прямо  напротив чуть  наклонной стойки
Макбрида. Полицейский и  посетитель посмотрели друг на друга. Сержант увидел
человека  в  пальто,  высокого, крепко  сложенного,  с  темными  каштановыми
волосами,  с  чужеземным  разрезом  глаз и  ртом,  лишенным эмоций.  Сержант
считал, что производит впечатление.  Он  добился  выражения  силы.,,  скорее
могущества,  как положено  для допроса  с пристрастием.  В такие  минуты  он
напоминал   каменный   монолит.   Казалось,  в   посетителе  было   какое-то
несоответствие. И это Макбрид подметил точно.
     -- Чем я могу вам помочь? -- спросил он.
     Ночной гость изучал Макбрида. Он видел всего лишь еще одно человеческое
существо.
     -- Возможно, -- наконец  ответил  он, --  у вас под  охраной содержится
человек  по имени  Родни  Кларк  Денхольм,  Я заберу  его. Меня  зовут  Джон
Баннермен.
     Макбрид  вздохнул,  обдумал   предложение.  Когда   он   заговорил,  то
постарался не показать своего отвращения.
     --  Вы знаете, который сейчас час? -- спросил он. -- Я  имею в виду, мы
обычно не позволяем свиданий  с заключенными и даже не допускаем адвокатов в
это время ночи, господин Баннермен.
     --  Я звонил  раньше,  около  десяти  утра,  -- солгал Баннермен. --  Я
приехал  из  Лондона.  А  потом  опоздал  на  пересадку  из-за   того,   что
железнодорожные  пути  занесло  снегом.  Поезда,  которыми  я  вынужден  был
воспользоваться,   опаздывали.  Извините,  если   я  причиняю  вам  какие-то
неудобства.
     -- Говорите, вы  звонили? -- Макбрид  открыл  телефонную книгу и  начал
проверять записи.
     Баннермен  вынул  локатор   и,  спрятав  его  в  ладони,  взглянул   на
индикаторную панель.  Он держал его так, как люди держат обычно калькулятор.
Оказалось,  что  три  человека  находятся  в  задней  части здания,  которая
отделена от приемной несколькими комнатами. И есть еще один в блоке из шести
камер, который расположен  чуть  дальше по  коридору.  Это и был Денхольм...
Больше никого в здании полицейского участка не было.
     Неожиданно ожило радио,  зашумело, а  потом  сквозь  помехи  послышался
голос:
     --  Говорит Альфа  Один, -- представился говоривший. -- Мертвая тишина.
Вернемся через пять минут, прием?
     -- Говорит Ноль, вас понял, прием.
     -- Говорит Альфа Один. Поставьте кофе. Конец связи.
     "Пять минут, -- подумал Сит. -- Этого будет достаточно".
     Макбрид вновь посмотрел на странного визитера.
     -- Патруль  возвращается,  -- объяснил  он.  --  Боюсь, тут нет никакой
записи относительно вашего звонка. Вы говорите,  что звонили в десять  утра?
Но тут ничего нет... -- Он покачал головой. -- Однако если вы подождете пять
минут, то вернутся патрульные. Тогда я смогу позволить вам в виде исключения
увидеться с Денхольмом, а кто-нибудь постоит снаружи, хорошо?
     -- Нет, --  покачал  головой Баннермен.  --  Не хорошо. К тому же я  не
собираюсь ждать. Вы дадите мне ключи от камеры Денхольма?
     Неожиданно  Макбрид осознал, что ночной гость большого роста и, видимо,
обладает  недюжей  силой.  На  вид  он  казался  крепким и  напряженным, как
стальная пружина. Словно кот, готовый прыгнуть из высокой травы на ничего не
подозревающего воробья.
     -- Ключ?
     Полицейский многозначительно посмотрел на связку ключей, висящих на его
поясе.
     Баннермен увидел, как блеснули зрачки блюстителя порядка, и кивнул.
     --  Я  хочу увидеть Денхольма прямо сейчас.  Вы откроете  его  камеру и
передадите мне заключенного.
     "Похоже, проблема!" -- подумал сержант, и  его рука метнулась в сторону
кнопки тревоги.  Когда зазвучит сирена, из  задней комнаты появится дежурный
патруль. Но движения  Баннермена напоминали удар молнии. Он перегнулся через
стол и схватил Макбрида за запястье, словно клещами. Свободной рукой он сбил
фуражку полицейского  и  запустил пальцы  в  его волосы. Затем  изо всех сил
ударил блюстителя закона лицом об стол, а потом отшвырнул его на пол. Голова
полицейского ударилась о бетон, и он потерял сознание.
     Все это произошло почти бесшумно. Баннермен наклонил голову и мгновение
прислушивался. Тихо. Наклонившись, он  снял связку ключей  с пояса Макбрида,
молча  прошел к  двери,  ведущей в  коридор с камерами,  и открыл  ее. Через
мгновение он уже был возле камеры с арестованным.
     Услышав, как  ключ поворачивается  в замке,  Денхольм  проснулся. Когда
Баннермен, включив свет, вошел в камеру, арестованный все еще лежал на спине
на стальной койке.
     -- Роднери Денхольм?
     Моргая и  изо всех сил  растирая глаза, Денхольм  сел.  Сжав завязанную
руку --  после того, как в  нее попала пуля Тарнболла, Роди ее совершенно не
чувствовал, -- арестованный тупо посмотрел на своего "гостя".
     -- Что? -- начал мямлить он. -- Да, я -- Денхольм. Но, кто?..
     Баннермен схватил его за руку и рывком поднял на ноги.
     --  Ты пойдешь  со  мной, -- объявил он...  и в этот момент за спиной у
него со звоном захлопнулась решетка!
     Выпустив Денхольма, Баннермен  подскочил  к  двери. Он  оставил ключи в
замке. Сержант Макбрид,  едва  стоящий  на  ногах,  белый  как  мел, пытался
повернуть  ключ  в замке.  С трудом  сдерживаясь,  чтобы вновь  не  потерять
сознание, он  так и  не  включил  тревогу,  действуя скорее интуитивно,  чем
подчиняясь доводам разума.
     Верхняя часть  решетки камеры  была  забрана металлическими прутьями  в
форме  девяти  восьмидюймовых  квадратов.  Глаза  Баннермена  сверкали алым,
дыхание  со свистом  вырывалось из его  глотки.  Ругая  себя, Сит  попытался
сквозь решетку дотянуться до полицейского.
     Правая  рука  Баннермена  впилась в горло  блюстителя порядка, и  одним
рывком пришелец вырвал адамово яблоко и хрящи. В камеру ударил фонтан крови.
Левой  рукой  Баннермен  ухватился  за  правую  руку полицейского, а  потом,
перехватив, вцепился в  плечо. В  ярости  Баннермен  втащил  часть  останков
Макбрида в  камеру.  Однако  уши полицейского  остались  по  другую  сторону
решетки. Наконец, совершенно мертвый полицейский, словно пугало, повис между
прутьями. При этом примерно треть его тела находилась внутри камеры.
     Дверь  до сих пор оставалась незапертой.  Баннермен  повернул  ручку  и
пинком открыл  ее. Потом  он  посмотрел назад, на Денхольма, словно призывая
его к активности.
     --  Пошли, --  приказал он. Голос  его прозвучал спокойно и равнодушно,
огоньки в глазах потухли. -- Тихо... и быстро!
     Казалось, Денхольм  окаменел. Его  рот широко открылся и язык  прилип к
небу.  Он не  мог даже  слова произнести, пытался  закричать, но не смог.  В
горле у него  булькало, как у человека, который увидел плохой сон и пытается
проснуться.  Баннермен  увидел,  что   муж  Анжелы  совершенно  не  способен
действовать  или воспринимать какие-то инструкции. Пришлось пнуть неудачника
в живот и, когда он согнулся вдвое, вырубить.
     И вновь раздались радиопозывные. С улицы дежурного вызывал Альфа Один.
     -- Один вызывает  Ноль,  мы  -- дома.  Где  кофе? Водитель  припарковал
машину и отключил радио.
     Он и его напарник вылезли из патрульной машины и вошли в участок. Когда
они  пересекли  комнату  ожидания,   Баннермен  выскользнул  из-за  двери  и
растворился  во  тьме.  На плече  он нес бездыханное тело Денхольма. Один из
констеблей, услышав какой-то шум, повернулся, но двери за спиной убийцы  уже
закрылись.
     Другой  полицейский  нажал копку звонка  и стал ждать... и ждать...  и,
выждав какое-то время, он крикнул.
     В конце концов один из  резервных патрульных отправился посмотреть, что
там за шум...

     * * *

     Джек Тарнболл нырнул через дверь, напоминающую крышку гроба, и окунулся
в  чернильную  тьму. Потом... он  оказался в каменном желобе,  полном  воды.
Понесся, словно паук, вниз  к дыре, ведущей в чудовищную  выгребную яму... в
собственный, персональный ад. Точно так же внезапно  и  ужасно,  как начался
его спуск,  он закончился, и  Тарнболл оказался в совершенно темном месте...
он упал в воду такую же густую и черную, как полночная грязь.
     Всплыв на поверхность, он  глотнул холодного воздуха и медленно проплыл
небольшой круг. Только с одной стороны он сумел разглядеть смутные очертания
сталактитов, которые, словно каменные кинжалы,  свисали с потолка --  купола
из  пористого  камня.  Из  воды  выступали  склизкие  камни, залитые  желтым
мерцающим светом ряда факелов.
     И  в  этот миг  он  понял,  что вновь  оказался  в подземной  пещере  в
Афганистане, где моджахеды  бросили его с камнем на шее  в подземную реку...
"Боже, сколько он там пробыл?"  Потом,  конечно, они  собирались  вытащить и
допросить его.
     Моджахеды захватили Тарнболла  в  холмах неподалеку  от Кабула,  где он
бродил,  замаскировавшись  под  одного  из них. Русские дали  всему  толчок.
Контрабандисты,  перевозившие американские  стингеры для партизан, прятались
среди холмов, обучая повстанцев, как сбивать советские транспорты, следующие
из Кабула.
     А  может, виной всему  то,  что  он  не встретил одного из разведчиков,
которые  собирали информацию,  иногда  подрабатывая  в городе. Тарнболл знал
обоих разведчиков, и  один  из них даже  был его  близким другом. Англичанин
спас жизнь  этому  афганцу  во  время набега  на  русскую  крепость. Поэтому
Тарнболл надеялся,  что  предал его не Алли Кандамах. Однако сейчас  это  не
имело значения.  Тарнболл остался единственным выжившим из отряда, попавшего
в засаду, и  остался в живых только по просьбе русских.  Но  в  то  же самое
время  русские "военные советники" не  хотели  пачкать руки, поэтому  отдали
Тарнболла своим афганским марионеткам, которые стали пытать его...
     Тарнболл  подплыл  к уступу,  двигаясь  в воде, словно  в клею.  Вот он
увидел  в тени  сталагмитов и сталактитов  толпу бородатых людей с  горящими
глазами. Они словно ждали его. И тогда он догадался... нет, он понял...  что
все  повторяется снова.  Он понял принцип Дома Дверей. Джилл был прав на все
сто. Дом Дверей тестировал их... Тестировал его... Хотел сломать его.
     Хорошо, Джек Тарнболл не сломался тогда в Афганистане,  не сломается он
и сейчас... Теперь он должен  был сражаться  с самим собой, со  своим худшим
кошмаром. Но...
     Он  помнил, как  это  было.  Холодная,  быстро  несущаяся вода.  Камни,
тянувшие  его  ко дну, связанные руки  и ноги.  Неприятное  ощущение,  когда
вместо воздуха в легкие попадает вода. Его сердце билось в груди так, словно
собиралось пробить грудную клетку и вырваться наружу.
     За кого  его  принимают  мучители? За  ловца  жемчуга? Японского  ловца
губок?  Изо  всех  сил он  пытался  не  захлебнуться. Но  его мучители и  не
собирались  убивать англичанина. Они  только и  ждали, когда он выберется на
поверхность... А Джек Тарнболл? Веревки, камни, вода были его  врагами... Но
теперь на нем  не было  веревок!  "Боже,  только не  потерять  сознание. Эта
вода..."
     Вода была такой же скверной, как и та, в Афганистане. Но она отличалась
от той. Было бы намного лучше, если бы он не  смог держаться на поверхности.
Густая  и  холодная. По  составу  столь  же ядовитая,  как  серная  кислота.
Находясь  рядом  с уступом, Тарнболл отлично видел  оборванцев,  поджидавших
его.  Они держали  наготове веревки и  сеть с камнями.  Точно так  же как  и
раньше. Или в этот раз все выйдет много хуже?
     Неожиданно Тарнболл почувствовал, как его  ноги коснулось что-то живое.
Рыба? Слепая  рыба?  Подводный  хищник вылез из  норы  понюхать  человека  и
определить,  съедобен  ли он? Тарнболл  подался  вперед, опустил  руку вдоль
правой ноги.  Что-то  размером с тарелку вновь  коснулось его, приклеившись,
словно гигантский кусок пластыря. Агент оторвал тварь, вытянул наверх, чтобы
рассмотреть при тусклом свете факелов.
     "Боже!"
     Тварь напоминала гигантскую пиявку. Подобные ей твари уже облепили ноги
агента, его живот и спину! А потом он услышал зловещий смех на уступе!
     Там, в Афганистане, моджахеды тоже  смеялись. Четыре раза  они пытались
топить его и каждый раз со смехом вытягивали из воды. Но он так и не  сказал
ни слова. Что такое  он должен был рассказать им? Он  знал, что чем  быстрее
заговорит, тем  быстрее  они перестанут его  пытать. Может  быть,  когда они
вновь спихнут  его  в  воду, ему стоит  широко открыть рот и  захлебнуться в
тошнотворной жидкости.  Быть  может,  этот напиток  будет напоминать  виски.
Пусть по вкусу  он окажется и  не  столь хорош, зато быстро вырубит... раз и
навсегда! Вскоре  ему и  в  самом деле  придется так сделать,  и  это  будет
поступок в его духе.
     Тут один из ублюдков завопил:
     -- Я  говорю  по-английски! Я скажу тебе  на  твоем  языке,  что  ты --
свинячий ублюдок, дерьмоед!
     И Тарнболл узнал этот голос, а  подобравшись поближе, он узнал и широко
улыбающегося человека. В тот раз, проверяя веревки,  которые удерживали руки
англичанина  скрученными за спиной, афганец  перерезал  путы и прижал острие
ножа к  руке  Тарнболла. "Боже  Благослови  тебя,  Алли  Кандамаха,  старого
горного волка!" А через мгновение афганец пинком спихнул Тарнболла в грязную
воду подземной реки.
     Оказавшись под водой, агент освободил ноги, перерезал  веревку, которая
прикрепляла к его ногам сеть с  камнями. Именно за нее мучители  вытаскивали
его из воды. Но в этот раз Тарнболл будет иметь преимущество.
     Он, словно гигантский хищник, выскользнул из воды навстречу афганцам, и
в руках  у него был  нож.  Он  и  сам был словно нож. Алли прикончил одного,
Тарнболл еще  двух. И  перед  агентом  остался лишь один  противник, который
вонзил  нож  в спину  Али,  пронзив  его сердце.  Потом  Тарнболл  прикончил
последнего из афганцев, и все было кончено. Все было кончено и для Али.
     После   этого...  Тарнболл  выбрался   из   пещер   и  словно  призрак,
прислушиваясь   к  шуму  вертолетов,  снующих  над  равниной,  направился  в
ближайший лагерь повстанцев.
     А через месяц он уже вернулся в Лондон...
     Но  все это случилось  девять  лет назад, а вот теперь Дом Дверей решил
повторить  ситуацию. Кажется, и в этот раз  насмешники,  стоявшие на берегу,
думали, что у них есть преимущество. Поэтому  Тарнболл дико закричал  во все
горло и,  сорвав большую часть  пиявок со своего тела, выскочил  из  вонючей
жижи. Его  враги  были  вооружены  ножами, но, похоже,  англичанина  это  не
остановило,  кроме  того,  зная,  что  противник их  безоружен, они  слишком
расслабились. Да и Тарнболл помнил:  в этот раз перед ним  не живые враги, а
порождения кошмара. Никто из них не поможет ему.
     Ни один из тех, кто  протягивал руки  к  Тарнболлу, не держал ножа  под
рукой. Агент чуть подпрыгнул,  схватил  за руку  ближайшего афганца, сдернул
его  с уступа, одновременно  выхватывая нож  из ножен  на  поясе противника.
Взмах, и  афганец с всплеском исчез под  водой. А потом Тарнболл  прыгнул на
следующего врага, и клинок тускло сверкнул в его реке.
     Но врагов оказалось слишком много, чтобы выбраться  на уступ.  Тарнболл
мог надеяться только  на то,  что его мучители дважды подумают,  прежде  чем
попытаются  скрутить его. Во имя Христа, он  должен вселить страх в их души.
Он напоминал льва среди ягнят. Выпотрошив одного, он впился в горло другому,
а  потом  выскочил  из  воды и  побежал через каменный лабиринт вдоль  линии
пылающих факелов. Пробегая  мимо,  он сбивал  факелы на  каменный пол, и они
гасли. Оставались  на  каменном полу,  дымясь  и затухая. С берега подземной
реки вслед ему летели проклятия. Потом, когда Тарнболл миновал последний ряд
сталактитов, каменный потолок стал понижаться, пещера сужалась...
     ...Дальше дороги не было.  В прошлый раз, в Афганистане,  тут начинался
туннель,  а сейчас  его  перегораживала  могучая  плита  из  черного  камня.
Последний  факел сверкал у самой плиты пятном  желтого света. И тут Тарнболл
увидел  рядом  с  плитой...  молоток? Молоток, выполненный в форме  большого
вопросительного знака!
     Шаги  преследователей  отражались  эхом  у  него  за  спиной,  грохотом
отдаваясь  в  ушах  Тарнболла. Сорвав последнюю пиявку с  ребер,  англичанин
повернулся, пригнувшись, швырнул пиявку, словно кусок воска, в лицо  первому
из преследователей, а потом схватился за молоток...
     ...и ударил по двери!..

Глава сорок первая

     Анжела  спала. Она вовсе не собиралась спать, когда полезла на  дерево,
но, оказавшись на  вершине,  увидела  огромную мягкую  чашу  в  самом сердце
переплетения пальмовых ветвей. К тому же она очень хотела спать. Причина, по
которой она  забралась  на дерево,  была  очень  простая:  девушке  хотелось
осмотреть  окрестности.  Она собиралась  убедиться,  что  ни один  из  Родов
Денхольмов не идет по ее следу.  А если кто-то ее  и преследовал,  то сверху
лучше всего выбирать правильное направление, чтобы убежать подальше.
     В этом и заключался весь ужас ее мира -- мира кошмаров: прекрасный мир,
изгаженный  лишь присутствием  ее помешанного, похотливого,  отвратительного
мужа. А еще отвратительнее было то, что в  этом мире существовала по крайней
мере дюжина Родов Денхольмов!
     Залезть на  дерево оказалось легко. Как и у пальмы, ствол этого  дерева
имел зазубрины -- сучки от высохших и опавших листьев. Ороговевший, покрытый
сучками от потерянных листьев, ствол был слишком груб для ее обнаженных ног,
но это  меньше  всего беспокоило Анжелу. Она, точно так же  как и остальные,
испытала на собственной  шкуре живительное воздействие Дома Дверей.  В любом
случае порезы на  ногах показались бы ей мелкой неприятностью по сравнению с
теми увечьями, которые получила бы, если бы хоть один из Родов ее поймал.
     Но на вершине длинного, грациозно изогнутого ствола, где молодые  ветви
росли гигантским веером,  нависая, словно экзотический зелено-желтый плюмаж,
в  самом  сердце высоко  вздымающихся листьев она  увидела  чашу  листьев  и
позволила   себе   расслабиться.   Ее   поцарапанное,   покрытое   синяками,
окровавленное тело вытянулось в  природной постели. Листья поменьше нависали
над головой девушки,  давая  тень от солнца, а ветерок с синего моря приятно
обдувал  разгоряченное  тело.  Но  сердце  девушки  по-прежнему  возбужденно
билось,  а  душа  трепетала  от  страха.  Вопреки   неземной  красоте,  этот
великолепный мир оказался вместилищем беспредельного ужаса!
     Перед  тем  как  Анжела позволила себе насладиться сном  --  отдыхом, в
котором нуждалась ее измученная душа, но не тело, девушка мысленно вернулась
назад к событиям, которые предшествовали ее появлению здесь.
     Так как же она попала сюда?
     Вырванная из  мира  Варре  -- мира  клаустрофобии, сжимающейся каменной
могилы, пройдя через свою персональную дверь, Анжела  плюхнулась  в  соленую
воду  неподалеку  от  берега,  такого  прекрасного,  что на  его фоне  самые
изысканные  пляжи  Земли  показались бы тусклыми  и невзрачными. Омывшись  в
мягких  пенистых  волнах,  девушка на дрожащих  ногах  выбралась на песчаный
пляж, с песком белым, как мрамор, где  миллионы инопланетных раковин лежали,
обсыхая под лучами теплого, золотистого солнца.
     И в тот же миг Анжела узнала,  что не  одна в этом мире, потому что  на
песке были свежие отпечатки чьих-то босых ног, а на мели...
     Там  поплавком на легкой зыби покачивалась голова купальщика! В  первый
миг  сердце  девушки едва не выпрыгнуло из груди. Она подумала:  "Спенсер! А
может, Джек Тарнболл!  Андерсон?" Но  когда пловец повернулся  лицом к  ней,
увидел ее  и поплыл  в сторону берега, когда он вылез из волн,  Анжела вновь
ощутила, насколько  жесток,  безжалостен Дом  Дверей. Потому  что  перед ней
оказался  не Джилл  и  не  Тарнболл, не Андерсон,  а ее  муж,  Род Денхольм.
Сильный, красивый, злобный Род Денхольм. Его глаза  превратились  в щелочки,
так сильно он насупил брови. К  тому же он улыбался... улыбался, так как мог
улыбаться только он.
     Обнаженный, похотливый, он вышел к  ней из воды. И лицо его скривилось,
превратившись в ту са