Брайан Ламли
   Дом Дверей 1-2

	Дом Дверей
	ДОМ ДВЕРЕЙ: ВТОРОЙ ВИЗИТ
   
   
   Брайан Ламли
   Дом Дверей

---------------------------------------------------------------
     Brian Lumley. The house of doors. (1990)
     (Дом Дверей -- 1)
     Файл из Электрической библиотеки: www.electrolib.ru
     OCR & spellcheck -- Алексей Алексеевич (alexeevych@mail.ru)
---------------------------------------------------------------


     Ламли Б.
     Л21 Дом Дверей: Роман / Б. Ламли; Пер. с  англ. А. Лидина.  --  М.: ООО
"Издательство ACT", 2002. -- 472, [8] с. -- (Хроники Вселенной).
     ББК 84 (7США)-44
     УДК821.111(73)-312.9
     ISBN 5-17-011027-8

     Достойно ли наше человечество остаться в живых?!
     Это  предстоит доказать двум  людям,  которые  столкнулись  со странной
инопланетной машиной. С "синтезатором чудес", создающих миры, миры и миры --
ЛАБИРИНТ МИРОВ.
     Однако каждый  из этих миров, воплощающих  человеческие кошмары, --  не
страшит,  а увлекает читателя  безудержным и бесконтрольным полетом странной
фантазии...

     ©Brian Lumley, 1990
     © Michael Whelan, 1998
     © Перевод. А. Лидии, 2002
     © ООО "Издательство ACT", 2002


     Посвящается Джону и Сиги, Терри и Шейле, Диксону и Мади --  за приятные
воспоминания о четырнадцати солнечных днях и нескольких пьянящих ночах.

Глава первая

     Хамиш Грусть полностью соответствовал своей  фамилии.  Он сорок  четыре
года прослужил егерем у  землевладельца из Эрна. До этого он пытался изучить
профессию столяра,  но когда  ему  исполнился двадцать один год, он  получил
документы  о  совершеннолетии  и  обрел  свободу.  И  тогда  Хамиш  решил не
уродовать,  а беречь деревья...  Когда же ему стукнуло шестьдесят  пять,  он
вышел на пенсию, как большинство добропорядочных шотландцев. С осторожностью
управляясь  с  делами, он  жил  на  проценты от  своих сбережений, а  не  на
смехотворно крошечную пенсию.
     Долгие  годы  он  тщательно скрывал  свое  презрение к  землевладельцу,
которому  служил. Так  было  до вечера, когда  Хамишу исполнилось шестьдесят
пять  лет.  А  случилось  это  второго  мая   тысяча  девятьсот  восемьдесят
четвертого  года.  Так  вот, в этот  вечер  Хамиш в последний  раз вышел  из
конюшни, пересек лужайку для выгула лошадей, подошел к  большому  гранитному
дому,  спрятавшемуся  в самом сердце  огромного  леса,  и  поднялся в  покои
работодателя. Там Хамиш еще раз  прикинул, сколько он заработал за эти годы,
сложил  на полу  в  одну  кучу ружье,  записную  книжку,  собачий свисток  и
остальное снаряжение, положенное егерю, и  сверху  пристроил  заявление, что
уходит  на пенсию. Это было  его право. Ему исполнилось шестьдесят пять, а в
трудовом  договоре говорилось, что именно в  этом  возрасте он может уйти на
пенсию.
     --  Но... что же  я стану  делать  без вас? -- пробормотал  престарелый
землевладелец, пораженный действиями лесничего. -- Чем вы будете заниматься?
     Хамиш  Грусть  считался  самым  важным   человеком  в  его   охотничьем
хозяйстве.  Конечно, в этом поместье служили и другие  егеря, но не  было ни
одного такого же опытного и трудолюбивого.
     -- Дерьмовое у тебя воображение, -- усмехнулся Хамиш. -- Я стану делать
то же,  что ты  делал  последние сорок четыре года -- ни  хрена! И  за  мной
сохраняется право  появляться в Лаверсах  и осматривать озеро. Вот этим  я и
займусь. Стану убивать время за рыбной ловлей и чтением  книг... Мне ведь не
так много и осталось.
     Он так и сделал.
     Следующие  десять лет  Хамиша  не отличались  разнообразием: он вставал
пораньше,  завтракал,  открывал  окна,  выходящие  на  озеро  Тэй,  и  делал
дыхательные упражнения. В девять часов  он выкатывал  из сарая велосипед  и,
если  погода  позволяла,  неплохо  проводил  времечко  на  восточном берегу,
отъехав  миль  на семь к  Киллину. А еще он  мог  заехать к  старому  другу,
прикованному к постели, который находился при смерти уже лет пятнадцать и за
время  своей  болезни  так  ни  разу  и  не  приблизился  к  роковой  черте.
Беспородный пес Хамиша -- Барни,  всегда семенил рядом с хозяином.  Утренний
моцион они совершали вдвоем.
     Но в  одно прекрасное  воскресное утро в середине июня тысяча девятьсот
девяносто четвертого года,  через несколько недель после семидесятипятилетия
Хамиша, одно событие нарушило размеренную жизнь старого егеря...
     Утро  выдалось ясным.  Такие  дни  обычно бывают зимой.  Проехавшись на
велосипеде,  он окончательно  проснулся.  Ежедневные  велосипедные  прогулки
всегда  бодрили  его... но тут Хамиш неожиданно наткнулся на странное место.
Увиденное его  поразило!..  Хамиш даже переехал на правую полосу дороги. Его
взору предстала невероятная картина, это было попросту невозможно!
     Скрюченные руки егеря крепко сжали руль велосипеда, и  переднее  колесо
повело.  Барни, трусивший  рядом, взвизгнул  и едва успел убрать лапу, когда
Хамиш резко затормозил.
     Бывшей егерь остался сидеть в седле велосипеда,  поставив одну  ногу на
землю. С  недоверием  уставился он на открывшуюся ему  картину.  То,  что он
увидел, выглядело  поистине удивительно. Перед Хамишем  возвышался  дом, или
даже  особняк. На самом деле, строение со всеми этими башенками и цитаделями
немного  даже  походило  на  замок.  Дом   стоял  между  двойными  отрогами,
спускавшимися от вершины  роскошного холма Бена Лаверса. Таинственное здание
уходило  фундаментом в  седловину  оползня  между отрогами и  вытянулось  до
обрывистого  спуска,  где  сквозь  тонкий  слой  торфа кое-где проклевывался
обнаженный гранит. Точно -- это был замок! Но он ничуть не походил на другие
замки  такого  же  размера.  Он  выглядел   удивительно.  В  Шотландии  было
полным-полно замков,  но для  такого  человека,  как  Хамиш Грусть,  все они
выглядели на одно лицо. Если говорить откровенно, то все напоминали тот, что
возвышается на горе Эдинбург.
     Здание само  по себе,  не смотря  на  все  архитектурные изыски, не так
сильно удивило бы егеря. Странно было  другое: еще вчера его тут и  в помине
не было! А ведь Хамиш  последние десять  лет чуть ли не каждый день ездил по
этой дороге. Да и раньше он частенько проезжал мимо этого места.
     Поэтому  бывший  егерь  в  первую  очередь  протер  глаза,  не в  силах
поверить, что  зрение обманывает его. Однако  чем  дольше Хамиш  разглядывал
странное здание, тем материальной казалось оно. "Разве может быть так, чтобы
здание стояло тут всегда, а я, проезжая мимо, никогда не смотрел по сторонам
и не замечал  его?" -- удивился  егерь.  Хамиш не мог  игнорировать факты  и
собственные,  совершенно отчетливые, воспоминания. Прошлым летом он  обшарил
все  эти  склоны.  Вместе   с   французскими  и  английскими  ботаниками  он
высматривал какие-то редкие альпийские  растения, которые встречались только
на склонах  Бена  Лаверса.  Шесть  месяцев  назад  тут  объявились  лыжники,
решившие подняться на вершину холма, чтобы разогнать депрессию. Хамиш всегда
ненавидел  вторжения туристов и чужеземных подонков, но  отлично помнил  все
происшествия.  Если бы  Хамиш забыл об этом... вот  тогда  он усомнился бы в
собственном здравомыслии.
     А может, это зрение подводит?  Бывший егерь  слышал, что  люди вырывали
себе глаза, когда с ними случалось что-то подобное, но никогда не думал, что
такое может произойти с ним.
     -- Барни! --  позвал Хамиш пса, по-прежнему  не сводя взгляда с  замка,
который возвышался менее чем  в  трех четвертях мили. -- Ты его тоже видишь?
Мы ведь спим, и  все  это нам снится? Или у меня что-то случилось с головой,
а, приятель?
     Но  Барни только вильнул обрубком хвоста и взвизгнул, как всегда, когда
его что-то беспокоило.
     --  Да  ладно, приятель, --  продолжал  Хамиш больше для себя,  чем для
собаки. -- Кажется, придется взглянуть поближе. Пойдем-ка, приятель.
     От  дороги по  гребню  отрога протянулась тропинка.  По ней  можно было
пройти   половину   расстояния,   разделяющего   Хамиша   и   строение,  так
заинтересовавшее его.  Дорожка шла по краю отвесной, узкой гряды, подходящей
к  осыпи  с  восточной стороны. Хамиш оставил дорогу  и  ехал по тропинке на
велосипеде,  пока это было возможно. Потом он прислонил велосипед к валуну и
дальше  отправился  пешком. Барни  брел следом  за  хозяином,  глухо  ворча,
возможно из-за  того,  что  впервые  за несколько лет  хозяин  нарушил обряд
утренней прогулки.
     Наконец, оказавшись  выше осыпи, Хамиш замер,  переведя дыхание. Теперь
уже вблизи  изучал он таинственный  замок. С этим загадочным  строением было
явно  что-то не так,  но, во  всяком случае, бывший егерь  теперь ничуть  не
сомневался в своем зрении.
     Хамиш  отлично помнил это  место. Фундамент загадочного дома протянулся
вниз  по   осыпи.  Его  передняя   часть  напоминала  половинку  правильного
шестиугольника  --  почти  плоский  фасад  резко  отступал   назад.  Мрачные
гранитные стены поднимались футов на пятьдесят к башенкам и зубчатым стенам.
И  это грандиозное сооружение стояло на  склоне  Бена Лаверса, величественно
вознесшего вершину на четыре тысячи футов к заоблачным высям.  Что-то тут не
так.
     К этому зданию не вело никакой дороги. Даже тропинки не существовало. К
тому же  Хамиш не заметил ни одного  окна  в стенах этого  строения. А самое
Удивительное в том, что бывший егерь не видел и никаких дверей...
     Легкий ветерок  то и  дело дергал полы  легкого пальто  Хамиша.  Солнце
нагрело ему  шею.  Это  место  показалось  Хамишу  Грусти  слишком открытым.
Казалось, время тут остановилось...
     Прошло довольно много времени, прежде чем Хамиш восстановил  дыхание, и
сердце перестало выскакивать у него  из  груди.  Барни покорно  сидел  у ног
хозяина.  Обрезок хвоста  его  почти  не  шевелился,  хотя пес тихо, утробно
ворчал.
     Неожиданно Хамиш вздрогнул всем телом. Может, шея у него и перегрелась,
но  всем  телом  он  чувствовал  необъяснимый  холод.  Или,  скорее,  хорошо
объяснимый. Ведь не каждый день случалось подобное.
     Но прежде  чем по его телу прошла новая  волна дрожи, Хамиш  отправился
дальше по отрогу, огибая замок, чтобы  взглянуть на его заднюю часть. Внизу,
у подножия замка, пережевывая жесткую траву, бродили овцы. Хамиш остановился
и стал  внимательно  разглядывать животных. Раз овцы не  боялись сооружения,
откуда бы оно там ни появилось, Хамиш решил, что и ему не стоит пугаться.
     Спустившись с  отрога, бывший егерь  оказался на заросшей осыпи и пошел
направо  вдоль  основания таинственного  сооружения.  Да,  здание  оказалось
шестиугольным.  И  Хамиш  отправился  по  осыпи  вдоль  стены, решив  обойти
сооружение вокруг.  Но  только  тут,  стоя рядом со  странным  домом,  Хамиш
впервые заметил мерцание.
     Стены  мерцали -- очень слабо,  почти незаметно.  Несколько  раз Хамишу
казалось,  что он смотрит  на  стену сквозь  тонкую завесу голубого дыма или
дымку теплого воздуха,  какая стоит обычно над  автомобильным  шоссе. Однако
стена-то  не была горячей, будьте  уверены. И  насколько видел Хамиш,  нигде
ничего не горело. Но она мерцала. Словно... мираж?
     Основание каждой секции шестиугольного  фундамента  вытянулось  в длину
футов  на тридцать пять.  Выйдя  к  тыльной  части  строения, Хамиш осмотрел
заднюю стену  замка,  почти  упиравшуюся  в  уходящий вверх склон. Тут  тоже
паслись овцы. При виде Хамиша  они  поднимали головы, а потом снова начинали
щипать траву. Но одна из овец стояла наполовину в мерцании.
     Хамиш так и замер, широко открыв рот. Толстая овца щипала грубую  траву
у основания стены,  но  задняя  часть овцы  исчезала в гранитной  стене! Это
могло означать только то, что...
     -- На самом деле это мираж! -- облегченно вздохнул Хамиш. -- Воздушные,
нереальные стены.
     Хамиш подошел  к  замку  вплотную.  Барни  последовал за  хозяином. Пес
громко скулил. Мерцание  было  слабым, но  теперь бывший  егерь различал его
совершенно  отчетливо,  потому что  стена  хоть  и  казалась  непроницаемой,
выглядела  плотной, но, видимо, была совершенно нематериальной -- трюк света
и каприз природы. Овца с задней частью, утопленной в стене, находилась шагах
в десяти от Хамиша и являлась доказательством версии миража.
     Хамиш  вытянул  дрожащую руку,  пока его пальцы не коснулись  мерцающей
завесы. И тут ему в руку ударило нечто вроде электроразряда... А в следующее
мгновение  мерцание  исчезло, а стена  стала совершенно материальной. И  тут
старик  понял, что  стена так же реальна, как и он сам. Здание было, точнее,
могло  быть миражом,  который неожиданно материализовался.  За долю секунды.
Одновременно с  этим раздалось резкое,  пугающее блеяние... И  покалывание в
кончиках пальцев сменилось... болью!
     Бывший егерь отдернул  руку и уставился выпученными глазами  на кончики
пальцев. Они .выглядели так, словно Хамиш  на  мгновение прикоснулся  ими  к
быстро вращающемуся  точильному кругу. Кровь  сочилась  с четырех  сточенных
подушечек.
     --  Что такое? --  пробормотал Хамиш  себе под  нос,  не  понимая,  что
происходит. -- Что же это такое в самом деле?
     Что-то скрученное лежало поодаль у теперь уже совершенно твердой стены.
Сжав  пораненную руку здоровой, Хамиш  шагнул вперед, желая рассмотреть, что
же там лежит  у стены, и подтвердить свои ужасные подозрения. Барни пошел за
хозяином, обнюхал  только что  погибшую  овцу и  отошел в  сторону.  От овцы
осталась только половина -- передняя часть. Казалось,  ее,  словно земляного
червя, разрезали острой лопатой. В один миг стена рассекла тело животного, и
на твердой гранитной стене остались кровавые отпечатки.
     Задержав дыхание, Хамиш Грусть рассматривал останки. Он чувствовал, как
его сердце едва не выскакивает из  груди. "Мираж" оказался вовсе не миражом,
и замок был не замком, а чем-то, чему и названия-то не существовало.
     Бывший егерь отошел  от стены и  стал взбираться по  склону каменистого
отрога к  узкой  дорожке. Но двигался он  очень медленно, может быть, потому
что  пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком  вовсе и не
был.
     Барни семенил  рядом,  поскуливая  и  подвывая, словно хотел  заставить
хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и
егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине,  сосчитав все выступы. Барни,
словно  обезумев, бросился следом  за хозяином и стал дергать  его за рукав,
заставляя подняться.
     Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
     Дыша  с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому  что  впервые за  долгую  совершенно  спокойную  жизнь  бывший  егерь
почувствовал слабость. И все же  старик  поспешно полез  вверх к тропинке, к
своему  велосипеду.   Он  карабкался   по   склону  отрога,  словно   юноша,
стремительно  пробираясь вверх  и все  время поглядывая  через плечо.  Замок
снова расширился. Его стены  поползли вперед  и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
     Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня.  Овцы, решившие, видимо, держаться подальше  от
замка,  зацокали у него  за спиной,  разбегаясь  по отрогу. Налетел ветер  и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
     Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его:  крепкое, обычное  на  первый взгляд  сооружение.  Но  теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
     А Барни нигде не было видно...

Глава вторая

     Канун  Нового  года.  1995  год.  23:45.  Джон  Баннермен* [Баннермен в
переводе  с  английского "знаменосец" (здесь далее примечания  переводчика)]
представлял себя  туристом.  Он стоял  на  вершине  Королевской Мили, в  том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка.  Своими темными  и  немного раскосыми глазами  Баннермен  разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они  пели, танцевали,  праздновали  смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с  круглым барельефом, повествующим  о
сожжении  последних шотландских  ведьм, которое происходило как раз  на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал  эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон  сосредоточил свое  внимание  на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то  в нем было  и  от оргии. Мужчины и
женщины,  в  основном,  приезжие,  обнимались  и  целовались,  нисколько  не
смущаясь. В  темных  подъездах тискались и тяжело  дышали любовники, которые
порой даже  не  знали имен  друг друга.  Кусачий  холодный воздух пропитался
перегаром,  вырывающемся  из  смеющихся ртов  и  маленьких  окон  ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие  в его окнах, говорили, что веселье  в
самом разгаре.
     Юноши и  девушки с  горящими глазами  и  сверкающими  улыбками  сновали
туда-сюда, крича,  подшучивая друг  над  другом,  отыскивая  и  снова  теряя
родителей, которые в это время  размахивали  бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
     Происходящее  казалось  Баннермену  декадентской сценой, и он записывал
все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.
     -- Ой! --  воскликнула она. В лицо Джона  ударил  запах бренди. Девушка
ухватилась за Джона, стараясь удержать  равновесие  и  пытаясь сфокусировать
взгляд  на  нахмурившемся  лице  незнакомца.  --  Как  кружится  голова,  --
пробормотала она заплетающимся языком. -- Кажется, я едва стою на ногах!
     Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть
прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.
     -- Немного перебрали, -- без обиняков заметил он.
     --  А?  Немного?  Нет,  приятель,  я  нажралась!  --  Глаза  незнакомки
закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик.
-- Боже... что за шум! Меня сейчас стошнит! -- Она спрятала  лицо в складках
пальто Баннермена.
     -- Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! -- воскликнул он.
     Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее
сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.
     -- Ты не местный... не из Эдинбурга, я имею в виду.
     -- Я... турист, -- пожал плечами Джон.
     -- Турист в Эдинбурге, зимой?  -- Девушка выглядела  удивленной. Потом,
по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она  захихикала. -- Глупость какая,  --
сказала  она,  когда  хихиканье стало  тише. --  Значит,  ты  приехал  сюда.
Господи, что за глупость?
     Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за
локоть одной рукой.
     -- С вами все в порядке?
     Девушка отчасти пришла в  себя,  взяла  себя в  руки,  глядя  сверху на
огромную  толпу  людей.  Большая  часть,   толкаясь,  отправилась  прочь  по
Королевской Миле.
     -- Уже  без десяти  полночь! --  закричал  кто-то, и  люди  внизу стали
двигаться много быстрее.
     Они все идут  на Аулд  Кросс! -- задохнувшись,  воскликнула девушка.  А
потом она снова улыбнулась Баннермену: -- Вы не присоединитесь к ним?
     --  Отправиться на  Аулд Кросс?  -- повторил  он.  -- Там  будет что-то
особенное?
     -- Там-то?.. Не слишком-то ты  похож на туриста?  Джон опять лишь пожал
плечами.
     -- А вы? --  спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была
местной, то  в отличие от большинства эдинбургских  женщин  выглядела  очень
привлекательной.
     На мгновение улыбка исчезла с ее лица.
     -- Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, -- продолжала
она. -- Но они-то точно были местными.
     Незнакомка посмотре