. Ай да бабка Генриетта... Это знаете что такое? Это...

- Да знаю, знаю... - Я и правда знал. Но я не думал, что они бывают на
самом деле, когда писал про такое в повести "Дети Кристалла". С ума
сойти...

С ума я не сошел, но легкая обморочная невесомость окутала голову. Потому
что... Это, значит, можно взять вот так, прямо сейчас, позвонить...
Услышать... Раньше это бывало только во снах, и то не во всяких, а в
редких, счастливых...

Какой выбрать день?

Конечно, тот, седьмого августа. Я даже число запомнил. Еще бы не запомнить,
накануне маминого дня рождения. Преподнес тогда подарочек!..

С утра я увязался за большими ребятами, которые из автомобильных камер
сделали "корабль" и решили прокатиться вниз по нашей реке Туре. Путешествие
получилось чудесное, но за городом, у деревни Новый Бор, судно наше
рассыпалось. И вовремя! А то вообще неизвестно, когда бы вернулись... С
отмели мы выбрались на берег. Автобуса, на который мы надеялись (он изредка
ходил из Нового Бора до городского рынка), не было и в помине. И побрели мы
по тракту, толкая перед собой надутые камеры. Они были тугие, "сытые". А мы
голодные, измотанные...

Домой я добрался чуть ли не к полуночи. И готов был полной мерой
расплатиться за самовольное путешествие и за то, что пережила мама, считая
меня потонувшим... Но расплаты не было. Мама со мной просто не
разговаривала. Поставила на стол тарелку с пшенной кашей, молоко, хлеб,
ушла в другую комнату и легла... До еды ли мне было? Как я подступал к маме
с разных боков, как пытался все объяснить, как просил прощения! Она только
лежала и всхлипывала...

Я на все был готов. Пусть даже моя юная тетушка Лика взгреет меня своей
линейкой. Не буду ни отмахиваться, ни ругать ее. Но Лика укатила на
каникулы, мы с мамой были вдвоем. Вернее, каждый теперь сам по себе...

Сейчас можно позвонить! "Я заигрался с ребятами, далеко от дома, приду
поздно, ты не волнуйся!.." Потом, конечно, попадет, но зато не будет у нее
такой тоски, такого страха...

Нервно и решительно я крутнул диск: 08.

Откликнулись тут же - девичий голос: "Пятая слушает".

- Это темпоральная?.. Девушка, можно город Новотуринск?.. Да... Даю:
девятнадцать - сорок девять, август, седьмое... Да-да, ноль восемь - ноль
семь. Телефон шесть полсотни три... На двадцать ноль-ноль местного... Нет,
что вы, какая автоматика! Сорок девятый год... Да, кто подойдет...

Я знал, кто подойдет к пыльному настенному аппарату в коммунальном
коридоре. Наша дверь к телефону ближе всех... Гудки зазвучали отчетливо,
близко, будто не было между нами толщи лет. И голос - громкий, такой, что
слышно почти как по радио:

- Это кто?.. Решка, это ты?

Господи, неужели правда?

- Решка, не молчи! Где ты носишься? Вечер уже!

Я онемел. Понял вдруг: если скажу хриплым своим, инвалидным голосом "Это
я", тогда что?

- Решка...

Вот мука-то!

[Image]Я встретился взглядом с Сашкой. Он смотрел испуганно и даже со
страданием. Наверно, и я на него так же... Он вдруг взял у меня трубку. И
звонко так:

- Мама!.. Мы тут с ребятами забегались, я забыл, что уже поздно... Ну,
ма-а, ты не волнуйся только! Да нет, скоро я не могу, потому что далеко!..
Ну, я постараюсь, ты, главное, не бойся!.. Ага! Все, пока!.. - И брякнул
трубку на рычаг.

С полминуты молча мы смотрели друг на друга. Потом горло у меня словно
оттаяло.

- Сашка... Ты как догадался? - И неловко мне было, и благодарен я был, и
даже в глазах щипало...

- А чего... - Он отвел взгляд, переступил на стуле. - Это у всех
одинаково...

- Спасибо... Ты, брат, настоящий проводник, с тобой не пропадешь...

- Да ладно... - бормотнул он. Взъерошил пятерней загривок. Подумал... - А
что, если Андрису позвонить?

- Кому?.. - Я все еще был в плену события. Неужели это правда? Я слышал еђ
голос?..

- Андрису, - с нажимом повторил Сашка. - Ну, мальчику с картины... Вы
знаете, где он жил?

Я встряхнулся.

- В Шяуляе, в Литве. Едва ли у них был телефон. Тринадцатый год. Да и номер
мы все равно не знаем...

- Жалко... Вот бы спросить: заглянул он все-таки в сундук или нет? И что
там было тогда...

- Но, Сашка... Это же просто картина. Художник придумал сюжет, поставил
мальчика, стал писать...

- А вдруг не так? Может, сперва было по правде... А телефон узнаем в
справочном... Дайте трубку, пожалуйста...

Я дал. И хотел сказать, что мальчиков Андрисов в Шяуляе во все времена
было, наверно, полно - попробуй найти... Но в этот миг что-то большое
заслонило свет.

4. На месте преступления

Сашка тихонько пискнул и рывком положил трубку. И кубарем - со стула. Я же
в момент забыл телефонный разговор и связанные с ним переживания.
Перепугался, как десятилетний Решка, зацепившийся штанами за палисадник в
чужом огороде. Сашка притиснулся ко мне.

Генриетта Глебовна щелкнула выключателем. Затем неторопливо и молча, со
сдержанным негодованием на челе она подошла, поставила телефон в сундук и
торжественно опустила крышку. Жестяной механизм сыграл "Рыбки уснули в
пруду"...

В общем, попались рыбки... Я чувствовал себя вдвойне дурацки из-за своей
японской пижамы - этакий старый дурень, пойманный на ребячьей проказе.
Полураздетому Сашке тоже, видать, было неуютно под ярким светом и
неласковым взглядом.

Поразглядывав нас, Генриетта Глебовна вопросила:

- Интересно, как вы догадались об аппарате? И что вас к нему привело?

- Интуиция, - сокрушенно признался я. Не стал уточнять, что Сашкина
интуиция, а не моя. - И, увы, неистребимое детское любопытство...

- Вот именно детское, - сухо подытожила Генриетта Глебовна. - Срам, судари
мои... Конечно, Игорь Петрович, я могу объяснить ваши действия
оригинальностью творческой натуры. Но все-таки... вы же взрослый человек!..
Это нездешняя вещь. Надо понимать, что с такими предметами не шутят.

- Уже понял, - сказал я покаянно.

- Мы и не шутили, - буркнул Сашка. - Игорь Петрович всерьез разговаривал.

Кажется, хозяйка чуть-чуть смягчилась:

- Ну и... получилось у вас?

- По-моему, да, - вздохнул я.

- Вам повезло... И все-таки, Игорь Петрович, какой пример для мальчика...

А мальчик бесшумно исчез. Я даже разозлился: что за дезертирство! Но Сашка
тут же возник опять. Уже в завязанной узлом на пузе рубашке и зубчатых
штанах. В этом наряде он обрел некоторую уверенность и заявил довольно
дерзко:

- А чего! Вы же сами говорите: нездешняя вещь. Вот я и решил, что это будет
в русле программы...

- Ах, "в русле"!.. Ты считаешь, будто программа "Пилигрима" дает право
совать нос везде, куда захочется?

- Не везде... - набычился Сашка. - А будто вы не имеете отношения к
"Пилигриму"...

- Ни ма-лей-шего! Не хватало мне в моем возрасте связываться со всякими
сомнительными предприятиями!

Я сказал примирительно:

- Ладно, Сашка, давай просить прощения и обещать, что больше не будем.

- Никаких прощений, - пророкотала Генриетта Глебовна. - Считайте, что вы
оба отшлепаны и поставлены в угол. Одного поля ягоды...

- Ну что же... Пойдем переживать заслуженную кару...

- Не заслуженную, - упрямо сказал Сашка хозяйке. - Сами же вы своей
картиной... как это... спровоцировали, вот!

- Что-что? - изумилась Генриетта Глебовна.

- Конечно! Там на ней мальчишка лезет в сундук, а тут этот сундук вот он,
наяву. Кто удержится?

Генриетта Глебовна закусила улыбку.

- Ну, сударь мой! Так можно что угодно привязать одно к другому...

- Это не просто одно к другому. Это стереоскоп, - непонятно огрызнулся
Сашка.

- Ладно, господа, ступайте спать. И благодарите судьбу, что сегодня я
добрая... Только что помогла появиться на свет здоровому толстому
мальчишке. Надеюсь, он в жизни будет более благоразумен и осмотрителен, чем
вы...

- Поздравляю, - сказал я.

- Приятного сна... Впрочем, если желаете, я согрею чай.

- С вареньем? - спросил этот нахал.

- Нет, спасибо, - решил я. - Спокойной ночи. - И глазами показал Сашке:
выметайся.


Когда мы оказались у себя, Сашка скинул штаны и рубаху и заметил
хладнокровно:

- Все хорошо, что хорошо кончается.

- Просто чудо как хорошо... Стыд такой.

- А зато... - Он не договорил и полез под простыню.

Да, "зато"!.. Я помнил теперь, что в тот вечер мама сердилась недолго.
Сперва, конечно, отругала: "Усвистал куда-то на весь день, а потом звонит
будто с того света! Вот напишу отцу..." Но скоро мы помирились и вместе
хохотали, слушая, как выступают по радио артисты Тарапунька и Штепсель...

Свет с улицы по-прежнему падал на картину. У Андриса на ноге со съехавшим
чулком сидел залетевший в форточку комар. Большой, черный. Мне показалось,
что Андрис шевельнулся, беспокойно двинул ногой. Я удерживался от смешного
желания встать и прогнать подлое насекомое. А Сашка не удержался! Вскочил,
шуганул комара и снова бухнулся на застонавшую раскладушку.

- Игорь Петрович, а вот он, Андрис, кем сделался, когда вырос?

- Летчиком... Хорошим летчиком, храбрым. Собирался даже лететь через
Атлантику. Тогда это было сложнее, чем сейчас в космос...

- И полетел?

Не хотелось мне на сон грядущий огорчать Сашку.

- Да, - сказал я. - По-моему, да...

Глава 5. ПОДГОРЬЕ

1. Равнина

Волокнистое небо Подгорной равнины излучало серовато-медный свет. Не
поймешь - дневной или вечерний. Такой рассеянный, что предметы не
отбрасывали теней.

Мы легли на траву. Она была ползучая и упругая, вроде пастушьей сумки. Из
нее там и тут росли стебли со стреловидными листьями и желтыми
колокольчиками. Колокольчики выглядели симпатично и пахли зубной пастой
"Доброе утро". Но стебли были твердо-хрупкие, какие-то неживые, а на
листьях - колючие усики. Сашка то и дело почесывался и поминал ишкин свет.
Но вставать и менять место не хотелось.

Мы давно миновали речку, прошли с десяток верст без дороги по каменистому
полю, на котором изредка темнели шапки коричневых кустов и торчали похожие
на чудовищ скалы. А потом попали на это травянистое место и решили
отдохнуть. Сжевали по бутерброду, хлебнули из фляжки холодного чая и теперь
лежали просто так. Сашка положил руки под затылок, ноги согнул и смотрел в
"потолок". Его колени торчали над колокольчиками. В здешнем, полном желтых
тонов воздухе они казались золотисто-смуглыми. Я взглянул на свои руки. Они
тоже были светло-коричневыми. Какой обманчивый свет! Словно сразу тебя
покрыл крымский загар...

Я глянул вверх. Длинные волокна облаков тихо передвигались, хотя внизу не
ощущалось ни малейшего ветерка. Облачные ткани были просвечены
бледно-лимонными лучами.

- Что же это все-таки за излучение? - сказал я.

- Толком никто не знает... Может, это отраженный свет солнца, - отозвался
Сашка.

- Какого солнца? Оно же... за толщей!

- Многие считают, что за толщей... А некоторые говорят, что там, наверху,
все-таки небо. Особенно ребята... Бывает, что они делают воздушные шары из
папиросной бумаги, надувают горячим воздухом и на нитке отпускают за
облака. И вот нитка тянется, тянется иногда целый километр... А у Горы-то
какая высота, если снаружи смотреть? Ну, метров триста самое большее. Куда
же шар уходит?

- И куда же он, по-твоему, уходит?

- По-моему, там все-таки небо.

- А как же... каменный свод?

- Он тоже есть... И небо есть. Просто они в разных измерениях... Все это
выяснить было бы очень легко. Надо только, чтобы кто-нибудь поднялся на
большом шаре за облака.

- Неужели никто никогда не пытался?

- Большой шар незаметно ведь не сделаешь. А если заметят - не пустят.
Подгорный горсовет запрещает полеты.

- Почему?

- Ну, говорят, что опасно. А на самом деле боятся, наверно, открытого неба.
Под колпаком-то спокойнее...

- Но как-то неуютно всю жизнь без солнца, а? Я бы не смог... А ты?

- А нам и не надо всю жизнь! Завтра мы пойдем в места, где небо открытое. В
такие города...

Он сказал "города" с каким-то особым значением. Словно с намеком на мои
давние сны.

- Сашка... А как мы отсюда в них попадем? Ведь вокруг Подгорья стена,
камень...

Он удивился:

- Вот вопрос! А как попали сюда?

2. Четвертое измерение

Действительно, как попали?

Когда подошли к речке, я увидел ту же ребристую гранитную стену и
озабоченно оглянулся на проводника. Сашка был спокоен и деловит. Он не стал
пижонить, как Костя, разулся, оседлал бревно и так переправился на тот
берег. Пригнал плотик (который опять был на другой стороне). И я совершил
плавание через подземную речку второй раз.

- А дальше? - неуверенно сказал я.

- Сейчас...

Сашка неторопливо зашнуровал кроссовки, одернул свою льняную одежонку,
выпрямился, заложил руки за спину. Задрал голову... Так они с минуту стояли
друг против друга - уходящий в облака гранитный массив и мой проводник
Сашка Крюк - этакое растрепанное (несмотря на свою недавнюю стрижку)
создание в распахнутой рубашке и сбившейся на пузе майке. Скала всей своей
мощью презирала Сашку, а он покачивался на тонких и гибких, как резиновые
трубки, ногах, сжимал и разжимал за спиной пальцы. И кажется, шептал
что-то...

Потом он сказал негромко и быстро:

- Встаньте у меня за спиной, пожалуйста.

Я встал.

- Если закружится голова, не бойтесь, это недолго... А лучше закройте глаза
на минуточку.

Но я не закрыл. Из любопытства и вообще... Что я, боязливая девица, что ли?

Сашка сложил перед лицом ладони, волнисто пошевелил ими. Затем правой
ладонью описал широкую, на полный взмах, окружность и резко бросил руки
вниз. Но они не повисли прямо - локти растопырились, а кисти заболтались (и
опять вспомнилась кукла на ниточках). Не оборачиваясь, он протянул над
плечом правую руку мне. Я взял... и увидел, что можно идти.

Собственно говоря, ничего не случилось. Так же стоял поднебесный скальный
массив. Но была еще и равнина, по которой шагай да шагай. Я не могу
объяснить, как это поле и эта каменная стена не мешали друг другу, как
сочетались в пространстве. Но тогда это показалось вполне естественным.

- Идем? - сказал Сашка. И, держа мою руку над своим плечом, повел меня. Так
мы прошли с полсотни шагов, а потом зашагали рядом...


Тогда я ничего не спросил Сашку о его колдовстве. Собственно говоря,
колдовства в тот момент я и не почуял. Но сейчас, на привале, как бы
очнулся:

- А правда, Сашка! Как мы прошли сюда? Ведь это же глухая, замкнутая
емкость! Верно?

- Ага... - сказал Сашка с ноткой удовольствия. - Все дело в том, что
четвертое измерение.

- Что из того, что четвертое? Ну особые свойства времени в нем, ну разные
варианты одного события... При всем при этом в закупоренную банку все равно
не влезешь.

- Как раз влезешь! - Сашка быстро сел. - Вот смотрите!

Шелестя по листьям, я придвинулся к Сашке. Он сорвал колокольчик, выдавил
из него шарик белого красящего сока, нарисовал на ладошке окружность. А
цветок положил в центре.

- Ну, вот. Допустим, вы букашка...

- Благодарю.

- Ой... я не так хотел сказать. Ну, все равно... Букашке надо пробраться к
цветку. А этот круг - непроходимая граница. Понимаете?

- Представь себе, да. Я с детства был понятливый...

- Ой... вы не обращайте внимания, что я так говорю. Я это, чтобы лучше
объяснить... Как букашке пробраться в круг, если она в двухмерной
плоскости, где только длина и ширина?

- Никак, - важно согласился я.

- А если букашка использует третье измерение, высоту, она - раз! - и
перелетела через границу...

- Понятно! А если вместо окружности мы имеем замкнутую емкость и букашка
должна отыскать цветок именно в ней, она должна использовать четвертое
измерение! Так? - Я вспомнил, что в какой-то брошюре читал такое
рассуждение.

- Ага! - весело сказал Сашка. - Только...

- Вот именно! Большое "только". Как это делается не в рассуждениях, а на
практике?

- Делается... - Сашка слегка потускнел. - Я не знаю, как... Нас учили
графики всякие выстраивать. Совмещение генерального меридиана с линией
этих... сопредельных граней... Но я не помню... - Он бросил смятый
колокольчик. - Главное, это надо чувствовать. Чтобы поймать нужный миг.

- Но со спичками ты все же считал что-то, - вспомнил я.

- Не-е... Я просто смотрел, как они лягут.

- Это вроде гадания, что ли? - не выдержал, подцепил я.

Но Сашка не обиделся. Обрадовался даже:

- Правильно! Мама тоже смеется: "Ничего не учишь, только ворожишь, как
бабка..."

- Бабка ишка...

- Точно! - Сашка весело повалился затылком в траву, взбрыкнул кроссовками.
Плюнул на испачканную соком ладонь, вытер ее о ногу, перевернулся на живот,
подпер пальцами щеки. И глянул выжидательно: не спрошу ли я еще что-нибудь?

Я сказал:

- Фантастика... Если наука подошла к этому вплотную... если практической
многомерности учат даже в каких-то кружках, почему об этом не шумят, не
пишут? Ведь, по сути дела, новая эпоха человечества может начаться...

- Не-е... Наука еще не совсем подошла... А когда подойдет, шума все равно
не будет. Как с инопланетянами...

- С кем?

- Ну, с пришельцами. Раньше думали: вот прилетят первый раз - общий
праздник будет, митинги, встречи, по телику передачи на весь мир... А уже
сколько раз прилетали, и контакты были всякие, ну и что? Одно сообщение про
контакт, а десять - что все это неправда. Чтобы шуму меньше было. У нас
ведь боятся всяких необыкновенностей. Особенно начальство...

- Пожалуй, ты прав. Боятся, как Подгорский горсовет открытого неба.

- Ага! Хотя открытое небо - это как раз самое обыкновенное... И
многомерность - тоже обыкновенное дело. Просто еще время не пришло.

- Время, когда для всех откроется многомерный мир?

- Да... - задумчиво сказал Сашка. - Оно ведь все равно придет. Вот
смотрите, сперва Земля была плоская...

- Это люди думали, что плоская...

- Ну да! Потом открылось, что шар, и скоро к этому привыкли, сейчас
запросто вокруг света ездят туристами... После в космос полетели, в
бесконечный, он тоже открылся. И опять все привыкли... Мир, он же
расширяется, только не сразу, а время от времени...

- И настала очередь многомерности?

- Да! И совмещенных пространств... Только очередь, наверно, еще не совсем
настала. Пока только первые лазейки... Но раз они есть, проводники-то
нужны, правда ведь?.. - Сашка вдруг смущенно надулся.

- Еще бы! - сказал я. - Конечно нужны. - И подумал: "Куда бы я без тебя
делся?"

И вздрогнул. Потому что послышалось: "М-мяу!"

Из Сашкиной сумки, которая стояла у него под боком, вылез полосато-серый
котенок.

3. Воспоминания на привале

- Что за явление? - изумился я.

Но мой проводник спокойно сгреб котенка, посадил себе на грудь, погладил.
Тот заурчал.

- Чиба это... Что, надоело в темноте, бродяга?

Вот, значит, как! Ладно... Коли уж решил, что находишься в отраженном мире,
нет смысла удивляться мелким фокусам. Я вспомнил станцию Начальную и
подозрительно спросил:

- А это создание не умеет ли превращаться еще и в серую птичку с хохолком?

- Он в кого хотите умеет превращаться.

- Мрр-да, - отчетливо произнес котенок.

- Смотри-ка ты!.. Откуда у тебя такое чудо?

- В прошлом году нашел за помойкой. Он был вороненком с перебитой лапой. Мы
с мамой его лечили. Он выздоровел и заговорил. Сперва помаленьку, а потом
такой болтун сделался!.. Стал рассказывать, что он инопланетянин. Врет,
наверно...

- Сам вр-решь! - Котенок подскочил, как мячик, превратился в вороненка, сел
Сашке на колено и сказал капризно: - Никогда не веришь. Кр-рокодил!

- Брысь! - велел Сашка.

Чиба взлетел и метрах в пяти над нами закувыркался темным комком. Кричал
что-то картаво и неразборчиво - видимо, ругался. Сашка поднял руку,
растопырил два пальца и прицелился в него, как из рогатки.

- Р-разбой! - завопил Чиба. Опять упал на Сашкино колено, сделался
игрушечным клоуном и, будто с горки, съехал к Сашке на живот. Лег ничком,
сказал кукольным голоском:

- Я м-маленький. Пожалей Чибу...

Сашка прикрыл его ладонью.

- Подлиза...

- У меня в детстве тоже был тряпичный клоун, - сказал я. - Конечно, без
таких способностей, но я его очень любил... И звали его похоже: Буба.

Сашка почему-то очень уд