открытие наполняло его радостью.
   Несомненно, эти существа абсолютно чужды  ему  -  таков  был  его  первый
вывод.  Тело  Ю  Чжао  препарировали  на  мельчайшие  кусочки  и   тщательно
распробовали. Теперь внутреннее строение  гуманоидного  организма  было  ему
хорошо известно. При необходимости хитин сможет воссоздать их систему обмена
веществ, нервную систему и даже различные внутренние органы.
   Второе:  эти  существа,  безусловно,   разумные.   Гнездо   измерило   их
внутричерепные поверхности и, попробовав на вкус содержимое головы  Ю  Чжао,
определило, что внутри  находится  значительное  количество  нервной  ткани,
схожей с нервными тканями крупных животных на планете, которая  не  является
их родиной. На планете, где в их стволы памяти внесли такую сумятицу.  Столь
значительное относительно размеров всего тела количество  нервных  тканей  -
показатель высокого интеллектуального развития.
   Кроме того, эти существа покрыты оболочкой из материалов, которым  стволы
памяти так и не отыскали аналогов. Но при этом  сведения  об  их  химическом
составе   всколыхнули   какие-то   древние   воспоминания.   Гнездо   смутно
чувствовало, что когда-то уже имело дело с такими материалами.
   Прессованный пластик, керамика,  обработанные  металлы,  различного  рода
приспособления - например, те, что  способны  вызвать  световые  волны  даже
здесь, - в сердце гнезда. Все это чудеса, о  которых  повествуют  древнейшие
легенды.  На  многих  этих  предметах  остались  отметины  какой-то  другой,
находящейся  за  пределами  их  мира  цивилизации!   Гнездо   уже   начинало
лихорадить...
   Еще  больше  его  заинтриговало  то,  что  все  три  пленника  совершенно
по-разному реагировали на его действия.
   Один из них, приходя на короткое  время  в  сознание,  резко  вскрикивал,
начинал обильно потеть, и в состав пота  входило  вещество,  выдававшее  его
страх.
   Вторая особь, самая маленькая, - королева-матка, то ли  яйцекладущая,  то
ли живородящая. Если живородящая - что более вероятно, -  тогда  эти  особи,
выделяющие  тепло,  вписываются  в  классификацию,   заложенную   в   память
гнездового мозга.
   Самка по собственной воле погрузилась в транс. Хитиновое гнездо наблюдало
за ней с восхищением - ничто не разбудило эту  особь,  даже  яростные  укусы
воинов. При этом она дышала, а  внутри  организма  продолжала  циркулировать
жидкость,  подкачиваемая  через  пульсирующий  клапан.  Целый  рой  визирей,
включая их  особую  разновидность  -  "дегустаторов"  с  гипертрофированными
вкусовыми органами, продолжал работать над ее телом.
   Третий индивид был во многих отношениях самым  интересным,  поскольку  он
явно демонстрировал желание вступить в контакт с гнездом и подстроиться  под
его требования. Он относился к гнезду с подчеркнутым уважением,  сочувствием
и даже некоторой симпатией. При этой  мысли  гнездо  даже  завибрировало  от
возбуждения. Возможно ли общение между ними? Способна ли эта особь до  конца
осознать трагедию хитинов? Если да, то принесет ли это какую-нибудь  пользу?
Как много еще предстоит узнать! Сейчас гнездо особенно  остро  ощутило  свою
слабость и одиночество в этом  жестоком  мире.  Оно  по-прежнему  безнадежно
далеко от разрешения главных, самых жгучих вопросов.
   Установить контакт  будет  непросто.  Слишком  уж  глубокая  пропасть  их
разделяет:  этих  суетливых,  недолговечных  существ  и   гнездо,   столетия
пролежавшее в глине. Одна из секций гнезда полностью сосредоточилась на этой
проблеме. Она интенсивно обрабатывала данные о химическом составе подопытных
особей - довольно примитивные, но зато подробные донесения воинов, съевших Ю
Чжао.
   А на  другом  уровне  сознания  гнездо  решало  еще  одну  проблему:  как
сохранить пленников в здоровом состоянии. Особи эти всеядны, что  явствовало
из строения их зубов. Конечно, гнездо не знало,  смогут  ли  они  переварить
фенрилльские протеины. Дегустаторы перемалывали у себя во  рту  клетки  тела
пленников, стараясь как можно глубже проникнуть в строение гуманоидных  ДНК.
И  по  мере  того  как  поступали  результаты  наиболее  сложных  химических
анализов, гнездо все больше тревожилось за жизнь особей.
   Анализ фекальных масс еще раз подтвердил всеядность особей, но  при  этом
выявил присутствие углеводов и веществ  с  относительно  простым  химическим
строением. Гнездо решило извлечь из грибков некоторое количество углеводов и
дать на пробу особям. И одновременно отправить  партии  рабочих  за  лесными
плодами и выяснить, пригодны ли они в  пищу  и  можно  ли  получить  из  них
углеводы в чистом виде? Грибки богаты сложными протеинами,  но  углеводов  в
них  мало.  Чтобы  получить  массу  с   восьмидесятипроцентным   содержанием
углеводов, грибки нужно тщательно разжевать, частично переварить  с  помощью
хитиновых ферментов, а затем еще раз разжевать  с  добавкой  других  слюнных
веществ.
   Перед кормлением пленных особей придется перевести в другую ячейку  -  ее
уже вырыли на месте прежней камеры для отложения яиц, неподалеку  от  отсека
визирей.
   Чоузен быстро заметил  перемены,  произошедшие  в  гнезде.  Хитины-визири
постепенно покидали его  тело,  которое  становилось  все  чувствительнее  к
прикосновениям их лапок.  При  тусклом  свете  от  единственного  исправного
фонаря и грибков,  покрывающих  стены  и  потолок  камеры,  он  увидел,  как
извиваются у него над головой  хитиновые  ветви,  образованные  визирями,  -
вероятно, там начался процесс химической трансформации. Никогда  еще  Чоузен
не видел такого скопления визирей. Вонь стала невыносимой.
   По сторонам камеры он увидел темные лазы, видимо, ведущие к другим частям
гнезда. А посмотрев на пол перед собой, он обнаружил, что там не осталось ни
одного насекомого. Все гнездо куда-то сместилось.
   Что гнездо хочет от них теперь? Оно осматривало их  часами  -  во  всяком
случае, Чоузену так показалось, хотя он и понимал,  что  в  таких  ситуациях
минуты тянутся дольше, чем иные  часы.  Но  установить  точно,  сколько  они
пробыли здесь, было невозможно, поскольку хитины  забрались  в  хронометр  и
вывели его из строя. Впрочем, время сейчас и вовсе потеряло  значение,  если
бы  не  одно  жизненно  важное  обстоятельство:  через  какое-то  время  они
заразятся спорами спруипов и умрут  в  страшных  мучениях.  Неизвестно,  как
поведет себя гнездо: прервет их  страдания  в  самом  начале  или  станет  с
любопытством наблюдать, как пленники кричат  от  боли,  мечутся  в  бреду  и
агонизируют, истекая пеной.
   Осторожно стряхнув со скафандра последнего заблудившегося хитина,  Чоузен
поднял с земли шлем и надел на голову.  Луч  фонарика  запрыгал  по  пещере,
осветив стены, кишащие визирями, и  крошечные  шарики  экскрементов,  дождем
сыпавшиеся сверху, - через некоторое время  рабочие  удобрят  ими  грибковые
плантации. Хитины определенно чего-то ждали от них. Но чего именно?
   Тут он уловил  какое-то  быстрое  шевеление.  Вновь  появились  хитиновые
воины. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, он обнаружил,  что  хитинов  нет
только с одной стороны - там, где зловеще чернела дыра. Теперь  стало  ясно,
чего хочет от него гнездо. Чоузен попробовал растормошить Чи  Линь  Вей,  но
безуспешно. Она так и не пришла в сознание. Зато ему  удалось  поставить  на
ноги Чжао шестого, который послушно пошел за ним, а затем заполз в дыру.
   После непродолжительного путешествия они  попали  в  небольшую  пещеру  -
примерно трехметровой ширины.  Воины  не  поползли  за  ними.  Вместо  этого
ручейки хитинов, крошечных, как  земные  муравьи,  потекли  через  маленькие
отверстия в крыше. И снова люди почувствовали, как по  ним  прошлись  тысячи
крючковатых лапок, услышали, как зашелестели по их коже  крошечные  волоски.
Чоузен замер на месте. Пару раз ему пришлось подбодрить Чжао шестого - когда
хитины стали ползать по его лицу, китаец едва не впал в истерику.
   А потом Чоузена накрыл движущийся ковер из хитиновых рабочих. Они ползали
по его груди, перекатывались по плечам, постепенно выстраиваясь  в  цепочки.
По этим цепочкам в рот ему потекла вода, которую рабочие  непрерывно,  капля
за каплей" доставляли сюда из реки. Когда воды скопилось  достаточно  много,
Чоузен с наслаждением ее выпил - в горле у него так  пересохло,  что  первый
глоток даже причинил ему боль. А вода все прибывала, и вскоре  у  Чоузена  в
животе уже плескалась целая пинта.
   Жажда прошла, сменившись страшным голодом. Ведь он ничего  не  ел  с  тех
пор, как лодка разбилась о пороги.
   Все новые хитины заползали ему на грудь, карабкались по подбородку. Кусая
Чоузена за губы, они заставили его открыть рот и вскоре он  почувствовал  на
языке  какую-то  липкую  кашицу.  Медленно,  по  капле,  они  несколько  раз
наполняли ему рот каким-то месивом,  оставлявшим  странный  привкус.  Чоузен
смутно догадывался, что  это  те  самые  фосфоресцирующие  грибки,  которыми
обросло гнездо.
   К счастью, жевать ему не приходилось -  к  счастью,  потому  что  привкус
ощущался все сильнее.
   Примет ли эту кашицу его желудок? - пронеслось в  голове  у  Чоузена.  Не
ядовита ли она?  Если  это  любимое  лакомство  гнезда,  то  они,  возможно,
столкнутся с большими проблемами - ведь у гуманоидов  и  хитинов  совершенно
разное химическое строение.
   Чуть погодя его стало лихорадить, перед глазами  замелькали  разноцветные
круги. Казалось, что сердце стучит не у него в груди, а где-то в  окружающей
темноте.
   С нарастающей  тревогой  он  пытался  вспомнить  свойства  известных  ему
наркотиков. Интересно, содержатся ли в этих грибах галлюциногенные вещества?
Впрочем, через несколько минут он уже в этом не сомневался.
   Однажды, в шестнадцатилетнем возрасте, когда Чоузен  сопровождал  старого
мсее Рва в экспедиции на  Кирримский  перевал,  старый  фейн  предложил  ему
попробовать  клав  -  экстракт  из  бобов  какунг,  мощный   галлюциногенный
препарат, который фейны использовали при отправлении важнейших ритуалов.
   Тот вечер и последовавшая за ним долгая ночь стали  переломной  точкой  в
судьбе Чоузена. В наплыве странных видений выкристаллизовалось его понимание
собственного жизненного предназначения.
   Именно тогда Чоузен понял: он составит каталог тропической флоры и фауны.
Это грандиозная задача, но, таков уж его жребий - он чувствовал это нутром.
   Внимательно следя за действием наркотика, Рва подбадривал Чоузена,  когда
чувствовал, что под воздействием фантомов, порожденных собственным  разумом,
мальчика охватывают растерянность и страх.  В  определенные  моменты  Чоузен
вдруг обнаруживал, что  добрался  до  самой  сути  той  философии,  что  ему
преподавали в школе Фанданов. Лишь тогда  он  смог  оценить  в  полной  мере
мудрость старого фейна.
   Сейчас, снова подвергнувшись действию наркотика, Чоузен  чувствовал,  что
не готов к бешеной активности, охватившей его разум.  Если  в  этих  грибах,
совершенно безвредных для хитинов, содержится хотя бы один алкалоид, то он -
сильнейший галлюциноген. А Чоузена с Чжао шестым  уже  напичкали  лошадиными
дозами этого вещества.
   В висках застучало еще сильнее. Чоузен почувствовал, как  под  скафандром
по нему ручьями течет пот. В какой-то момент он  вдруг  начисто  забыл,  где
находится, и удивился - почему на нем шлем? Он что  -  в  космосе?  Или  под
водой, в темной морской пучине?
   Крик Чжао шестого положил конец его грезам. Чоузен вскинул глаза и увидел
перед собой человеческое лицо, покрытое слоем грязи,  с  открытым  ртом,  из
которого капала слюна. Крошечные  насекомые  беспрестанно  сновали  по  телу
человека.
   Чоузен напряг память и наконец с великим трудом  вспомнил,  кто  это.  Он
осторожно  протянул  руку,  привлек  к  себе  дрожащего  Чжао,  и  от  этого
прикосновения им обоим стало чуть спокойнее.
   Перед глазами у него заплясали сумасшедшие  огоньки,  вихрем  завертелись
лица, части тела, потом показалась хрупкая и прекрасная китаянка  в  красном
сатиновом халате. Кто она такая? Когда-то Чоузен знал это, но сейчас не  мог
припомнить. Чувство тщетности всего сущего охватило его. Где он? Как он  тут
оказался?
   На какое-то время тошнота подступила к горлу, а потом все прошло - Чоузен
понял, что хитины перестали  его  кормить.  Он  жалобно  застонал.  Действие
наркотика все усиливалось. Биение собственного сердца пугало его - казалось,
от ударов ему вот-вот разнесет грудь, и тогда хитины сожрут  его  сердце,  а
потом и его самого. От этой мысли он  вдруг  разрыдался.  Слезы  стекали  по
внутренним стенкам шлема, попадая на шею и грудь.
   И вот  отдельные  "дегустаторы",  продолжающие  бродить  по  человеческим
телам, вдруг наткнулись на слезы.
   Визиревая масса ответила  тем,  что  устроила  людям  беглый  медицинский
осмотр.  Оба  самца  дрожали,  стонали,  не  ориентировались  во  времени  и
пространстве. Пульс резко участился, температура тоже подскочила,  в  каплях
пота   появился   адреналин   и   другие   вещества,   свидетельствующие   о
перевозбуждении и интоксикации. После короткого обследования гнездовой разум
заключил: на гуманоидов подействовали алкалоиды, содержащиеся  ,в  грибковых
углеводах. К счастью, в случае их смерти оставалась самка,  которую  они  не
кормили.  Гнездо  решило  выждать  какое-то  время,  тем   более   что   его
исследовательский  отдел  продолжал  разрабатывать  новые   коммуникационные
протеины для гуманоидов, с учетом их биохимического строения.

Глава 30

   Разум  великого  хитинового  гнезда  в  определенном   смысле   напоминал
многотысячный хор. Преодолевая первоначальный  хаос,  голоса  подстраивались
друг под друга, и, когда они сливались вместе, из какофонии рождался светлый
гимн, воспевающий обретенную в единстве гармонию.  Наступал  момент  полного
просветления, наивысшей интеллектуальной мощи и глубины восприятия, а  потом
гармония распадалась, снова уступая место какофонии.
   Конечно, такое описание несколько схематично. На самом деле внутри гнезда
происходили сложнейшие химические процессы.  Двигаясь  в  бесконечном  танце
познания,   химические   визири   терпеливо,    молекула    за    молекулой,
транспортировали химические  соединения  с  места  на  место  по  лабиринтам
неповоротливого мозга, слой за слоем нанося новые разновидности протеина  на
уже   существующие   базовые   структуры.   Таким   образом   обеспечивалась
бесперебойная  работа  всех  поверхностей  мозга  -  с  них  снова  и  снова
соскребали предыдущие  напластования,  чтобы  отлакировать  новыми  мыслями.
Однако  на  каких-то  участках  старые  слои  сохранялись.  Гнездо  вело  на
молекулярном уровне  подробный  учет  всех  своих  решений  и  действий.  Но
поскольку общая площадь всех думающих поверхностей составляла примерно сорок
квадратных километров, то все эти разрозненные летописные своды могучего, но
медлительного мозга были разбросаны по сотням миллионов закутков,  и,  чтобы
собрать  их  воедино,  требовались  воистину  титанические  усилия.   Гнездо
воссоздавало детали прошлого с огромным напряжением,  медленно,  но  зато  с
потрясающей точностью.
   В результате получался биологический компьютер, работающий  медленно,  но
наделенный мощным  инстинктом  самосохранения  и  памятью,  способной  вечно
хранить события минувших веков.
   И вот теперь великое гнездо, организм, прежде ощущающий  себя  как  нечто
единственное в своем роде, как центр вселенной, и вспоминавший лишь о Первом
Гнезде, из которого произошли первые королевы-матки, пребывало в  состоянии,
близком к панике.
   Оно  принялось  лихорадочно  изучать   основы   биохимического   строения
гуманоидов. Ученые-химики поразились бы, узнав,  с  какой  быстротой  хитины
разобрались во всех тонкостях земной биохимии.
   К  этому  времени  гнездо  уже  располагало  набором  вкусовых  ощущений,
всесторонне характеризующих человеческое  тело.  К  тому  же  оно  постоянно
следило за поведением гуманоидов и химическими реакциями их  организма.  Все
эти данные и стали исходным материалом для анализа.
   Однако пленники явно были нездоровы. Гнездо гневно укоряло самого себя за
нетерпение, за не правильное обращение с подопытными особями.  Состояние  их
ухудшалось на глазах.  Самый  ценный  экземпляр  -  молодой  самец,  похоже,
полностью потерял ориентацию. А между  тем  именно  у  него  наиболее  четко
прослеживалось наличие странного хитинового субстрата, хотя  у  двух  других
особей его тоже обнаружили - на коже  и  в  жидкости,  циркулирующей  внутри
организма. И хотя вещество это присутствовало в совсем мизерных количествах,
но не заметить его было невозможно - оно постоянно проглядывало сквозь массу
чужеродных протеинов млекопитающих, словно солнечный свет сквозь рваные края
грозовой тучи.
   Это химическое открытие особенно  поразило  и  напугало  гнездо.  Но  сам
подопытный индивидуум, похоже, находился  в  еще  большем  смятении.  Второй
самец тоже сник, и из отверстий в его  голове  потекла  такая  же  жидкость.
Только маленькая самка до сих пор лежала без движения в  камере  визирей.  И
будь у гнезда волосы на огромной бородавчатой шее, они каждый  раз  вставали
бы дыбом при мысли об обнаруженных им коммуникационных протеинах, разительно
отличавшихся по своему строению от всех остальных веществ, имеющих отношение
к  пленникам.  Их  живая  ткань  и  жидкость,  циркулирующая  в   организме,
несомненно, имели биохимическую природу. Искусственные материалы:  полимеры,
металлические сплавы, сложные сочетания  углеводных  полимеров,  керамика  -
вызывали смутные ассоциации с сырым  хитином.  Но  коммуникационный  протеин
принципиально отличался от всех остальных веществ.
   В самых затаенных уголках памяти  гнездо  хранило  сведения  о  предметах
искусственного происхождения - продуктах сознательной деятельности, и о  том
мире, в котором существовали  только  хитины.  Эти  хитины,  объединенные  в
Мировой улей, трудились во имя Великой Гармонии. А потом перебрались сюда  -
в мир, населенный множеством существ, по своему  биохимическому  строению  и
характеру жизнедеятельности  родственных  его  пленникам.  Правда,  пленники
имели ряд существенных отличий, укрепивших гнездо в мысли,  что  они  пришли
сюда из другого мира. Но из какого именно? Неужели из того мира,  о  котором
гнездо до сих пор хранило воспоминания? Возможно ли такое? Ведь в  том  мире
не было никого, кроме хитинов.
   И все-таки в их организме обнаружен коммуникационный протеин, пусть  и  в
мизерных количествах - у  старшего  самца  всего  несколько  сотен  молекул.
Молекулы  эти  имели  тенденцию  складываться  в  спирали,   которые   затем
утраиваются, учетверяются, образуя сложные тороидальные цепи. Они  настолько
пластичны, что способны принимать любую форму. Это был капитал, передаваемый
по наследству  аминокислотами,  -  они  были  расположены  таким  хитроумным
способом, что срабатывали наподобие часовых механизмов. При  соприкосновении
с коммуникационной клеткой - например, клеткой иммунной системы, проверяющей
организм на наличие  инородных  тел,  -  коммуникационные  протеины  тут  же
мимикрируют,   имитируя   поверхность   дружественной    клетки.    Конечно,
способностью к мимикрии обладали и вирусы на родине хитинов, но в отличие от
вирусов коммуникационные протеины, помимо элементарных  данных,  необходимых
для репродуцирования, хранили в себе и гораздо более сложную информацию.
   Была у этого химического соединения одна довольно странная особенность  -
ярко выраженная тенденция взаимодействовать с самим организмом чужака, а  не
с другими хитиновыми  визирями.  Вещество  показалось  "дегустаторам"  почти
безвкусным, но, поскольку речь шла о крайне незначительных  количествах,  их
суждениям  нельзя  было  доверять  безоговорочно.  Наряду  с  этим  вещество
обнаружило высокую степень эластичности при образовании  длинных  цепочек  и
подгрупп. Возможно, оно выполняло сразу несколько функций самого  различного
характера.
   Гнездо