ивился. Даже сел.

- В самом деле?!

- Да. А что такого?.. Он еще долго потом у нас жил. Даже мои дети им иногда
играли. Правда, не часто... А потом он куда-то девался. Жалко так...

- Ушел, наверно, раз ненужный сделался, - вздохнул Сашка.

- Может быть...

- А у вас... дети большие?

- Конечно. Семейные уже. Дочь и сын...

...Денис родился через три года после Ларисы. И Тереза сказала: "Хватит.
Двое - это в наши дни норма". Она вообще была решительной супругой, всем
распоряжалась сама: как воспитывать детей, куда нам ехать на отдых, где
покупать дачу, какого цвета заказывать мне костюм. Единственное, что
оставалось полностью моим, - это издательские дела и рукописи. Даже то, что
нам пора кончать совместную жизнь, Тереза решила единолично и, как все
остальное, мудро и вовремя:

- Дети выросли. А я жила с тобой только ради них!

- Ну уж... - сказал я.

- Да! И я имею право хотя бы остаток лет просуществовать по-человечески.

- Что ж, мы живем в демократическом обществе.

Мое спокойствие (во многом, правда, внешнее) раздосадовало Терезу.

- По крайней мере, ты научишься стирать белье! И включать газовую плиту!

- У нас прачечная рядом. А плиту включать я умею. Мало того, даже не
забываю выключать.

- Это единственное, что ты умеешь в жизни!.. Ты жил так, будто после
пятнадцати лет твое нормальное, событийное существование кончилось и ты
утонул в своем бумажном море!

- Возможно, так оно и есть...

- Не "возможно", а факт! Ты существуешь... по инерции! Вне времени! Это
надо же: отказаться от бесплатной поездки в Штаты из-за того, что, видите
ли, необходимо закончить книжку! Какой нормальный человек в состоянии пойти
на это?

- Нормальный не в состоянии, - скорбно согласился я.

- Я знаю, что ты скажешь! Что тебе не нужны никакие заграницы, потому что
тебя вполне устраивают твои воображаемые миры и герои! Они для тебя главная
реальность!

Я ничего подобного никогда не говорил. Но кое-какие струнки Тереза нащупала
правильно. И немудрено! Больше двух десятков лет прожили вместе. Точнее -
рядом.

- Идеалист и мистик, вот ты кто! И в жизни, и в книжках!

- Да книжки-то мои ты почти не читала, дорогая...

- У меня не было времени. Я тащила на себе дом!.. Я была в доме и хозяйкой,
и хозяином!

- А я только кассовым автоматом...

- Не надо! Не надо попрекать!.. Умение сочинять романы (пускай даже такие,
которые кому-то нравятся) - это еще не значит быть настоящим мужчиной!

- Безусловно, это разные качества. Одно из них крепнет с возрастом и
опытом, а другое, увы... Здесь-то и собака зарыта...

- Не говори пошлости! - И она пустила слезу.

- Не буду. Но открой все-таки секрет: кто он?

- Не выдумывай!.. Просто у меня нет сил. А ты... ты когда-нибудь поймешь,
что все твои книжки не стоят и дня настоящей жизни... которую ты так
легкомысленно прозевал!

- Тут ты, пожалуй, права, - сказал я с боязливым холодком внутри. - Но,
честное слово, это не зависело от меня.

- Ну да! "Он знал одной лишь думы власть"!.. Это воспитание твоей мамы! Она
мне внушала, что надо все помыслы подчинять единой цели!

- Мама учила тебя детей пеленать! И суп варить!.. И вообще, оставь ее... А
то убедишься, что я растерял не все способности мужчины. В частности,
умение дать крепкого пинка.

Впрочем, расстались мы вполне мирно. Даже по-дружески. Полюбовно разменяли
квартиру, тихо оформили документы.

- Я буду навещать тебя, - всхлипнула Тереза. - А то ведь ты засохнешь один
без привычки-то...

- Очень мило с твоей стороны...

Ребята отнеслись ко всему этому достаточно спокойно. Лариса - та вообще
только плечами пожала, она жила уже с мужем. Денис малость попереживал, но
у него тоже хватало своих забот: учился он в Свердловске, готовил курсовой
проект и к тому же первый раз влюбился по уши...

А он оказался подполковником, преподавателем в местном артиллерийском
училище. Моим одногодком, но не в пример мне бравым, подтянутым. Кстати,
давним знакомым Терезы, бывшим ее одноклассником. Он был хороший мужик, мы
с ним даже славно выпили однажды на дне рождения Ларисы...


- ...Что? - встряхнулся я. Сашка о чем-то спросил.

- Да так... подумалось, - неловко повторил он. - Наверно, интересно, когда
отец - писатель.

- M-м... не знаю. Ребята, по-моему, на это не смотрели как на что-то
особенное... Лариса, кажется, иногда обсуждала с подругами мои книги. А
Денис... он всегда был технарь-одиночка. По всей квартире - рассыпанные
"конструкторы"...

- А кем он сделался теперь?

- Инженер. Специалист по вибромашинам.

- А что это за машины?

- Разгрузочные... Есть в нашем климате такая проблема - смерзшиеся грузы.
Скажем, уголь или щебенка. Пришел вагон, и в нем сплошная спекшаяся от
мороза глыба. Что делать? И вот ставят на вагон машину, которая создает
своим механизмом вибрацию. И груз от этой мелкой тряски разрыхляется.

- А вагон? - Сашка проявил неожиданный интерес.

- А в этом-то и сложность. Надо рассчитать так, чтобы груз рассыпался, а
вагон не пострадал.

- А если... ну, скажем, корабль или самолет... Если они обледенеют! Можно
такой вибрацией корку сбить?

- Трудно сказать... В море или в воздух такую машину ведь не доставишь.

- Да... А я вот что придумал! Если сам корпус заставить трястись?
Рассчитать, чтобы дрожал, но не разрушался...

- Идея, наверно, интересная. Только как это сделать? Впрочем, я не
разбираюсь. Вот с Денисом бы тебе...

Сашка затолкал Чибу в сумку и встал.

- Пора, наверно, идти...

Я прислушался к себе: нет ли подлого гудения в голове, нет ли боли в спине
и ноге? Нет. Удивительно: третий день без таблеток и уколов... Сашка -
человек, приносящий удачу.

- Пойдем, проводник... - Я тоже поднялся, подхватил портфель.

Сашка вдруг спросил:

- Вы слышали про катамаран "Даблстар"?

- Нет. Что это такое?

- Это... вроде космического корабля.

- Американский?

- Нет, наш.

- Не слыхал. Странное название, "Двойная звезда"...

- Потому что у него два корпуса... ты куда?! - Это опять вылез Чиба. И
серым зайчонком поскакал впереди нас. Иногда он оборачивался, и голова у
него становилась клоунской: с резиновым подвижным личиком. Он блестел
глазками и высовывал маленький красный язык.

- Он говорит, что не помнит, с какой планеты, - сказал Сашка. - А еще
говорит, что ему триста лет и что он был шутом у короля марсианского народа
иттов. Такой выдумщик...

4. Грибной дождь

Городок, в который мы пришли, казался игрушечным. Уютный такой, с
традиционной площадью и ратушей, облицованной пятнистым мрамором. На
ратуше, естественно, башня с часами и флюгером.

Кроме ратуши, каменных домов было немного. А в основном - двухэтажные и
трехэтажные строения, обшитые темными досками. Этакий деревянный модерн,
которым увлекались в небольших городах в начале двадцатого века. Широкие,
часто округлые окна, крутые крыши, мезонины, башенки. Кованые узоры
крылечек и балконов.

Было оживленно. Спешили тетушки с кошелками (видимо, с рынка), катались на
велосипедах ребята. Распирая пузатым телом тесную улочку, проехал
троллейбус.

- Городок в табакерке, - сказал я.

- Ага...

Воздух здешних улиц казался коричневатым, и, наверно, поэтому на домах
лежал особый налет, как тонкий слой скрипичного лака. Словно мы и впрямь
оказались внутри громадной деревянной табакерки. Или внутри музыкального
инструмента из разных сортов звонкой ели и клена. Эхо от велосипедных
звонков, голосов, дальней радиомузыки и ребячьей переклички звучало, как в
пустоте гигантской виолончели...

На невысокой наклонной крыше четверо мальчишек пуляли в высоту из
самодельных луков. Оперенные стрелы с шелестом уходили вверх и пропадали в
низких просвеченных облаках. Сашка заинтересованно задрал голову.

- А вот ка-ак полетит стрела вниз, - сказал я, - да ка-ак врежет
кому-нибудь по макушке...

- У них наконечники мягкие, с липучками... А если хорошо запустить, то и не
вернется...

- Прилипнет к каменному своду?

- Одни говорят, что прилипнет. Другие - что улетит... в другое
пространство.

- Последняя осталась, - звонко сказал на крыше мальчик. - Чья очередь?

- Пусть Женька запустит, он меньше всех стрелял...

Ребята дали стрелу самому маленькому.

- Только натягивай сильнее...

Стрела умчалась. Ребята и мы с минуту смотрели вверх.

- Ура! - наконец закричали мальчишки. - Тама! Молодец Женька! - И
заприплясывали на краю крыши. Они были веселые, ловкие, смуглые, как
мулаты.

- В этом свете все загорелыми кажутся, - сказал я.

- Почему кажутся? Тут такое излучение, ультрафиолет. За час кожа темнеет.
Смотрите!

Сашка сдвинул на руке свои часики. Под ними открылся бледный след. Надо же!
Я приподнял обшлаг пиджака. В самом деле - кисть руки гораздо темнее
запястья.

- Вы домой вернетесь, как из Крыма, - сказал Сашка.

Я промолчал. Не хотел я домой...

Мы прошли улицу, где развлекались маленькие лучники, и вот тут-то вышли на
площадь. Переливчато играли часы.

- Что? Уже семь? А у меня...

- Здесь несовпадение по времени. И никогда толком не угадаешь. Бывает, что
там утро, а здесь уже вечер.

- Так и правда вечер... Надо, наверно, об ужине и ночлеге думать. А,
лоцман?

- Естественно, - деловито сказал Сашка. И повел меня на другой край
площади. - А вот смотрите, Каменные Ворота. Это место так называется -
площадь Каменных Ворот.

При выходе на одну из улиц стояли две серые башни. Высоченные, будто
колокольни. А точнее - не башни, а две сужающиеся кверху скалы, похожие на
чудовищных размеров сталактиты (или сталагмиты?). В двух местах - наверху и
посередине - башни были соединены каменными перемычками.

- Впечатляет, - сказал я. - Дело рук человеческих или памятник природы?

- Всякие легенды рассказывают... Будто бы много лет назад они появились
неизвестно откуда. Тогда все и закрылось - долина и город...

- А может, тут в основе какой-то исторический факт?

- Может быть... - сказал Сашка со странной неохотой. И сразу опять
оживился: - А улица за Воротами знаете как называется? Улица Грибного
Дождя!

- Разве здесь бывают дожди?

- Раз в десять лет... Снег чаще бывает, каждый Новый год. Конденсаторы
сгущают туман в снежинки. А дождик делать труднее... Тем более грибной! Он
ведь должен быть с солнцем!

После этих слов Сашка задумался на ходу. Мы уже прошли между башнями и
шагали по улице Грибного Дождя. Чиба превратился в лохматого, размером с
рукавицу щенка и заливисто лаял на кошек. Сашка вдруг начал скрести в
затылке и глянул на меня - с хитроватым огоньком в зрачках. Потом
остановился, начал смотреть вверх, а руки заложил за спину (как утром,
перед скалой). Что-то зашептал. Мы стояли у штабеля коротких и широченных,
больше метра в диаметре, труб из бетона. Они были похожи на серые бочки без
крышки и дна. Видимо, здесь собирались рыть колодец или строить
коллектор... Чиба-вороненок взлетел на верхнюю трубу и строго сказал
оттуда:

- Алексан-д-р, пр-рекрати...

Сашка вдруг быстро стряхнул кроссовки, сдернул носки, сунул все это в
сумку.

- Прячьтесь в трубу!

- Зачем?

- Сейчас начнется!.. Да скорее же!

Я малость струхнул. Поясницей нащупал край одной трубы, вдвинулся в
бетонный цилиндр спиной (черт, брюки порву). Сашка прыгнул сбоку, съехал на
меня, нас притиснуло друг к другу. Я подвинулся.

- Что это все значит, уважаемый проводник?

- Лезьте подальше, с ногами...

С высоты ударили отвесные звонкие струи. Я взвыл, въехал поглубже. Влетел
мокрый вороненок, сел Сашке на голову.

- Это твои пр-роделки!

- Это твои проделки, Сашка? - строго сказал я.

Он заливисто захохотал. Высунул из трубы ноги, болтал ими под дождем. А
дождь гудел, как в пустой цистерне. И вдруг мне показалось, что пробился
сверху, заискрился в струях белый, нездешний луч солнца. Сашка крикнул, не
оборачиваясь:

- Во лупит, ишкин свет! Игорь Петрович, знаете что? Те мальчишки с луком
подумают, что это они дождик стрелами вызвали!

- Пусть думают!

- Ага!.. А завтра будет праздник! Здесь всегда праздник после дождя! Потому
что деревья делаются гуще и цветет все!

...Ливень кончился через десять минут. Чиба сердито забрался в сумку, а мы
с Сашкой пошли по умытому и просветлевшему городку. Прохожие перекликались
и поздравляли друг друга.

В конце улицы Грибного Дождя стояла двухэтажная, с хитрыми пристройками
гостиница. Видимо, частная, похожая на те, что были в старину. Над дверью
торчало железное копье, на нем качалась позолоченная вывеска: "Дорожный
уют". На первом этаже был зал с обширными столами и баром. За стойкой
командовала двумя расторопными парнями дама в белой наколке и синем платье.
У нее было острое, как нос клипера, лицо. Близко от переносицы сидели
прицельные, словно два револьверных зрачка, глазки. Она мне показалась
похожей на классную надзирательницу из старой гимназии.

- Хозяйка, - шепнул Сашка. - Спросите про комнату...

Я подошел и осведомился, могут ли здесь получить приют утомленные и едва
спасшиеся от непогоды путники.

- А этот... босой ребенок тоже с вами?

Босой ребенок светски наклонил голову.

- Да, сударыня, я племянник. - И толкнул меня локтем.

- Есть комната наверху, - сообщила хозяйка с оттенком благосклонности. -
Вам повезло. Завтра не будет отбоя от постояльцев. Ожидается карнавал в
честь сегодняшнего дождя... Надо же, такое неожиданное чудо!

Знала бы она...

5. Венецианское окно

Наверху, в комнате, Сашка спросил:

- Игорь Петрович, вы не обиделись, что я вам в племянники записался?.. А то
эта тетка вредная на вид. Пристала бы: "Почему с посторонними, кто
такой..." А я не хочу зря болтать, что проводник. Скажешь, и все сразу
глаза пялят.

- Ясно... Ты, племянничек, помыл бы все-таки задние лапы, - сказал я.
Потому что Сашка с забрызганными в лужах ногами бухнулся на гулкую
пружинную кровать, украшенную медными шариками на спинках. Прямо на светлое
покрывало.

- Гудят у меня лапы-то, - признался Сашка. - А у вас?

- А у меня... Я весь гудю... то есть гужу.

Но, в отличие от Сашки, я не свалился, а стал осматривать жилье. Кроме
комнаты со старомодной мебелью, была еще крохотная прихожая. В ней дверь,
за которой душ, раковина, квадратная "сидячая" ванна и все, что полагается.

- Уютно, хотя и скромненько, - решил я.

[Image]- Зато окно во какое! - отозвался Сашка. Он уже не валялся, а
возился с оконным шпингалетом.

Окно было роскошное. Овальное ("венецианское"!), чуть не на всю стену. В
узор из гнутых переплетов был включен застекленный квадрат с шарнирами,
который Сашка расшатал и открыл наружу. Запахло мокрой сиренью, сырым
песком...

- Эй, ты куда? - обмер я.

Сашка юркнул в открытую часть окна, но не пропал. Радостно сообщил:

- Здесь крыша! Как балкон!

Под окном блестела железная чуть наклонная кровля пристройки. Она еще не
высохла. Сашка с удовольствием потопал босыми ногами по волнистой жести,
подошел к самому краю. Качнулся, махнув ломкими, как лучинки, руками. И
ухнул вниз.

Я сдавленно завопил и полез в окно. В этот момент из-за крыши выдвинулись
два бруса. А через три секунды между ними возник и Сашка - встрепанный и
веселый.

- Во! Лестницу нашел! Там такой сад глухой...

- Ты с ума сошел? Сигаешь очертя голову!

- Да тут не высоко! И песочная куча. - Он ладонями сбил с коленок прилипший
песок. - Теперь у нас отдельный вход-выход, как в собственном доме.

- Зачем он нам? Я не собираюсь пускаться в авантюры.

- Как знать, - философски отозвался проводник.

В комнате он по-хозяйски оглядел углы. Щелкнул выключателем. Зажглась
трехрожковая люстра со стеклянными тюльпанами. Это было кстати: за окном
густел коричневый вечер. Из Сашкиной сумки выбралась черная летучая мышь,
взлетела и закачалась вниз головой на люстре. Сашка показал ей кулак. Потом
увидел у двери витой шнур с кистью, почесал в затылке, дернул за кисть.
Где-то далеко отозвался колокольчик.

- Ой-ей, - обеспокоенно сказал Сашка. Скромненько сел в кресло. Чиба упал с
люстры на кровать и притворился тряпичным клоуном. Потому что на лестнице
послышались шаги.

В дверях возникла хозяйка.

- Я вас слушаю, - сообщила она тоном королевы.

Ехидно глянув на присмиревшего Сашку, я со всей учтивостью поинтересовался,
нельзя ли в этой прекрасной гостинице заказать ужин в номер.

- А то, понимаете ли, идти с мальчиком в зал... Возможно, там вино, шумные
посетители...

- У нас не бывает шума и всегда все прилично, - ответствовала хозяйка. -
Но, если вам угодно, ужин я пришлю.

Скоро молоденькая смешливая горничная принесла ароматное мясо с вареными
бобами, хрустящие хлебцы и в большой фаянсовой кружке - теплое кипяченое
молоко.

- Это для мальчика, - сообщила она и хихикнула.

Сашку передернуло. Едва девушка ушла, он вылил молоко в раковину и
демонстративно вымыл кружку.

6. В гостях у месяца

После ужина мы, слегка осоловевшие, сели перед окном: я в кресло, Сашка
верхом на стул. Совсем стемнело.

- Смотри-ка! Звезды! Откуда они здесь?

- Не-а, не звезды это. Просто светлячки такие летучие, они в облаках
водятся. Потому что люди же не могут, чтобы совсем без звезд... Скоро еще и
не такое будет! Раз предпраздничный вечер, он обязательно вылезет... Вон,
смотрите! - Сашка пришпорил стул и подъехал ближе к окну. - Сейчас...

Небо над черными крышами засветлело. Из-за кровельных гребней и башенок
быстро выплыл и повис большущий розовый месяц. Зацепился нижним рогом за
узорчатый флажок флюгера.

- Он что? Тоже искусственный?

- Не искусственный он! - Сашка, по-моему, слегка обиделся за месяц. - Он
природный... Только не тот, что на нашем небе, а здешний. За скалами живет.
А когда хочет, подымается.

- Чудеса...

- Ага... Хотите его поближе посмотреть?

Я не знал. То есть вроде бы и хотел, но ведь придется вставать и снова идти
куда-то...

- Он недалеко, - сказал Сашка.

- Это, наверное, не разрешается - соваться к нему, - опасливо заметил я. -
Вот поймают нас...

- Кто? Чтобы поймать, надо дорогу знать... Идем? - В Сашке пружинками
звенела энергия, будто и не уставал.

- Ох, лоцман. Один раз ты уже втравил меня в дело. С сундучком...

- А вы жалеете?

- Злодей ты...

- Не-е! Я проводник. Значит, обязан показывать "клиенту" все интересное.

- А если "клиент" вот-вот ноги протянет?

- Ничего, - хихикнул он. - Зато крепче спать будете.

- Ты бессовестная личность.

- Ага... Лезьте за мной. - И он сунулся в окно.

- Куда?! Нормального хода нет, что ли?

- Нету, - сообщил он уже с крыши. - Надо здесь идти, а то я ориентир
потеряю.

"Связался, так терпи", - подумал я. И вспомнил Решку, лезущего в чужой
огород, закряхтел в окне. Эх, если бы в самом деле стать Сашкиным
ровесником, гибким и легким пацаненком. Чтобы прогнать усталость и
облегчить путь.

"Решка, вперед!" - велел я себе. И видимо, не мысленно сказал, а шепотом.
Потому что, когда спустились по лестнице, Сашка вдруг спросил:

- А это вас так в детстве звали - Решка?

- Откуда ты знаешь? - смутился я.

- Ну... а тогда, в хронофоне...

- А-а... Да, звали. Были когда-то и мы... жеребятами...

- А почему вам такое имя дали?

- От "Игоря"... Игорђшка, Рђшка, Решка... Наверно, еще и от фамилии... А
может, потому, что неудачливый был. Когда монету бросают, одним чаще орел
выпадает, другим и так и сяк, наполовину, а мне почти всегда решка. Вечное
невезение...

- Вот это невезение! Сколько книжек написали!

- Это еще ничего не значит... И к тому же я ведь про детство говорю. То и
дело со мной всякие истории случались. И драться я не умел. Бывало,
колотили и дразнили...

- Это хоть с кем бывает, - тихо сказал Сашка.

- Неужели и с проводниками? - не сдержался я.

Сашка посопел на ходу и отозвался сумрачно:

- А что им с того, что ты проводник? Вот если ты по-каратэшному умеешь
лягаться или кассетник у тебя японский - тогда ты человек.

- Сашка, ну не все же такие!

- Не все... Только те, кто не такие, заступиться не могут. Ни друг за
друга, ни за себя...

Сашка повел