Яр, помоги!

Яр подскочил.

- Куда вы увозите мальчика? - крикнул рыжий.

- Не ваше дело! - отозвался Алька. - Яр, толкай!

Яр толкнулся шестом о твердое дно, вода сразу забурлила, плот набрал
скорость. Но лодка с веслами шла быстрее.

- Немедленно пристаньте к берегу, - потребовал рыжий официальным голосом.

- Не вздумай, - торопливо сказал Алька. - Яр, не вздумай. Если пристанем -
тогда все...

Яр молча налег на шест.

- Я предупреждаю вас, - проговорил рыжий.

Тот, что с веслами, сильно и равномерно греб. Под его курткой ровно ходили
лопатки. Лодка приближалась.

Алька повернул к Яру сразу похудевшее лицо. Жестко проговорил:

- Как подойдут, ты их шестом. Сначала гребца.

- Я сделаю лучше, - сказал Яр и вынул пистолет. - Оставьте нас! - крикнул
он рыжему.

- Вы ответите, - сказал рыжий.

Яр поднял пистолет и, когда весло на миг остановилось при взмахе,
выстрелил. Шейка весла разлетелась, лопасть поплыла. Рыжий втянул голову.
Лодка завертелась, гребец сполз со скамейки на дно.

- Следующая пуля - по вас, - сказал рыжему Яр.

На лодке не знали, что следующей нет. Рыжий что-то закричал, гребец
выдернул из уключины уцелевшее весло, начал грести им не поднимаясь. Лодка
неуклюже поползла к берегу, скрылась за кустами.

Яр посмотрел на Альку. Тот сидел на корточках, прижимая к ушам ладони. На
лице его были восторженный ужас и восхищение.

- Как ты их, Яр... Вот это да...

"А если бы как на кладбище? Если бы это оказались они?" - запоздало подумал
Яр. И кинул в шалашик, на рюкзак, бесполезный пистолет.

- Теперь надо нажимать, Алька...

- Теперь не надо... - Алька, блаженно улыбаясь, стянул брезентовые башмаки,
сел на краю, опустил в воду исцарапанные в боярышнике ноги. - Больше они не
полезут, Яр.

- А кто они такие? Что им надо?

Алька пожал плечами. Потом оглянулся нерешительно:

- Яр... Я хочу спросить...

- Что, Алька? Давай спрашивай.

- Я... нет, потом... Ты садись. Через час нас вынесет на большую реку.

...Так и случилось. Минут через сорок берега стали расходиться, и скоро Яр
и Алька увидели серебристый размах большой воды. По нему двигался в
отдалении пароход.

Сзади тянул ветерок. Яр укрепил шест как мачту, сделал из толстой рейки
поперечину, растянул на ней свою и Алькину куртки, и под этим маленьким
парусом плот медленно выехал на середину реки.

Здесь течение было быстрее.

Алька что-то прошептал, загибая пальцы. Потом сообщил:

- Завтра до двенадцати будем у дерева.


В шалаше у Альки нашлось маленькое весло. Его привязали к шесту, получился
хороший руль для плота. Яр постепенно увел плот с фарватера к правому
берегу, чтобы не мешать пароходам и баржам.

Скоро завечерело. Яр испугался. Он подумал, что над рекой опять распахнется
желтый закат и тогда подступит невыносимая желтая тоска. Но солнце нырнуло
в сизое облако, и сразу пришли сумерки. По берегам и на встречном буксире
замигали огоньки.

Алька вытащил пузатый керосиновый фонарь и спички.

- А то кто-нибудь налетит на нас ночью...

- Ты, Алька, просто капитан дальнего плавания, - с удовольствием сказал Яр.
- Все предусмотрел.

- Ага, - серьезно откликнулся Алька. - Я много про всякие плавания читал...
Я даже хотел в Морской лицей поступить. Только его, говорят, уже давно
нету...

- Это тот, где случился пожар? - спросил Яр.

- Ну да... - Алька подвесил зажженный фонарь над входом в шалашик, сел у
плетеной стенки. Потянул за руку Яра, чтобы тот сел рядом. - Но пожар - это
потом...

- А сначала? Восстание?

- Ага...

- Алька, расскажи. Я ничего про это до сих пор не знаю.

- А никто не знает, - вздохнул Алька. - Про это, Яр, всякое говорят, даже
сказки разные. Но я теперь думаю: может, они против тех, кто... ну, в
общем, этих... которые велят?

- Может быть. Только против них бесполезно идти с учебными карабинами. Да и
с боевыми тоже...

- Ребята же не знали.

- Они все погибли?

- Почему все? Многие ушли в Город.

- В Город? Но лицей и так был в Городе!

Алька по-взрослому сказал:

- Нет, Яр, ты путаешь. Лицей был недалеко от Города, но не в нем. Он стоял
ближе к морю... А Город ведь давно пустой.

- Алька, ты что-нибудь знаешь про этот Город?

- Ну... про него тоже говорят всякую путаницу. Никто не может сказать
толком, что за люди там жили... Только знаешь, что говорят, Яр? Будто те,
кто велят, туда не заходят. Боятся.

- Боятся?

- Так говорят. Не знаю... Но обыкновенные люди тоже боятся. Какой-то страх
там на всех нападает...

- Чушь, - сказал Яр. - Нет там никакого страха. - И чуть не добавил:
"Спроси Игнатика..."

Он помолчал, вспоминая мальчишку на пустой площади с колоннами, - того, что
нарисовал знак со стрелой. И еще одного - на вагонной площадке, когда
колеса выбивали марш барабанщиков и так же, как сейчас, качался в сумерках
фонарик. И еще - свой сон про песчаный обрыв и Юрку... Потом он спросил:

- А где ты все это слышал, Алька? Про Город, про восстание...

- У нас в той школе по вечерам обо всем болтали. Когда уже все лягут и свет
погасят. Сказки всякие, ну и такие вот истории... Конечно, если
воспитателей близко нет или директора.

- А что, строгие порядки?

Алька посопел и сказал:

- Не очень. Но за разговоры знаешь как влетало... Особенно от директора.
Такая свинья...

- Да что ты? А мне он показался деликатным таким, тихим.

- Он тихий. Тихий гад... Никогда не кричит. Заведет в кабинет, спокойненько
так, с улыбочкой, потом как врежет...

- Разве есть такой закон, чтобы бить ребят?

Алька опять посопел.

- Закона-то нет. Зато у него есть скакалка. Ну, шнур такой с ручками, чтобы
прыгать через него. Знаешь?.. Резиновая. Как вытянет по ногам...

- И тебя? - тихо спросил Яр.

Алька вздохнул.

Яр искренне сказал:

- Вот в кого надо было всадить последнюю пулю. От тех дураков на лодке
отбились бы и шестом.

Алька оживился и весело подтвердил, что конечно отбились бы.

- Алька, а все-таки кто они были?

- Откуда я знаю?

- Но ты же заранее боялся, что будут преследовать. Выходит, знал...

- Я знал, что будут, но не знал кто. Яр, я просто чувствовал... А ты разве
не чувствовал? Директор за билетами послал, а у самого глаза бегают. Да и
вообще... опасно кругом.

- И сейчас? - с тревогой спросил Яр.

Алька беспечно зевнул:

- Не-а... Сейчас пока нет.

Быстро спустилась безлунная ночь. Залила одинаковой чернотой небо и реку.
Только звезды роились вверху, а внизу светились белые и красные огоньки
фарватера. Плот со своим круглым фонарем повис посреди большой темноты.
Тихо хлюпала невидимая вода. С берегов пахло травами и сырым песком.

- Пойди поспи, - сказал Яр. - Я подежурю.

Алька послушно полез в шалашик, но через несколько минут выбрался опять.
Уселся на корточках на прежнем месте, под фонарем. Съежился так, что
побитые коленки торчали рядом с ушами. Яр накрыл его с головой своей
курткой. Алька благодарно повздыхал.

Яр для порядка шевельнул веслом и сел рядом с Алькой.

- Мы с тобой как Джим и Гек Финн...

- Кто? - Алька выставил из-под куртки лицо.

- Джим и Гек Финн. Про них книжка есть. Не читал?

- Не... А про что там?

Яр коротенько рассказал. И добавил:

- Но она длинная. Потом сам почитаешь.

Алька с сожалением проговорил:

- У нас такой книжки, наверно, нет. Это у вас, на Земле.

- Ну почему? Есть же "Зверобой" Купера. Помнишь, у Читы? В точности такой
же, как я в детстве читал... Здесь, Алька, много всего "в точности"...

- Но еще больше не так, да?

- Да...

- Яр... В нашей спальне один парнишка был, постарше нас. Он много про все
знал и рассказывал. Он один раз такую историю рассказал непонятную. Будто
наша Планета раскололась.

- Как это?

- Будто давно была большая война... Ну, она правда была... И люди бросили
на один город бомбу. Такую страшную, что сразу всего города не стало и всех
людей. И Планета не выдержала, раскололась на несколько планет...

- И что же? Они разлетелись в разные стороны?

- Да нет же! Она не так раскололась... Она осталась, но как будто на одной
сразу несколько планет, и жизнь на каждой пошла по-разному... Я это сам не
понимаю, но, когда он говорил, я понимал... Яр, может, наша Планета и твоя
Земля такие вот расколотые?

- Может быть, - подумав, сказал Яр. - По крайней мере, это объяснение не
хуже других...

"И может быть, где-то есть еще Земля или Планета, где люди живут умнее и
лучше, чем мы? Настоящая Земля..."

- Алька?

- Что, Яр?

- Слушай, Алька... Про что ты хотел спросить меня? Тогда, днем? А потом
раздумал. Или забыл?

- Нет, помню...

- Про что же?

- Ты... Яр, ты, наверно, рассердишься. Или засмеешься надо мной...

- Нет, Алька, ни за что. Честное слово.

Он повздыхал, повозился под курткой, спрятал лицо и проговорил тихонько:

- Ты совсем точно знаешь, что Игнатик умер?

Яр не ответил. Что он мог ответить? Он положил руку на Алькин затылок, и
так они долго плыли молча. Яр провожал глазами огни встречных пароходиков.
Потом он сказал:

- Поспал бы ты, Алька.

- Ладно. Только я тут, с тобой.

Он и правда уснул, приткнувшись к Яру. А Яр со страхом понял, что к нему
явственно, вплотную, подходит память о прошлом вечере. О свечах, пылающих в
сумерках, о колыбельной. Колыбельная зазвучала так, будто совсем рядом пел
в темноте слаженный хор.

Тогда Яр сделал усилие и переключил память на другую песню.

Когда мы спрячем за пазухи
Ветрами избитые флаги
И молча сожжем у берега
Последние корабли...

Тоже грустная песня, но все же в ней не было такой безнадежности. Это была
песня повстанцев.

Так, под эту песню, Яр и просидел всю ночь. До яркого золотого рассвета.


Утром они позавтракали хлебом и огурцами из Алькиного рюкзачка. И скоро,
раньше, чем ожидал Алька, потянулись по правому берегу предместья Орехова.

- Ой, смотри, вон труба старой пекарни, - шептал Алька. - Только она
обугленная, и верхушка обвалилась... А водонапорная башня целая...

Еще не было видно самого города и обрушенной крепости, они скрывались за
поворотом. Но Алька сказал, что туда плыть и не надо. Они пристанут к
берегу раньше, сразу за старой баржей.

Потом он вдруг притих, печально съежился на краю плота.

- Ты что, Алька?

- Я думаю, как там мама...

Как можно бодрее Яр пообещал:

- Все будет в порядке, не грусти.

Алька, видимо, поверил. Улыбнулся.

Плот прошел вдоль скользкого от зелени борта полузатопленной баржи. И сразу
Яр подогнал его к берегу - к желтой песчаной полоске. Алька подхватил
рюкзачок, прыгнул на песок и пошел, нетерпеливо оглядываясь на Яра.

Мимо кривых заборов с колючей проволокой наверху, мимо штабелей старых
ящиков, мимо куч железного хлама они вышли на обширную поляну, поросшую
сурепкой.

Посреди поляны стоял ствол тополя с растопыренными вверху, обломанными
сучьями. Это было сухое дерево.

Под деревом сидел с книжкой Чита.

2

Чита положил в траву книгу. Снял очки. Хотел пойти навстречу спокойно,
только не выдержал, побежал. Облапил сразу Яра и Альку. Потом оторвался,
сказал немного сердито:

- Ну наконец-то. Теперь уже четверо. Только Тика нет.

Яр отвел глаза. Алька своим брезентовым башмаком стал пинать траву.

Чита посмотрел на того, на другого, насупился и объяснил:

- Он еще не приходил, в дупле нет его записки. Но он все равно придет.

Яр сказал через силу:

- Не придет Игнатик...


Пока Чита слушал про все, что случилось, у него было странное лицо. Не
печальное, а напряженное: будто он не мог что-то понять. Или что-то
вспомнить. Потом он сказал:

- Непонятно это.

- Что, Вадик? - мягко спросил Яр.

- Непонятно, почему он погиб. Тут что-то не увязывается.

- Это всегда не увязывается, Вадик.

Чита обмяк, растерянно завертел очки. Видимо, наконец поверил.

- А у Данки мама погибла. Тогда, при нашествии, - сказал он.

"Сами-то вы как уцелели?" - хотел спросить Яр. И не стал. Потом
как-нибудь... Он спросил:

- А что с Данкой?

- Живет одна теперь. Ничего...

Алька сказал запинаясь:

- Чита, а моя мама... Ты не слыхал?

- В порядке твоя мама, - грубовато, как-то не по-своему ответил Чита. -
Только извелась вся. Ты давай беги к ней.

- Ага, я побегу! Яр...

- Беги, беги...

- Потом приходи к Данке, - сказал Чита. - Хотя постой. Надо оставить в
дупле записки, твою и Яра. Что вы тоже пришли.

- Для кого? - спросил Яр. - Мы пришли уже все четверо. Больше некого ждать.

У Читы досадливо шевельнулись брови.

- Все равно так надо. У нас такой обычай.

Он достал из нагрудного кармана карандашик и свернутый листок. Оторвал две
бумажные полоски.

- Яр, напиши свое имя. Надо, чтобы ты сам... Алька, напиши... Вот, я книгу
подставлю, пишите на ней...

Книга была "Рассказы" какого-то А. Рысина. Яр и Алька на ней, как на
столике, приладили бумажки и написали имена. Яру было не по себе. Очень
грустно и непонятно: что же будет дальше?

Алька умчался, уже не оглядываясь на Яра. Понятное дело - к маме. Что ему
теперь Яр?

Чита поразительно ловко, не помяв отглаженных брюк, забрался по бугристому
стволу до первого сука, торчавшего как одинокая лапа. Сел на него.

- Здесь дупло...

Он, перегнувшись, сунул руку в глубь ствола. И как-то странно замер.

Казалось бы, долгое ли дело положить записки? Но Чита сидел целую минуту,
словно что-то нащупывал в дупле. Потом прыгнул с трехметровой высоты.

- Вот странная штука, - сказал он с напряженной улыбкой. - Там в дупле
внизу мох и труха всякая, и мне всегда казалось, что под ней что-то
круглое, только было лень раскапывать. А теперь раскопал. Смотри...

Он протянул на ладони синий мячик с тремя белыми полосками.

- Вот куда залетел...

"Неужели тот самый?" - подумал Яр.

Мячики так похожи друг на друга. И прошло столько лет.

Яр все же улыбнулся. Даже сказал:

- Вот здорово...

Чита поднял из травы книгу и надел очки.

- Пошли к Данке, Яр.

Он зашагал впереди, читая и в то же время играя мячиком: стукнет им о
натоптанную тропинку и поймает... Яр опять подумал: как много дел может
делать Чита не отрываясь от книги. Да и читает ли он? Может, просто прячет
за книжкой то, что думает и чувствует?

- Вон Данка идет навстречу, - сказал Чита.

И Яр увидел на краю пустыря Данку.

Она была подросшая, похудевшая, в каком-то сером печальном платьице. Яр
такой и ожидал ее увидеть.

Данка заулыбалась навстречу:

- Ой, Яр... Здравствуй, Яр! Наконец-то... Яр, ты один?

- С Алькой. Он к маме побежал... Яр говорит, что Игнатик погиб, - сразу
сказал Чита. Ну и правильно, что сразу.

У Данки погасли глаза.

- Я будто чувствовала...

Она медленно повернулась и пошла по тропинке. Яр и Чита - по сторонам от
нее, по шелестящей траве. Так они дошли до переулка с кривыми домиками.
Некоторые домики были обугленные, без крыш. Данка молчала.

- Я вот... смотри, - осторожно проговорил Чита. - Мячик наш в дупле нашел.

Данка посмотрела без интереса.

Чита сник. Даже книгу опустил.

Данка сказала:

- Тут автобусная остановка недалеко. Поехали ко мне, что ли... Я вас
покормлю чем-нибудь... Яр, а у меня мама умерла.

- Я знаю, Данка.

"Ну вот и все", - подумал Яр. Оттого что всю ночь не спал, голова у него
была тяжелой. Но еще тяжелее было на душе. Вот он пришел. И что дальше?
Зачем он этим ребятам? Зачем он здесь вообще? Воевать с неведомой силой?
Один воевать не может. Дело не в том, что нужны союзники. Дело в том, что
вообще нельзя одному, надо, чтобы тебя кто-то любил. Было хорошо, когда
позвали ребята. Но они играли. Теперь игра кончилась, ее разбило настоящее,
не игрушечное горе. Игнатика не вернуть. Данку не утешить. Алька, не
оглянувшись, убежал к маме. Наверно, ему хватило страшных приключений.
Чита... Его не поймешь: чего он хочет, чего ждет?

Они подошли к остановке - к бетонной площадке с кривым столбиком и ржавой
табличкой. Стало пасмурно, ветер гонял по бетону сухую пыль.

"Зачем я здесь? - думал Яр. - Для ребят я только обуза..."

Подошел обшарпанный валкий автобус. Почти пустой.

- Садись, Яр, иди вперед, - сказала Данка. - Поедем.

"А куда? Что будет потом?.. Видимо, Тот был прав: надо было тогда, еще на
вокзале, уйти..."

На миг острое сожаление, что он здесь, а не на крейсере, обожгло Яра. Сзади
нетерпеливо дышал Чита. Яр машинально шагнул в автобусную дверь. Навалилась
давящая темнота. Яр отчаянно мотнул головой. Стало светло. Он оглянулся на
захлопнувшуюся дверь автобуса: а ребята?

Автобусной двери не было. Была стальная дверь гермошлюза.

3

Капитан Виктор Сайский сидел в кресле прямо и смотрел мимо Яра. В
стеклышках старомодного пенсне Сайского блестели крошечные отражения
плафонов. Длинные веснушчатые пальцы Сайский держал на подлокотниках. Когда
он говорил, указательный палец правой руки слегка поднимался и опускался -
будто отмеряя слова.

- Ярослав Игоревич... При всем уважении и доверии к вам, я вынужден
сказать, что вы поставили нас в крайне трудное положение...

- Именно? - спросил Яр. Он все больше хотел спать.

Капитан беспокойно шевельнулся. Его худое лицо с блестящими залысинами и
рыжеватой щеточкой волос на миг потеряло уверенность. И все же он сказал
твердо:

- При всей боязни оскорбить вас, должен прямо заявить, что вашу историю мы
не можем принять всерьез.

- Говорите только за себя, капитан! - звонко и дерзко вмешался второй
штурман и разведчик Дима Кротов. Он сидел рядом с Сайским, но сейчас
дернулся, словно хотел придвинуться к Яру.

Старший астронавигатор Олег Борисович Кошка, рыхловатый и нерешительный,
возился в кресле, виновато уставившись в пол. Иногда шумно вздыхал.

- Я говорю от себя и от имени вверенного мне экипажа, - сказал Сайский. -
Мы на суперкрейсере дальней разведки, а не в студенческом клубе, Кротов. Мы
несем службу поиска и должны принимать за истину только доказанные вещи и
явления.

- Где же я, по-вашему, был? - отгоняя сонливость и начиная злиться, спросил
Яр.

- Я как раз и хотел бы услышать это от вас. Где вы были, когда
отсутствовали на борту крейсера в течение сорока трех минут?

- Это смешно, в конце концов... На кой черт мне развлекать вас сказками?

- Понятия не имею, - сухо, но искренне произнес Сайский. - Очевидно, есть
причины, о которых мы не догадываемся... Я, как капитан, настаиваю, чтобы
вы их изложили... или привели доказательства, что ваш рассказ - правда.

- Я привел. Вот фотография...

Олег Борисович Кошка нерешительно поднял голову.

- Яр, голубчик, это же несерьезно... Обыкновенные дети... Милые такие,
веселые, живые. Абсолютно земные ребятишки...

"И одного из них нет", - подумал Яр. И сказал:

- Они и есть земные.

- Вот видите, - отозвался Сайский.

- Я не в том смысле... Просто они такие же.

- Все это противоречит современным космологическим концепциям, - сказал
Сайский.

- А мне плевать, что противоречит, - безнадежно сказал Яр.

Сайский взял со стола снимок, долго разглядывал. Потом спросил:

- Почему же не сработал сигнал тревоги? Он реагирует на малейшее изменение
нормальной обстановки. Вы говорите - пришел мальчик. Сигнал должен был
отозваться на появление постороннего лица.

- Игнатик не хотел шума, - сказал Яр не Сайскому, а себе.

Сайский помолчал. Яр взял со столика и снова бросил на него
четырехкопеечную монетку.

- Это - тоже обычная вещь? Таких никогда не было на Земле.

Веснушчатый палец Сайского забарабанил по твердому подлокотнику невпопад
словам.

- Ярослав Игоревич... Я скорее готов предположить, что и монеты, и ваш
костюм, и снимок, и даже пистолет системы "Викинг" изготовлены
специально... для такой вот инсценировки... чем поверить в существование
вашей Планеты.

- Да зачем нужна Яру инсценировка?! - подскочил в кресле Дима Кротов. -
Подумайте, капитан! Зачем?

Сайский снисходительно сказал:

- Не знаю. Может быть, для розыгрыша. Может быть, для сенсации. Или для
создания какой-то своей научной версии. Может быть... В конце концов, я не
могу прочитать мысли Ярослава Игоревича. Но мне легче заподозрит