования  идей  логики,  математики, физики, психологии и других
наук,  есть шарлатанство,  что  научно-фантастические фильмы  и  романы суть
явления  антинаучные,   такой  человек  не  будет  услышан  даже  в   кругах
профессионалов.
     Для   подавляющего  большинства   людей   научное  понимание  объектов,
попадающих в сферу внимания идеологии, было и останется навечно недоступным.
Оно возможно лишь для  исключительных одиночек, да и то  лишь  частично, при
наличии  страстного  желания  вырваться  из  пут  идеологии  и  при  условии
самостоятельных профессиональных  исследований соответствующих объектов. Оно
навсегда останется  лишь мимолетным проблеском  в  идеологическом  тумане, в
котором человечество обречено двигаться вслепую, наугад и ощупью, воображая,
будто его путь освещен светом разума. Надежда на то, что  идеология исчезнет
и ее место займет наука, является по меньшей мере наивной.
ЭМПИРИЗМ ИДЕОЛОГИИ ЗАПАДНИЗМА
     В познании общества,  как  и в других сферах исследования  эмпирических
явлений, применяются  эмпирические  и теоретические методы. В зависимости от
того, каким из них отдается предпочтение,  можно говорить  об эмпирическом и
теоретическом  подходах  к   обществу.  В   XIX  веке  и  ранее  доминировал
теоретический  подход.  Во  второй  половине  XX  века  почти  безраздельное
господство захватил подход эмпирический, превратившийся  в сбор  и обработку
статистических  данных  о явлениях,  имеющих  злободневный интерес, а  также
опрос  определенным  образом  отобранных  граждан по  заранее  разработанным
анкетам и в обработку данных этих опросов.
     Не буду оспаривать  пользу эмпирических  методов для  решения  каких-то
частных задач. Но было бы ошибоч-
     285




     но преувеличивать их  достаточность и надежность. Их результаты зависят
от субъективного произвола  исследователей и  опрашиваемых, от случайностей,
от априорных установок и  предвзятых убеждений, от пропагандистских целей  и
от политической ситуации. Эмпирическими данными до такой степени переполнены
все сообщения средств массовой информации и профессиональная литература, что
можно  констатировать  своего  рода  террор  эмпиризма.   Числа,   величины,
проценты, свидетельства отобранных граждан, отсортированные факты -- это все
кажется  бесспорным  и  убедительным.  А  между  тем  ничто так  не искажает
реальность, как  манипулирование этими "бесспорными"  величинами  и фактами.
Многочисленные примеры этому приводятся в западных публикациях. Например, по
данным  Сильвии  Брунель134,   в  1982   году   считалось   точно
установленным, что  в мире ежегодно умирало с голоду 50 миллионов человек, в
то время  как число всех умиравших  в  год людей не превышало  48 миллионов.
Аналогично в начале девяностых годов  писали, будто ежегодно в мире  умирало
от  голода 15  миллионов детей, тогда как  число  всех умиравших детей  было
около  9 миллионов.  Эмпирические методы превратились  не  столько  в методы
научного познания  общества,  сколько в средства идеологии и пропаганды. Они
ограничивают познание общества сведениями  о разрозненных  фактах. Но знание
фактов еще не есть понимание. Информация о