и
пристрастности.  Большинство  в  парламенте,  чтобы  остаться  большинством,
должно делать все мыслимое в пользу  групп  со специфическими интересами, то
есть  покупать их поддержку, предоставляя им  привилегии.  Мы, сами того  не
желая,  создали   машину,  позволяющую  именем  гипотетического  большинства
санкционировать   меры,  неугодные  большинству,  --  такие  меры,   которые
население, скорее всего, отвергло бы.
     Хайек,  как  и некоторые другие авторы110, считает  западную
демократию в современном виде  (после Второй мировой войны) тоталитарной. По
их мнению, принцип большинства не есть гарантия демократии. Они считают, что
упомянутые выше дефекты  "тоталитарной  демократии" не заложены в самой сути
западной демократии. Тут якобы произошло извращение демократического идеала.
Сами принципы демократии хороши, но их применяют неверно.
     Приведенные рассуждения  Хайека суть характерный пример идеологического
подхода  к  социальным  проблемам. Они напомнили мне  рассуждения  некоторых
идеологов коммунизма,  которые  утверждали, будто  идеалы коммунизма сами по
себе  хороши, но их  исказили Сталин и  Брежнев, будто они применяли хорошие
идеалы неверно. Аналогия в способе мышления полная.
     Замечу между прочим,  что  утверждения Хайека о неограниченности власти
правящего   органа  является  просто   чепухой.  Любая   власть   ограничена
способностью  подвластных  выполнять  ее  решения  и  рамками  интересов  ее
самосохранения.  Юридический  статус  власти  так  или  иначе  отражает  эти
ограничители.
     Идеологический подход к социальным явлениям исходит из смысла слов и из
абстрактных  определений,  а   не   из  эмпирической  реальности.  Для  него
ошибочными  бывают  не  априорные  представления   о  реальности,   а   сама
реальность.  Черты  западной  демократии,  считаемые  результатом  неверного
применения верных принципов, суть результат эволюции общества в соответствии
с объективными социальными законами. Выше я уже го-
     221
     ворил об интересах общества как целого в  отличие от интересов каких-то
групп  людей  и  даже  большинства.  Понятие большинства  как  определяющего
фактора в принятии  решений властью лишено смысла,  если  его  истолковывать
буквально  (то  есть абстрактно)  и  употреблять  его  там,  где  оно вообще
неуместно.  Правительство  всегда  выражает   волю  большинства  и  никогда.
Правительство  и  есть  воплощение  большинства,  как  бы к его  решениям ни
относилось  само эмпирическое большинство. Последнее вообще не имеет никакой
воли.  Волей  его  всегда  является  воля  манипулирующего  им  меньшинства.
Большинство  вообще не существует как изначально  данный фактор. Оно  должно
быть создано,  организовано  как нечто  искусственное. В этом  и заключается
функция  демократического   правительства.   Большинство  создается   именно
благодаря тем мероприятиям  ("махинациям") власти,  которые служат  объектом
нападок со стороны идеологов обоих направлений, -- как разоблачителей, так и
улучшателей.
     Именно  организованное  (искусственное,  фиктивное)   большинство  есть
единственный   способ  для  демократического  правительства   действовать  в
интересах  общества  как  целого.  Именно таким  путем западное  государство
выполняет свою основную функцию, причем  выполняет наилучшим образом. Лучший
-- не обязательно хороший. Лучший -- значит, прочие способы еще хуже.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ КЛАСС
     В  последние  годы  для  обозначения   людей,  профессионально  занятых
политической  деятельностью в  качестве избранных  членов  правительственных
учреждений, обслуживающих их  советников, функционеров политических партий и
других  общественных  организаций  и движений, как-то причастных к политике,
стали   употреблять   выражение    "политический   класс".   Возможно,   оно
употреблялось и ранее, но я не стал искать его происхождение.
     Люди такого  рода  (то есть представители логического класса политиков)
суть  явление  не  новое.  Но  во  второй  половине  XX века  тут  произошел
качественный
     222

     скачок. Этот  класс многократно увеличился  количественно. В него стали
вовлекаться представители  самых различных  слоев  населения,  а  не  только
привилегированных.  Благодаря масс-медиа  их  деятельность стала  публичной,
театрально открытой и рассчитанной на непосредственное  воздействие на массы
населения. Представители  этого класса функционируют  и  делают карьеру не в
одиночку,  а  в  составе различного рода  групп,  организаций,  движений. На
высшем уровне они  фигурируют как представители  политических  партий  и как
партийные функционеры, занимающие посты в государственных учреждениях.
     Вместе с тем  в жизни политического класса есть  такие стороны, которые
тщательно   скрывают  или  по  крайней  мере  не  афишируют.  Это   то,  как
представители этого  класса используют свое положение в корыстных интересах,
из каких кругов они рекрутируются, какого типа люди отбираются  в  их число,
какое   получают   образование,  как  тренируются  на  роль  политиков,  как
возвышаются по  ступеням  карьеры  и т.  д.  Лишь в  связи  со  скандальными
разоблачениями  на  короткое время  и  частично  приподнимается  завеса  над
упомянутыми аспектами жизни класса политиков. Кое-что попадает в мемуарную и
художественную  литературу,  а  также  в кинофильмы,  но обычно  в  качестве
частностей и наказуемых преступлений. Лишь в последнее время этот класс стал
привлекать внимание  как  особый социальный  феномен, включая и его  скрытые
аспекты.
     В  упоминавшейся выше  книге Эрвина  и  Уты Шойх  дано  общее  описание
представителей класса политиков на основе рассмотрения конкретных личностей.
По их  мнению,  для профессиональных политиков  важна  не  компетентность  в
какой-либо профессии,  а  компетентность  в  политической  деятельности  как
особой   профессии,   в   частности   --   коммуникативная   компетентность,
соответствие духу времени,  политические  связи,  личные отношения с членами
клики, услужливость в отношении к влиятельным силам общества. Политики имеют
массу привилегий -- бесплатные полеты и поездки с высшим комфортом, почетные
приемы,  возможность  бесплатно   пользоваться  автомашинами,   обеспеченная
старость, всякого рода подачки и гонорары и
     223
     т.  п.  Плюс   к  тому  практически   неразоблачаемая  коррупция.  Если
какой-либо видный политик путем  выборного процесса вроде  бы исключается из
политики, для него, как правило, находится пост,  на котором  он  продолжает
пользоваться  привычными  привилегиями.  Образуется  своего  рода  партийная
"номенклатура".
     Политический  класс  есть  явление  в сфере  коммунальности.  Последняя
достигает предельного  уровня в  коммунистическом  обществе.  Тут этот класс
становится господствующим и развивает все свои потенции. В западном обществе
он такого уровня вряд ли может достигнуть. Тем не менее тенденцию к этому он
имеет  в  силу  своего  положения  в  обществе,   реальных  возможностей   и
образующего его материала. Во всяком случае, то, что я  узнал о политическом
классе  западного  общества,  поразительным образом похоже на  то,  что  мне
пришлось  наблюдать  в  течение  многих  лет  в  советской  России  в  почти
обнаженном  виде.  Можно  сказать,  что  советское общество  выболтало очень
многое  такое,  что скрыто  в  обществе западном  и о чем  тут стараются  не
говорить вслух.
     Есть  универсальные  черты  политического  класса,  подобно  тому,  как
универсальные  черты имеют  бюрократы, военные,  работники секретных  служб,
гангстеры,   проститутки,   попы   и   другие  категории   людей.  Например,
преимущества с  точки  зрения попадания в этот  класс и  успехов в нем имеют
индивиды,   не  обладающие  выдающимися   способностями   и   не  являющиеся
профессионалами высокого класса в какой-то узкой сфере деятельности, но зато
обладающие  довольно   широким  спектром  посредственных  способностей.  Тут
ситуация подобна той, какая имеет место в спорте: выдающийся в каком-то виде
спорта спортсмен не может  стать чемпионом по многоборью. А политики подобны
в этом отношении стоборцам,  если бы такие существовали. Если  бы Рейган был
выдающимся  актером,  он не стал  бы  президентом  США.  Если  бы Шмидт  был
выдающимся пианистом, он не стал бы канцлером ФРГ.
     Преимущества в классе  политиков  имеют  люди, свободные  от  моральных
ограничений,  тщеславные,  склонные   к  закулисным   связям  и  махинациям,
способные притворяться, склонные к позерству и демагогии и  т. д. Достаточно
понаблюдать некоторое время поведение
     224

     современных политиков, чтобы без труда  фиксировать эти их качества. Во
всяком  случае,   люди,  попадающие  в   их  число,   скоро  обучаются  этим
способностям, если стремятся к успеху и  имеют его  в  какой-то мере. Тут уж
ничего не поделаешь  -- таковы объективные  законы  коммунального  поведения
людей.
ПОЛИТИКА
     Целый ряд  авторов рассматривает  политику как умение  добиваться целей
любыми   средствами   ("цель  оправдывает  средства"),  умение   маскировать
подлинные цели  и придавать благородный вид грязным средствам их достижения,
умение  вводить  в  заблуждение  противника, умение  манипулировать  людьми,
умение  управлять людьми и  заставлять  их  выполнять волю  правителей.  Это
мнение близко  к  истине. Никакой моральной политики  вообще  не существует.
Правила  морали  тут  вообще  неприменимы. Политика  не  аморальна.  Она  не
является моральной, то есть в  ней действуют свои правила, не имеющие ничего
общего с правилами морали. Стремление придать  политике моральный  вид  есть
один из приемов политики  вводить  в заблуждение массы с целью использования
их в интересах политиков.
     Хотя  существует  особая  профессия, называемая  политологией,  никакой
более  или менее  полной  и систематизированной науки о законах политической
деятельности не существует. Этому  есть объяснение. Если бы такая наука была
создана  и стала общедоступной, то она выглядела  бы в глазах обывателей как
нечто  аморальное,  циничное, грязное, преступное,  а люди в  сфере политики
выглядели  бы как негодяи, лжецы,  насильники, изверги, кретины, жулики. Все
знают, что это представление близко к истине, но все делают вид, будто такие
явления суть  редкие  исключения, будто  политики действуют  тоже  в  рамках
правил морали111. И хотя науки о фактических (а  не воображаемых)
правилах  политики нет, начинающие  политики  быстро усваивают их  из  самых
различных  источников  или  заново  открывают  их  сами.  Это  тоже  отчасти
объясняет то, что особая наука тут вообще не требуется. Отдельные кусочки ее
фиксиру-
225




     ются  лишь в  порядке исключения, да и то с  дурной репутацией, как это
произошло  с  сочинениями  Макиавелли   и   анонимным  сочинением  "Сионские
протоколы"112.
     Во   всякой   системе   управления  людьми  есть   аспект  командный  и
манипуляционный. Первый доминирует в коммунистической  системе, второй  -- в
западнистской. Во втором случае власть не непосредственно требует исполнения
ее  воли, а  путем воздействия  на  сознание  людей,  в результате  которого
насилие сверху принимает форму добровольности снизу.
     Во всякой системе управления людьми есть также  два аспекта иного рода,
а  именно  --  публичный и  скрытый. В коммунистической  системе  доминирует
скрытый аспект, принимающий тут форму тотальной секретности. В западнистской
системе,  наоборот,  преувеличен  аспект  публичной власти. Он  тут  нарушил
всякую меру. Главным в нем стало не привлечение "народа" к деланию политики,
а стремление политиков к паблисити, удовлетворение их тщеславия и завоевание
популярности.  Политики буквально теряют рассудок от  тщеславия,  смотрят на
каждое свое слово и каждую позу как на нечто такое, что  имеет  историческое
значение,  решает  судьбы народов. Болезнь  "звезд"  стала  профессиональной
болезнью  политиков, наряду  с  киноактерами  и  спортсменами.  Политические
спектакли  занимают огромное место в  средствах массовой  информации.  А что
начинает твориться с политиками в периоды выборных кампаний и в случае более
или менее важных событий на планете, к которым они могут как-то примазаться!
Если  бы здравомыслящим  людям  сейчас в  концентрированной  форме  показали
политические  спектакли  последних  десятилетий, они  подумали  бы,  что  им
показывают сумасшедший  дом.  Популизм стал не качеством отдельных политиков
вроде Франца  Йозефа  Штрауса, Рональда Рейгана, Гельмута  Коля,  а всеобщим
явлением113.
ВЛАСТЬ И ПОДВЛАСТНЫЕ
     Всякая власть заботится о  самосохранении и упрочении своего положения,
о своих интересах как людей определенной категории, существующих и имеющих
     226

     жизненные  блага  за   счет  исполнения  функций  власти.  Это   вполне
естественно. Но тут  есть одно отличие властителей от подвластных: власть по
самой своей роли в обществе обязана заботиться о подвластных. Тут  действует
объективный  социальный  закон:  власть заботится о  подвластных  настолько,
насколько  это нужно для ее самосохранения и удовлетворения ее потребностей.
Власть стремится использовать свое положение  в своих интересах максимально,
а заботы о  подвластных свести к минимуму.  Конкретные величины на этот счет
колеблются в определенных границах,  выход  за  которые  угрожает  не только
подвластным, но и самой власти.
     В связи с ростом государственного аппарата  и затрат на него, а также с
ростом аппетитов властителей и возможностей злоупотребления своим положением
возникла тенденция к снижению степени заботы государства  о подвластных и  к
возрастанию  степени  заботы  о  себе.  Одним  из проявлений этой  тенденции
является     рост     коррупции    государственных     служащих,    снижение
производительности их труда,  рост бюрократизма и другие явления, которые на
Западе  охотно   критиковали,  видя  их  в   коммунистических  странах,   но
игнорировали или преуменьшали как признаки и своей государственности.
     В западном обществе повседневная  жизнь основной массы населения не так
уж много зависит от правительства. Демократия осознается массой людей прежде
всего  как  возможность  жить  независимо  от  власти. Однако  вмешательство
государства в жизнь населения становится все более ощутимым.  Это происходит
не  вследствие ошибок правительства или злого умысла, а  в силу  объективной
необходимости.  Это  касается  не  только традиционных  сфер государственной
активности,   но   и  других   сфер,   которые  считались   запретными   или
полузапретными для нее, включая экономику.
     Психологическое   отношение   подвластных  к   государственной   власти
формируется  под   влиянием  многих  факторов,   включая  характер   народа,
исторические традиции,  положение  государства  в обществе.  В большом числе
людей можно найти  все мыслимые варианты на этот счет. Но  в обществе все же
складывается некоторое суммарное отношение к власти. Например, для рус-
     227
     ских характерно сочетание двух крайностей: раболепства и холуйства перд
властью,  с  одной стороны,  и презрение, надругательство,  с другой.  Это в
характере народа и его  истории,  в которой власть всегда  была принуждением
сверху и извне.
     На основе знакомства с западной литературой, кино и масс-медиа, а также
на основе  личных наблюдений у меня сложилось впечатление, что на Западе нет
такого раболепства и такого нигилизма  по отношению к власти,  как в России.
Тут преобладает  гражданское  отношение, то  есть  люди  осознают и признают
закономерность    и    целесообразность    существующей   государственности.
Деятельность  последней  подвергается  систематически  критике,  но  критике
конкретной,  не  ориентирующейся  на  ее уничтожение.  Здесь  не  происходит
накопление антигосударственных умонастроений, переходящих в полное отрицание
системы  власти  вообще.  Критические  умонастроения  постепенно  становятся
публичными,  как  бы  рассасываются. Каким  бы критичным  ни было  отношение
западных людей  к  власти,  я всегда  замечал  границу, которую тут никто не
преступал, но которую в России преступали все,  начиная от критиков режима и
кончая  самими  представителями  власти,  а  именно --  границу гражданского
уважения к власти, границу гражданской ответственности за судьбу общества.
ГОСУДАРСТВО И ЭКОНОМИКА
     Тема  взаимоотношений   между   государством  и   экономикой   является
многосторонней. Кроме того, эти  взаимоотношения в реальности суть результат
многих обстоятельств. Я хочу коснуться лишь некоторых сторон этих отношений,
причем по необходимости в упрощенном (идеализированном) виде.
     Государство  и  экономика  образуют  неразрывное единство.  Государство
создает  и  охраняет  условия для  нормального  функционирования  экономики,
экономика  создает  и  постоянно  воспроизводит  средства существования  для
государства. Жалобы теоретиков на вмешательство государства в экономику или,
наоборот, экономики в политику просто лишены смысла. Вернее, они
     228

     суть идеологическое  отражение  каких-то  недостатков  в  жизни страны,
приписываемых либо плохой политике, либо плохой экономике, либо неправильным
их отношениям. В зависимости от общих умонастроений идеологи либо настаивают
на   усилении   роли   государства   в   экономике114,   либо  на
невмешательстве государства в экономику115. И в самой  реальности
происходят колебания в ту или другую сторону116.
     В представлении некоторых идеологов  (их,  пожалуй, большинство) задача
государства   в   отношении  экономики   --  законодательство,   принуждение
участников экономической сферы к  соблюдению этих законов  и охрана должного
порядка в  этой сфере. Государство  должно получать все средства для  своего
функционирования  из  сферы экономики в виде налогов.  Но в реальности  этот
идеал  не  соблюдается буквально. В  реальности государство  само становится
феноменом  в  сфере экономики, причем оно вынуждается  к этому, а не  просто
делает это по своему произволу.
     Среди  обстоятельств, вынуждающих  государство на экономическую роль, в
первую  очередь надо назвать то, что государство удерживает за собою эмиссию
денег и вообще  контроль  за денежной системой, которая  сама по  себе  есть
важнейший   фактор  экономики.  Государство  может  предоставить  это  право
какому-либо  банку117,  но  все  равно  при  этом  оно  сохраняет
контроль  за  ним.  Огромные  суммы  денег, поступающие государству  в  виде
налогов,  суть капитал со  всеми  атрибутами капитала,  а  не  просто  пачки
ассигнаций. Государство является  крупнейшим  банкиром страны. В отличие  от
обычных  банкиров, оно использует  деньги  не столько  как капитал,  сколько
тратит их. Причем  тратит, как  правило,  больше,  чем получает  дохода,  --
отсюда  рост  государственного  долга118.  Тем  не  менее  оно  в
качестве банкира предоставляет кредиты частным фирмам.
     Второе  обстоятельство, вынуждающее государство на  экономическую роль,
образует набор общественных  нужд,  которые  не  в  состоянии  удовлетворить
частный  сектор (рынок). Для  этого складывается так называемый общественный
сектор.  Очертить его  границы трудно. Но, грубо говоря, в него  попадают те
предприятия, которые действуют не полностью на основе рынка. Деление не
     229
     всегда  четкое.  Например,  так  называемые коммерческие  камеры  имеют
правительственную  власть  регулировать коммерческую  активность  на местном
уровне,  но  фактически они  не  являются  правительственными  учреждениями.
Иногда правительство  поручает  частным организациям страхование здоровья  и
имущества граждан, а также сбор налогов.
     В  общественный  сектор  попадают  устарелые  предприятия   и   отрасли
промышленности,   которые  неконкурентоспособны  в  качестве   частных,   но
необходимы или  хотя бы полезны стране. Это  "мусорный сектор", по выражению
Ла Паломбара. В него