м  ему  служили  большие  блестящие
кружки с черным пивом, стоявшие на столиках в кафе...
   Один раз, когда Снежок тихонько брел вдоль  решетки  парка,  к  воротам
подкатил автомобиль, и в его блестящем лакированном кузове  Снежок  четко,
как в зеркале, увидел и решетку парка, и свешивающиеся над ней  зеленеющие
ветки, и внизу, у ограды, большую  черную  собаку  -  самого  себя.  Тогда
Снежок горестно вздохнул и убежал в парк. Повесив голову,  он  бродил  под
деревьями, в  молодой  листве  которых  шелестел  легкий  ветерок.  Тишину
нарушало только жужжание пчел, роившихся над  цветами.  И  нигде  не  было
ничего  похожего  на  зеркало,  кроме  маленького  пруда,  который  Снежок
старательно обходил. В мирной тишине парка Снежок почти позабыл свое горе.
Но недолго наслаждался он покоем.  Едва  только  он  вышел  на  обсаженную
цветущими кустами дорожку, как из-за угла до  него  донесся  пронзительный
собачий лай:
   - Гав-гав! Спасите! Гав-гав! Спасите!
   Снежок задрожал. Этот вопль живо напомнил  ему  ужасный  конец  Кляксы.
Зажмурившись, он повернулся, чтобы убежать. Но это продолжалось  буквально
одно мгновение. Снежок сразу же испустил громкий лай и повернул обратно.
   - Гав-гав! Спасите! Гав-гав! Спасите! - донеслось до него снова.
   - Гав-гав! Не трусь! Гав-гав! Не трусь! - отозвался Снежок.
   Наклонив голову, он стрелой помчался в сторону крика.
   Однако, когда Снежок прибежал, он увидел перед собой вовсе не живодера.
Просто  несколько  мальчиков   в   форменных   костюмчиках,   по-видимому,
возвращаясь из школы, шумно возились, волоча  за  шею  на  веревке  рыжего
щенка. Щенок изо всех сил упирался лапами и все кричал: "Спасите!" Но дети
не обращали на его вопли никакого внимания. Они смеялись,  перекрикивались
или пинали щенка ногой в бок.
   Ни минуты не мешкая, Снежок с лаем накинулся на детей. От неожиданности
они перепугались. Да и в самом деле, у Снежка с  его  горящими  глазами  и
оскаленными клыками был очень грозный вид.  Мальчики  разбежались  во  все
стороны, а один из них так растерялся, что даже попал на газон. Прогнав их
подальше, Снежок вернулся к щенку и полусердито заговорил:
   - Пойдем вместе. Я провожу тебя домой.
   Снежок побежал к выходу из парка, а щенок радостно трусил за ним вслед,
стараясь не отстать, то пробираясь под скамейками, то наступая  на  цветы.
Конец веревки, обвязанный вокруг его шеи, все  еще  волочился  за  ним  по
земле.


   Через час Снежок стоял с рыжим щенком перед дешевым кафе. Даже  днем  в
этом полутемном кафе горел электрический свет и звучал хриплый  граммофон.
Горделиво помахивая хвостом, щенок рассказывал Снежку:
   - Вот здесь я живу. В этом кафе. А вы где живете, папаша?
   - Я? Я?.. Далеко отсюда, на другой улице. - Снежок грустно вздохнул.  -
Ну, я пойду.
   - Погодите, папаша. Хозяин у вас сердитый?
   - Хозяин? Почему ты об этом спрашиваешь?
   - Если ваш хозяин не сердитый, останьтесь у нас на ночь. Тогда моя мама
сможет поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. У нас  дома  есть
всякие вкусные вещи - и молоко, и кофе, и бифштексы.
   - Спасибо, спасибо. Но у меня еще есть кое-какие дела, отложим угощение
на другой раз. Привет твоей маме.
   Снежок поднял глаза на небо, вздохнул и повернулся, чтобы идти.
   - Папаша, папаша! - Щенок огорченно дернул носом. - Скажите  хоть,  как
вас зовут. Мое имя Наполеон, а зовут меня попросту Напотян, Напоко. А вас?
   - Меня зовут Снежок.
   - Снежок? Вот странное имя! Ведь вы же совсем черный.
   У Снежка перехватило горло.
   - А все-таки меня зовут Снежок!
   - Ну, буду звать вас папаша Снежок. Папаша Снежок, поскорей приходите к
нам непременно!
   - Ну, Напотян, до свиданья.
   - Будьте здоровы, папаша Снежок, до свиданья, до свиданья.



   4

   Что же случилось со Снежком потом? Собственно говоря, незачем  об  этом
рассказывать - все известно по газетам. Газеты написали  самое  главное  о
храброй черной собаке, не раз спасавшей людей  от  смертельной  опасности.
Был даже фильм "Собака-герой". Эта черная собака, конечно, и есть  Снежок.
Но если кто-нибудь не прочел этого в свое время  и  не  видел  фильма,  то
пусть посмотрит приведенные ниже выдержки из газет.
   "Токио Нитинити", 18 июля. Вчера в 8 ч. 40 м.  утра  в  то  время,  как
скорый поезд из Оу проходил по переезду близ станции Табати, по недосмотру
стрелочника сын служащего фирмы "Табата Итинисан кайся" Сибаяма  Тэцутаро,
четырехлетний Санэхико, оказался на рельсах и чуть не попал под  поезд.  В
эту  минуту  большая  черная  собака  как  молния  кинулась  на  рельсы  и
благополучно стащила  мальчика  с  полотна,  выхватив  его  из-под  самого
паровоза. Во время поднявшейся суматохи собака куда-то исчезла, так что ей
не  удалось  повесить  на  шею  медаль   за   спасение   погибающих,   чем
железнодорожные власти весьма смущены".
   "Токио Асахи симбун", 1 августа. У супруги американца Эдварда  Барклей,
проводящего летний сезон в Каруидзава, была персидская кошка, которую  она
очень любила. Недавно на дачу забралась огромная  змея  и  набросилась  на
кошку. Вдруг на помощь кошке выскочила какая-то никому не  ведомая  черная
собака и после двадцатиминутной борьбы загрызла змею. Храбрая собака после
этого скрылась, и м-с  Барклей  предлагает  50  долларов  за  указание  ее
местонахождения".
   "Кокумин симбун". Трое учеников 1-й  Нормальной  школы,  пропавшие  без
вести во время перехода  через  Японские  Альпы,  7  августа  благополучно
прибыли к  горячим  источникам  Камикоти.  Эта  группа  альпинистов  между
Хотакаяма и Яригатакэ сбилась с дороги и, застигнутая ураганом и  ливнями,
не имея пристанища  и  страдая  от  голода,  находилась  на  краю  смерти.
Неожиданно  в  ущелье,  где  приютились  альпинисты,  откуда-то  появилась
большая черная собака и побежала вперед, как бы зовя их за  собой.  Следуя
за собакой, альпинисты через сутки с лишним наконец добрались до Камикоти.
Как только  впереди  показались  крыши  курортных  зданий,  собака  издала
короткий радостный лай и убежала в заросли  бамбука.  Альпинисты  считают,
что появлением собаки они обязаны покровительству богов".
   "Дзидзи симпо", 13 сентября. Пожар в Нагоя унес  больше  десяти  жертв,
причем городской голова чуть не потерял единственного ребенка. По  чьей-то
оплошности трехлетний Такэнори  остался  в  пылавшем  мезонине,  не  в  то
мгновение, когда пламя чуть не перекинулось на  ребенка,  какая-то  черная
собака схватила его в зубы и вытащила наружу. Городской голова запретил  в
пределах города Нагоя убивать бродячих собак".
   "Емиури симбун". В зверинце Мияги, гастролирующем  в  Одавара  и  много
дней собиравшем у себя массу публики, 25 октября сибирский  волк  внезапно
сломал крепкие прутья своей клетки, ранил двух сторожей и убежал в сторону
Хаконэ. Полицейские власти Одавара поставили на ноги всю полицию и оцепили
город. В 4 ч. 30 м. дня вышеозначенный волк появился  на  улице  Дзюдзи  и
вступил в бой с откуда-то взявшейся черной собакой.  Собака  боролась  изо
всех сил и в конце концов, вцепившись в горло своему врагу,  повалила  его
наземь. Тут сбежались полицейские и прикончили волка выстрелами. Этот волк
носит название lupus gigantus и принадлежит к самой свирепой разновидности
этой  породы.  Хозяин  зверинца  считает  убийство  волка   незаконным   и
собирается подать в суд на полицейский участок".
   И так далее.



   5

   Стояла осенняя ночь, когда Снежок, уставший и телом и  душой,  вернулся
домой к своим хозяевам.
   Девочка и мальчик давно уже легли спать, да и никого уже в доме не было
на ногах. Над газоном затихшего сада, над ветвями клена висела  серебряная
луна.  Снежок,  мокрый  от  росы,  устало  прилег   перед   своей   старой
светло-желтой будкой, вытянув передние лапы, и, глядя на луну, проговорил:
   - О Луна! О Луна! На глазах у меня погиб бедный Клякса, а я  ничем  ему
не помог. Вероятно, за это я и стал сам  черный.  Но  с  тех  пор,  как  я
расстался с моими хозяевами, с девочкой и мальчиком, я храбро сражался  со
всякими опасностями. Потому что каждый раз, когда я  вижу  себя,  черного,
как копоть, мне делается стыдно за мою  трусость.  Из  отвращения  к  моей
черноте, из желания избавиться от моей черноты я кидался в огонь, бился  с
змеей, боролся с волком. Но сама смерть при виде  меня  убегает  прочь.  Я
измучился, у меня нет больше сил. Одно у меня желание -  еще  раз  увидать
моих любимых хозяев. Ах, если бы они могли меня узнать! Но это невозможно.
Завтра, когда девочка и мальчик меня увидят,  они  опять  примут  меня  за
бродячую собаку. И может быть, мальчик даже убьет меня  своей  палкой.  Но
все равно. Увидеть их - вот мое самое горячее  желание.  О  Луна!  Я  хочу
только одного - еще раз посмотреть в  глаза  моим  любимым  хозяевам.  Вот
почему я этой ночью издалека прибрел сюда. Прошу тебя, Луна,  сделай  так,
чтоб я завтра встретился с девочкой и мальчиком.
   Проговорив все это, Снежок уткнул морду в лапы и крепко уснул.


   - Вот чудо-то, Харуо-сан!
   - Что такое, сестричка?
   Снежок проснулся от звука тоненьких голосов детей;  девочка  и  мальчик
удивленно переглядывались, стоя  перед  собачьей  будкой.  Снежок  опустил
глаза на траву. Ведь так же изумились девочка и  мальчик,  когда  он  стал
черным. Снежок вспомнил об этом, и так грустно  ему  стало,  что  он  даже
пожалел о своем возвращении. И  вот  в  эту  самую  минуту  мальчик  вдруг
подпрыгнул и громко крикнул:
   - Папа! Мама! Снежок вернулся!
   Снежок! Снежок вскочил. Он готов был убежать. Но девочка протянула руки
и крепко обняла его за шею. Тогда Снежок пристально посмотрел ей в глаза -
и в ее черных зрачках он увидел четко  отражавшуюся  в  них  светло-желтую
собачью будку под кленом, а перед будкой крошечную, как зерно риса,  белую
собаку. Он не мог отвести глаз от этой белой собаки.
   -  Смотри,  Снежок  плачет!  -  сказала  девочка,  обнимая  Снежка,   и
обернулась к брату. А мальчик - о, какой у него был самодовольный вид!
   - А сама? Старшая, а ревешь!
   Так Снежок опять стал белым и  опять  зажил  у  своих  любимых  хозяев,
девочки и мальчика. Но никогда ни они, да и никто  другой  не  узнал,  что
Снежок и есть та храбрая черная собака, которая спасла жизнь многим  людям
и заслужила такую славу. Откуда же я это знаю? - спросите вы.  А  мне  это
как-то ночью рассказала та самая Луна.

   Июль 1923 г.



   Акутагава Рюноскэ.
   Из заметок "В связи с великим землетрясением"

   -----------------------------------------------------------------------
   Пер. - В.Гривнин.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 October 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Я благонамеренный гражданин. Но  Кикути  Кану,  на  мой  взгляд,  этого
качества недостает.
   Уже после того как было введено чрезвычайное  положение,  мы  с  Кикути
Каном беседовали о том о сем, покуривали сигареты. Я говорю "беседовали  о
том о сем",  но,  естественно,  наш  разговор  вертелся  вокруг  недавнего
землетрясения. Я сказал, что, как  утверждают,  причина  пожаров  -  мятеж
взбунтовавшихся корейцев. "Послушай, да это же вранье", - закричал в ответ
Кикути. Мне не оставалось ничего другого,  как  согласиться  с  ним:  "Да,
видимо, и в самом деле вранье". Но потом, одумавшись, я сказал:  "Говорят,
что эти корейцы - агенты большевиков". - "Послушай, да это же в самом деле
чистое вранье", - опять стал ругаться  Кикути.  И  я  снова  отказался  от
своего предположения: "Может, и в самом деле вранье".
   На мой взгляд, благонамеренный гражданин - это тот,  кто  безоговорочно
верит в существование заговора  большевиков  и  взбунтовавшихся  корейцев.
Если же, паче чаяния, он не верит, то обязан сделать вид, будто  верит.  А
этот неотесанный Кикути Кан и не верит, и не делает вида, что верит. Такое
поведение следует рассматривать как полную утрату качеств благонамеренного
гражданина. Являясь благонамеренным гражданином и в  то  же  время  членом
отряда самозащиты, я не могу не сожалеть о позиции, занятой Кикути.
   Да, быть благонамеренным гражданином - нелегкое дело.

   Сентябрь 1923 г.



   Акутагава Рюноскэ.
   А-ба-ба-ба-ба

   -----------------------------------------------------------------------
   Пер. с яп. - Н.Фельдман.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 October 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Ясукити знал хозяина этой лавки очень давно.
   Очень давно, - кажется, с того самого дня, когда его  перевели  сюда  в
морской корпус. Он случайно зашел купить  коробку  спичек.  В  лавке  была
маленькая  витрина;  за  стеклом,  вокруг  модели  крейсера   "Микаса"   с
адмиральским вымпелом, стояли бутылки кюрасао, банки  какао  и  коробки  с
изюмом. Но над входом висела вывеска с красной надписью  "Табак",  значит,
конечно, должны быть в продаже  и  спички.  Ясукити  заглянул  в  лавку  и
сказал: "Дайте коробку спичек". Неподалеку от входа за  высокой  конторкой
стоял со скучающим видом косоглазый молодой человек. При  виде  посетителя
он, не отодвигая счетов, не улыбнувшись, ответил:
   - Возьмите вот это. Спички, к сожалению, все вышли.
   "Вот  это"  было  крошечной  коробочкой,  какие  дают  в  приложение  к
папиросам.
   - Мне, право, неудобно... Тогда дайте пачку "Асахи".
   - Ничего. Берите.
   - Нет уж, дайте пачку "Асахи".
   - Берите же, если она вам годится. Незачем покупать то, что не нужно.
   Слова косоглазого были, несомненно, вполне любезны. Но его тон  и  лицо
выражали удивительную неприветливость. И попросту  ужасно  не  хотелось  у
него что-либо брать, а повернуться и уйти  было  как-то  неловко.  Ясукити
волей-неволей положил на конторку медную монетку в один сэн.
   - Ну, так дайте две таких коробочки.
   - Пожалуйста, хоть две, хоть три. Только платить не надо.
   К счастью, в эту минуту  из-за  рекламы  "Кинсэн-сайда"  [сорт  сидра],
висевшей у двери, показался приказчик - прыщеватый малый с  неопределенным
выражением лица.
   - Спички здесь, хозяин.
   Внутренне торжествуя, Ясукити купил коробку спичек нормального размера.
Стоили они, разумеется, один сэн. Но никогда еще спички  не  казались  ему
такими красивыми. А торговая марка - парусник на треугольных волнах - была
так хороша, что хоть вставляй в рамку. Бережно  опустив  спички  в  карман
брюк, Ясукити с чувством одержанной победы вышел из лавки.
   С тех пор в течение полугода Ясукити по пути в корпус и  обратно  часто
захаживал в эту лавку. И теперь еще, закрыв глаза,  он  мог  отчетливо  ее
себе представить. С  потолочной  балки  свешивается  камакурская  ветчина.
Через окно в мелком переплете падает на оштукатуренную  стену  зеленоватый
солнечный свет.  Бумажки,  валяющиеся  на  дощатом  полу,  -  это  рекламы
сгущенного молока. На столбе прямо напротив входа висит под часами большой
календарь.  И  остальное  -   крейсер   "Микаса"   на   витрине,   реклама
"Кинсэн-сайда", стул, телефон, велосипед, шотландское виски,  американский
изюм, манильские сигары, египетские папиросы, копченая сельдь, жаренная  в
сое говядина, - почти все сохранилось в  памяти.  Особенно  выставлявшаяся
из-за  высокой  конторки  надутая  физиономия  хозяина,  на  которого   он
насмотрелся до отвращения. Не только насмотрелся. Он знал до  мелочей  все
его  привычки  и  повадки,  как  он  кашляет,  как   отдает   распоряжения
приказчику,  как  уговаривает  покупателя,  зашедшего  за  банкой   какао.
"Возьмите лучше не "Фрай", а это. Это голландское "Дрост". Знать  все  это
было неплохо. Но, уж  конечно,  очень  скучно.  И  иногда,  когда  Ясукити
заходил в эту лавку, ему начинало казаться, что  он  служит  учителем  уже
давным-давно. На самом же деле он не прослужил еще и года.
   Но всесильные перемены не обошли и этой лавки. Как-то  утром  в  начале
лета Ясукити зашел купить папирос. В лавке все было как обычно, все так же
на  обрызганном  полу  валялись  рекламы  сгущенного  молока.  Но   вместо
косоглазого   хозяина   за   конторкой   сидела    женщина,    причесанная
по-европейски. Лет ей было, вероятно, девятнадцать. En face  она  походила
на кошечку. На  белую  кошечку,  которая  щурится  на  солнце.  Изумляясь,
Ясукити подошел к конторке.
   - Две пачки "Асахи".
   - Сейчас.
   Женщина ответила смущенно. Вдобавок подала  она  ему  не  "Асахи":  обе
пачки  были  "Микаса"  с  изображением  восходящего  солнца  на  оборотной
стороне. Ясукити невольно перевел взгляд с  пачек  на  личико  женщины.  И
сейчас же представил себе, что у нее под носиком  торчат  длинные  кошачьи
усы.
   - Я просил "Асахи", а это "Микаса".
   - Ох, в самом деле! Извините, пожалуйста.
   Кошечка - нет, женщина - покраснела.  Это  ее  душевное  движение  было
чисто девическим. И не таким, как у современной барышни. Это была  девушка
во вкусе "Кэнъюся" [Кэнъюся - содружество молодых  писателей  80-х  годов,
сыгравшее большую роль в развитии новой литературы],  каких  нет  уже  лет
пять-шесть.  Шаря  в  кармане  в   поисках   мелочи,   Ясукити   вспоминал
"Сверстников" [роман писательницы  Хигути  Итие  (1872-1896)],  свертки  в
двухцветных фуросики, ирисы, квартал  Регоку,  Кабураги  Киеката  [детали,
касающиеся быта и культуры тех лет] и многое другое. Тем временем  женщина
старательно искала под конторкой "Асахи".
   Тут из внутренней двери показался  прежний  косоглазый  хозяин.  Увидев
"Микаса", он с первого взгляда уяснил  себе  положение.  С  обычным  своим
кислым выражением лица он опустил руку под конторку и протянул Ясукити две
пачки "Асахи". Но в глазах у него, хоть и едва заметно,  теплилось  что-то
похожее на улыбку.
   - Спичек?
   Глаза женщины томно сощурились, точно у кошечки,  готовой  замурлыкать.
Хозяин, не отвечая, только слегка кивнул, женщина моментально положила  на
конторку маленькую коробочку спичек. Потом еще раз смущенно засмеялась.
   - Извините, пожалуйста...
   Извинялась она не только за  то,  что  дала  "Микаса"  вместо  "Асахи".
Переводя взгляд с нее на хозяина, Ясукити почувствовал, что улыбается сам.
   С тех пор, когда бы он ни пришел, женщина сидела за конторкой. Впрочем,
она уже не была причесана по-европейски, как в первый раз. Теперь волосы у
нее были уложены в большой узел  марумагэ  с  аккуратно  продетой  красной
лентой. Но с покупателями она обращалась все так  же  неумело.  Мешкала  с
ответом. Путала товары. Вдобавок по временам краснела. Она совсем не  была
похожа на хозяйку. Ясукити понемногу начал питать к ней симпатию.  Это  не
значило, что он влюбился. Просто ему нравилась ее застенчивость.
   Как-то в томительный зной, под вечер, Ясукити по пути из корпуса  зашел
в лавку за банкой какао. Женщина и на этот раз сидела за конторкой,  читая
журнал "Кодан-курабу". Ясукити  спросил  прыщеватого  приказчика,  нет  ли
какао марки "Ван Гутен".
   - Сейчас есть только такое.
   Приказчик протянул ему банку "Фрай".  Ясукити  окинул  взглядом  лавку.
Среди  фруктовых  консервов  оказалась  банка   с   маркой,   изображающей
европейскую монахиню.
   - А вон там, кажется, есть "Дрост"?
   Приказчик  оглянулся  на  указанную  полку,   и   лицо   его   выразило
растерянность.
   - Да, это тоже какао.
   - Значит, есть не только такое?
   - Нет, только такое... Хозяйка, какао у нас только "Фрай"?
   Ясукити оглянулся на женщину. Лицо женщины,  слегка  сощурившей  глаза,
было красивого зеленого оттенка. В этом не  было  ничего  удивительного  -
лучи вечернего солнца падали в лавку через цветные стекла  окна  в  мелком
переплете. Не снимая локтя с журнала,  женщина,  как  обычно,  с  запинкой
ответила:
   - Я думала, что осталось только такое, но...
   - Видите ли, в какао "Фрай" иногда попадаются черви, - серьезным  тоном
заговорил Ясукити. На самом деле ему ни разу не случалось видеть  какао  с
червями: просто он был уверен, что сказать так - верный способ  убедиться,
имеется  ли  какао  "Ван  Гутен