есть. Меня стукнули по голове, когда те красные солдаты схватили нас на той поляне. Так же, как и Анжелу. Ладно, допустим, у меня шишка, а у нее - синяк, но они быстро заживают. А если не считать этого, то у нас все распрекрасно.., нас исправили. И Джорджа тоже починили. И Кину Суна, во всяком случае, - в пределах возможностей синтезатора. Так что эта часть синтезатора явно по-прежнему работает. Понимаете, к чему я клоню? Что хорошего в испытании, если все контрольные образчики в конечном итоге должны умереть?
     - Дайте-ка я разберусь, правильно ли я тебя понял, - проговорил Тарнболл. - Ты говоришь, что.., в тот первый раз, там, в Шотландии, мы не могли умереть или серьезно пострадать, во всяком случае, физически, потому что это были не мы. Но мы могли пострадать психически, сойти с ума от страха, потому что думали, будто это были мы.
     Мы не знали, что мы синтезированы, потому что если бы знали, то это сорвало бы цель испытания, которая заключалась в том.., заключалась в том, чтобы...
     - Чтобы довести нас до последней черты, - кивнул, прерывая его, Джилл. - А потом посмотреть, свалимся ли мы с края пропасти или нет. И случилось так, что некоторые из нас свалились: Клайборн и Андерсон. Но что касается основной массы тестируемой группы, то мы выжили и психически, и физически, даже до такой степени, что побили Сита в его же жульнической игре.
     Поэтому мы явно оказались достойными. Вот потому-то фоны и убрались, оставив нас в покое.
     - Ладно, - сказал Тарнболл. - Значит, на этот раз Сит хотел бы изменить правила - и он хотел бы, чтобы мы думали, будто он их изменил - но, фактически, программа тут фиксированная, неизменяемая. Ты именно это пытаешься сказать?
     - Правильно, - подтвердил Джилл. - Что-то вроде того. Но просто подумайте: разве не имело бы смысл в тех мирах, которые не могут причинить испытуемым образчикам физического вреда, в мирах, которые им подходят, испытывать настоящие образчики, а не их копии?
     На сей раз, усомнилась Анжела:
     - Не могут причинить им физического вреда?
     Джилл пожал плечами:
     - Ну, исключая несчастные случаи, конечно. Полагаю, я говорю о том, что есть миры с совместимой атмосферой и силой тяжести - в нашем случае, миры земного типа, где образчики действительно могут выжить.
     - Но если это так, - снова заговорил Тарнболл, - то почему Сит в первый раз не подверг испытанию настоящих людей?
     - Знаешь, Джек, - нахмурился Джилл, - иногда ты, черт возьми, чересчур уж логичен. - Но затем щелкнул пальцами. - Но ты также сам же даешь ответы на свои вопросы.
     - А?
     Джилл энергично кивнул.
     - Помнишь случай, когда то ядовитое насекомое схватило кисть твоей руки? Будь это настоящий ты, то тут же на месте и умер бы. Но ты выжил и становился все сильнее.
     - Значит, - заключил Уэйт, - тут действует какая-то своего рода справедливость, система взаимозависимости и ограничений. На каждую "змейку" - "лесенка", и наоборот.
     - Возможно, - не стал спорить Джилл. - А это означает, что Сит не столь всемогущ, каким хотел бы казаться. И, Джек, подумай-ка вот о чем. Если мы пережили то первое тяжкое испытание только благодаря своим синтезированным телам, то как насчет Хагги и Денхольма, а еще и Барни? Они тоже пережили его, большую часть испытаний. По большей части на инопланетных мирах. Я хочу сказать, мы ведь знаем, что Сит - жулик, так почему бы ему не быть еще и лжецом?
     - Так значит, все это сводится к тому, - сделал вывод Тарнболл, - что на самом-то деле, как ты говоришь, у нас больше шансов, чем он нам пророчит. И что единственная разница между этим и нашим прошлым визитом состоит в том, что на этот раз мы - это действительно мы.
     - И еще одно, - кивнул Джилл. - На этот раз мы. знаем, что к чему! На этот раз если нас напугает, приведет в ужас что-нибудь чудовищное, то мы будем знать, в чем тут дело. Ладно, так давайте пугаться, сколько влезет - но не дадим загнать себя с края в пропасть. Сит рассчитывает, что мы чуточку спятим или, может быть, совсем сойдем с ума, в то время как он будет стоять в сторонке и смеяться над нами; рассчитывает, что мы будем испуганы до потери рассудка, когда он в последнюю минуту вступит в игру, чтобы нанести завершающий удар. Фактически, он уже один раз попытался это сделать в "Китае". Так он представляет себе оплату сторицей. Поэтому мы не должны делать ничего иного, только держаться тут.
     И в то же время я не должен делать ничего иного, лишь снова войти в контакт с этой треклятой машиной или с чисто ментальной частью ее мозга.
     - И ты - единственный, кто может это сделать, - добавила Анжела.
     - И, - попытался не обрывать ее Джилл, - тут идеальное место, где можно этим заняться. Но это занятие требует сосредоточенности, и мне не помешает какое-то преимущество, а в данный момент у меня нет ни того, ни другого.
     И тут у Барни вздыбилась шерсть, он внезапно остановился, издал низкое, гортанное рычание и весь напрягся, начав пятиться так быстро, что Джилл чуть не споткнулся о него...

Глава двадцать восьмая

     Хотя у стен с крутящимися цветами не было никакого деления на секции, Джилл и его группа явно добрались до "секции", которая не являлась стеной. Они не видели сквозь нее, но это была дверь в какую-то другую часть синтезатора. Уж это-то инстинктивная реакция пса сообщила им, а то, что выходило через эту стену или скорее дверь, подтвердило догадку.
     - Опять двадцать пять! - проскрежетал Тарнболл, когда из кружения цветов высунулись, извиваясь, перистые усики, похожие на ищущие планктон щупальца какого-то гротескного, гигантского усоногого рака. Они всего на несколько дюймов опережали серо-голубые клешни в хитиновой броне и набор злобных, вращающихся кристальных глаз.
     - Арахнид Рекс! - сглотнул, пятясь, Джордж Уэйт.
     Но Джилл схватил его и проволок мимо вылезающей туши конструкции-скорпиона.
     - Что позади - мы и так знаем, - крикнул Джилл. - Ничего. Поэтому нам придется идти в ту сторону - вперед!
     Все последовали его примеру, бросаясь мимо колышущихся усиков, угрожающей клешни и сверкающих фасеточных глаз. Эти лишенные эмоций глаза следили за ними. Когда вдоль противоположной стены протиснулась Миранда, шарящие щупальца устремились к ней.
     Они могли быть, а могли и не быть угрозой; возможно, они являлись лишь сенсорным приложением к глазам, позволяющим клешням следить за объектом там, куда не могли проникнуть глаза. Что бы там ни было, спецагенту показалось, что Миранде угрожали.
     Прикрывая с тыла, он нырнул под усики (которые сразу же загнулись обратно, словно почувствовали созданный им сквозняк), ухватился за глазной стебель и попытался отсечь его отнятым у Кину Суна ножом. Громадная клешня сразу же отбросила его в сторону, к счастью, в нужном направлении, и он полетел кувырком.
     Его рефлексы сработали с молниеносной быстротой. Стремительный как вихрь, он перевернулся на спину и бросился от скорпиона, тогда как тот шмыгнул боком через невидимую дверь, а его жало вымахнуло из тошнотворных цветов, паря там, где человек находился секунду назад.
     Тарнболл вонзил каблуки в пол и с силой толкнул себя назад, а Джилл со Стэннерсли оказались рядом и окончательно уволокли его за пределы досягаемости.
     Все семеро бежали, а несшийся впереди Барни служил восьмым и показывал очень неплохое время, когда мчался по коридору, поджав обрубок хвоста. Вот только коридор этот больше походил на трубу, воронку из кружащихся цветов, изгибавшуюся вверху и внизу, словно мчавшаяся, спасая жизнь, группа людей бежала по оку торнадо, дувшего из головы какого-то сумасшедшего художника-сюрреалиста.
     И, подобно торнадо, эта труба извивалась впереди них. Несшийся позади них скорпион казался лучше снаряженным для бега по этому инертному полу и постепенно настигал их. Затем, когда они вслед за Барни миновали резкий поворот...
     - Дверь! - крикнул Джордж Уэйт, который бежал в голове группы. И когда поворот миновали остальные, перед ними предстала она - округлая пробка из тускло-серого металла, по всей видимости, столь же плотного и непроницаемого, как дверь банковского хранилища.
     Она и на самом деле могла быть именно такой дверью.
     Но у нее имелся дверной молоток: тяжелое кольцо на шарнире, установленное на поверхности из заклепок, головок болтов и наложенных внахлест пластин сваренной брони, наподобие рыбьей чешуи. Уэйт протянул руку к дверному молотку, и...
     - Нет! - заорал Джилл. - Мы же еще не добрались до твоих кошмаров!
     И когда Уэйт заколебался, вперед выступила Анжела.
     - Но о своем мне все известно, - заявила она, - и он умер, и похоронен. - Хотя прозвучало это холодно и грубовато для нее, это все же было правдой, а для хороших манер у нее не осталось времени. Так же, как и у всех остальных.
     Она схватила дверной молоток, и даже захоти Джилл остановить ее, он все равно не успел бы. Скорпион выбегал из-за поворота трубы, он уже почти настиг их, Если он доберется чуть ближе, то проскочит через дверь вместе с ними.
     Тарнболл припал на колено, сделал три быстрых выстрела, ведя одиночный огонь, и услышал, как пули без вреда отскакивают от инопланетной брони конструкции.
     А затем произошло несколько вещей в быстрой последовательности:
     Барни завыл - кто-то прошептал: "Боже!" - Анжела увидела муку нерешительности на лице Джилла, а затем его резкий кивок - и больше не оставалось ни времени, ни чего-нибудь иного, и она постучала...

***

     Они падали. Те из них, которые оставались с открытыми глазами, видели вращающееся колесо цветов, но, по крайней мере, цвета эти выглядели приемлемыми: ослепительно золотое солнце.., голубое небо.., белый песок.., зеленые деревья (пальмы?).., голубое море.., и снова голубое небо. И так далее, пока море не стало всем.
     А затем глубоко-преглубоко в море. И они погрузились в воду, а рослый (и тяжелый) спецагент даже коснулся дна метрах в трех от поверхности, что позволило судить, с какой высоты они упали. И все они наглотались воды, потому что падали с раскрытыми ртами, иначе не достало бы воздуха в легких. Они попытались вдохнуть в неподходящее время от шока приводнения.
     Но затем они оказались на спокойной поверхности воды, жадно хватая воздух раскрытыми ртами, отплевываясь, кашляя и плывя или барахтаясь в сторону пляжа - большинство из них. Но Миранда вскрикнула; она не умела плавать; молотя руками, как сумасшедшая, она ушла под воду. Тарнболл схватил ее за волосы, вытянул на поверхность, и спокойно и хладнокровно ударил ее в челюсть. До пляжа предстояло плыть еще пятьдесят ярдов, и он знал, что ему - и ей - не добраться до берега, если Миранда будет бороться. У него уже просто не оставалось сил. Да и у всех остальных, если уж на то пошло...

***

     - Попугай, - пробормотал Джилл несколько часов спустя, выплевывая песок.
     Тарнболл уже проснулся. Голый по пояс, он сидел на песке, избегая злого взгляда Миранды Марш. И делая это, он явно наслаждался солнцем. Остальные же - за исключением Барни - все еще спали или набирались сил, отходя от полнейшего изнеможения. Они лежали там, куда выползли и повалились, на мягком белом песке пляжа.
     - Нет, - возразил спецагент. - Согласен, с виду похож, но есть тонкие отличия. Главным образом, перепончатые ноги и то, что он не летает. Тебя, вероятно, обманул его большой клюв и яркие перья. Но клюв ему служит для раскалывания двустворчатых моллюсков, которых они ловят на мелководье. Я наблюдал за ними.
     Джилл поднялся и сел.
     - Барни явно тоже не уверен, что это попугай, - отметил он. Пес стоял в пяти-шести шагах от них, охраняя тело своей последней добычи, обсуждаемой птицы. - Он его пока не съел.
     - Думаю, тут дело не в съедобности, - сказал Тарнболл. - Это просто означает, что он пока сыт кроликом. Подозреваю, что для птицы придет время попозже.
     Джилл огляделся кругом, к нему возвращалось ощущение крайней необходимости что-то сделать, и он спросил:
     - Где мы, черт побери?
     - Ну, определенно, не у черта в пекле, - ответил спецагент. - Если спрашиваешь мое мнение, то, по-моему, это больше похоже на рай.
     И тогда Джилл узнал это место. Мир океанов и пляжей, голубых небес и морей, травянистых равнин и цветущих лесов. Мир земного типа, населенный теплокровными созданиями, которые разнообразно ходили, летали или плавали и были в основном мелкими, симпатичными на вид и довольно неразумными - да, в основном. И все же, парадоксальным образом, это был мир кошмаров Анжелы. Вот только, как и указала она сама, он уже умер...
     Слово "умер", стоило лишь подумать о нем, подлило масла в огонь ощущаемой Джиллом настоятельной необходимости что-то сделать.
     - А остальные, - спросил он, поднимаясь на ноги и обнаруживая, что они у него словно ватные. - Они как?
     Сколько мы провалялись в отключке? Что произошло?
     - Тпру! - осадил его Тарнболл. - Полегче, а то разбудишь их и напугаешь всех до смерти. С нами все в порядке.., по-моему. Я проснулся, может быть, с час назад. Если это солнце подобно нашему, то по моим расчетам я провалялся, может быть, два-три часа. А это означает, что каждому из вас перепало часа четыре сна.
     Я бы предположил, что это самое то. Сам-то я чувствую себя отдохнувшим. Вот, выпей. - Он передал Джиллу кокосовый орех или что-то похожее на кокосовый орех с пробитыми на тупом конце глазками и добавил:
     - Пей, не стесняйся. Я хочу сказать, если это отрава, то это самая лучшая отрава, которую я когда-либо пробовал. Ну, во всяком случае, не считая "Шультхайсса".
     - "Шультхайсса"? - Джилл выпил, и молоко ореха показалось для его запекшихся губ и пересохшего горла таким же прохладным и сладким, как вино.
     - Немецкое пиво, из Берлина, - растолковал ему Тарнболл. - Боже, когда люди Уэйта нашли меня в том баре, мне следовало отбрыкаться от них и бежать к черту на кулички!
     - Анжела! - ахнул вдруг Джилл и, пошатываясь, двинулся к ее растянувшейся на песке фигурке.
     Кину Сун застонал и приподнялся, опираясь на руку.
     Проходя мимо, Джилл передал ему кокосовый орех. А миг спустя он уже стоял на коленях, укачивая Анжелу в своих объятиях, и та быстро проснулась.
     - Э-э? - произнесла она, какой-то миг борясь с ним.
     Но затем увидела, кто ее держит, и руки сразу же обвились вокруг его шеи и сжали в крепких объятиях. - Спенсер! Что случилось? - Она огляделась кругом, увидела пляж и море и вспомнила. И скорчила гримасу:
     - То место. - И вытерла песок с уголка рта.
     - Но не совсем то же самое, - с улыбкой сообщил ей Джилл. - На этот раз ты не одна, и тебе незачем страшиться... Ну его.
     Тарнболл между тем будил остальных. Он пробил глазки еще у нескольких кокосовых орехов, и вскоре все члены группы сидели или стояли на коленях, утоляя жажду и задавая вопросы. Джилл справедливо предполагал, что он единственный, кто в состоянии ответить на них (Анжела еще не совсем пришла в себя), и на сей раз он чувствовал себя способным это сделать.
     - Давайте отойдем в тень, - предложил он, - а потом поговорим. Но могу вам сразу сказать - для меня и Анжелы это место не новое. Мы здесь уже бывали.
     История эта не из приятных, но, по крайней мере, на этот раз все должно бы обстоять по иному. Потому что хотя это определенно место личного персонального кошмара Анжелы, сам дурной сон давно уже перестал существовать. - (По крайней мере, Джилл на это надеялся, но в глубине его мозга что-то уже предвещало неприятности).
     За пляжем начиналась опушка леса. И когда группа переместилась в тень, то и подлесок ожил, наполнившись малозаметным шуршанием.
     - Нехватки продовольствия здесь не будет, - заметил Фред Стэннерсли. - Там, в этих кустах, только что смылось маленькое существо, вроде поросенка. И плоды на этих деревьях.., ладно, ладно, знаю! - успокаивающе поднял руки он. - Мы не можем быть уверены. Но они выглядят съедобными.
     - А те большие пальмовые орехи превосходны, - высказал свое мнение Джордж Уэйт. - Если их мякоть столь же хороша, как и молоко...
     - Столь же, - заверил его спецагент. И Уэйт продолжил:
     - То голодать мы не будем. И не говорите мне, что в таком прекрасном океане не водится никакой рыбы.
     - Моллюски определенно водятся, - сообщил Тарнболл.
     - Рыба! - разволновался Кину Сун. - Моя рыбак.
     Показывать вам, как ловить рыба!
     - Да, - согласился Тарнболл, - и птица тоже кажется приличной, по крайней мере, так думает Барни. Вот вам: в воде пескарики, птицы и звери - в зеленом лесу.
     Да, своего рода рай.
     - Но он не всегда был им, - содрогнулась Анжела...
     Они представляли собой довольно потрепанную компанию: одежда - в грязи, порвана или в лохмотьях; тела - в синяках, царапинах, порезах, а в случае корейца - увечные; на лицах синяки и запавшие глаза, и морщины беспокойства от постоянного стресса. Модный современный костюм Миранда давно уже испустил дух.
     Теперь она обходилась тем, что не было наполовину или хотя бы малость приличным. Колготок она больше не носила; они теперь образовывали эластичный пояс, удерживавший на месте мешковатые длинные зимние штаны. Он объяснил ей, что это ненормальный износ одежды, но в Доме Дверей никогда не знаешь, чего ждать.
     Она разгуливала с голым животом и пыталась спрятать пупок под узлом, образованным из драных, болтающихся концов того, что некогда являлось блузкой. Верхняя ее часть мало чем отличалась от тряпки и едва скрывала бюстгальтер. Но, впрочем, присоединиться к группе Миранда решила в последнюю минуту.
     Самым оборванным из всех казался Кину Сун. Он с первого же дня выглядел, словно пугало огородное, тощий, как грабли, и с шапкой черных волос, окаймляющих его голову со всех сторон. Уродливый обрубок левой руки оставался прямо на виду, потому что прикрыть его было нечем.., он казался безнадежным. Но. если твердость являлась достоинством, то Сун мог считаться самым достойным из всех...
     Они расположились поудобней на полянке под деревом, очень похожим на дуб, и Джилл приступил к рассказу:
     - Когда во время нашего первого - ну, называйте его, если угодно, приключением - мы разделились, то Анжела в итоге очутилась здесь. Тогда, как и сейчас, мы ожидали своих наихудших кошмаров. В то время Род Денхольм, муж Анжелы, был жив, хотя и не здоров. Род был очень больным человеком, то есть психически больным. Он был безумно ревнивым алкоголиком - беспричинно ревнивым, могу добавить. И друзьям от него доставалось не меньше, чем запасам спиртного.
     Как это обычно бывает, его скверный характер шел рука об руку с пьянством. Но хуже всего, с моей точки зрения, то, что больше всех от него доставалось Анжеле, так как он видел в ней причину всех своих многочисленных неприятностей... - Джилл умолк. Он чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что рассказывал это, и был нерешителен. И поэтому рассказ продолжила Анжела:
     - Род не занимался любовью, - с горечью сказала она. - Он насиловал. Думаете, что нельзя изнасиловать свою жену? Ну, вы не знаете - не знали - Рода. Когда дела шли плохо, он напивался; когда они шли очень плохо, он напивался вдрызг. Я не видела этого, пока мы не поженились, когда стало уже слишком поздно. Но можно выдержать лишь сколько-то ревнивых обвинений, побоев, синяков и.., и.., того, что он делал. И поэтому я сбежала.
     Я не знала Спенсера - я только-только встретилась с ним, когда его забрал Дом Дверей, или Замок. Но так как я была с ним. Замок забрал и меня тоже. Равно как Джека и одного или двух других. Сит знал о Роде.., не спрашивайте меня, откуда. Вероятно, это всплыло потому, что Род следил за мной, угрожал мне.
     Поэтому Род, в итоге, оказался здесь. Настоящий Род, захваченный Ситом и.., и впрыснутый в этот мир, чтобы испоганить его. И испоганить меня. Но без спиртного он этого сделать не мог, и потому Сит позаботился и об этом тоже. И, словно этого мало, Сит сдублировал... сконструировал целую банду Родов, которые преследовали меня, словно.., словно... - Она покачала миловидной головкой и отвела взгляд. А Джилл подхватил эстафету:
     - Рай?