и Ксеркс, родина хитинов, превратился в  нагромождение  почерневших
скал, его атмосфера полностью выгорела в течение одного часа.
   Впоследствии черная  дыра  поглотила  и  сам  Ксеркс,  раздробив  его  на
мельчайшие частицы. Они постепенно образовали  кольцо  вокруг  дыры,  а  тем
временем Зглеб, вошедший в  период  старческой  неустойчивости,  метался  из
стороны в сторону, сотрясаясь от  взрывов.  От  хитиновых  насекомых  теперь
остались только их десантные армады, веером распространившиеся по вселенной.
Аризели принялись их методично  уничтожать  повсюду,  кроме  Фенрилля,  и  в
результате насекомые посыпались на планету нескончаемым дождем. Там  Аризели
подвергли их модификации, подключив к  сложным,  переплетенным  между  собой
жизненным процессам, идущим вокруг лесов, на кольцевом континенте - Хоккхе.
   Гнездо  с  жадностью  проглотило   эту   информацию.   На   усвоение   ее
потребовалось время - кое-что пришлось подробно разжевывать  несколько  раз.
Но в конечном счете оно поняло  все  и  затряслось,  охваченное  бесконечной
жалостью к себе.
   А Чоузен пичкал его все новыми  и  новыми  данными.  Гнездо  узнало,  что
хитиновые гнезда разбросаны по всей планете. В  центральных  горных  районах
двуногие млекопитающие, люди, даже создали для них специальные жилища.
   Там, в горах,  люди  "помогали"  хитинам,  а  хитины  отвечали  тем,  что
вырабатывали коммуникационные протеины, следы которых  гнездо  обнаружило  в
организмах пленников.
   - КТО ТАКИЕ ЛЮДИ? ТОГДА/СЕЙЧАС? спросило гнездо.
   Чоузен поведал ему историю освоения  Фенрилля.  Люди  прибывали  туда  на
быстрых НАФАЛах,  поначалу  немногочисленными  группами.  Они  прилетели  из
звездной системы, которая вполне могла стать  хитиновой  колонией,  доберись
туда их армады.
   Высадившиеся на Фенрилле люди так и не  смогли  одолеть  мощные  защитные
системы, много лет назад  встроенные  в  экосистему  планеты  Аризелями  тки
Фенриллями. Впоследствии они открыли  для  себя  хитинов  и  задались  целью
создать коммуникационный протеин, удлиняющий их жизнь.
   Это было вполне понятно гнезду. Несчастные существа  -  продукт  позднего
периода эволюции  в  мире,  пережившем  драматические  изменения  климата  и
вымирание  целых   видов,   теперь   поставили   себя   в   зависимость   от
чудодейственных хитиновых коммуникационных протеинов. Их  сосуществование  -
некий вид симбиоза, в котором, судя по всему, доминируют хитины.
   Ублажая гнездо подобной лестью, Чоузен уже обдумывал, как обуздать его  с
помощью телепатии.  Запрограммированное  надлежащим  образом,  такое  гнездо
стало бы настоящей химической фабрикой, по  готовому  рецепту  взбалтывающей
кислотные соединения и образующей сложные протеиновые цепи.
   И тут его осенило. Он заставит гнездо производить  альвостерин!  И  тогда
они останутся живы!
   Для начала, однако, он решил выбраться из  гнезда.  Пока  гнездо  еще  не
оправилось от шока, вызванного  новыми  открытиями,  пока  оно  пребывало  в
оцепенении, он  опустился  на  колени,  стараясь  не  обращать  внимания  на
саднящие болячки. Вернувшись в узкий проход, ведущий к  камере  визирей,  он
обнаружил, что Чи Линь Вей до  сих  пор  лежит  без  движения  под  стволами
памяти. Он поднял ее и  потащил  вверх  по  наклонному  тоннелю,  постепенно
сужавшемуся до двух дюймов.
   - Расширить проход! - Он снова привел в действие свое силовое поле.
   Тут же рабочие хлынули в узкий проход. И работа закипела. Через несколько
минут активность стала угасать -  к  этому  времени  тоннель  расширился  до
одного метра в диаметре. Конечно, в нем все  равно  было  тесновато,  и  ему
стоило немалых усилий протащить бесчувственную Чи Линь Вей через эту  трубу.
Шлем Чоузена заливало потом, колени горели, во всем  теле  начался  страшный
зуд. В телепатической плоскости к разуму Ч и Линь Вей было не подступиться -
она воздвигла вокруг себя какой-то невидимый  экран.  Когда  Чоузен  наконец
выволок  ее  тело  из  трубы  и  положил  возле  древесного  корня,  у  него
закружилась голова от перенапряжения.  Однако  под  воздействием  синестезии
усталость приобрела вкус сладкой фасолевой пасты.
   Чи Линь Вей до сих пор не очнулась. Он  даже  присвистнул  от  восхищения
перед столь совершенным  методом  интеллектуального  контроля.  Позади  него
послышался шум, и вскоре из  отверстия  в  земле  показался  Чжао  шестой  -
всецело полагаясь на Чоузена, он все это время полз следом за ним по  трубе.
Чоузен  был  рад  уже  тому,  что  организм  Чжао   шестого   до   сих   пор
функционировал.  Выбравшись  наружу,  китаец  растерянно  заморгал  -  перед
глазами у него стоял фантастический мир, мир диких галлюцинаций, не  имевший
ничего общего с темно-зеленой реальностью.
   Утро только наступило. Свет, идущий с востока, пробивался  сквозь  листву
вместе  с  легким  ветерком.  Хотя  снаружи  было  около   восьмидесяти   по
Фаренгейту, да еще все вокруг отсырело от  утреннего  тумана,  они  испытали
несказанное облегчение, выбравшись на поверхность из душного гнезда.
   У Чоузена возникло непреодолимое желание сорвать с себя грязный  скафандр
и умыться в реке.
   Он снял шлем и сделал глубокий вдох.  Воздух;  хотя  и  имеющий  какой-то
специфический привкус, освежал. Он выпустил гнездо из своего силового поля и
тут же уловил новые веяния, преобладавшие теперь в этом гигантском разуме, -
ненависть и страх сменились обожанием.  Ослепительное  божество,  родившееся
внутри гнезда, не причинило ему вреда.  Все  это  время  сокровенные  стволы
памяти оставались оголены и совершенно беззащитны, но божество  ни  разу  не
попыталось их разрушить. Отсутствие злого умысла со стороны божества еще раз
убедило гнездо в том, что его надежды не напрасны, - именно так должно  было
обстоять дело в их старом мире, где все гнезда жили в полной гармонии.
   Чоузен прислонил Чи Линь Вей к корню дерева. Какое-то время  она  сидела,
вытянув ноги, но потом снова скрючилась в положении эмбриона.
   Позади них из земли торчали отдушины гнездового вентилятора -  сооружения
из обожженной глины, высотой метров в пять, при средней толщине в  полметра.
Отдушины состояли из миллионов отверстий. Через  них  закачивался  воздух  в
огромный подземный комплекс.
   Чжао шестой примостился на корточках возле Чи Линь Вей. У него капало  из
носа и изо рта - довольно жалкое зрелище. Чоузен  бросил  шлем  и  принялся,
превозмогая боль, сдирать с  себя  скафандр,  зловонные  остатки  скафандра.
Стертые колени кровоточили, все ноги были покрыты струпьями.
   Черная муха вилась вокруг его головы, и в какое-то мгновение он испуганно
потянулся к шлему. А потом сконцентрировал на мухе свое силовое поле, и  она
тут же улетела.
   Чоузен снова плюхнулся на землю и захохотал. Он смеялся до тех пор,  пока
но щекам его не побежали крохотные слезинки.

Глава 31

   Совсем неподалеку Чоузен отыскал узкий речной проток и, стоя на  отростке
корня, осторожно ополоснул тело.  Потом  вскарабкался  к  остальным  и  стал
прощупывать землю в том  месте,  где  находилось  гнездо.  Оно  пребывало  в
состоянии полного покоя, снова и снова пропуская через  свой  мозг  недавние
воспоминания, чтобы отложить их на своих вечных скрижалях.
   Чоузен внедрился в его  сознание,  и  на  этот  раз  его  появление  было
воспринято  с  теплотой,  доброжелательностью,  почти   восторженно.   Такое
поведение гнезда заклинатели хитина называли "мурлыканьем",  хотя,  конечно,
большинство из них видели земных кошек только на компьютерных дисплеях.
   Вступить  в  контакт   оказалось   делом   несложным;   гнездо   тут   же
почувствовало, что Чоузен испытывает в чем-то острую потребность. Вскоре оно
разобралось, в чем тут дело, - хитинам грибки спруипов тоже причиняли немало
неприятностей. Различные антигрибковые  препараты,  с  помощью  которых  они
расправлялись со спруипами, вряд ли подошли бы  млекопитающим  -  во  всяком
случае, в своем нынешнем виде. И гнездо с воодушевлением взялось за  решение
этой проблемы - оно обязано спасло бы божество, ведь другого у него нет.
   Чоузен повернулся к Чжао шестому. В шлеме он принес немного речной  воды.
Этой водой Чоузен осторожно смочил его пылающее лицо. Если гнездо произведет
антригрибковый препарат достаточно быстро,  возможно,  удастся  спасти  Чжао
шестого. Теперь  его  хрип  и  бессвязное  бормотание  сменились  негромкими
стонами - видимо, бедняга чувствовал, как  в  его  теле  начинают  вызревать
споровые тела. Но настоящие мучения начнутся, когда  эти  тела  разрастутся.
Через некоторое время они прорвутся  сквозь  кожу,  и  тогда  смерть  станет
неизбежной.
   У самого Чоузена уже потекло из носа, во рту стала скапливаться  мокрота,
кожа невыносимо зудела. Спруип постепенно захватывал его  тело.  Теперь  все
зависело от гнезда - сможет ли оно выработать нужные химикаты?
   После короткого отдыха Чоузен попытался разбудить Ч и Линь Вей.  Вначале,
прочесав небольшое пространство вокруг них, он выгнал  оттуда  всех  мух.  В
пределах досягаемости не обнаруживалось животных крупнее сармера маке.
   Он настроил свои телепатические сенсоры на Ч  и  Линь  Вей.  Ее  сознание
по-прежнему обволакивали защитные поля. Надавливая на них, он тут же получал
отпор. Такая неподатливость заинтриговала его -  похоже,  его  силовое  поле
наткнулось на непреодолимую преграду.
   Он  снова  сфокусировался.  Сопротивление  продолжалось,  но  теперь   он
улавливал  отголоски  каких-то  импульсов,  слабых,  словно  просачивающихся
сквозь какую-то вязкую массу. Это было  бесконечно  повторяемое  заклинание:
ЛЮБОВЬ-К-ТЕЛУ, ЛЮБИ-ТЕЛО, ЛЮБОВЬ-К-ТЕЛУ, ЛЮБИ-ТЕЛО. Казалось, этот  импульс,
вызревая в мозговой ткани женщины,  эхом  прокатывается  по  ее  сознанию  и
разрастается, как снежный ком.
   Чи  Линь  Вей  лежала,  глубоко  погруженная  в  то  состояние,   которое
достигается с помощью Мазы. Прервать ее транс могла  только  смерть  или  ее
осознанное желание. Она была совершенно невосприимчива  к  боли  и  к  любым
другим раздражителям.
   В конце концов он распознал кое-что еще.  Чоузену  удалось  проникнуть  в
галерею образов прошлого, и теперь его сознание  скользило  по  ним,  словно
сеть, заброшенная в морские глубины.
   Председатель - высокий человек со впалой  грудью,  с  вечно  нахмуренными
бровями и обманчиво спокойным голосом. Он появлялся снова  и  снова.  Первый
раз - сразу после того, как  увели  ее  мать  и  старших  сестер.  Ей  тогда
исполнилось семь. По толстой виноградной лозе она вскарабкалась на  террасу,
нависшую над верхним этажом дворца, над той  его  секцией,  где  она  обычно
играла,  предоставленная  сама  себе.  Няня  к  этому  времени  задремала  у
маленького телевизора. Итак, Чи Линь Вей взобралась по лозе и  оказалась  на
крыше.
   Большую часть крыши занимал сад, сиявший огнями на тысячеметровой  высоте
над Новым Багдадом. Сад этот, с кустарниками и клумбами, по стилю  напоминал
Пекин двадцать пятого столетия - полудикий, с  небольшими  полянками,  густо
обсаженными цветами.
   А еще она повстречала там людей на разных стадиях  искусственно  привитой
проказы, как правило, прикованных цепями к деревянным столбам.  Она  увидела
мужчину, у которого вместо рук и ног остались сочащиеся гноем обрубки  -  по
локоть и по колено.  Лицо  превратилось  в  бесформенное  месиво,  на  месте
усохших гениталий остались лишь зловонные обрывки кожи.
   Еще мужчина, а  рядом  с  ним  -  несколько  женщин,  на  разных  стадиях
разложения, но все еще живые, жалкие, гнусавящие что-то  маленькой  госпоже,
осмелившейся забраться на этот страшный погост.
   А потом на одной  из  полян  она  заметила  спою  сестру  Лоо  Сун,  тоже
прикованную цепями к столбу. Лицо  ее  было  обезображено  побоями,  дыхание
стало  хриплым  и  отрывистым,  глаза  -  совершенно  дикими.  Чи  Линь  Вей
отвернулась и бросилась прочь. Лишь оказавшись в своей комнате,  она,  зажав
рот подушкой, беззвучно разрыдалась.
   А  вот  следующее  воспоминание.  Ее   ближайшего   друга,   красивейшего
американо-китайского  юношу  Фей  Вонга,  тоже  уводят.  Председатель  лично
присутствует при аресте. Он со зловещей ухмылкой наблюдает  за  докторами  в
белых халатах. Фей в ужасе - он понимает, что никогда не  вернется  обратно.
Ей  едва  исполнилось  семнадцать,  Фей  -  ее  первая  любовь.  Вот   дверь
захлопывается, и она понимает - все кончено.
   Еще одно лицо вплыло в его сознание. Плачущее лицо китайца, обращенное  к
Чи Линь Вей. Вначале Чоузен  никак  не  мог  определить,  где  и  когда  это
происходило.  Его  захлестнула  мощная  волна  чувств,  сопутствующая  этому
воспоминанию. Даже теперь, столетие спустя, оно резонировало в мозгу Чи Лит,
Вей. Это было хорошее, волевое лицо - благородно очерченный  рот,  глаза  не
очень подвижные, тускловатые, но умные и пытливые.
   Ден Чао - ее  возлюбленный,  единомышленник-заговорщик,  возглавлявший  в
политбюро фракцию Хикее. Извечный соперник  председателя,  однако  соперник,
пользующийся его доверием. Они вместе свалили Кольякова, их жизни висели  на
одном волоске, совсем рядом друг от друга.
   В конце концов Ден захотел "манипулировать своей  подругой,  чтобы  через
нее прибрать к рукам председателя. Он и не помышлял об убийстве  -  Чи  Линь
Вей постепенно сама навязала ему этот план,  отсекая  все  другие  возможные
варианты и доведя его до такого отчаяния, что он согласился.
   План  их  провалился,  хотя  Дену  и  удалось  уйти  живым  из   кабинета
председателя. Никто, кроме председателя и Дена, не знал в точности, что  там
произошло, но так или иначе, учуяв газ, председатель вскочил и, опрокинув на
Дена стол, выскользнул через потайную дверь.
   Отныне дни Дена были сочтены. Он пришел к ней и плакал на ее  кровати  до
тех пор, пока она не направила струю ядовитого газа ему в лицо, убив  его  в
одно мгновение.
   Председатель подверг ее дотошному расспросу. По сути  дела,  после  этого
случая он уже никогда не доверял ей до конца и ни разу не  оставался  с  ней
наедине. Тем не менее она осталась в живых - полной уверенности в виновности
дочери у председателя не было.
   Всю семью Дена бросили на съедение акулам - горькая ирония заключалась  в
том, что Ден ненавидел свою жену и детей, из которых ни один,  судя  по  его
словам, не был рожден от него. За последние десять лет он в общей  сложности
провел с ними не больше одного дня.
   Вслед за этим воспоминанием вихрем пронеслись другие,  более  отрывистые.
Вторгаясь в мозг Чи Линь Вей, Чоузен чувствовал  себя  как-то  по-иному,  не
так, как с Чжао шестым или хитиновым гнездом.
   Ему показалось, что он так и не добрался до подлинных мыслей Чи Линь Вей:
бродя среди ее воспоминаний,  он  все  время  оставался  на  бессознательном
уровне, поэтому эти образы так напоминали сны.
   Вот воспоминания о военной  базе  "Луна",  невероятно  скомканные.  Затем
служба в партийной и военной разведке. В течение  нескольких  лет  жизнь  ее
была втиснута в жесткие рамки армейской дисциплины.
   Встречались и другие воспоминания - о Лунном  Городе  и  царивших  в  нем
сексуальных нравах, поражавших своей экстравагантностью. Воспоминаниям  этим
не видно было конца - ведь Чи Линь Вей провела на Луне более  сотни  лет,  и
воспоминания об этом бегстве в мир наслаждений вызывали  у  нес  целую  бурю
эмоций, недоступных его пониманию.
   А потом последовало  еще  одно  волнующее  открытие.  Воспоминания  стали
сходить на нет. Он проник сквозь мощные барьеры и нарушил состояние  транса,
в котором пребывала Чи Линь Вей.
   - Кто ты такой? - спросила она коротко и напористо. В ее  звонком  голосе
сквозила ярость.
   Назвавшись,  он  окончательно  разрушил  ее   медитационное   поле.   Все
воздвигнутые ею заслоны испарились в мгновение ока.
   - Как? - вот все, что ей удалось выдавить из себя, хотя мозг ее работал в
бешеном темпе, выдавая ему мешанину из зрительных образов и импульсов.
   Она убила бы его при первой же возможности. Или использовала бы  в  своих
целях. Он стал бы для нее очередной ступенькой на пути к  ее  мечте.  Чоузен
лишь грустно покачал головой, постигнув истинный размах  ее  мечтаний  -  Чи
Линь Вей интересовало ни больше ни меньше, как установление  своего  полного
господства на Фенрилле и монопольный контроль  за  распределением  протеинов
долголетия, поставляемых горными кланами.  Она  хотела  завладеть  буквально
всем!
   Но теперь, когда он воскрес, новая угроза заслонила от нее все остальное.
Никогда еще она не была так далеко от осуществления своих планов.
   Чоузен чуть отпрянул, сохраняя умственный контакт. Пусть знает его силу!
   Чи Линь Вей ответила ему злобным шипением. Окончательно стряхнув  с  себя
сон, она вскочила на ноги и, едва заметно покачнувшись, приняла каратистскую
стойку. Чоузен расхохотался. Он умирает от  спруипа  -  всего  какой-то  час
отделяет его от мучительной агонии, а Чи Линь Вей вызывает его на бой.
   -  Послушай,  все  это  замечательно,  но  в  данный  момент   совершенно
неуместно. Важно совсем другое - то, что я знаю тебя и ты больше не  сможешь
причинить мне вред.
   От этих слов глаза ее сузились. Она бросила  взгляд  на  Чжао  шестого  и
поняла, что осталась практически один на один с этим странным  круглоглазым.
А он за это время стал настоящим монстром! Стоило ей подумать о  револьвере,
как он достал его и помахал у нее перед носом.
   - Боюсь, на этот раз ты проиграла.
   - Убирайся из моих мозгов, чудовище! - прошипела она.
   Он снова рассмеялся.
   - Не сходи с ума. Я ведь не такой, как ты, и не собираюсь  тебя  убивать.
Более того, я хочу, чтобы мы спаслись вместе.  Остынь  немного,  выброси  из
головы свои бредовые планы, и мы вместе подумаем, как быть дальше.
   С яростным криком она рванулась в сторону, стараясь  очистить  свой  мозг
так, чтобы он ничего не смог в нем прочитать. А потом стала на  ходу  читать
мантру, чтобы снова войти в состояние Мазы.
   Теперь ему стало  не  до  смеха.  Он  вышел  из  се  сознания.  Она  была
необъяснима, иррациональна, и он знал тому причину. На протяжении всей жизни
в метрополии ее угнетали параноидальные страхи. Она находилась под неусыпным
полицейским  надзором  и  знала,  что  в  любой  момент  председатель  может
заподозрить ее в чем-то и тогда за ней придут люди в белых халатах.
   Его слегка знобило, несмотря  на  тридцать  градусов  жары  и  повышенную
влажность. Кожа зудела. Доверившись своему  безошибочному  чутью,  он  навел
телепатический луч на гнездо. Она все равно  придет  сюда  -  ей  просто  не
останется ничего другого, когда у нее начнется зуд и озноб.

Глава 32

   Час пролетал за часом,  гнездо  лихорадочно  работало,  атом  за  атомом,
молекула за молекулой создавая новый противогрибковый препарат.
   Чи Линь Вей уже почувствовала первые симптомы болезни.  Из  носа  капало,
кожа зудела, как будто ее обожгли  крапивой.  При  мысли  об  отвратительных
черных спорах, зреющих в ее теле, она с трудом сдерживала рыдания.
   В конце концов она все-таки пришла и уселась возле  мужчин.  Чжао  шестой
теперь стонал не переставая. Его кожу в области груди и живота усеяли черные
точки - словно уродливые жировые угри  концентрическими  кольцами  выступили
вокруг споровых вздутий.
   Бедняге Чжао казалось, что в его тело медленно вонзаются  сотни  игл.  Он
больше не мог пошевелиться. До желанной смерти оставалось каких-то несколько
часов. На губах выступила пена. Скоро она станет красной -  ткани  его  тела
начнут разрушаться под  непрерывным  натиском  спруипов.  Порой  с  его  губ
слетали отрывистые крики.
   Для Ч и Линь Вей это  зрелище  было  невыносимым.  Она  резко  встряхнула
головой, словно протестуя  против  их  скорой  гибели.  А  потом  произнесла
твердым голосом:
   - Ты должен застрелить его! Бедный Чжао шестой, последний из моих Чжао...
Пришел и его черед. Избавь его от мучений! Это свыше моих сил - сидеть здесь
и слушать, как он стонет. Пожалуйста, достань