ции,  черт  его
характера. В этом смысле можно сказать, что  содержанием  мениппеи  являются
приключения идеи или правды в мире: и  на  земле,  и  в  преисподней,  и  на
Олимпе.
   4. Очень важной особенностью мениппеи является органическое  сочетание  в
ней свободной  фантастики,  символики  и  -  иногда  -  мистико-религиозного
элемента с крайним и грубым (с нашей точки зрения)  трущобным  натурализмом.
Приключения правды на земле происходят на больших дорогах, в  лупанариях,  и
воровских  притонах,  в  тавернах,  на  базарных  площадях,  в  тюрьмах,  на
эротических оргиях тайных культов и т.п. Идея здесь не боится никаких трущоб
и никакой жизненной грязи. Человек идеи - мудрец - сталкивается с предельным
выражением мирового  зла,  разврата,  низости  и  пошлости.  Этот  трущобный
натурализм появляется, по-видимому, уже в ранних мениппеях.  Уже  про  Биона
Борисфенита древние говорили, что он "первый  обрядил  философию  в  пестрое
одеяние гетеры". Очень много трущобного натурализма у Варрона и  у  Лукиана.
Но наиболее широкое и полное  развитие  трущобный  натурализм  мог  получить
только в развернутых до романа мениппеях  Петрония  и  Апулея.  Органическое
сочетание философского диалога, высокой символики, авантюрной  фантастики  и
трущобного натурализма - замечательная особенность мениппеи, сохраняющаяся и
на всех последующих  этапах  развития  диалогической  линии  романной  прозы
вплоть до Достоевского.
   5. Смелость вымысла и фантастики сочетается в мениппее  с  исключительным
философским универсализмом и предельной  миросозерцательностью.  Мениппея  -
это жанр "последних вопросов".  В  ней  испытываются  последние  философские
позиции. Мениппея стремится  давать  как  бы  последние,  решающие  слова  и
поступки человека, в каждом из которых - весь человек и вся его жизнь  в  ее
целом. Эта черта жанра, по-видимому,  особенно  резко  проявилась  в  ранних
мениппеях (у Гераклида Понтика, Биона,  Телеса,  Мениппа),  но  сохранилась,
хотя иногда и в ослабленном виде, во всех разновидностях этого жанра как его
характерная особенность. В  условиях  мениппеи  самый  характер  философской
проблематики, по сравнению с  "сократическим  диалогом",  должен  был  резко
измениться:   отпали    все    сколько-нибудь    "академические"    проблемы
(гносеологические   и   эстетические),   отпала   сложная   и    развернутая
аргументация,  остались,   в   сущности,   голые   "последние   вопросы"   с
этико-практическим  уклоном.  Для  мениппеи  характерна  синкриза  (то  есть
сопоставление) именно таких обнаженных "последних позиций в мире". Например,
карнавально-сатирическое изображение "Продажи  жизней",  то  есть  последних
жизненных позиций, у  Лукиана,  фантастические  плавания  по  идеологическим
морям у Варрона ("Sesculixes"),  прохождение  через  все  философские  школы
(по-видимому, уже у Биона) и т.п. Повсюду здесь обнаженные pro et  contra  в
последних вопросах жизни.
   6. В  связи  с  философским  универсализмом  мениппеи  в  ней  появляется
трехпланное построение: действие  и  диалогические  синкризы  переносятся  с
Земли  на  Олимп  и  в  преисподнюю.  С  большой  внешней  наглядностью  это
трехпланное построение дано, например, в "Отыквлении" Сенеки; здесь, также с
большой внешней четкостью, даны и "диалоги на пороге": в  преддверии  Олимпа
(куда Клавдия не пустили) и на пороге  преисподней.  Трехпланное  построение
мениппеи  оказало  определяющее  влияние   на   соответствующее   построение
средневековой мистерии и мистерийной сцены. Жанр "диалога на  пороге"  также
получил очень широкое распространение в средние века, как в серьезных, так и
в смеховых жанрах (например, известное фабльо о спорах крестьянина у райских
врат),  и  особенно  широко  представлен  в  литературе  Реформации  -   так
называемая "литература небесных  врат"  ("Himmelspforten-Literatur").  Очень
важное значение в мениппее получило изображение преисподней: здесь зародился
особый жанр  "разговоры  мертвых",  широко  распространенный  в  европейской
литературе Возрождения, XVII и XVIII веков.
   7.  В  мениппее  появляется  особый  тип  экспериментирующей  фантастики,
совершенно чуждый античному эпосу  и  трагедии:  наблюдение  с  какой-нибудь
необычной точки зрения,  например  с  высоты,  при  котором  резко  меняются
масштабы наблюдаемых явлений жизни; например, "Икароменипп"  у  Лукиана  или
"Эндимион" у Варрона (наблюдение над жизнью города  с  высоты).  Линия  этой
экспериментирующей  фантастики  продолжается,  под   определяющим   влиянием
мениппеи, и в последующие эпохи - у Рабле, Свифта, Вольтера ("Микромегас") и
других.
   8.  В   мениппее   впервые   появляется   и   то,   что   можно   назвать
морально-психологическим   экспериментированием:   изображение    необычных,
ненормальных морально-психических состояний человека - безумий всякого  рода
("маниакальная тематика"), раздвоения личности, необузданной мечтательности,
необычных снов, страстей, граничащих с безумием86, самоубийств  и  т.п.  Все
эти явления имеют  в  мениппее  не  узкотематический,  а  формально-жанровый
характер. Сновидения,  мечты,  безумие  разрушают  эпическую  и  трагическую
целостность человека и его судьбы:  в  нем  раскрываются  возможности  иного
человека и иной жизни, он утрачивает свою завершенность и однозначность,  он
перестает совпадать с самим собой. Сновидения обычны и в эпосе, но там они -
пророческие, побуждающие или  предостерегающие  -  не  выводят  человека  за
пределы его судьбы и его характера, не разрушают его  целостности.  Конечно,
эта незавершимость человека и его несовпадение  с  самим  собою  в  мениппее
носят еще довольно элементарный и зачаточный характер, но они уже открыты  и
позволяют по-новому увидеть человека. Разрушению целостности и завершенности
человека способствует и появляющееся в мениппее  диалогическое  отношение  к
себе  самому  (чреватое  раздвоением  личности).  В  этом  отношении   очень
интересна мениппея Варрона "Бимаркус", то есть "двойной Марк". Как и во всех
мениппеях Варрона, смеховой элемент здесь очень силен. Марк обещал  написать
работу о тропах и фигурах, но не выполняет своего обещания. Второй Марк,  то
есть его совесть, его двойник, постоянно напоминает ему об этом, не дает ему
успокоиться.  Первый  Марк  пытается  выполнить  обещание,   но   не   может
сосредоточиться: увлекается чтением Гомера, сам начинает писать стихи и т.д.
Этот диалог между двумя Марками, то есть между  человеком  и  его  совестью,
носит у Варрона комический характер, но тем не менее  он,  как  своего  рода
художественное  открытие,  оказал  существенное  влияние   на   "Soliloquia"
Августина. Отметим попутно, что и Достоевский при  изображении  двойничества
всегда сохраняет наряду с трагическим и элемент комического (и в  "Двойнике"
и в беседе Ивана Карамазова с чертом).
   9.  Для  мениппеи  очень  характерны  сцены  скандалов,  эксцентрического
поведения, неуместных речей  и  выступлений,  то  есть  всяческие  нарушения
общепринятого и  обычного  хода  событий,  установленных  норм  поведения  и
этикета, в том числе  и  речевого.  Эти  скандалы  по  своей  художественной
структуре резко  отличны  от  эпических  событий  и  трагических  катастроф.
Существенно отличаются они и от комедийных потасовок и  разоблачений.  Можно
сказать,  что  в  мениппее   появляются   новые   художественные   категории
скандального и эксцентрического, совершенно  чуждые  классическому  эпосу  и
драматическим жанрам (о карнавальном характере этих категорий мы особо будем
говорить в дальнейшем). Скандалы и  эксцентричности  разрушают  эпическую  и
трагическую целостность  мира,  пробивают  брешь  в  незыблемом,  нормальном
("благоообразном")  ходе  человеческих   дел   и   событий   и   освобождают
человеческое поведение от предрешающих его норм и мотивировок. Скандалами  и
эксцентрическими выступлениями полны совещания богов на Олимпе (у Лукиана, у
Сенеки, у Юлиана Отступника и других), и сцены в  преисподней,  и  сцены  на
земле (например, у Петрония скандалы  на  площади,  в  гостинице,  в  бане).
"Неуместное слово" - неуместное или по своей цинической  откровенности,  или
по профанирующему разоблачению священного, или по резкому нарушению  этикета
- также весьма характерно для мениппеи.
   10. Мениппея наполнена резкими  контрастами  и  оксюморными  сочетаниями:
добродетельная гетера, истинная свобода мудреца  и  его  рабское  положение,
император, становящийся рабом,  моральные  падения  и  очищения,  роскошь  и
нищета,  благородный  разбойник  и  т.п.  Мениппея  любит   играть   резкими
переходами и сменами, верхом и низом, подъемами  и  падениями,  неожиданными
сближениями далекого и разъединенного, мезальянсами всякого рода.
   11. Мениппея часто включает в себя элементы  социальной  утопии,  которые
вводятся в форме сновидений  или  путешествий  в  неведомые  страны;  иногда
мениппея прямо перерастает в утопический роман ("Абарис" Гераклида Понтика).
Утопический элемент органически сочетается со всеми другими элементами этого
жанра.
   12.  Для  мениппеи  характерно  широкое  использование  вставных  жанров:
новелл, писем, ораторских речей,  симпосионов  и  др.,  характерно  смешение
прозаической и стихотворной речи. Вставные жанры даются на разных дистанциях
от последней авторской позиции, то есть с  разною  степенью  пародийности  и
объектности. Стихотворные партии почти всегда  даются  с  какой-то  степенью
пародийности.
   13. Наличие вставных жанров  усиливает  многостильность  и  многотонность
мениппеи;  здесь  складывается  новое  отношение  к  слову   как   материалу
литературы, характерное для всей диалогической линии развития художественной
прозы.
   14.  Наконец,  последняя   особенность   мениппеи   -   ее   злободневная
публицистичность. Это своего  рода  "журналистский"  жанр  древности,  остро
откликающийся  на  идеологическую  злобу  дня.  Сатиры   Лукиана   в   своей
совокупности - это целая энциклопедия его современности: они полны  открытой
и скрытой полемики с различными философскими, религиозными, идеологическими,
научными школами, направлениями и  течениями  современности,  полны  образов
современных или недавно умерших деятелей, "властителей дум" во  всех  сферах
общественной и идеологической жизни (под своими именами  или  зашифрованно),
полны аллюзий  на  большие  и  маленькие  события  эпохи,  нащупывают  новые
тенденции в развитии бытовой жизни, показывают нарождающиеся социальные типы
во  всех  слоях  общества  и  т.п.  Это  своего  рода  "Дневник   писателя",
стремящийся  разгадать  и  оценить  общий  дух  и   тенденцию   становящейся
современности.  Таким  "дневником  писателя"  (но  с  резким   преобладанием
карнавально-смехового элемента) являются  и  сатиры  Варрона,  взятые  в  их
совокупности. Ту же особенность мы найдем и  у  Петрония,  у  Апулея  и  др.
Журнальность,   публицистичность,   фельетонность,   острая   злободневность
характеризуют в большей или меньшей степени  всех  представителей  мениппеи.
Указанная  нами  последняя  особенность  органически  сочетается  со   всеми
остальными признаками данного жанра.
   Таковы  основные  жанровые  особенности  мениппеи.  Необходимо  еще   раз
подчеркнуть органическое единство всех этих, казалось бы, очень  разнородных
признаков, глубокую внутреннюю целостность этого жанра.  Он  формировался  в
эпоху разложения национального  предания,  разрушения  тех  этических  норм,
которые составляли античный идеал "благообразия" ("красоты - благородства"),
в эпоху  напряженной  борьбы  многочисленных  и  разнородных  религиозных  и
философских  школ  и  направлений,  когда  споры  по  "последним   вопросам"
мировоззрения стали массовым бытовым явлением  во  всех  слоях  населения  и
происходили всюду, где только собирались люди, - на  базарных  площадях,  на
улицах, больших дорогах, в тавернах, в банях, на палубах  кораблей  и  т.п.,
когда фигура философа, мудреца (киника,  стоика,  эпикурейца)  или  пророка,
чудотворца стала типичной и встречалась чаще, чем фигура монахов  в  средние
века  в  эпоху  наивысшего  расцвета  монашеских  орденов.  Это  была  эпоха
подготовки и формирования новой мировой религии - христианства.
   Другая сторона этой эпохи - обесценивание всех внешних положений человека
в жизни, превращение их в роли, разыгрываемые на подмостках мирового  театра
по воле слепой судьбы (глубокое философское осознание  этого  у  Эпиктета  и
Марка Аврелия, в литературном плане - у Лукиана и Апулея). Это  приводило  к
разрушению эпической и трагической целостности человека и его судьбы.
   Поэтому  жанр  мениппеи  является,  может   быть,   наиболее   адекватным
выражением особенностей данной эпохи. Жизненное содержание здесь отлилось  в
устойчивую жанровую форму, которая обладает внутренней логикой, определяющей
неразрывное сцепление всех ее элементов. Благодаря этому жанр мениппеи и мог
получить огромное, до сих пор почти вовсе еще не оцененное в науке  значение
в истории развития европейской романной прозы.
   Обладая внутреннею целостностью, жанр мениппеи  одновременно  обладает  и
большой внешней пластичностью и замечательной способностью  вбирать  в  себя
родственные малые жанры и проникать в качестве составного элемента в  другие
большие жанры.
   Так, мениппея вбирает в  себя  такие  родственные  жанры,  как  диатриба,
солилоквиум, симпосион.  Родство  этих  жанров  определяется  их  внешней  и
внутренней диалогичностью в подходе к человеческой жизни  и  к  человеческой
мысли.
   Диатриба - это внутренне диалогизованный риторический  жанр,  построенный
обычно  в  форме  беседы  с  отсутствующим  собеседником,  что  приводило  к
диалогизации самого процесса  речи  и  мышления.  Основоположником  диатрибы
древние  считали  того  же  Биона  Борисфенита,   который   считался   также
основоположником  мениппеи.  Нужно  отметить,  что  именно  диатриба,  а  не
классическая риторика оказала определяющее влияние на  жанровые  особенности
древнехристианской проповеди.
   Диалогическое отношение к себе самому определяет жанр  солилоквиума.  Это
беседа с самим собою. Уже Антисфен (ученик Сократа и, может  быть,  писавший
уже  мениппеи)  считал  высшим  достижением  своей  философии   "способность
диалогически общаться с самим собою". Замечательными мастерами  этого  жанра
были Эликтет, Марк  Аврелий  и  Августин.  В  основе  жанра  лежит  открытие
внутреннего   человека   -   "себя   самого",   доступного   не   пассивному
самонаблюдению, а только активному диалогическому  подходу  к  себе  самому,
разрушающему наивную целостность представлений о  себе,  лежавшую  в  основе
лирического, эпического и трагического образа человека. Диалогический подход
к себе самому разбивает внешние оболочки образа  себя  самого,  существующие
для других людей, определяющие внешнюю оценку человека (в глазах  других)  и
замутняющие чистоту самосознания.
   Оба жанра - и диатриба и солилоквиум -  развивались  в  орбите  мениппеи,
переплетались  с  ней  и  проникали   в   нее   (особенно   на   римской   и
раннехристианской почве).
   Симпосион  -   пиршественный   диалог,   существовавший   уже   в   эпоху
"сократического диалога (образцы его у Платона и Ксенофонта), но  получивший
широкое и довольно разнообразное развитие в последующие эпохи. Диалогическое
пиршественное слово обладало особыми привилегиями (первоначально  культового
характера): правом на особую вольность, непринужденность и фамильярность, на
особую  откровенность,  на  эксцентричность,  на  амбивалентность,  то  есть
сочетание в слове хвалы и брани, серьезного и смешного. Симпосион  по  своей
природе чисто карнавальный  жанр.  Мениппея  иногда  прямо  оформлялась  как
симпосион (по-видимому, уже у Мениппа, у Варрона три  сатиры  оформлены  как
симпосионы, элементы симпосиона были и у Лукиана и у Петрония).
   Мениппея, как мы сказали,  обладала  способностью  внедряться  в  большие
жанры,  подвергая  их  известному  преобразованию.  Так,  элементы  мениппеи
прощупываются в  "греческих  романах".  Например,  от  отдельных  образов  и
эпизодов "Эфесской повести" Ксенофонта Эфесского явственно веет мениппеей. В
духе трущобного натурализма дано изображение низов общества: тюрьмы,  рабов,
разбойников,  рыбаков  и  др.  Для  других  романов  характерна   внутренняя
диалогичность, элементы пародии и редуцированного смеха. Проникают  элементы
мениппеи  и  в  утопические  произведения  античности   и   в   произведения
ареталогического жанра (например, в "Жизнь Аполлония Тианского" Филострата).
Большое  значение   имеет   и   преобразующее   проникновение   мениппеи   в
повествовательные жанры древнехристианской литературы.
   Наша  описательная  характеристика  жанровых  особенностей   мениппеи   и
связанных с ней родственных жанров чрезвычайно близка к той  характеристике,
которую можно было бы дать  жанровым  особенностям  творчества  Достоевского
(см., например, характеристику Л.П.Гроссмана, приведенную нами на стр. 22  -
23  нашей  работы).  В  сущности,  все  особенности  мениппеи  (конечно,   с
соответствующими видоизменениями и усложнениями) мы найдем и у Достоевского.
И действительно, это один и тот же жанровый мир, но  в  мениппее  он  дан  в
начале своего развития, а у Достоевского на самой своей вершине. Но  мы  уже
знаем, что начало, то есть жанровая архаика, в обновленном виде  сохраняется
и на высших стадиях развития жанра. Более того, чем выше и сложнее  развился
жанр, тем он лучше и полнее помнит свое прошлое.
   Значит, ли это,  что  Достоевский  непосредственно  и  осознанно  шел  от
античной мениппеи? Конечно,  нет!  Он  вовсе  но  был  стилизатором  древних
жанров. Достоевский подключился к цепи данной жанровой традиции там, где она
проходила через его современность, хотя и прошлые звенья этой  цепи,  в  том
числе и античное звено, были  ему  в  большей  или  меньшей  степени  хорошо
знакомы и близки (к  вопросу  о  жанровых  источниках  Достоевского  мы  еще
вернемся).  Говоря  несколько   парадоксально,   можно   сказать,   что   не
субъективная память Достоевского,  а  объективная  память  самого  жанра,  в
котором он работал, сохраняла особенности античной мениппеи.
   Эти жанровые особенности мениппеи не просто возродились, но и  обновились
в  творчестве  Достоевского.  По  творческому  использованию  этих  жанровых
возможностей Достоевский очень далеко ушел от авторов античных мениппей.  По
своей философской  и  социальной  проблематике  и  по  своим  художественным
качествам  античные  мениппеи,  по  сравнению  с  Достоевским,   кажутся   и
примитивными и бледными. Самое  же  главное  отличие  в  том,  что  античная
мениппея еще не знает полифонии. Мениппея,  как  и  "сократический  диалог",
могла только подготовить некоторые жанровые условия для ее возникновения.
   Теперь  мы  должны  перейти  к  проблеме   карнавала   и   карнавализации
литературы, уже намеченной нами ранее.
   Проблема карнавала (в смысле совокупности всех разнообразных  празднеств,
обрядов и форм карнавального типа), его  сущности,  его  глубоких  корней  в
первобытном строе и первобытном мышлении человека, его развития  в  условиях
классового  общества,  его  исключительной  жизненной  силы  и  неумирающего
обаяния - это одна из сложнейших и интереснейших проблем  истории  культуры.
Касаться ее по существу мы здесь, конечно, не можем. Нас интересует здесь, в
сущности, только проблема  карнавализации,  то  есть  определяющего  влияния
карнавала на литературу, притом именно на ее жанровую сторону.
   Сам  карнавал  (повторяем:  в  смысле  совокупности  всех   разнообразных
празднеств карнавального типа) - это, конечно, не литературное явление.  Это
синкретическая  зрелищная  форма  обрядового  характера.  Форма  эта   очень
сложная, многообразная, имеющая, при общей  карнавальной  основе,  различные
вариации и оттенки в зависимости  от  различия  эпох,  народов