Александр Зиновьев
   Запад. Феномен западнизма

---------------------------------------------------------------
     OCR: Lungan1981
---------------------------------------------------------------




ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
     До сих пор социальный  строй западных стран определяется как капитализм
по его экономической основе и как демократия по его  политической системе. Я
считаю, что это определение не соответствует реальности. Не соответствует не
в  том смысле, будто на Западе уже нет капитализма и демократии,  -- они тут
есть в изобилии, -- а в том, что реальный социальный строй западных стран не
сводится  ни к  капитализму, ни к демократии. Эти явления вообще приняли тут
такой вид  и  заняли такое  место,  что считать их определяющими  признаками
западного  общественного устройства  --  значит  игнорировать  его  реальную
сущность и ориентировать  на  идеологически тенденциозное и в конечном счете
ложное его понимание.
     Я называю социальный строй западных стран западнизмом, вестернизмом, не
вкладывая  в  это слово никакого  иного  смысла,  кроме того, что  это  есть
название не  западных стран вообще, а лишь их  социального  строя. А что  из
себя  этот строй представляет,  это должно выяснить  беспристрастное научное
исследование.
     В результате моего  анализа  западнизма я  пришел к выводам,  которые в
двух словах можно резюмировать так.  С точки  зрения социально-экономической
западнизм  стремится к созданию  гарантированных  должностей  и Доходов  для
представителей тех видов деятельности, которые не являются непосредственными
производителями  материальных  ценностей  и  услуг,  и  к  усилению частного
предпринимательства как самого  эффективного  средства принуждения  людей  к
трудовой деятельности  и повышения  производительности  ее. При этом частное
предпринимательство не связано необходимым образом с частной собственностью.
Оно может быть таковым даже в том  случае, если в деловой сфере не останется
ни   одного   частного  собственника,   являющегося   юридическим  субъектом
предприятия.  В сфере  социально-политической западнизм стремится к усилению
недемократического  аспекта системы власти  и  управления, к  усилению  роли
государственности, к введению недемократических элементов в систему власти и
к превращению демократии в средство манипулирования массами и в камуфляж для
тоталитарного аспекта.
     Эволюция  западнизма в  обеих  основных сферах общественного устройства
идет  в направлении, сближающем западное общество с коммунистическим. Теория
конвергенции  этих  социальных  систем  была выдвинута  не  коммунистами,  а
западными идеологами. Разгромив коммунизм на "Востоке", Запад сам устремился
в том же  направлении,  хотя  и  своими путями, называемыми  в  идеологии  и
пропаганде  демократическими.  Можно  подумать,  что  Запад  в   свое  время
разгневался на русских "дикарей" не за коммунизм, а за то, что они опередили
его в этом  отношении и  построили коммунизм по-русски, то есть неправильно,
халтурно, не по-западному.
     Мюнхен, 1993

НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
     Когда  издатель Оливье Орбан  предложил  мне написать книгу о Западе, я
оторопел.
     О  Западе уже  написаны  многие тысячи книг. Зачем к  этому океану книг
добавлять еще и мою?! Я никогда не изучал Запад специально и систематически.
Мой  личный опыт жизни  на  Западе  был довольно  ограниченным.  Конечно,  я
побывал во  многих  западных странах, встречал самых различных людей, слушал
радио, смотрел  телевидение, читал газеты,  журналы  и книги. Но делал я все
это хаотично и спорадически, не имея никакого  намерения собирать информацию
для сочинений о Западе.
     Я  высказал это моему собеседнику. Он  сказал,  что  ничего иного  и не
ожидал.  Ему  нужен  от меня не путеводитель по  странам Запада, не  учебное
пособие и не  справочник, а  впечатления и мысли, какие возникли  у  меня за
годы жизни на Западе. ,В  моих сочинениях  он встречал много  высказываний о
Западе1.  Если  их развить и систематизировать,  может получиться
книга,  представляющая  интерес  для  западных  читателей.  К  тому  же  как
посторонний  наблюдатель я могу заметить  в западном образе жизни что-нибудь
такое,  что игнорируют  западные наблюдатели,  или  дать  свою интерпретацию
известным  явлениям.  Случаи   такого  рода  в  истории   были.  Алексис  де
Токвилль2, например, за короткий срок пребывания в США увидел там
больше, чем  сами американ-цы,  и  стал  основоположником теории современной
демократии в Западной Европе.

     Я  возразил  на это, что открытая Токвиллем в Америке демократия  давно
торжествует  во многих  странах мира. Знатоков ее -- миллионы. Соблазнять ею
моих  соотечественников  нет надобности.  Они  сами превратились в  яростных
"токвиллей",  представляя себе  Запад  как  тот самый земной  рай  всеобщего
благополучия и изобилия, какой им обещали коммунистические идеологи и вожди.
И всякую попытку рассказать о  Западе  с  точки зрения  здравого смысла  они
воспринимают как прокоммунистическую пропаганду или вообще игнорируют.
     Я  попросил дать  мне  срок обдумать предложение. Чем больше я думал  о
нем,  тем грандиознее  казалась задача  и тем  мизернее  мои  возможности ее
решения. И я решил  было отказаться.  Но положение в России к  этому времени
сложилось   такое,  что   все   упомянутые   выше   соображения  отпали  как
второстепенные.  Стало  очевидно,  что  моя  Родина  потерпела  поражение  в
"холодной войне" с Западом, встала на путь позорной капитуляции перед ним  и
бездумного заимствования западных  образцов.  Передо  мною  все  настойчивее
вставали мучительные  проблемы. Что из себя  представляет  этот  феномен  по
имени  Запад, который нанес такой сокрушительный удар  могучей сверхдержаве,
причем  без  единого выстрела? В  чем источник его силы? Каковы  перспективы
эволюции человечества  на  основе  такого  исхода  исторической битвы Запада
против  коммунизма?  Является  ли  эта победа на  самом деле  окончательной?
Является  ли  Запад  на  самом  деле  таким,  каким  его  теперь  изображает
самодовольная западная и прозападная  пропаганда в России? Что на самом деле
несет мировая гегемония Запада остальному человечеству? Уклониться от такого
рода проблем я уже не мог. И я принял предложение.
     Садиться за систематическое изучение Запада, как я это  сделал  бы  лет
тридцать или сорок назад, было немыслимо.  Мне надо  было за короткий  срок,
отпущенный на написание книги, среди массы других неотложных дел и с  малыми
силами сделать что-то такое, от чего мне не было бы стыдно в оставшиеся годы
жизни.  Я вспомнил об эвристических принципах, которые открыл для себя еще в
юности, начав  изучать советское общество тайно, в  одиночку  и в  условиях,
которые никак не располагали к серьезной науке.
     10
     Приведу для примера  два из этих  принципов. Согласно  первому  из  них
любая произвольно взятая и достаточно обширная сумма информации, относящаяся
к некоторому социальному объекту, содержит  в  себе все то, что необходимо и
достаточно для понимания сущности этого  объекта.  Согласно другому принципу
самые  глубокие тайны  основных  социальных явлений  не  спрятаны  где-то  в
подвалах общественного здания, за кулисами политической  сцены, в  секретных
учреждениях и кабинетах сильных мира сего, а открыты для всеобщего обозрения
в  очевидных  фактах  повседневной жизни.  Люди не видят  их главным образом
потому, что не хотят их видеть или признать их за  нечто достойное внимания.
Во  всех  сенсационных  сочинениях,  разоблачающих некие  тайные  и  скрытые
пружины общественной жизни и человеческой истории, не было сделано ни одного
серьезного научного открытия. В них вообще содержится истины не больше,  чем
способен заметить здравомыслящий ум в самых заурядных житейских делах.
     Руководствуясь такого рода принципами, я решил продолжать знакомиться с
Западом  так же хаотично, как делал это раньше, и  сосредоточить свои усилия
на обдумывании общеизвестных и доступных для обычного наблюдения явлений. Те
упоминания  имен, источников информации и фактов, которые  читатель найдет в
книге, это  то,  что всплыло  в  моей памяти  из  прошлого  образования  или
попалось  под  руку  во  время  работы  над книгой,  а  не  какой-то  годами
накопленный профессиональный научный  аппарат. В конце концов,  читатель  не
должен воспринимать эту книгу как законченную теорию западного общества. Это
будет   лишь   изложение   тех   принципов  и  идей,   какими   я  стал   бы
руководствоваться,  если  бы  имел силы,  время  и намерение  строить  такую
теорию, иными словами -- изложение того, как я понимаю Запад.
ЗНАТЬ И ПОНИМАТЬ
     Знать  что-то об  обществе и понимать его -- далеко  не  одно  и то же.
Можно много знать,  но при этом мало понимать. Однако число людей, считающих
себя специ-
     11
     алистами  в понимании своего общества  только на том основании, что они
что-то  знают о нем, больше, чем в любой  другой сфере познания. Каждый, кто
имеет какой-то  опыт жизни в  данном обществе, считает себя его знатоком. Он
воображает, будто нет ничего проще, чем понимание явлений, которые они видят
своими глазами, среди которых живут, в которых принимают участие  и  которые
сами творят. А те из них, кто занимает какое-то высокое положение в обществе
и имеет возможность публично высказываться  на социальные темы, считают себя
и считаются  другими  высшими экспертами  в  них.  Даже актеры и  спортсмены
высказываются  на  социальные  темы  с  таким  апломбом,  будто  изучали  их
профессионально.
     Понимание  общества  не  дается   автоматически  опытом  жизни  в  этом
обществе, наблюдением его отдельных явлений, накоплением конкретных сведений
о нем. Подавляющее большинство  людей проживает жизнь, не понимая  и даже не
пытаясь понимать  общество,  в  котором они живут.  Так было всегда.  И  так
будет, пока будет существовать  человечество.  Сотни миллионов людей живут в
западных странах, умеют в них жить, могут многое рассказать о них.  Но  если
устроить  проверку  того,  как  они понимают свое общество,  то  можно будет
установить,  что  подавляющее большинство  из них в этом отношении  мало чем
отличается от дикарей далекого прошлого.
     Миллиарды людей обучаются и умеют жить в своем обществе. Но умение жить
в  обществе  и умение  понимать его не  только не  совпадают, но  являются в
какой-то  мере  взаимоисключающими.  Виртуозы  по  умению  жить  в  обществе
(карьеристы, предприниматели,  ловкачи, мошенники)  обычно  являются полными
кретинами в понимании его, а те, кто понимает свое общество (что встречается
чрезвычайно  редко),  как   правило,   бывают   плохо   приспособленными   к
практической жизни в нем.
     Понимание  того  или  иного  конкретного  общества  зависит  от  многих
факторов,  в  том   числе   от  того,  какими  методологическими  принципами
руководствуется  исследователь. Эти принципы предопределяют  то, что  именно
исследователь заметит  в изучаемом  обществе и как истолкует  замеченное. На
Западе не было недостат-
     12
     ка  как  в общефилософских, так и в  общесоциологических  концепциях  и
теориях.  Но во  всем том, что  мне  довелось  узнать  на эту  тему,  я могу
согласиться лишь с  отдельными утверждениями  отдельных авторов,  но не могу
принять ни одну из их концепций и теорий целиком.
     В  области  логики и  методологии  науки я  работал  профессионально  в
течение  многих   лет.   Я  разработал  свою  логико-философскую  концепцию.
Заинтересованный читатель может  познакомиться  с  ней в моих опубликованных
работах3.
     В  области социологии мне приходилось когда-то знакомиться  с  работами
таких авторов, как О.  Конт, Ф. Теннис, Г. Зиммель, Э. Дюркгейм, Г. Спенсер,
В.  Парето, М.  Вебер, Т. Веблен и многие другие.  Само  собой разумеется, я
досконально  изучал  марксистскую  концепцию общества.  Я  отдавал  и  отдаю
должное всем им, но не настолько, чтобы стать их последователем. Я выработал
для себя  свою "общую  социологию", многочисленные идеи  и  принципы которой
заинтересованный   читатель  может   заметить   в   моих  социологических  и
литературных работах о коммунистическом обществе4.
     Многие  мыслители  рассматривали  человеческое  общество  как организм.
Такую  идею  можно найти уже  у Вико.  В России сходную  идею  развивал Н.Я.
Данилевский  и  В.О. Ключевский. В XX веке Шпенглер  и вслед  за ним  Тойнби
рассматривали  историю  человечества  как  ряд  гигантских  сверхорганизмов,
переживающих периоды  возникновения,  детства,  юности, зрелости,  расцвета,
упадка, старости и умирания.  Идею рассматривать общество как живой организм
высказывали  О.  Бальзак, Н. Винер и другие.  Еще дальше  в этом направлении
пошел   социальный  дарвинизм  и   социобиология,   которые   распространили
биологические законы на явления социальные (например, Эдвард Уилсон).
     Человеческое общество действительно по многим признакам сходно с такими
биологическими  организмами,  как  животные и люди.  Но  достаточно ли этого
сходства, чтобы  считать общество организмом? Это  вопрос терминологический.
Можно  термин  "организм"   определить  так,  что   только   пространственно
локализованные индивидуальные живые существа попадут в
     13
     число  организмов.  Но этот  термин можно определить  и  более  широко,
включив в число организмов и объединения организмов в узком смысле, например
-- стаи и стада животных, муравейники. Очевидно, в первом случае общество не
попадет в число организмов, во втором -- попадет.
     Во избежание  терминологической путаницы я  буду  употреблять выражение
"базисный организм"  для  обозначения организмов  в  приведенном  выше узком
смысле  слова  и выражение  "социальный  организм"  --  в  широком.  Так что
человеческое  общество в таком  словоупотреблении  есть социальный организм,
состоящий из базисных биологических организмов -- людей.
     Имеются  определенные  законы,  касающиеся взаимоотношения  социального
организма как целого и его базисных организмов, -- законы органичности. Так,
имеет  силу закон адекватности базисных организмов  и  построенного  из  них
социального организма. Из клопов  или тараканов не построишь общество такого
вида  и  масштаба,  какими  являются  западные страны. Более  того, не любой
человеческий материал способен на это5.
     Надо различать то, как структурируется социальный организм сам по себе,
в  силу  своих  законов структурирования, и  то,  как  его расчленяет и  как
классифицирует  его  части  исследователь в целях  удобства  описания  этого
организма. Совпадение тут далеко  не всегда имеет  место.  Мясник расчленяет
животное  и классифицирует его части  иначе, чем ученый анатом, хотя отчасти
их    позиция   и   может   совпадать.   В   большинстве    социологических,
политологических  и  экономических   сочинений  западных   авторов,  которые
попадались  мне  на  глаза,  западное общество  расчленяется  по  "принципам
мясника", а не анатома.  В этом  обществе,  например, нет таких эмпирических
частей, как высшие, средние  и низшие слои, определяемые  величиной доходов.
Можно  предложить  различные  способы  измерения  доходов,  вследствие  чего
изменится  и  разделение людей на  слои. А между  тем до  сих  пор население
западных  стран  делится  прежде  всего  на слои  именно  по  этому принципу
"научных" мясников. И при этом высмеивается марксистский "классовый" подход,
который ничуть не хуже упомянутого "слоевого".
     14
     Социальный   организм,  в   отличие  от  биологического,   одновременно
структурируется  во  многих измерениях,  --  он  многомерен.  При  этом  его
"органы"  и  "ткани"  не  имеют  таких  четких  форм,  как  в  биологическом
организме. Границы между ними подвижны и неопределенны. Причем они проникают
друг в друга  по самым различным каналам.  Это делает невозможной одномерную
классификацию его  элементов.  Многие  недоразумения,  трудности  и споры  в
социальных  исследованиях  возникают в  значительной мере  из-за  того,  что
структурно подвижное и  многомерное  образование пытаются рассматривать  как
четко фиксированное  структурно и одномерное.  Например, к какой  социальной
сфере отнести государственную власть? Относят, разумеется, к политической. И
это     верно.    Но    государство     есть    одновременно    и    элемент
социально-экономической сферы. И дело тут не просто в том, что оно выполняет
какие-то экономические  функции,  "вмешивается в  экономику",  вызывая  гнев
апологетов свободной конкуренции. Дело в том, что экономика просто немыслима
без  государства  как  ее  составного элемента. Или  к какой  сфере  отнести
производство  духовных  ценностей?  Оно  одновременно  относится и  к  сфере
экономики, и к  сфере культуры, и к сфере  идеологии. И опять-таки тут имеет
место не  просто  вмешательство  экономики в  культуру.  Сама  культура есть
составная  часть  экономики.  Аналогично   идеология  есть  часть  культуры,
культура  --  сфера  и  средство  идеологии.  Еще  более  разительный пример
многомерности  западного  социального  организма  дает  ситуация  со  сферой
средств  массовой  информации,  в  которой  перекрещиваются  сферы  бизнеса,
государственности, идеологии, пропаганды, гражданского общества.
     Исторически  человек   сформировался  в  разумное   существо  как  член
объединения людей  -- семьи, стада или  стаи,  рода, племени. Одновременно с
этим  происходил  процесс воздействия  интеллекта человека на  сам харак-тер
объединения  людей. Последнее постепенно превратилось  в организованное,  то
есть  упорядоченное с участием человеческого интеллекта скопление людей. Это
более высокий уровень объединения однородных базисных организмов  в целое по
сравнению  с  муравейником,   ульем,  стаей  волков  или  обезьян.  Так  что
человеческое общество представляется скорее как организация, а не
     15
     как организм, поскольку первое  слово ориентирует на некую  стихийность
("природность"),  а  второе  --  на   сознательность  процесса  формирования
общества.
     Я  не  вижу  между   двумя  подходами  противоречия.  И  тот  и  другой
правомерны,   но  в   ограниченных  пределах  и   с  оговорками.  Социальная
организация есть то в  обществе, что как-то осознано и закреплено в каких-то
правилах,  высшей  формой  которых  является  законодательство. Человеческое
общество сравнительно высокого уровня развития есть организованный с помощью
разума  социальный   организм  или   сложившаяся  по   законам  органичности
организация.
     Тип общества  образует устойчивая совокупность признаков, сохраняющаяся
в течение всей жизни общества.  Самым значительным, на мой взгляд, учением о
типе общества является учение Маркса  об общественно-экономической формации.
Я не разделяю это учение с точки зрения его конкретного  содержания. Но сама
методологическая идея типизации общественных организмов вполне научна.
     В истории человечества никогда  не было и не будет "чистых" обществ, то
есть таких,  которые точно  совпадают  с  каким-то  типом  общества. Реально
существовавшие,  существующие и  будущие общества являются,  как справедливо
заметил  М.  Фридман, смешанными. Это означает,  что  в  них можно  заметить
элементы  и  свойства  обществ  различных  типов.  Это,  я думаю,  очевидно.
Наследственная  монархия, например, является признаком общества феодального,
а ее  между  тем можно увидеть во многих демократических (капиталистических)
странах  в  XX  веке.  Товарно-денежные  отношения  характерны  для общества
капиталистического, но их можно видеть и в обществе феодальном. В этой книге
я излагаю мое понимание общества западного типа, отвлекаясь от  всякого рода
посторонних "примесей", то есть в "чистом виде".
ЗАПАД
     Запад. Что это такое? Чтобы ответить на этот вопрос,  надо прежде всего
выделить Запад  как особый объект из множества прочих объектов. Это делается
дву-