не  распался.  Фейны  припали  к  земле  и
разбились  на  мелкие  группы,  которые  попытались  стремительным   броском
захватить позиции абзенцев. Долину заволокло клубами  дымовых  завес.  Лавин
хмыкнул.
   - А те фейны молодцы, чувствуется  фанданская  закалка,  -  сказал  он  и
сурово улыбнулся. - Но у них нет никаких шансов.
   Прошло всего несколько минут, и тяжелый импи молодого Прауда, не выдержав
удара, отступил по долине, преследуемый фейнами  Абзена,  теснившими  его  к
торфяникам. Тяжелый импи потерял сотни бойцов. На торфяниках его можно будет
добить.
   Второй Абзенский не давал противнику  времени  оправиться  от  внезапного
удара. Он безжалостно выдавливал  врага  на  открытую  пустошь,  хотя  фейны
Рамаля в отчаянии пытались вскарабкаться на склоны Скраун-мур,  сражаясь  за
каждый дюйм. Вскоре все было кончено.  Тяжелый  импи  оказался  на  открытом
пространстве.
   Смерть могла настигнуть их в любую минуту - как только артиллерия  Абзена
займет новые позиции. Воины тяжелого импи собрались с духом. Они решили, что
на этот раз духи были не на их стороне - возможно, из-за позорного  союза  с
Догноблями. Они оскорбили предков, и теперь фейны  Рамальской  долины  будут
уничтожены врагами. Они стоически ждали, перезаряжая ружья. Если  уж  смерть
неминуема, нужно забрать с собой побольше жизней вонючих фейнов Абзена.
   Солнце выглянуло на мгновение из-за  облаков;  фейны  смотрели  вниз,  на
деревья, и ждали своей судьбы. Секунды пролетали одна за  другой,  но  пушки
Абзена хранили молчание.
   Вместо них тишину нарушил долгий, протяжный вой и  улюлюканье  -  абзенцы
точно рассчитали удар. Деревня Брелкилк предала  позору  фейнов  Рамаля.  Им
оставили жизнь, но честь отняли навеки.
   Воины тяжелого импи устало поднимались на ноги, бросая оружие, и  плелись
на север по оставленному им проходу. Теперь они могли вступить в битву, лишь
полностью смыв с себя позор. По многим лицам ручьями струились слезы. Многие
предпочли бы смерть.
   Позади, на берегах реки Кайр, судя по всему, кипел  ожесточеннейший  бой.
Абзенские  импи  выступили  из  Блейли,  как  только  весть  о   случившемся
перелетела через пустошь. И только Нг Кароффа с девятьюстами своими  фейнами
и несколькими мобильными пушками  остался  маневрировать,  чтобы  создать  у
Догноблей впечатление о готовящейся атаке полного импи.
   Фейны маленькими отрядами выходили к берегу Кайра, и оборонительный огонь
Догноблей стал сильнее, как только  вперед  выдвинулась  саперная  понтонная
бронетехника. Молодой Прауд в бешеном приступе ненависти, ругая на чем  свет
стоит свои импи, приказал отрядам Шевалье выйти  на  позиции  бок  о  бок  с
Догноблями и любой ценой не допустить переправы.
   Нг Кароффа с блеском отвлек внимание  на  себя,  перемещая  орудия  после
каждого залпа, и вскоре подошли усталые и заляпанные грязью с ног до головы,
но торжествующие подразделения Второго Абзенского. Вслед за  ними  прискакал
Лавин вместе со своим штабом.
   Несколькими минутами позднее половина  Второго  Абзенского  импи,  тяжело
дыша после десятикилометрового марш-броска из  долины  Блейли,  молниеносным
ударом форсировала Кайр и ураганом  промчалась  сквозь  позиции  Шевалье.  И
задолго до полудня остатки Догноблей и Шевалье в  панике  бежали  на  север.
Молодой Прауд, поняв, что все надежды на победу рухнули в одночасье,  сбежал
на вертолете Рамаля, бросив свои отряды на произвол судьбы.
   Фейны отпраздновали победу плотным завтраком.  Рва  присел  у  костра  со
своими близкими родственниками из  Брелкилка  и  уделил  серьезное  внимание
лепешкам и вяленому мясу. Пошла по кругу разогретая в мехах гвасса, поднимая
настроение.  Насытившись  наконец.  Рва  отправился  на  встречу  с  Лавином
Фандином. Предстояло еще одно сражение - на этот раз далеко на юге.
   Рва  быстро  шел  по  виляющей  через  пустошь  тропе.  Скалы  перед  ним
вздымались  отвесными  стенами,  исчезая  в  облаках,  и  пустошь   казалась
подвешенной между стенами, окружавшими ее с трех  сторон,  и  отделенной  от
мира наверху серым потолком.  Рва  задумчиво  рыгнул,  сплюнул  и  с  тоской
обнаружил, что весь покрыт грязью - с лап до морды. Вряд ли  можно  в  таком
виде нанести визит матери -  не  говоря  уже  о  священной  просеке;  однако
мешкать нельзя было ни секунды, и отмываться было  некогда.  Распорядок  дня
был составлен по-человечески - конечно, так было необходимо,  -  однако  дух
фейна глубоко в душе Рва протестовал против  этого.  Сейчас  нужно  было  бы
плотно поесть, выпить гвассы и поспать, а наутро побывать в святилище.
   Тяжелые  облака  опустились  еще  ниже;  из  них   вынырнули   санитарные
вертолеты,  вернувшиеся  из  Оранка.  Шум  рассекаемого  лопастями  воздуха,
подхваченный ветром, слился с эхом от стен ущелья.
   Рва понюхал воздух, запах крови фейнов, химическую вонь дымовых завес. Но
ветер нес и вкус победы,  славной  победы  Абзена  над  древнейшим  и  самым
яростным противником. Для фейнов Абзена это был великий день, достойный быть
прославленным в веках - в песнях под барабанную дробь, в стали и бронзе.
   Его молодые солдаты уже принялись осматривать поле  сражения,  разыскивая
убитых - чужих и своих - и срезая у них пучки волос с ушей. Внезапный  свист
сзади заставил его обернуться; он увернулся от отряда мобильной  артиллерии,
которую волокли на себе земные  мулы  со  свирепыми  глазами.  Вокруг  мулов
клубился пар выдыхаемого воздуха. Рядом  с  ними  плелись  люди  в  защитном
камуфляже Фанданов. Узнав высокого пестрого предводителя фейнов, они  прошли
мимо, отдавая честь; Рва кивнул им  в  ответ.  Орудия  -  длинные  трубы  на
четырех дутых шинах - проколыхались мимо, обдав его грязью. Он слегка охнул,
досадливо сплюнул и пошел дальше.
   Снова стал накрапывать дождь, и опять каменные  стены  поглотила  пелена.
Рва обрадовался принесенной ветром воде, очищающей его тело, смывающей следы
крови с земли и травы. Дождь принес свежие запахи,  напоминавшие  о  дальних
местах, давних временах. Рва полной грудью  вдохнул  воздух  и  почувствовал
прилив новых сил.
   Он постоял у края ущелья, превратившегося в кладбище фейнов  из  тяжелого
импи. Больше десятка трупов - пестрых, черных и даже серых агути - валялись,
где упали, вокруг артиллерийской позиции и останков  двух  людей-операторов.
Фейны сражались до тех пор, пока не кончились  снаряды,  а  тогда  встретили
людей огнем своих пистолетов. Все они сражались плечом  к  плечу  до  конца,
пока не пали под натиском фейнов Абзена. Ярко-желтые перья  скрина,  которые
носили за правым ухом воины тяжелого импи, - единственное,  что  можно  было
четко различить на дожде, и Рва сосчитал их, прежде чем продолжил путь.
   Почесавшись сквозь переплетение портупей, он протяжно зевнул. Потери были
велики, но в основном со стороны Рамаля; потери  Абзена  составили  от  силы
одну десятую. Многих фейнов не досчитаются у костров в лесах Рамаля,  некому
будет охотиться для их детенышей, кроме  матерей,  и  кровная  вражда  между
Абзеном и Рамалем лишь  усилится.  Конца  кровопролитию  Рва  не  видел,  но
спокойно принял эту мысль - точно так же он никогда не задумывался о судьбе,
заставившей людей и фейнов  вместе  сражаться  против  пришельцев  в  горных
долинах. Они вместе держали  в  руках  лекарство  продления  жизни,  и  лишь
благодаря ему существовала их сила. Так жило уже не  одно  поколение  народа
Рва, и численность его не уменьшалась, а поселения процветали.
   Стук копыт вновь заставил его обернуться. На тропе появился Лавин  Фандин
в серо-зеленом плаще и широкополой шляпе от дождя, за ним  скакали  двое  из
его штаба. Приблизившись к Рва, он осадил коня, и тот нежно  коснулся  фейна
мордой. Любовь между фейнами и лошадьми можно было сравнить лишь  с  любовью
между быстрыми земными четвероногими и людьми. Рва взглянул в глаза Лавина и
прочел там лишь суровость.
   Какое-то  время  мрачные  глаза  Лавина  выдерживали  пристальный  взгляд
ярко-желтых глаз фейна, затем он сплюнул и с недовольным  видом  соскочил  с
коня, - Я замечаю, что герой Брелкилка рад сегодняшней уверенной победе.
   - Господин, они ведь агрессоры. Мы просто защищали нашу долину.
   - Но откажется ли когда-нибудь молодой истиннорожденный Прауд  Фандан  от
дальнейших  попыток?  -  произнес  Лавин,   с   особенной   желчью   выделив
"истиннорожденный". - Или нам придется возиться с ним вечно? Меня тошнит  от
его вероломства.
   Рва пожал массивными плечами; хвост  фейна  затрепетал,  выражая  сложную
гамму эмоций - гнева, безутешности, горечи утраты,  радости.  Фейны  склонны
были смотреть на действительность с благоговейным прагматизмом,  воспринимая
все происходящее с нарочито непредсказуемым самовыражением.  Им  было  проще
танцевать на лезвии ножа, не выпускать меч из лап и сгорать в  огне  великой
страсти, воспринимая боль и смерть как нечто неизбежное  и  не  придавая  им
особого значения.
   - Тяжелый импи отступил; мы смотрели им вслед с гордо поднятыми головами.
Мы могли бы положить их здесь всех до единого,  и  кости  их  белели  бы  на
пустоши. Боевая песнь этих краев стала  длинной  и  наполнилась  пурпуром  и
золотом победы фейнов Абзена. Никогда Брелкилк не забудет ее.
   - Полагаю, что точно так же не забудут ее и Фанданы,  в  особенности  род
Прауда Фандана. - Взгляд, брошенный  в  ущелье,  уперся  в  останки  героев,
сражавшихся до конца у батареи Рамаля. Лавин  брезгливо  поморщился.  -  Там
были Фанданы - фейны и люди, точно так же  как  ты  -  Фандан-фейн,  а  я  -
Фандан-человек. Междоусобная война отнимает впустую множество  жизней,  и  я
намерен положить этому конец. У нас и без того немало врагов.
   Его лошадь - смуглая кобыла по кличке Нэнси - внезапно  фыркнула,  почуяв
запах смерти, и готова была заржать, но Лавин крепко схватил ее под уздцы  и
что-то ласково зашептал ей в ухо,  пока  та  не  успокоилась.  Лавин  и  Рва
принялись чесать ее под челюстью и за ушами; затем Лавин передал  ее  одному
из шталмейстеров - курсанту второго курса Фанданского военного училища.
   - Хек, - произнес Лавин, - отведи ее в конюшни на дороге в  Оранк.  Когда
импи будет переформировываться, я хочу,  чтобы  ты  спустился  в  Треснувшую
Скалу и взял трехдневный отпуск - для того, чтобы отоспаться,  ни  для  чего
другого. И возьми с собой Нестора. Похоже, что он уже спит.
   Ребята кое-как отсалютовали и ускакали прочь. Лавин повернулся к Рва.
   - У нас с тобой  еще  немало  работы,  мсее,  и  теперь  предстоит  самая
печальная. - Лавин стянул с себя капюшон, и Рва увидел свежую  рану  на  его
левом предплечье. Летный комбинезон был  срезан  ниже  локтя,  и  рука  была
обмотана медпластом с полным биопаком.
   - Что-нибудь серьезное, господин?
   - Док Олантер сказал, что несколько дней будет болеть, но кости  остались
целы. Шальная пуля - почти на излете.
   Фарамол такие раны залечивал быстро, но беспокойство не покинуло Рва.  Он
восемь лет был телохранителем и заботился о здоровье своего  господина,  как
мать - о собственных детенышах. Он внимательно  осмотрел  одежду,  вынюхивая
малейший запах гнили.
   - Я ее чуть позже сам осмотрю. Может быть, потребуется порошок  из  наших
трав. И что еще - так это хорошая пища. Давно ты глядел на себя  8  зеркало?
Ты же себя голодом моришь - так исхудал, что кости  выпирают.  Не  завтракал
ведь, да? А поесть надо, я на этом настаиваю. Ты ведешь себя"  как  мотылек,
который питается нектаром, порхает по воздуху и  живет  всего  неделю.  Одну
неделю! - Рва поднял вверх один палец. - Все эти  снадобья,  лекарства,  они
ведь не пища.
   За многие годы Лавин привык к ворчливому тону Рва и теперь коротко кивнул
и обещал при первой же возможности плотно поесть.
   - Хорошо, тогда я  подстрелю  молодого  гзана,  Убанкини  сварит  крепкую
гвассу, мы присядем у костра и  вспомним  старинные  легенды,  да?  А  затем
вытащим трубку и вместе покурим теоэинта в честь победы, да?
   Рва нарисовал заманчивую картину. Праздничный обед в деревне Брелкилк, во
дворе  Убанкини,  под  сенью  деревьев  кликхолли...  Неторопливо  потягивая
трубку, взвесить все снова... И затем?  Лавин  настолько  выдохся,  что  был
готов свалиться и поспать этак с месяц.
   Но сейчас вершились великие  события,  и  времени  для  отдыха  не  было.
Совещание в верхах между горскими кланами  и  Мировым  Правительством  Земли
могло  начаться  в  любой   день.   Второй   Абзенский,   находившийся   под
командованием Лавина,  был  назначен  обеспечить  безопасность  делегации  и
вождей кланов. Как только импи переформируется, он начнет спуск по долине на
воздушных шарах и переход по равнине к месту встречи.
   В то же время четырехдневная война с молодым  Праудом  вызвала  настоящий
кризис в нижней долине. Митилиокский лес был обобран дочиста.  На  миллиарды
кредитов протеинов хитина, еще не  снятых  с  брюшек  замороженных  визирей,
лопатами загружали в реактивные транспортные самолеты.
   - Да, мсее, мы поохотимся вместе, а  затем  будем  пировать  во  дворе  и
готовить печень в глиняной печи - да,  ты  абсолютно  прав,  именно  этим  и
следовало бы заняться прямо сейчас, но... -  Лавин  беспомощно  взглянул  на
струи дождя, косо хлещущего через пустошь. Почти машинально  он  положил  на
язык крупинку фарамола и почувствовал, как она растворяется,  разнося  тепло
по всему телу. Мозг его мгновенно прояснился, решимость окрепла. -  Пировать
во дворе Убанкини мы будем послезавтра. Если сможем к  тому  времени  спасти
положение в Митилиоксе.
   Рва приготовился отстоять мысль о свежем мясе, да и одного упоминания про
Убанкини  было  достаточно,  чтобы  сделать  огромного   фейна   упрямым   и
неподатливым, к тому же он сам нуждался в отдыхе не меньше  хозяина,  но  не
хуже его самого Рва понимал, какая катастрофа может произойти на юге.
   С левого фланга главный нейлик Нг Тунг доложил,  что  контакт  с  бегущим
тяжелым импи потерян. Второй Абзенский отступил  на  переформирование  вдоль
дороги на Оранк.
   Дождь  усилился,  и  Рва  натянул  плащ,  нахлобучив  капюшон;  уши   его
высовывались из разрезов.
   - Это ведь муссон, старина, - хрипло сказал Лавин. - Скоро он закончится,
так что нельзя терять времени даром.
   Они медленно побрели через пустошь, и вскоре  их  настигли  гонцы  Рва  с
маленькими конвертами, в которых  находились  волосы  погибших.  Конверты  с
желтыми перьями взял себе Рва - в качестве победных трофеев.  Волосы  фейнов
Фанданов в конвертах с зелеными  эмблемами  достались  Лавину.  Он  разложил
личные бирки по карманам плаща, а волосы аккуратно  вложил  в  один  большой
конверт.
   Зеленых было очень много - меньше, чем желтых, но все-таки слишком много,
и  сдержаться  Лавин  не  смог.  Он  задрожал  и  принялся  гневным  шепотом
проклинать  молодого  Прауда.  Он,  истинная  кровь  линии  Фандана,   столь
надменен, что не может  принять  поражения.  Лавин  осыпал  проклятиями  его
чертовы истинные гены. С каждым новым пакетиком гнев  Лавина  возрастал  все
больше, и вскоре усилием воли он заставил себя остановиться и  выкинуть  все
из головы, пока ужас и отвращение не сказались на его рассудке.
   Несколькими минутами позднее  они  наткнулись  на  двух  молодых  женщин,
склонившихся над лежащим у вершины холма телом Юн Рва - кровного  родича  Бг
Рва. Ему оторвало лапу до локтя взрывом гранаты;  он  ослабел  и  умирал  от
потери крови. Молодые медички в зеленой униформе  Фандана  суетились  вокруг
него,  ставя  капельницы  для  переливания  крови  и  плазмы.  Обрубок   уже
перевязали и кровотечение остановили. Юн жалобно  просил  их  позволить  ему
умереть, пока не поймал на себе взгляд Бг Рва.
   - Брат, дай мне твой клинок, - прохрипел он,  -  не  хочу  жить  калекой.
Отправь меня к духам, мсее. Мне место в тариорах.
   Пестрая морда Юна скривилась при  этих  словах  гримасой  боли,  и  клыки
застыли в предсмертном оскале почерневших губ.
   Рва вопросительно взглянул на Лавина, положив  лапу  на  кифкет,  но  тот
молча покачал головой. Это минутная слабость, и  она  пройдет.  Юн  выживет,
вернется в Брелкилк, и вскоре ему подберут подходящую искусственную переднюю
конечность.
   - Нет, боюсь. Юн должен жить. Лежи спокойно,  Юн,  скоро  врачи  закончат
работу, и ты отправишься домой, к Рещишими.  Что  скажет  она  мне,  если  я
позволю тебе умереть? Подумай о ней, о ее детенышах - кто  станет  охотиться
для них, если ты собираешься умереть?
   Рва убрал руку с рукоятки клинка. Желание Юна  умереть  было  ему  вполне
понятно. Фейны испытывали непреодолимый ужас  при  мысли  об  ампутации  или
потере конечностей - гораздо больший, чем люди, привыкшие за долгие столетия
к совершенной медицине. Но  он  все  же  согласился  с  Лавином;  его  также
обеспокоило то, что его родич может просить такой легкой смерти.
   - Ты будешь жить, Юн. Тебе дадут новую лапу. Юн  потрясенно  взглянул  на
Рва.
   - И что. Юн из Брелкилка станет фейном с механической лапой? Что же  духи
предков скажут на это, мсее?
   - Скажи спасибо, что не яйца потерял, глупый Юн. Их не заменишь. Господин
Лавин прав - ради чего тебе умирать? И оставить здесь Реши, да еще  с  тремя
детенышами на руках? Ты оскорбляешь нашу кровь, Юн. Реши - из рода Рва, и  я
- предводитель рода. И ты еще можешь думать о том,  чтобы  оставить  ее?  Не
клялся ли ты защищать ее всю жизнь? Кто будет для нее охотиться?
   Юн горестно отвел морду;  его  огромные  глаза  были  закрыты.  Тело  его
тряслось, как в предсмертной агонии. Рва помедлил мгновение,  усмехнулся,  и
хвост его возбужденно затрепетал.
   - Честно говоря, Юн, хоть ты мне и родственник, но есть у меня кое-кто на
примете, кто сможет не хуже тебя приносить добычу Реши и ее детенышам.
   Глаза  Юна  широко  распахнулись,  морда  возмущенно  приподнялась.   Рва
захохотал.
   - Кто? - проревел Юн. - Скажи мне его имя! Врачи не могли  удержать  его.
Рва вновь захохотал:
   - И ты просил нож,  чтобы  покинуть  Реши,  да?  Счастливчик  ты.  Юн,  и
останешься жить. Вон вертолет летит.
   Рва встал, а Лавин дал вертолету команду снизиться. Они с  Рва  смотрели,
как медики погрузили Юна и еще десяток раненых, и вертолет улетел.
   - Этой битвы можно было  избежать.  Во  всем  виновата  неуемная  гордыня
молодого Прауда; в ней нет ни правды, ни чести.
   Рва с этим не согласился, мотнув тяжелой головой:
   - Да, но ведь для нас это была великая и славная битва - фейны с фейнами,
честь или смерть. Чистая война - без ядов, людских  денег,  без  алчности  и
корысти. Другая война - грязная.
   Лапа корысти лежит на ней, какие бы слова ни говорились.
   - Но мы защищаем  самих  себя  и  хитин,  чтобы  сохранить  контроль  над
богатством, которое необходимо нам для защиты. Пока мы действуем решительно,
мы побеждаем врагов и сохраняем  нашу  жизнь  такой,  как  она  есть.  Жизнь
свободную, дикую, жизнь с гордостью и для фейнов, и  для  семей.  Эта  война
необходима - если мы капитулируем  перед  прибрежниками,  то  неизбежно  все
погибнем.
   Они спорили об этом уже не первый год,  и  Рва  старался  показать  юному
господину Абзена всю красоту битвы во имя чести и славы.  Красоту  битвы  за
чистую жизнь, не запятнанную корыстью или властолюбием.  Дабы  духи  предков
проводили  время  за  чтением  волос  -  Рва  придерживался   "расширенного"
вероучения, утверждавшего, что со временем  волосы  людей  тоже  могут  быть
взяты и прочитаны в тайных чертогах, где  пребывают  Аризели  тки  Фенрилль.
Пятна корысти не пройдут мимо их взора, и дух, зараженный ею, будет рассеян.
В этом мире чего-то стоила лишь истинная жизнь, чистая и простая, проводимая
в охоте и битвах за честь, все остальное - лишь  иллюзия.  Фейны  сражались,
чтобы сохранить чистые  луга  для  пасущихся  на  них  гзанов,  леса  -  для
деревьев, воздевающих громадные ветви к небу. Без истинной жизни для  фейнов
было бы лучше  завершить  долгую  главу  своего  пребывания  на  Фенрилле  и
возвратитьс