гадай не гадай, все равно точно знать не будешь. Как-то я  оставила  ее  в
одном месте на несколько часов, а когда вернулась,  она  уже  была  совсем
взрослой девицей, почти на выданье. Что могла, я  сделала,  Артур.  Теперь
твоя очередь. Мне пора на войну - вести репортаж.


   Десять секунд, прошедших с момента отлета Триллиан,  показалось  Артуру
самыми долгими в его жизни. Вы и сами наверняка знаете, что время -  штука
относительная. Вы можете преодолеть сотни световых лет, и, если  при  этом
вы перемещались со скоростью  света,  по  возвращении  выяснится,  что  вы
состарились на несколько секунд, а вот ваш брат (или сестра)-близнец -  аж
на двадцать, тридцать, сорок или Зарквон знает сколько лет: все зависит от
того, как далеко вас носило.
   Как правило, такие временные эффекты здорово  действуют  на  психику  -
особенно если вы раньше и не  подозревали  о  наличии  у  вас  брата  (или
сестры)-близнеца.   За   мизерные   секунды   отсутствия   как-то   трудно
приготовиться ко всем неожиданным изменениям вашего  семейного  положения,
которые обнаруживаются по возвращении со звезд.
   Десяти секунд молчания никак не  могло  хватить  Артуру  на  то,  чтобы
коренным образом пересмотреть свои взгляды на жизнь и  на  себя  самого  в
свете  внезапного  появления   совершенно   незнакомой   ему   дочери,   о
существовании которой он еще утром совершенно  не  подозревал.  За  десять
секунд можно улететь куда угодно далеко  и  быстро,  но  завязать  прочные
семейные узы за такой отрезок времени  никак  нельзя,  поэтому,  глядя  на
упрямо уставившуюся в пол девочку у двери, Артур не ощущал  ничего,  кроме
беспомощности и отчаяния.
   В  конце  концов  он  решил,  что  ему   нет   смысла   скрывать   свою
беспомощность. Он подошел и приобнял Рэндом за плечи.
   - Извини, - сказал он. - Я не люблю тебя. Я тебя даже еще не знаю. Но я
попробую - ты только погоди несколько минут, ладно?


   Мы живем в странные времена.
   Мы живем  также  и  в  странных  местах:  каждый  в  своей  собственной
вселенной. Люди, которыми мы населяем свои вселенные, -  всего  лишь  тени
других вселенных, подобных нашим и входящих в мимолетное соприкосновение с
нашими вселенными. Умение воспринимать эту безумную  сложность  бытия,  не
лишаясь при этом рассудка и выдавая реплики типа: "Привет, Эд! Ну и  загар
у тебя! Как там Кэрол поживает?" - требует определенных навыков.
   Поэтому дайте своему ребенку передохнуть, идет?
   Цитата из "Практических  советов  родителям  в  страдающей  фрактальным
психозом Вселенной".


   - Что это?
   Артур почти был готов  капитулировать.  В  принципе,  он  не  собирался
капитулировать. Нет, ни в коем случае. Ни сейчас, ни  когда-либо  еще.  Но
если бы он  был  из  тех,  кто  способен  капитулировать,  то  -  учитывая
сложившиеся обстоятельства - давно бы это проделал. И с радостью.
   Рэндом оказалась капризным и  невоспитанным  ребенком.  То  она  хотела
поиграть в  палеозойской  эре,  то  возмущалась  тем,  что  гравитация  не
исчезает хотя бы ненадолго и вообще не меняется,  то  кричала  на  солнце,
чтобы оно перестало ходить за ней по пятам, а  на  сей  раз  дитя  утащило
отцовский нож для мяса, чтобы выковыривать им из земли камни  и  швыряться
ими в птичек-пикка за то, что они так на нее пялятся.
   Артур даже не знал, была ли в истории Лемюэллы палеозойская  эра.  Если
верить Старику Трашбаргу, планету обнаружили такой,  какова  она  ныне,  в
животе гигантской  уховертки  в  полпятого  пополудни  в  один  прекрасный
врунедельник, и хотя у Артура (умудренного опытом странника по  Галактике,
отлично успевавшего в школе по географии и физике) имелись  на  этот  счет
весьма серьезные сомнения, он не собирался  тратить  время  на  бесплодные
споры со Стариком Трашбаргом.
   Он горестно вздохнул, пытаясь выпрямить безнадежно погнутое лезвие.  Уж
лучше бы она убила этим ножом его, или себя, или обоих. Да, непросто  быть
отцом. Конечно, он знал, что это никогда не считалось простым делом, но он
же не сам напросился, правда ведь?
   Он старался как мог. Все время, что оставалось у него  от  изготовления
сандвичей, он  проводил  с  Рэндом:  занимал  разговорами,  водил  гулять,
любовался с ней закатом, сидя на вершине холма, расспрашивал о ее жизни  и
пытался рассказать о своей. Нелегкое это было дело.  Та  ниточка,  что  их
связывала (если не считать почти одинакового набора хромосом в клетках  их
тел), не отличалась ни толщиной, ни прочностью.  Вообще-то  этой  ниточкой
была Триллиан, да только  вот  беда:  на  Триллиан  они  тоже  смотрели  с
диаметрально противоположных точек зрения.
   - Что это?
   Он вдруг понял, что это она обращается к нему, а он не слушает. Вернее,
он не узнал ее голос.
   Если обычно она обращалась к нему обиженным или сердитым тоном,  то  на
этот раз она просто спрашивала его о чем-то.
   Удивившись, он оглянулся.
   Она сидела на табуретке в углу, по обыкновению  сгорбившись  -  коленки
вместе, ноги расставлены, темные волосы закрывают лицо, -  и  смотрела  на
что-то лежащее у нее в руках.
   Артур не без опаски подошел к ней.
   Настроение Рэндом имело привычку непредсказуемо меняться, однако до сих
пор любая смена ее настроений означала переход от одного вида расстройства
чувств к другому.  Горькие  упреки  без  предупреждения  сменялись  у  нее
приступами острой жалости к самой себе, на смену которым приходили в  свою
очередь довольно долгие периоды беспросветного отчаяния, прерываемые  лишь
неожиданными вспышками ярости по отношению к неодушевленным  объектам  или
хныканьем, почему она не может сходить в электроклуб.
   На Лемюэлле не имелось электроклубов; более того, на ней вообще не было
ни клубов, ни электричества. Здесь были кузня, пекарня, несколько телег  и
колодец - вот все, чего на данный момент  добилась  лемюэлльская  наука  и
техника.  Вот  почему  вся  ярость  Рэндом  направлялась  на  непроходимую
отсталость планеты.
   Она могла смотреть субэфирное  телевидение  по  зашитому  ей  в  ладонь
Флекс-О-приемнику,  но  это  мало  радовало  ее:  ведь  с  экрана  взахлеб
толковали о  восхитительно  интересных  вещах,  происходящих  где  угодно,
только не там, где она находилась. Правда, по субэфирному телевидению  она
видела свою мать,  бросившую  ее  здесь  для  того,  чтобы  улететь  вести
репортажи с какой-то войны,  которая  то  ли  не  началась,  то  ли  пошла
наперекосяк из-за халтурной работы разведпатрулей времени.  И  еще  Рэндом
могла до посинения смотреть приключенческие  сериалы,  в  которых  дорогие
звездолеты то и дело сталкивались друг с другом.
   Эти волшебные образы, порхающие над ее ладонью, буквально  завораживали
деревенских. До сих пор тем пришлось видеть только одну аварию звездолета,
и это было так жутко, что они и представить себе не могли, что для кого-то
подобные картины служат развлечением.
   Старик Трашбарг, например,  был  так  потрясен,  что  поначалу  признал
Рэндом посланницей Всевышнего Боба, хотя вскоре передумал и решил, что она
ниспослана ему как искушение - не то его веры, не то его  терпения.  Также
его начал сильно беспокоить тот факт,  что  теперь  в  свои  рассказы  ему
приходилось вставлять невообразимое  количество  космических  катастроф  -
дабы удержать власть над  деревенскими,  которые  в  противном  случае  не
отходили бы от Рэндом и ее волшебной ладони.
   Однако сейчас  ее  ладонь  была  отключена.  Артур  тихонько  склонился
посмотреть, что там у нее такое.
   Это были его часы. Он снял их с руки, когда собирался принять  душ  под
водопадом, вот Рэндом и наткнулась на них  и  теперь  пыталась  понять  их
предназначение.
   - Это просто часы, - сказал он. - Они показывают время.
   - Сама знаю, - проворчала она. - Но ты  все  колдуешь  с  ними,  а  они
что-то ни фига не показывают. Ладно бы время, а то вообще ничего.
   Она включила свой ладонный экранчик, и тот мгновенно выдал  ей  местное
время. С момента  ее  появления  на  планете  он  рассчитывал  соотношение
местной гравитации, положения солнца на небосклоне  и  характеристики  его
перемещения,  а  также  принял  во  внимание  местные  традиции.  Подобное
устройство весьма полезно, когда путешествуешь не только  в  пространстве,
но и во времени.
   Отцовские часы ничего такого не умели.
   Артур гордился ими.  Он  никогда  не  смог  бы  купить  такие  часы  на
собственные деньги. Их подарил ему на день рождения (на двадцатидвухлетие)
богатый, замученный совестью крестный, позабывший к этому  дню  не  только
точный возраст Артура, но и его имя. Часы показывали время,  день  недели,
число, фазы луны; на их исцарапанной задней крышке до сих пор  можно  было
разглядеть  надпись  "Альберту  в  день   рождения,   21"   и   совершенно
бессмысленную для Артура дату.
   За последние  несколько  лет  часам  довелось  пережить  немало  всяких
передряг, большая часть которых являла собой открытое  издевательство  над
правилами их эксплуатации - не говоря уж о  тех  неписаных  правилах,  что
предписывают пользование данным механизмом в специфических  гравитационных
и магнитных условиях планеты Земля с длиной суток двадцать четыре часа,  и
чтобы планета при этом  не  взрывалась  и  т.д.  Так  что,  если  бы  часы
сломались, их швейцарские изготовители лишь развели бы руками в  ответ  на
упрек Артура.
   Артуру еще повезло, что часы были механические,  с  ручным  подзаводом:
окажись они кварцевыми, где бы он в Галактике нашел батарейки  той  формы,
размера и мощности, которые на Земле считались совершенно стандартными?
   - Ну так что значат все эти цифры? - спросила Рэндом.
   Артур взял у нее часы.
   - Вот эти цифры на ободке  означают  часы.  Надпись  в  этом  маленьком
окошечке справа - "ЧЕТ" - означает "четверг". Рядом цифры  -  14.  Значит,
сегодня четырнадцатый день месяца мая - название месяца вот в этом окошке.
А это полукруглое окошечко сверху показывает фазу Луны.  Другими  словами,
оно говорит, какая часть Луны освещена Солнцем в ночное время; это зависит
от взаимного положения Солнца, Луны и... ну и Земли тоже.
   - Земли, - эхом повторила за ним Рэндом.
   - Да.
   - Это откуда родом ты и мама тоже?
   - Да.
   Рэндом забрала у него часы и еще раз  пристально  осмотрела  их.  Потом
поднесла к уху и удивленно прислушалась.
   - Что это за звук?
   - Это они тикают. Это голос  механизма,  который  приводит  в  движение
стрелки, он называется часовым механизмом. Он состоит из сцепленных друг с
другом зубчатых колесиков  и  пружин,  которые  сообщают  стрелкам  нужную
скорость, чтобы те показывали часы, минуты, дни и так далее.
   Рэндом неотрывно смотрела на циферблат.
   - Тебя что-то смущает? - спросил Артур. - Что именно?
   - Смущает, - ответила наконец Рэндом. - Почему нельзя было  сделать  их
электронными?


   Артур предложил пойти погулять. Он чувствовал, что накопилось  довольно
много вещей,  которые  стоит  обсудить,  а  настроение  Рэндом  наконец-то
казалось если не благодушно-жизнерадостным, то хотя бы не плаксивым.
   Что до Рэндом, то ей все было крайне странно. Будем к ней справедливы -
она капризничала вовсе не нарочно. Если называть вещи своими именами:  она
просто не знала, что можно вести себя как-то иначе.
   Кто этот дядька? Как ей полагается жить? Где та планета, на которой  ей
полагается жить? И что это за Вселенная беспрестанно хлещет  ей  в  уши  и
давит на глаза? Для чего все это? Чего от нее хотят?
   Она   родилась   на   борту   звездолета,   летевшего   из    какого-то
"откуда-нибудь"  в  какое-то  "куда-то",  а  по  прибытии  оказалось,  что
конечный пункт рейса - лишь начальный пункт следующего, и опять был долгий
перелет "куда-то еще" и так далее, и тому подобное.
   Поэтому ее нормальным состоянием  было  ожидание  распоряжения  собрать
вещи и вновь отправиться в дорогу. Она привыкла  к  тому,  что  все  время
находится НЕ НА СВОЕМ МЕСТЕ.
   Непрерывные путешествия во времени тоже добавили сумятицы: так что  она
привыкла не только к тому, что находится не на своем месте, но и  к  тому,
что находится не в своем времени.
   Конечно, сама она этого даже не осознавала:  ведь  жить  по-другому  ей
пока еще не доводилось, и ей никогда не казалось странным,  что,  куда  бы
она ни попадала, ей приходилось то навешивать на себя  свинцовые  грузила,
то надевать  антиперегрузочный  костюм  -  а  уж  специальный  дыхательный
аппарат вообще прирос к ее лицу. Единственными мирами, где она чувствовала
себя хорошо, стали миры, которые она создавала сама для себя - виртуальные
миры в электроклубах. Ей и в голову не приходило, что в реальной Вселенной
можно чувствовать себя на своем месте и в своей стихии.
   Не была исключением и  эта  планета  -  эта  драная  Лемюэлла,  -  куда
запихнула ее мать. Не был исключением и этот человек, который, сам того не
зная, подарил ей бесценную жизнь только для того, чтобы получить  место  в
первом классе. Хорошо еще,  он  оказался  на  поверку  довольно  добрым  и
безобидным, а то могло дойти до неприятностей. И это не  пустые  слова:  в
кармане у нее на всякий случай был припасен  острый  камень,  которым  она
могла доставить кучу неприятностей кому угодно.
   Выходит, опасное это дело -  пытаться  взглянуть  на  мир  с  абсолютно
чуждой тебе точки зрения.


   Они сидели на месте,  которое  особенно  нравилось  Артуру:  на  склоне
холма, обращенном к долине, в которой угнездилась освещенная лучами заката
деревня.
   Единственное, что раздражало тут Артура, - это то, что отсюда  виднелся
маленький кусочек соседней  долины,  где  глубокая  черная  плешь  в  лесу
отмечала место гибели его лайнера. Хотя, возможно, именно это и заставляло
его приходить  сюда.  Столько  вокруг  было  мест,  с  которых  открывался
замечательный вид на живописные холмы и долины Лемюэллы, но ноги несли его
только сюда, где взгляд царапала чуть видная отметина боли и ужаса.
   С той минуты когда его вытащили из-под обломков,  он  ни  разу  еще  не
возвращался туда.
   И не вернется.
   Просто сердце не выдержит.
   Вообще-то если честно, на следующий день после катастрофы, еще не придя
в себя после шока, он чуть туда не вернулся. У него были  сломаны  нога  и
пара ребер, он заработал несколько  тяжелых  ожогов,  голова  отказывалась
думать, и все же он настоял, чтобы жители деревни отнесли его туда,  и  те
нехотя повиновались. Впрочем, они так и не смогли дойти до того места, где
земля расплавилась от страшного жара, - попятились.
   Вскоре разнесся слух, что лес тот  проклят,  и  туда  никто  и  никогда
больше не совался. Вокруг столько прекрасных и уютных долин, так стоит  ли
возвращаться в ту, куда ходить - только зря расстраиваться? Пусть  прошлое
остается в прошлом, ну а настоящее  пусть  бежит  стремглав  к  радостному
будущему.


   Рэндом осторожно поворачивала часы в руке так,  чтобы  лучи  заходящего
солнца играли на многочисленных царапинах,  паутиной  покрывавших  толстое
стекло.  Непрерывное  движение  тоненькой  секундной  стрелки   по   кругу
завораживало ее. И каждый раз, когда стрелка проходила полный круг, та  из
двух главных стрелок, что длиннее, перемещалась  на  одно  из  шестидесяти
маленьких делений, на  которые  был  разбит  циферблат.  А  когда  длинная
стрелка завершала круг, перепрыгивала на следующую цифру и коротенькая.
   - Ты на них уже битый час смотришь, - негромко заметил Артур.
   - Сама знаю, - ответила Рэндом. -  Час  -  это  когда  большая  стрелка
пройдет целый круг, да?
   - Правильно.
   - Значит, я смотрю уже час и семнадцать минут.
   Загадочно улыбнувшись, она чуть подвинулась так, что  слегка  коснулась
локтем его руки. Артур едва заметно вздохнул - этот вздох он сдерживал уже
несколько  недель.  Ему  очень  хотелось  обнять  дочь  за  плечи,  но  он
чувствовал, что для этого еще не  настало  время,  что  Рэндом  растерянно
отпрянет. И все же что-то менялось. Что-то внутри нее таяло.  Часы  внесли
какой-то долгожданный смысл в ее доселе бессмысленную жизнь. Артур не знал
еще, что это за смысл, и все же был рад, что хоть что-то  растревожило  ее
душу.
   - Объясни мне еще раз, - попросила Рэндом.
   - Ничего сложного в этом нет, - приосанился Артур. - Часовые  механизмы
делают уже сотни лет...
   - Земных лет?
   - Да. Они становились все точнее и точнее, сложнее и сложнее. Это очень
замысловатый, тонкий  механизм.  Их  размеры  старались  все  уменьшать  и
уменьшать, но при этом они должны были идти точно,  хоть  роняй  их,  хоть
тряси.
   - Но только на одной планете?
   - Да, на той, где их сделали, понимаешь? Никто не рассчитывал, что  они
попадут куда-то еще, где будут другие солнца, луны, магнитные поля  и  все
такое. Я хочу сказать, что эта штука до сих пор работает  идеально,  но  в
такой дали от Швейцарии это не имеет особого смысла.
   - От чего вдали?
   - От Швейцарии. Это где их сделали. Маленькая горная  страна,  красивая
до одури. В общем, те,  кто  их  сделал,  не  знали,  что  есть  и  другие
обитаемые планеты.
   - Много же они не знали.
   - М-м... да.
   - Тогда откуда ОНИ родом?
   - Они... то есть мы... ну, мы там и выросли.  Мы  все  родом  с  Земли.
Из... ну не знаю, из слизи там...
   - Как эти часы.
   - Гм... Вряд ли часы произошли из слизи.
   - ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! - Внезапно вскочив  на  ноги,  Рэндом  сорвалась  на
крик: - Ты не понимаешь! Не понимаешь меня, вообще  НИЧЕГО  не  понимаешь!
Дурак непроходимый! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
   Не разбирая дороги, она бросилась вниз по склону, сжимая в руке часы  и
продолжая кричать, что ненавидит его.
   Артур тоже вскочил - в полной растерянности. Путаясь в  высокой  траве,
больно  коловшей  ноги,  он  побежал  за  ней   следом.   При   катастрофе
космического корабля он заработал сложный перелом ноги, так что до сих пор
хромал.
   Неожиданно она обернула к нему свое потемневшее от гнева лицо.
   - Ты что, не понимаешь, что где-то есть место, предназначенное для них?
- Она взмахнула часами в воздухе. - Место, где они работают так, как надо?
   Она снова отвернулась от него и побежала дальше. Бегала она  хорошо,  и
ноги у нее не болели, так что Артур начал заметно отставать.
   Дело вовсе не в том, что он заранее  не  представлял  себе,  какое  это
тяжкое бремя - быть отцом. Просто он как-то не ожидал, что вдруг  окажется
чьим-то отцом. Во всяком случае, при таких вот обстоятельствах и на  чужой
планете.
   Рэндом снова обернулась, чтобы крикнуть. Странное дело, каждый  раз  он
тоже останавливался вместе с ней.
   - Кто я такая, по-твоему? Билет в первый класс? Кто я для мамы? Билет в
жизнь, которой у нее нет?
   - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - прохрипел измученный Артур.
   - Да что ты вообще понимаешь!
   - О чем ты?
   - Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ!
   - Скажи мне! Пожалуйста! Что за жизнь, которой у нее нет?
   - Она хотела остаться на Земле! Она жалеет, что улетела с этим  тупицей
о двух головах, и в обеих вместо мозгов жвачка! С Зафодом! Она думает, что
жизнь могла бы повернуться совсем по-другому!
   - Но, - возразил Артур, - она бы погибла! Ее  бы  уничтожили  вместе  с
Землей!
   - Но это была бы другая жизнь, верно?
   - Так ведь...
   - Ей не надо было заводить меня! Она меня ненавидит!
   - Ты  не  можешь  говорить  так!  Как  может  кто-то...  э...  я  хотел
сказать...
   - Она завела меня, чтобы у нее было хоть что-то свое. Но все вышло  еще
хуже! Вот она меня и сбагрила с рук, а сама живет, как жила - по-дурацки!
   - Что такого дурацкого в ее жизни? Ей фантастически везет,  разве  нет?
Все пространства и времена открыты для нее, и субэфирное...
   - Дурацкое! Дурацкое! Дурацкое! Дурацкое!
   Рэндом повернулась и побежала дальше. Артур попробовал было  бежать  за
ней, но отстал окончательно и был вынужден присесть -  отдышаться  и  дать
передохнуть больной ноге. Как справиться с кашей в голове, он все равно не
знал.


   Только через час он доплелся до деревни. Вечерело. Встречные приветливо