ь любого
человека в любом умысле, чем поверить столь фантастическим объяснениям.

- Значит, - медленно проговорил Яр, - все эти вещи я приготовил заранее, а
потом прятался в укромном уголке, чтобы создать "эффект отсутствия"?

- Это все же правдоподобнее, чем...

- А сигнал?! - крикнул Дима. - Если бы Яр не ушел с корабля, а просто
спрятался, аварийный сигнал не включился бы!

- Вот, и странно, - пробормотал, Олег Борисович. - Пришел мальчик - сигнал
не включился. Исчез Яр - сигнал сработал.

- Значит, я перестроил и схему сигнала, - усмехнулся Яр, - В
запломбированном отсеке... Да-да, это все же правдоподобнее, чем... Знаете,
Сайский, вы зря стали капитаном. По двум причинам: во-первых, ваша логика
не в состоянии перешагнуть установленные рамки. Во-вторых, вы не верите
людям.

- Как можно не верить честному слову скадермена? - воскликнул Дима.

Сайский не взглянул на Диму. Он стиснул подлокотники и тихо сказал Яру:

- Могу ответить вам тем же: вы плохой скадермен... Если верить вам, вы ушли
с корабля вслед за незнакомым мальчиком. Таким образом, вы без разрешения
оставили корабль во время вахты. Покинули экипаж в рейсе, не обеспечив
замены, и тем самым...

- Вы не учитываете обстоятельств! - вспыхнул Яр.

- И вахты не было, был автоматический режим, - вмешался Дима.

- Я учитываю обстоятельства, - жестко проговорил Сайский. - Увидев, что
мальчик действительно уводит вас с корабля, вы обязаны были остаться в
отсеке, не переступать порог... И теперь требуете, чтобы я верил вам.

- Мне, собственно, все равно, - устало сказал Яр. - Можете не верить.

- Странно, что вам все равно. Если я поверю, то вынужден буду отстранить
вас от обязанностей и подвергнуть аресту за дезертирство.

- Меня? - сказал Яр и встал. "Надо же, - подумал он. - Я и не знал, что еще
могу так злиться. А ну спокойнее". - Вы не сделаете этого по трем причинам,
капитан Сайский, - очень-очень вежливо проговорил он. - Арестовать может
лишь равный по званию или тот, чье звание выше. Я же, если сравнивать с
боевыми рангами старого флота, имею звание подобное вице-адмиральскому. На
моем парадном мундире (а они до сих пор не отменены) на два шеврона больше,
чем у вас. Это первое... Во-вторых, устав СКДР не предусматривает наказаний
за дезертирство во время рейса - хотя бы потому, что оно не представляется
возможным. И в-третьих, я просто не уверен, что позволил бы вам арестовать
меня. Тем более, что вы не встретили бы поддержки у некоторых членов
экипажа. - Он мельком взглянул на Диму.

Сайский, откинувшись в кресле, снизу вверх смотрел на Яра. На веснушчатом
лице капитана мелькнула тень улыбки.

- Меня остановило бы, пожалуй, только второе соображение. В самом деле,
устав не предусматривает... А можно задать неофициальный вопрос, Ярослав
Игоревич?

- Валяйте, - нервно сказал Яр и сел.

- Если то, что вы говорите, было... тогда... вас не смущала мысль, что вы
бросили крейсер, бросили свое дело?

- Не смущала... Я думал об этом. Но я оставил крейсер без умысла. А дело,
которое пришлось мне делать там, важнее того, что здесь. Я охранял детей,
которые позвали меня для защиты... Я делал это плохо. Отвратительно. Я был
нерешителен, глуп и беспомощен. И это сейчас мучит меня больше всего... И
хватит об этом.

- И все же... - Сайский снял пенсне. (И Яр вспомнил, как Чита снимал очки,
но у Читы глаза оставались острыми, а у Сайского стали растерянными.) - И
все же... Вы ради этого оставили главное дело жизни. Которое было вашим
долгом.

- Какое?

- Открывать новые планеты.

- Я открыл свою планету, - сказал Яр. - Жаль, что не судьба...

- Но вы утверждаете, что это не новая планета, а та же Земля...

- Землю иногда тоже надо открывать заново... Когда-нибудь вы убедитесь в
этом. Увидите, что мы слишком забыли про нее... И не скажут ли потом, что
все мы дезертиры?

- Смелое утверждение...

- Печальное утверждение.

- Собственно, кто дезертиры? Мы, скадермены?

- "Скадермены", - усмехнулся Яр. - Элита человечества, космическое
дворянство... Нет, я имею в виду всех жителей Земли.

- За что же вы их так? Люди сделали нашу планету цветущей.

- Планета - не клумба... Вам не кажется, что люди разучились любить?

- Это неправда, Яр! - воскликнул Кротов.

Яр улыбнулся:

- Я не имел в виду вас, Дима... И я не про ту любовь. Я про ту, где тревога
и боль друг за друга...

- Если люди счастливы, зачем боль-то? - нерешительно сказал Олег Борисович.
- Яр, голубчик, ты что-то не то...

- Да, пожалуй, - согласился Яр. - Только всегда ли они счастливы? А что,
если однажды мы вернемся, и... Впрочем, такие дискуссии не предусмотрены
уставом СКДР...

Сайский встал.

- Олег Борисович, прошу вас, еще раз проверьте систему для выхода из
режима. Дмитрий Васильевич, вас прошу быть в рубке на вахте.

- Но ведь до выхода еще семнадцать часов! - строптиво сказал Дима.

- Это сейчас не имеет значения. Мы возвращаемся на Землю. В силу
чрезвычайных обстоятельств.

- Что чрезвычайного вы усмотрели? - утомленно спросил Яр. - Почему нельзя
продолжать экспедицию?

- Это позвольте решать мне, Ярослав Игоревич. А вас я попросил бы
незамедлительно написать подробный рапорт о случившемся. Надеюсь, вас это
не затруднит?

- Затруднит, - сумрачно сказал Яр. - Я не могу... сейчас.

- Что ж, отдохните... Только прошу: если у вас возникнет намерение вновь
покинуть крейсер, не делайте этого без предупреждения.

- Вам угодно иронизировать?

- Отнюдь...

- У меня не возникнет такого намерения, - с трудом сказал Яр. - Потому что
мальчик, который приходил за мной... он уже не придет. Я вам говорил... - У
Яра перехватило горло. - И вы, капитан... и поэтому... я сейчас не могу
писать рапорт. И подите вы к черту...

Сайский опустил глаза.

- Извините, Ярослав Игоревич...

- Простите нас, Яр, - сказал Дима Кротов и ушел из кают-компании в рубку.

- Яр, ты... правда, отдохнул бы, - пробормотал Олег Борисович и,
оглядываясь, побрел к выходу.

Сайский опять сел.

Яр отошел к иллюминатору. За стеклом была панорама, изображающая березовый
перелесок. Пластиковые листики вздрагивали от струи вентилятора.
Пластмассовая божья коровка сидела на блестящих лепестках очень ровной
ромашки. Яр закрыл глаза и уперся кулаками в теплое стекло.

- Яр! - громко и странно позвал его Дима. - Ярослав Игоревич!

Яр оглянулся. Дима - бледный, с какой-то неловкой улыбкой - стоял в дверном
проеме рубки.

- Яр, там... к вам... - Дима шарахнулся от метнувшегося в рубку Яра.

В рубке смешались электрический и солнечный свет. У отодвинутой двери
гермошлюза переминался с ноги на ногу сумрачный Алька.

Глава 7. БУРАН

1

Снова было похоже на июнь. Вокруг голубятни лежал ковер цветущих
одуванчиков. Дальше цвела сурепка и еще какие-то солнечные цветы. От них
весь пустырь казался ярко-желтым. Одуванчики качались под теплым ветром. И
квадратная тень голубятни шевелилась на них, как живая.

По одну сторону тени стоял Яр. По другую Алька. Друг на друга они не
смотрели. Яр поправлял под курткой ремень блика. Алька расковыривал дырку
на своей трикотажной фуфайке. Потом он быстро глянул из-под ресниц и
жалобно попросил:

- Яр... ну, прости, а?

Яр сопел, дергая пряжку, - ее заело.

- Ну, Яр...

- Ага, теперь "прости", - пропыхтел Яр. - Надо было думать...

- Я больше не буду, - по-настоящему виновато сказал Алька. Почти
по-настоящему.

- Ага, "не буду"... За твои слова знаешь что? Драть надо как следует...

Алька опять стрельнул глазами из-под пшеничных ресниц, совсем понурился и
вздохнул:

- Ну... ладно. А потом простишь?

- Видно будет. Иди сюда, - деревянным голосом сказал Яр.

Алька, загребая башмаками одуванчики, побрел через тень голубятни.
Остановился перед Яром. Полная покорность и раскаяние.

Яр хмыкнул, взял в пятерню отросшие Алькины волосы, качнул туда-сюда
покаянную голову, подхватил Альку, взметнул над собой.

- Вот заброшу балбеса на голубятню...

Алька радостно заверещал, задрыгал ногами, роняя, как всегда, башмаки.
Сказал с высоты:

- Не-а! Не забросишь.

- Это почему?

- Потому что ты уже не злишься.

- Злюсь! - рявкнул Яр.

- Не!..

- Откуда ты это взял?

- Ну... потому что ты же понимаешь... что сам виноват... - И Алька
испуганно заморгал.

Яр опустил его в одуванчики.

- Ах, значит, я виноват?

- То есть я... Но ты тоже... немножко.

- Тьфу на тебя... Тоже мне психоаналитик, - проворчал Яр.

Алька смотрел преданно, весело и бесстрашно. Яр ничего не мог ему
возразить. Потому что он и в самом деле был виноват. По крайней мере, с
точки зрения Альки. Недаром Алька так заорал. Тогда, в крейсере...


Ой-ей-ей! Яр никогда не думал, что веселый и ласковый Алька может так
яростно и беспощадно орать.

Когда прошла первая радость, когда Яр выпустил Алькины плечи и с усмешкой
оглянулся на обалдевших членов экипажа, Алька сказал коротко:

- Почему ты сбежал? Пойдем.

Яр понял, что надо решать. Немедленно и навсегда, И... начал глупо и
жалобно говорить, что он там, наверно, лишний и лучше будет, если...

Вот тут Алька и взорвался.

- Ты что! - закричал он, исходя яростью и слезами. - Сперва наобещал, а
теперь... Какое ты имеешь право?! Врал, что никогда не уйдешь, а сам!..
Пошли сейчас же!!

- Но, Алька...

- Не пойдешь?! - бешено крикнул Алька. - Тогда... Тогда ты самый паршивый
дезертир, вот кто!!

Стало тихо. Лишь в Альке клокотало гневное, смешанное со слезами дыхание. И
в этой тишине случилось неожиданное. Капитан Сайский начал ржать.
Интеллигентный, безукоризненный Сайский уронил золоченое пенсне, бухнулся в
кресло и стал не смеяться, а непотребно ржать: как загулявший рыбак в баре
у Черного Якова, услышавший какой-нибудь пудовый анекдот...

Сквозь сумятицу мыслей, сквозь обиду, растерянность и досаду на себя,
сквозь щемящую нежность к негодующему Альке и радость оттого, что он
пришел, сквозь злость на идиота Сайского до Яра смутно дошел комизм
положения.

Сайский, всхлипывая, сказал:

- Клянусь субпространством, такого не было в космосе за всю историю
полетов... Ярослав Игоревич, вдумайтесь: вы в любом случае оказываетесь
дезертиром. Так что уж идите с мальчиком. На Земле вас, по крайней мере,
хоть как-то оправдают.

"Бред какой-то, честное слово", - беспомощно подумал Яр. Но отозвался сухо:

- Позволено мне будет взять кое-что из личного имущества?

"Боже мой, что это я говорю? И что опять делается?"

- Почему же нет? - отозвался Сайский. - Даже и не из личного... Возьмите
блик. Судя по всему, он не будет для вас лишним.

- Но... - Яр иронически взглянул на капитана. - Не выглядит ли это как
"вооруженное вторжение на планету с неизвестной цивилизацией"?

- Откуда я знаю? - серьезно сказал Сайский. - Здесь явно непредусмотренная
ситуация. Будем решать на свой страх и риск... Только давайте, Ярослав
Игоревич, составим подробную запись в вахтенном журнале. Своего рода акт о
вашем уходе. - Сайский оставался Сайским. - И еще вот что... - добавил он.
- Пусть Кротов сделает фотоснимок всех нас вместе с... нашим гостем. Это
лучше, чем четырехкопеечная монета. Я говорю о доказательстве случившегося,
на тот случай, если...

- На тот случай, если я не вернусь, - усмехнулся Яр. Он был уверен, что не
вернется.

И теперь они стояли под голубятней. И хитрый негодный Алька, почуяв
слабинку в Яре, выговаривал:

- Ушел - и крышка. А как мы без тебя, подумал?

- Неужели ты, балда, решил, что я ушел нарочно? - огрызнулся Яр.

- А откуда мы знали?.. Чита даже читать перестал, ходит как вареная
макарона. Данка ревет целыми днями...

- Как... целыми днями? Сколько же времени прошло?

- Как сколько? Ты сам не знаешь? Почти три месяца.

Яр присвистнул. "Побеседовали в кают-компании... Хотя, конечно, так и
должно быть..."

- То-то, я смотрю, ты подрос...

Алька в самом деле стал повыше. Старенький трикотажный костюм сделался
короток: штаны до щиколоток, из-под фуфайки смешно выглядывает голый живот
- загорелый и расцарапанный, видно, Алька лазил на дерево.

Яр посмотрел на ствол высохшего тополя. Его могучие сучья были опилены на
одном уровне. На них-то, как на растопыренных пальцах, и стояла теперь
голубятня.

- Как она здесь оказалась? - спросил Яр.

- Это другая. Та сгорела. Мы набрали досок и построили новую, почти такую
же... Здесь лучше, спокойнее. Людей меньше.

Яр присел на чемоданчик. Поставил Альку перед собой. Посмотрел снизу вверх
в его потемневшие распахнутые глаза - неспокойные и требовательные.

- Алька... А как ты сумел до меня добраться?

Он смущенно и чуточку гордо улыбнулся:

- Я старался... Я очень хотел... И ребята просили...

- Раньше это мог только Игнатик...

Алька серьезно сказал:

- Я теперь многое умею то, что раньше Игнатик... Только свечку зажечь не
могу.

- Ну, Игнатик тоже не мог, если не было пятерых. Алька досадливо мотнул
головой:

- Не в этом дело... Я никогда не смогу. И никто не сможет. Это один Игнатик
мог, это его... Яр, смотри, Данка идет и Чита!

Они подошли спокойно, будто заранее договорились о встрече. Данка вертела в
пальцах ветку цветущей сирени. Чита был без книги. С мячиком в руках.

- Ага, появился, - сказал Чита радостно и все же с тенью упрека.

- Здравствуй, Яр, - улыбнулась Данка.

- Вы подросли, - сказал Яр.

- За лето всегда подрастают, - согласилась Данка.

- А я не успел даже выспаться, - виновато проговорил Яр. - У нас всего два
часа прошло.

Данка не удивилась.

- Здесь уже осень, - сказала она. - В этом году такая замечательная осень.
Обычно в это время уже снег идет, а сейчас будто вторая весна.
Одуванчики... И сирень снова зацвела... Смотрите, ребята, сколько в ней
цветков с пятью лепестками. Прямо сплошь...

- У нас это считалось, что к счастью, - вспомнил Яр.

- А у нас говорят, что к беде, - сердито усмехнулся Чита.

- Но это неправда, - вмешался Алька.

- Конечно неправда, - мягко сказала Данка. - На самом деле хорошо, если
пять... Будто Игнатик знак подает...

Тоска по Игнатику опять резанула Яра. Он отвернулся, чтобы скрыть от ребят
лицо. У них-то минуло три месяца, а для него и двух суток не прошло с той
ночи на кладбище...

Но и ребята запечалились. И чтобы встряхнуть их и встряхнуться самому, Яр
громко спросил:

- Ну, похитители скадерменов, что будем делать дальше?

- Как что? Жить, - сказала Данка.

- Просто жить?

- Не просто, - тихо и удивительно жестко сказал Чита. - Будем учиться.
Будем спокойно и подробно все узнавать про этих гадов. Кто они и зачем они.
И какое против них есть оружие.

"Вы же дети", - чуть не возразил Яр. И не возразил, потому что не было
смысла - они решили.

- Наверно, это придется делать долго, - сказал Яр.

- Ничего. Зато потом... - сказал Алька и незнакомо сузил глаза.

"А как быть с пятым? Нужен нам кто-нибудь?" - чуть не спросил Яр. И не
решился. Он спросил о другом:

- А все-таки... что делать мне? Ни крыши, ни работы... Я здесь никто.

- Крыша есть, - отозвался Чита, - а работы в городе сколько хочешь.
Например, можешь стать учителем. Хочешь?

- Каким же учителем? Я не знаю ни истории здешней, ни географии...

- Можешь быть учителем физкультуры, - предложил Алька. - У тебя вон какие
мускулы.

Яр вздохнул.

- Мускулы... А меня возьмут?

Данка серьезно сказала:

- Сразу. Сейчас в школах так не хватает мужчин...

- Я смотрю, вы все обдумали.

- Ага, - сказал Алька.

Неожиданно потемнело. Солнце укрылось в сером облачке с косматыми краями.
Следом за этим облачком тянулись еще, а ближе к горизонту вырастала хмурая
туча. Сразу стало зябко.

- Снежные тучки-то, - озабоченно проговорила Данка. - Пошли, а?

Яр подхватил чемоданчик.

Над пустырем прошелся резкий ветер и принес издалека, от тучи, первые
снежинки. Алька съежился и взял себя за плечи. Он один был одет по-летнему,
остальные в куртках.

- Давайте к автобусу, - скомандовал Чита.

Они торопливо зашагали через пустырь. Цветы оставались яркими, солнечными,
хотя стало совсем пасмурно, и снег летел все гуще.

Ветер принес льдистый холодок. Алька запрыгал как козленок.

- Вадик, возьми чемодан, - сказал Яр. Подхватил Альку на руки, прикрыл его
широкой полой куртки, ускорил шаги.

- Ну чего, я сам... - для порядка буркнул Алька.

- Не дергайся... Давайте, ребята, скорее... Вадик!

Но Чита стоял в непонятной позе: замер, согнувшись и подняв к самым глазам
чемоданчик Яра.

- Смотрите...

Яр и Данка встревоженно подошли.

- Снежинки, - сказал Чита. - Как цветки на сирени...

У снежинок был четкий узорчатый рисунок. Сказочные шестиконечные звездочки,
как на новогодних открытках. Но... не только шестиконечные. Яр увидел, как
на черную искусственную кожу села звездочка с пятью концами. Потом еще,
еще...

- Видите! - с непонятным торжеством сказал Чита. Что-то пошептал над
снежинками, сдул их, махнул чемоданом и торопливо зашагал впереди всех.
Потом весело обернулся. - Данка, ты держи Яра перед автобусом! Чтобы он
опять не пропал...

2

Шмели пронеслись над городом полосами. Они обуглили землю, деревья и
здания. Деревянные дома стояли обгорелые, а каменные были словно изъедены
кислотой или миллионами червей. Их стены превратились в сизый ноздреватый
шлак. Но многие кварталы оказались не задеты нашествием, жизнь в них шла
самая обычная.

От старой голубятни остались только обугленные столбы. Забор вокруг
большого двора тоже сгорел. Кирпичное здание переплетных мастерских чернело
пустыми окнами. Но двухэтажный деревянный дом уцелел. И, как в июне, двор
пестрел одуванчиками. Только сейчас на них сыпался снег.

Данка жила на первом этаже. В маленькой двухкомнатной квартире, похожей на
ту, в которой жил когда-то Валерка Дымов. Яр даже увидел на стене коврик с
оленями - такой же, какой висел над кроватью Валеркиной мамы...

Яр бухнул Альку на кровать, накрыл курткой и сказал Данке:

- Грей чай. Надо оттаивать этого обормота.

- Вадик, поставь чайник, - распорядилась Данка. И когда Чита ушел, она
сказала Яру: - Вот в этой комнате ты будешь жить.

- Я? В этой?

- Да... Раньше это мамина комната была. Теперь будет твоя... Ой, а если
тебе не нравится, можешь в той...

- Мне нравится, - неловко проговорил Яр. - Но... это ничего, что я... у
тебя?..

- Конечно ничего! Ой, Яр, да мне все равно кого-нибудь подселили бы.
Сколько домов сгорело, а я одна в двух комнатах.

Яр вздохнул и сказал прямо:

- Данка, я не об этом. Ты вон какая... уже почти взрослая. Скажут:
поселился у девушки, в женихи метит старый хрыч.

Данка улыбнулась, поправила платьице, чуть порозовела. Но ответила спокойно:

- Никто не скажет. Я уже всем объяснила, что ко мне дядя приезжает, мамин
брат.

- Ну и ладно, - решительно сказал Яр. - Тем более, что деваться мне все
равно больше некуда.

Он повесил на спинку стула блик. Стул скрипнул, тяжелый аппарат закачался у
пола на длинном ремне.

Вошел Чита. Сразу спросил:

- Это что? Электродрель?

- Сам ты дрель, - сказал с кровати закутанный Алька. Он был немного в
курсе. - Не трогай эту штуку. С ходу разнесешь полгорода в пыль...

Очки у Читы блеснули.

- Правда?

- Неправда, - сказал Яр. - Полгорода не разнесешь. У этой штуки
направленный удар. Старая система: боевой линейный излучатель Кузнецова.

Чита заложил руки за спину и присел перед бликом на корточки.

Яр достал из кармана помятую фотографию, поставил на стол. Прислонил к
вазочке с веткой сирени. Чита поднялся. Все смотрели на снимок. Алька
сказал:

- Тетка Игнатика куда-то уехала из города, навсегда. Если бы он... был...
он бы, наверно, остался жить с нами. Вот здесь...

Они помолчали. Чита сходил на кухню и вернулся с чайником. Данка достала
чашки.

- Садитесь...


Они долго сидели и разговаривали. Сначала у стола, потом на кровати, где
опять устроили закутанного в куртку Альку (он все еще зябко вздрагивал).
Сначала рассказывал Яр - про все, что с ним было после обвала. Потом ребята
- как жили без Яра. Потом