целей  (занять  посты,
фигурировать на  сцене истории, делать карьеру, ощущать  себя причастными  к
исторической  деятельности и  т.  д.),  партии должны  что-то  делать и  для
"народа". Это  их  способ  добывать  "хлеб  насущный".  Партия  нуждается  в
поддержке какой-то части  населения, в голосах избирателей, в средствах. Она
должна что-то обещать  и какие-то обещания выполнять. Она так или иначе есть
партия для какой-то части населения, отдающей ей предпочтение перед другими.
Она должна обращаться ко всем, во всяком случае -- к возможно широкому кругу
избирателей,  чтобы  собрать  в  свою  пользу  голоса  тех,  кто  ей  отдает
предпочтение. Раз партия выживает и существует из десятилетия в десятилетие,
это означает, что она устраивает какие-то влиятельные силы общества, так или
иначе служит им в обмен на их поддержку.
     Интересно, что  одни  и  те  же партии  фигурируют  на арене  истории в
течение многих десятилетий. И одна из
     211
     функций этих партий,  за  хорошее  исполнение  которой их  поддерживают
влиятельные  силы,  --  создать  видимость классового  примирения,  помешать
возникновению или  усилению классовых  партий, которые могли  бы  объединить
недовольных   и   направить   их   активность   на  изменение  существующего
общественного устройства. В этом смысле они  суть партии  господствующих сил
общества.
     Западнистские партии не имеют  четкой  и систематизированной идеологии,
то  есть определенной  концепции человеческого общества, истории и человека,
совокупности   ценностей  и   моральных  принципов,  принципов  деятельности
властей, проектов будущего состояния общества. Партии не имеют далеко идущих
целей  и программ  их  достижения.  Они действуют, руководствуясь ближайшими
практическими целями.  Они  стремятся  завоевать  популярность  в  массах  и
получить как можно больше  голосов  на выборах, выдвигая для этого лозунги и
программы применительно  к конкретным условиям. Всем  известно, что  к  этим
лозунгам  и программам не следует относиться серьезно. Те, кто  избирается в
органы власти, хотят быть переизбранными. Поэтому они избегают далеко идущих
заявлений. Их принцип --  обещать немного всем, не угрожать серьезно никаким
значительным силам общества107.
ГОСУДАРСТВО, ПАРТИЯ И ДЕНЬГИ
     В  упомянутой выше дискуссии  в Германии  о  статусе  партий  одним  из
важнейших был вопрос о финансировании партий. И это, конечно, не случайно. В
современном западном обществе никакая  более или менее  массовая организация
не может долго существовать и  играть заметную  роль в обществе, если она не
имеет постоянных  источников финансирования. Всякая значительная организация
и ее функционирование  стоит денег.  Все дело в том, кто эти деньги дает и в
какой  форме.  В Германии предметом публичного  интереса стал тот факт,  что
значительную  часть   расходов  партий   на  выборные  кампании   оплачивает
государство. Это стало одним из поводов для утверждений о превраще-
     212

     нии  партий  в  государственные учреждения. Эти упреки  имеют,  на  мой
взгляд, основания.  Но я  считаю сами  эти  основания  не уклонением от сути
государственности западнизма, а вполне закономерной тенденцией ее эволюции.
     Партии  западнизма  являются  элементом  государственности,   поскольку
поставляют своих людей  в государственные учреждения, влияют на деятельность
органов власти и на их политическую линию. Государственное финансирование их
есть другой аспект признания их фактического статуса.
     Финансирование партий  есть, пожалуй, один из самых запутанных аспектов
жизни  западного  общества.  Общество  тут  явно сопротивляется тому,  чтобы
сложился и обнаружился с очевидностью тот механизм  государственности, какой
имел  место  в  коммунистических странах.  В последних партийный аппарат был
официально признан в качестве стержня государственности. И какие бы меры  ни
предпринимались на Западе, чтобы помешать  этому, соответствующая  тенденция
так или иначе дает  о себе знать. Многопартийность ей  не  помеха. Множество
партий,  допущенных  до  участия  в  политической  жизни  в  качестве партий
западнизма, можно рассматривать как множество фракций, клик,  мафий  и т. п.
одной  правящей  партии, еще не дозревшей  до  коммунистического образца или
предпочитающей видимость плюрализма.
     В начале 1992 года  в Италии  разразился  скандал  в связи в  тем,  что
социалистическая  партия (в то время "правящая") получала  вознаграждение от
предпринимателей за то, что передавала им общественные  заказы. Глава партии
Кракси заявил, что так поступали все партии. Под следствием  оказалось более
400 человек, включая  глав социалистической и социал-демократической партий,
9   министров,  46  депутатов,  12  сенаторов,   192   местных   политика  и
государственных  чиновника. Не  берусь  судить, в  какой  мере тут оказалась
припутанной  персональная  коррупция.  Я  выделяю  лишь  то, что  связано  с
интересами партий.
     Аналогичный  скандал   разразился  во  Франции.   В  систему  партийной
коррупции оказались замешанными высшие лица страны. По словам политолога Ива
Мени,
     213
     опубликовавшего  обстоятельное  исследование  на  эту  тему,  коррупция
никогда  еще  не была  во Франции такой  систематической,  организованной  и
методической, как в последнее десятилетие.
     Коррупция есть многостороннее и многообразное явление.  В данном случае
интерес представляет тот ее аспект,  который касается финансирования партий.
Пока  те способы финансирования, которые  дали  основания для  рассмотренных
скандалов, считаются преступными. Но партии нуждаются в деньгах, а легальные
источники явно недостаточны.  Партии  имеют  возможность  добывать  средства
другими, нелегальными путями. И вынуждаются на это. И никакие разоблачения и
суды не в состоянии остановить усиление этой объективной тенденции.
     Естественно,  стали  раздаваться  голоса в пользу легализации партийной
коррупции, называя ее  "параллельным финансированием" и другими выражениями,
снимающими с нее криминальную оценку. Они отражают суть дела, но пока еще  в
завуалированной форме. А суть дела заключается в том, что партии и партийные
функционеры стремятся  занять официально то положение в обществе, какое  они
уже  занимают в  системе  государственности  фактически, то  есть положение,
идеальным  образцом для  которого было положение  аппарата  КПСС и партийных
чиновников в системе советской государственности.
МНОГОПАРТИЙНОСТЬ
     Для чего много партий,  если все они  -- "общенародные"? Во-первых, тут
сыграли свою роль  исторические условия, вследствие которых сложилось именно
несколько  партий,  и   они  выжили.  Во-вторых,  любое  достаточно  большое
множество  людей распадается на несколько  группировок  в силу общих законов
комму-нальности, какими  бы хорошими ни были  взаимоотношения  между людьми.
В-третьих,  в большом обществе всегда имеет место различие интересов людей и
их конфронтация, что находит выражение в самых различных формах, в том числе
-- в форме политических группи-
     214

     ровок.   И   в-четвертых,   многопартийность   как   явление  в   сфере
государственности вырождается  в двухпартий-ность.  В случае  трех  и  более
партий  образуются  блоки, из которых один становится правящим (побеждает на
выборах),  а другой остается в оппозиции, получая какой-то кусочек власти  и
связанных с нею жизненных благ.
     Только  что описанная ситуация напоминает матч по боксу между чемпионом
мира и претендентом,  в котором победитель получает 15 миллионов долларов, а
побежденный --  5. Побежденная партия не  сходит со сцены.  Она  остается  в
качестве лояльной оппозиции, рассчитывая на  следующий раз  выиграть матч. К
тому же ее просто невозможно ликвидировать, если бы победитель и захотел, --
у нее есть корни в обществе.
     Наконец,  ядро  партии  есть   своего  рода  предприятие,  поставляющее
политические  услуги.  Оно  существует  по  общим  законам  рынка.  Сведение
многопартийности к двухпартийности,  а последней -- к компромиссу победителя
и побежденного  отражает общую  тенденцию рынка к  концентрации и укрупнению
предприятий.
     Новые партии пробиваются  к жизни  с большим трудом. Это удается лишь в
порядке исключения. Это, например, партия "зеленых" в Германии. Политический
рынок  всячески  препятствует  появлению потенциальных  конкурентов, как это
имеет место,  например, в отношении "правых" партий в Германии и Франции. Им
не дают ходу не ради каких-то высших идеалов (последние суть лишь  предлог и
маскировка),  а  из  опасения,  что  они  могут  завоевать  на  свою сторону
избирателей и испортить признанным партиям их политическую ситуацию.
ПАРТИЙНОСТЬ И ПСЕВДОПАРТИЙНОСТЬ
     Принято   разделять  системы   государственности   на  однопартийную  и
многопартийную.  Классическим образцом  первой  считается  та, какая  была в
Советском Союзе до 1985 года. Я утверждаю, что никакой однопартийной системы
государства вообще не существует. То, что называют  однопартийной  системой,
есть на самом
     215
     деле  система псевдопартийная. Если  власть  захватывает  одна  партия,
уничтожив другие партии, и удерживает власть достаточно  долго (ее правление
становится  более или  менее стабильным), то  она перестает  быть  партией и
превращается  частично  в  элемент  государственного аппарата и  частично  в
элемент  структуры деловых клеточек. Слово "партия" сохраняется, сохраняются
некоторые  внешние  признаки,  например  --   партийные  взносы,   собрания,
фразеология. И это вводит в заблуждение. КПСС в этом отношении могла служить
образцом   псевдопартии,   а   советская   государственность   --   образцом
государственности  псевдопартийной,  О  партийной   государственности  можно
говорить в строгом смысле слова тогда, когда партия, продвинув своих людей в
государственные  учреждения,  сама  не становится таковым и  когда  она есть
именно  партия,  то  есть организация  лишь части  граждан  страны  наряду с
другими организациями.
     В  западных  странах  имеет  место тенденция  к  превращению  партийной
системы  государственности в псевдопартийную. Упомянутые  выше жалобы на то,
что  партии  превратились  в  особый  государственный  орган,  отражают  эту
тенденцию.
     С первых же дней эмиграции  я увидел, что жизнь западных стран насыщена
социально-политической  активностью  большого числа людей  не  меньше, чем в
коммунистической России,  где  это  было  естественно  в силу  доминирования
коммунального  аспекта.  Я при этом  рассуждал так. Во-первых,  люди в массе
никогда и нигде  достаточно долго не делают бескорыстно ничего  такого,  что
требует от  них  длительных  усилий и  навыков. Раз  масса  людей  регулярно
занимается  социально-политической  деятельностью,  причем  людей  неглупых,
образованных и  деловых, значит,  это удовлетворяет какие-то их потребности.
Во-вторых,  эти люди заняты  в сфере коммунальности и  действуют по  законам
коммунально-сти,  общим  для   всех  обществ  с  развитой  коммунально-стью.
Естественно, они  должны использовать преимущества своего  положения в своих
интересах -- каждый  стремится урвать  для себя долю  благ, которая доступна
ему  в  его  положении. В-третьих, раз в данной сфере функционирует  большое
число людей, они должны
     216

     установить  определенные взаимоотношения друг  с другом, позволяющие им
совместно эксплуатировать эту сферу. И  в-четвертых,  они должны становиться
профессионалами в их деле.
     Информация,  по самым  различным каналам  попадавшая  в  мое  сознание,
убеждала меня в правильности приведенных выше установок. Я все более и более
узнавал  в  феноменах общественно-политической жизни Запада то,  что мне уже
было  известно по жизни в советской России. Здесь  тоже существует  неявный,
даже  скрываемый,  неузаконенный,  а в  значительной  мере  незаконный  слой
социально-политической  жизни, аналогичный  таковому  в России.  И там он не
афишировался, скрывался и порою даже наказывался. Но как там, так и здесь он
является закономерным.
     Недавно мне попалась в руки книга Эрвина и Уты Шойх "Клики, группировки
и  карьеры" (1992), в которой изложены результаты эмпирического исследования
немецкой  партийной  системы  именно  в  этом  плане. Согласно этой  книге в
Германии на всех уровнях иерархии, начиная от местных общин и кончая уровнем
страны  в  целом,  происходит превращение  партийных  активистов  (политиков
вообще)  в  часть  правящего  слоя,  --  происходит  сращивание  политики  и
управления.  А  с  другой  стороны, партии "врастают" в  хозяйственную жизнь
общества и в другие его  сферы.  Политики становятся сотрудниками концернов,
занимают  совсем  не  политические  посты.  Образуются  своего рода  картели
больших партий и клики профессиональных политиков. Они решают, кто  и  какие
посты будет  занимать в учреждениях,  в  которые власти  имеют  доступ.  Они
распределяют в своих кругах  возможности иметь жизненные блага и привилегии.
Клики  образуются по  принципам личных связей, -- происходит  "феодализация"
партийной  системы.  Через клики происходит  допуск к власти. Партии и клики
превращают  государство  в  свою  добычу, в  источник  карьеры  и  всяческих
жизненных благ. Тенденция к "пропорциональной демократии" ведет к тому,  что
фактически потеря власти исключается, власть  и влияние политиков,  партий и
клик обеспечивается на длительное время сверх сроков, на  которые выбираются
политики.
     217
     Разумеется,  такое  описание  реальной  государственности западнизма не
соответствует  идеологическому  и   пропагандистскому  изображению  западной
демократии. Зато оно точно соответствует объективным законам коммунальности,
которые  делают все системы государственности сходными во многих отношениях,
независимо от  социального  строя.  Приведенное описание  немецкой партийной
системы  воспринимается мною так, как будто оно сделано  на опыте  советской
России.
     По  моим наблюдениям, в западной системе государственности имеется ядро
из партий, клик и политиков  по профессии, которое не  менее устойчиво,  чем
соответствующие "ядра" в государственном  аппарате коммунистических стран. Я
не   рассматриваю  это  явление  (как  вообще  все  то,   о  чем  сказано  в
рассмотренной книге) как нечто безнравственное или нарушающее чистоту некоей
"подлинной"  демократии.  На мой взгляд,  без всех  этих явлений, вызывающих
гнев  и  осуждение,  вообще  невозможно  реальное  функционирование  системы
государственности,  невозможна ее стабильность и преемственность. Устранение
такого рода "дефектов" привело бы  к дефектам еще худшего сорта, в частности
-- к укомплектованию системы власти случайными людьми и дилетантами, которые
превзошли бы своих предшественников  по всем их порокам. Прекрасным примером
на  этот счет может служить ситуация в нынешней России: тут правящие  сейчас
"демократы"  превзошли  предшественников  коммунистов в отношении коррупции,
лживости и прочих пороков, уступив им в профессионализме управления.
ВЫБОРЫ
     Люди,  занятые  в  системе  власти  и управления,  разделяются  на  две
категории с точки зрения того способа, каким они попадают на посты, а именно
-- на таких, которые нанимаются и  назначаются  на посты "сверху", и  таких,
которые  избираются  "снизу". Подавляющее  большинство  принадлежит к первой
категории  --   к  корпусу  государственных  чиновников.  Число  лиц  второй
категории невелико в сравнении с ними.
     218

     Они образуют депутатский корпус. Но внимание к лицам второй категории в
специальной  литературе  и  в  средствах массовой  информации  во  много раз
превосходит внимание  к лицам  первой категории. Это объясняется  не столько
той  ролью,  какую  играют  в  системе  власти  избранники  народа,  сколько
интересами  идеологии.   Определяя   демократию  как  систему,   в   которой
правительство образуется по воле большинства избирателей, идеологи заботятся
не столько о раскрытии,  сколько о сокрытии  сущности государственной власти
запад-низма.
     Реальные выборы имеют мало  общего с их идеологически-пропагандистскими
восхвалениями.  Большое  число  граждан, имеющих  право  голоса,  игнорирует
выборы108, мотивируя это  тем, что  от  их участия  или неучастия
ничто не изменится, что результаты выборов не  меняют ничего в их положении,
что  большинство  кандидатов  им  неизвестно  лично, что  кандидатов  где-то
выбирают в узком кругу и потом навязывают избирателям109.
     Но несоответствие  реальных  выборов  их  пропагандистскому  образу  не
означает,   что  они  суть  нарушения  неких  разумных  норм.  Обывательские
представления о неких абсолютно  справедливых и честных  выборах  в принципе
неосуществимы. Даже тогда, когда выборы должностных лиц происходят в группах
из нескольких десятков человек,  начинаются  конфликты, интриги,  махинации,
насилие,  обман  и т. п. А в  обществе из многих миллионов человек  это  тем
более  неизбежно. Западная система выборов демонстрирует максимум того,  что
вообще  возможно  с  точки зрения  некоей честности  по чисто  "техническим"
причинам.  Но   если   даже  допустить,  что  реализовалась  бы   абсолютная
справедливость,  в кандидаты  выдвигались бы умнейшие и честнейшие граждане,
все кандидаты имели бы одинаковые условия  и т. д.,  положение во власти  не
улучшилось бы. Скорее  всего,  оно  ухудшилось бы, ибо были  бы  выбраны  не
профессионалы управления,  а устраивающие большинство безликие  дилетанты, и
вели бы они  себя не по  правилам  поведения  во  власти, а как  примитивные
новички. Единственным спасением тогда было бы,  если  бы избранные  морально
чистые гении
     219
     срочно  обучились обманывать, заниматься демагогией, воровать  и прочим
порокам реальных политиков.
     Суть западной системы  выборов заключается не в том, чтобы осуществлять
абстрактную идею  демократии,  а в том, чтобы дать  возможность  практически
отобрать каких-то  лиц в  органы  власти и узаконить их  в качестве таковых.
Выборы  есть характерная для западнизма  форма  легитимации  власти. Никакой
другой  основы   легитимации  тут  нет.  Рассматривать   в  качестве  основы
легитимности власти законодательство (конституцию) ошибочно чисто логически.
Законы устанавливают лишь процедуры  легитимации власти. Но  легитимацию как
таковую,  то  есть  общественное признание конкретных  личностей  в качестве
носителей власти, осуществляют лишь выборы.
     Западная  система  выборов  при  всех ее недостатках  (с  точки  зрения
критиков) позволяет  решить одну  важнейшую проблему власти:  она  позволяет
осуществлять  сменяемость  формально  высшей  власти,   сохраняя  при   этом
стабильность и преемственность системы государственности. Тем самым общество
ограждается от излишних и опасных радикальных перемен. Несмотря  на  деловую
динамичность,  западное   общество  в  своей  социально-политической   части
является  консервативным.  Конечно,  и  западная  система  допускает  иногда
перебои, как это случилось в Германии и Италии, когда путем выборов к власти
пришли  нацисты  и  фашисты. Аналогичная угроза после  Второй  мировой войны
возникла  со стороны коммунистов. Но на Западе  извлекли уроки из  прошлого.
Радикальные партии по  крайней мере в ближайшие годы вряд ли смогут прийти к
власти путем выборов.
БОЛЬШИНСТВО
     Органы представительной власти выбираются большинством голосов. Принцип
большинства применяется  и  в  случае  принятия  решений ими.  Этот  принцип
подвергался жестокой критике. Рассмотрю характерный пример такой критики.
     Демократия,  как   утверждает  Ф.  Хайек,  претендуя  на  право  решать
большинством голосов любой вопрос, пре-
     220
     вратилась  в  форму правления,  при  которой  правящий  орган ничем  не
ограничен. Необходимость создания организованного большинства  для поддержки
интересов   отдельных    групп   породила   новый   источник   произвола