Он взял в руки  пластинку.  Надо  же,  не  взорвалась.  Вытащил  ее  из
конверта. Открыл проигрыватель, включил усилитель. Все осталось цело.
   Опустив иглу на диск, глупо захихикал.
   Уселся в кресло и торжественно прослушал "Шотландского солдата".
   Прослушал "Чудотворное милосердие".
   Прослушал нечто о какой-то горной долине.
   Вспомнил о сегодняшнем замечательном ленче.
   Только  они  собрались  уходить,  как  вдруг  раздались   оглушительные
возгласы. Особа с жуткой химической завивкой махала им  рукой  из  другого
конца зала, точно глупая куропатка  с  перебитым  крылом.  Все  посетители
буфета повернулись к Артуру и Фенчерч, будто требуя от них ответа.
   Они пропустили мимо ушей рассказ о том, как довольна и счастлива  будет
Энджи, когда узнает, что  ей  собрали  четыре  фунта  тридцать  пенсов  на
искусственную почку, до них еле-еле дошло, что кто-то за соседним столиком
выиграл коробку "Пьяной вишни", и они не сразу  усекли,  что  громогласная
особа интересуется, не у них ли билет номер тридцать семь.
   Оказалось, что у них. Артур сердито посмотрел на часы.
   Фенчерч подтолкнула его локтем.
   - Идите, - сказала она, - идите  и  получите  приз.  Не  будьте  букой.
Произнесите речь про то, как вы рады, и можете мне позвонить и рассказать,
как все прошло. Мне очень хочется послушать пластинку. Идите!
   Она легко коснулась его руки - и ушла.
   Завсегдатаи  буфета  сочли  благодарственную   речь   Артура   чересчур
эмоциональной. В конце концов он получил всего лишь пластинку.
   Артур вспоминал об этом, слушал музыку и хохотал.



14

   Дзинь-дзинь.
   Дзинь-дзинь.
   Дзинь-дзинь.
   - Алло, слушаю. Да, правильно. Да. Говорите громче, здесь очень  шумят.
Что?
   - Нет, я обслуживаю только вечером.  Днем  подают  Ивонна  и  Джим,  он
хозяин. Нет, меня не было. Что?
   - Говорите громче. Что? Нет, ничего не знаю ни про какую лотерею. Что?
   - Нет, ничего не знаю. Не ложьте трубку, я позову Джима.
   Буфетчица зажала отверстие трубки ладонью и попыталась перекричать шум.
   - Эй, Джим, тут парень звонит и говорит, он выиграл в лотерею. Говорит,
у него тридцать седьмой билет и он выиграл.
   - Нет, выиграл парень,  который  сидел  в  буфете,  -  зычно  отозвался
буфетчик.
   - Он спрашивает: его билет у нас?
   - Почем он знает, что он выиграл, если у него нет билета?
   - Джим говорит, почем вы знаете,  что  вы  выиграли,  если  у  вас  нет
билета? Что?
   Она снова закрыла ладонью отверстие трубки.
   - Джим, он мне совсем закрутил голову. Говорит, на билете номер.
   - Само собой, на билете номер, это  же  лотерейный  билет,  пропади  он
пропадом.
   - Он говорит, на билете номер телефона.
   - Давай ложь трубку и обслуживай клиентов, черт побери.



15

   К западу отсюда, в точке, отделенной от буфета и Артура восемью  часами
лета, на пляже  в  полном  одиночестве  сидел  человек  и  оплакивал  одну
непостижимую утрату. Он мог переживать свою утрату лишь частями, капля  за
каплей, потому что вся целиком она была так велика, что ни одна живая душа
не смогла бы ее вынести.
   Он смотрел, как набегают  на  песок  высокие,  величавые  волны  Тихого
океана, и ждал, ждал, когда  придет  пустота,  которая,  он  знал,  должна
прийти. Когда же приходило время ей прийти, она не приходила,  а  меж  тем
день неторопливо клонился к вечеру, и солнце ныряло  в  морские  волны,  и
наступала новая ночь.
   Мы не станем называть этот пляж,  поскольку  рядом  стоял  частный  дом
этого человека. Скажем лишь, что  это  была  маленькая  песчаная  полоска,
крохотный отрезок  длинного  побережья,  которое,  вырвавшись  за  границы
Лос-Анджелеса,  поворачивает  к  западу  ("Путеводитель"  в  одной   главе
отзывается о городе  Лос-Анджелес  как  о  "сборище  болванов,  хулиганов,
наркоманов и прочих павианов,  а  также  иной  всевозможной  дряни",  а  в
другой, написанной  всего  несколькими  часами  позже,  сравнивает  его  с
"несколькими тысячами квадратных километров, заваленных рекламой "Америкэн
экспресс",   но   без   присущего   этой   компании   чувства    моральной
ответственности. Вдобавок местный воздух  по  неизвестным  причинам  имеет
очень желтый цвет").
   Взяв курс на запад, побережье вскоре меняет свои планы и сворачивает на
север, к туманному заливу Сан-Франциско. "Путеводитель" сообщает  об  этом
городе  следующее:  "Симпатичное  местечко.  Очень  трудно  отделаться  от
впечатления,  что  город  сплошь  населен  нашим  братом  -   космическими
пришельцами. Вместо "Здрасте" они тут же, не сходя с  места,  сочинят  для
вас новую религию. Пока вы не обосновались и не освоились в  этих  местах,
на любые три вопроса из любых четырех лучше отвечать  "нет",  ибо  события
здесь происходят странные,  порой  смертельно  опасные  для  неискушенного
космического странника". Такое вот побережье: на  сотни  километров  -  то
песок, то скалы, тут пальмы, там белогривые волны. И закаты.  Побережье  в
целом "Путеводитель" характеризует кратко: "Отпад. Полный".
   И вот на безвестном отрезке этого  "полного  отпада"  стоял  дом  этого
безутешного человека, человека, которого многие  считали  сумасшедшим.  Но
только  потому,  как  он  сам  охотно  пояснял,  что  это  соответствовало
действительности.
   Сумасшедшим его считали по целому бесконечно долгому ряду  причин  -  в
том числе потому, что дом у него был особенный, неприлично особенный  даже
для этой местности, застроенной сплошь особенными и неповторимыми домами.
   Дом этого человека назывался "За пределами психушки".
   Человека звали заурядным именем Джон  Уотсон,  хотя  он  больше  любил,
чтобы его величали Медведь Здравоумный. И некоторые друзья  скрепя  сердце
так его и именовали.
   В доме у него хранилось несколько затейливых вещей, в том  числе  сосуд
из серого стекла, на котором было выгравировано шесть слов.
   Об этом человеке мы поговорим попозже: это всего лишь интермедия, чтобы
посмотреть, как садится солнце, и отметить, что он тоже смотрит,  как  оно
садится.
   Он потерял все, что было ему дорого на свете, и теперь просто  сидел  и
ждал конца света - ни сном ни духом не ведая, что конец света уже  был  да
сплыл.



16

   После того мерзкого воскресенья, когда Артур перерыл мусорные ящики  на
заднем дворе буфета в Тонтоне и ничего не нашел: ни лотерейного билета, ни
номера телефона, - он перепробовал все способы  отыскать  Фенчерч,  и  чем
больше он пробовал, тем больше проходило дней и недель.
   Артур рвал и метал, полный ненависти к себе, к судьбе, ко всему свету и
даже к погоде.  Объятый  горем  и  яростью,  он  даже  пошел  в  кафе  при
бензоколонке, где был перед самой встречей с Фенчерч.
   - А уж когда моросит, у меня все внутри переворачивается.
   - Будьте  добры,  заткнитесь.  Я  устал  от  этих  ваших  "моросит",  -
огрызнулся Артур.
   - Я бы заткнулся, если бы заткнулся этот фонтанчик.
   - Послушайте...
   - Но я вам говорил, что будет, когда этот дождик отморосит?
   - Нет.
   - Град.
   - Что?
   - Град пойдет.
   Артур оторвал взгляд от чашки кофе и уставился  на  гнусную  окружающую
действительность. Нет смысла сидеть в этом  кафе,  осознал  он,  ведь  его
пригнало сюда суеверие, а не логика. Однако, словно искушая Артура, судьба
решила показать, что совпадения бывают, и вновь  свела  его  с  тем  самым
шофером, который встретился ему в прошлый раз.
   Артур отчаянно старался не обращать внимания на соседа по  столику,  но
чувствовал, что этот нудный разговор затягивает его, как бездонное болото.
   - Кажется, - вяло проговорил Артур, проклиная себя за  мягкотелость,  -
дождь скоро прекратится.
   - Ха!
   Артур только пожал плечами. Надо  уйти.  Вот  что  надо  сделать.  Надо
просто уйти.
   - Дождь не прекращается никогда! - напыщенно изрек шофер.
   И грохнул по столу кулаком, пролив свой чай, и на миг  показалось,  что
это не от чая, а от него самого идет пар.
   Нельзя просто уйти, не ответив на подобное заявление.
   - Нет, прекращается, - не согласился Артур.
   Едва ли такое опровержение можно назвать вежливым, но Артуру надо  было
это сказать.
   - Дождь... идет... всегда, - ударяя кулаком по  столу  в  такт  словам,
бушевал шофер.
   Артур покачал головой.
   - Говорить, что всегда, - это бред... - сказал он.
   Брови оскорбленного шофера выгнулись дугой.
   - Бред? Как это бред? Как это бред говорить,  что  дождь  идет  всегда,
если он идет всегда?
   - Вчера не шел.
   - Шел, в Дарлингтоне.
   Артур осторожно помолчал.
   - Вы хотите спросить, где я был вчера, - сказал водитель  грузовика.  -
Да?
   - Нет, - ответил Артур.
   - Думаю, вы догадались.
   - Вы так думаете?
   - На букву "Д".
   - Ясно.
   - Весь город обос...ал там, вот что я вам скажу!
   - Зря ты уселся сюда, приятель, - весело обратился к Артуру проходивший
мимо их столика незнакомый человек в комбинезоне. - Это Угол Грозовых Туч.
Место  забронировано  нашим  другом  "Мама,  меня  из-за   угла   дождиком
шарахнуло!". Он бронирует места во всех столовых на автостраде, отсюда  до
солнечной Дании. Держись от него подальше - мой тебе  совет.  Мы  все  так
делаем. Как делишки, Роб? Трудишься вовсю? Натянул шины для сырой  погоды?
Хо-хо!
   Пройдя к соседнему  столику,  незнакомец  уселся  и  стал  рассказывать
анекдот.
   - Видите, никто из этих ублюдков не принимает меня  всерьез,  -  сказал
Роб Маккенна. - Но, - мрачно  прибавил  он,  подавшись  вперед  и  сощурив
глаза, - они все знают, что я прав!
   Артур нахмурился.
   - Как моя жена, - прошипел единоличный владелец и шофер "Грузоперевозок
Маккенны". - Она говорит: все это мура, мол,  я  поднимаю  шум  и  жалуюсь
из-за ерунды, но... - он сделал театральную паузу, и в его глазах блеснули
молнии, - ...когда я звоню и говорю,  что  еду,  она  всегда  перевешивает
белье, которое настирала, со двора в дом! - Он помахал  чайной  ложкой.  -
Что вы на это скажете?
   - Ну...
   - У меня есть книга специальная, - продолжал Роб  Маккенна.  -  У  меня
есть книга. Дневник. Пятнадцать лет его  веду.  Описываю  все  места,  где
бываю. День за днем. И какая погода. И всякий раз она гнусная,  -  гаркнул
он. - Я исколесил всю Англию, Шотландию, Уэльс. Изъездил вдоль  и  поперек
всю Европу: Италию, Германию, Данию, был в  Югославии.  Я  все  отметил  и
составил карты. Я записывал, даже когда ездил в гости к брату в  Сиэтл,  -
добавил он.
   - Ну, может, вам следует эту книгу кому-нибудь показать, - сказал Артур
и наконец поднялся, чтобы уйти.
   - Покажу, - пообещал Роб Маккенна.
   И выполнил обещание.



17

   Тоска. И уныние. И  вновь  тоска,  отступающая  лишь  для  того,  чтобы
смениться новым приступом уныния. Ему нужно было занять себя  каким-нибудь
делом. И он выдумал для себя такое дело.
   Он найдет свою пещеру.
   На доисторической Земле Артур жил в пещере -  не  лучшей  из  возможных
пещер, прямо сказать, паршивой, но... Никаких  "но".  Пещера  была  крайне
паршивая, он ее терпеть не мог. Но прожил в ней пять лет, и за  это  время
она стала для него каким-никаким домом, а людям свойственно беспокоиться о
судьбе своих домов. Артур Дент был как раз таким человеком, и  поэтому  он
отправился в Эксетер покупать компьютер.
   Вот что ему на самом деле было нужно: компьютер.  Но  он  полагал,  что
прежде чем просто взять и ухлопать кучу денег на вещь, которую многие люди
считают лишь игрушкой, надо поставить перед  собой  важную  задачу.  И  он
поставил  перед  собой  такую  вот  важную   задачу.   Определить   точное
местоположение одной пещеры на  доисторической  Земле.  Так  он  и  сказал
продавцу в магазине.
   - Зачем? - спросил продавец.
   Трудный вопрос.
   - Ладно, замнем, - сказал продавец. - А как это сделать?
   - Ну, я надеялся, что вы мне поможете.
   Продавец вздохнул и ссутулил плечи.
   - У вас есть опыт работы с компьютерами?
   Артур подумал, не упомянуть ли об Эдди, бортовом  компьютере  "Золотого
сердца", который вмиг справился бы с этой  работой,  или  о  Пронзительном
Интеллектомате, но решил придержать свои воспоминания при себе.
   - Нет, - ответил он.
   "Веселенький денек", - сказал продавец (правда, не вслух).
   Так  или  иначе  Артур  купил  компьютер  компании  "Эппл".  Еще  через
несколько дней поставил на него специальные программы для  астрономических
вычислений и принялся составлять графики движения звезд, а  также  чертить
по памяти неуклюжие карты  звездного  неба,  которое  он  видел  ночью  из
пещеры. Так он целеустремленно трудился несколько недель, отбиваясь руками
и ногами от назойливой мысли, что все это зря.
   Сделанные по памяти чертежи не  принесли  никакой  пользы.  Артур  даже
толком не мог определить, сколько времени прошло на Земле  со  времен  его
пещерной  жизни  -  по  приблизительным  подсчетам  Форда  Префекта,  пара
миллионов лет, с поправкой на  тот  факт,  что  Форд  всегда  находился  в
сложных отношениях с математикой.
   Наконец он все же разработал способ, который по крайней мере должен был
дать хоть какой-то результат. Артур решил не думать о том, что  компот  из
"правил буравчика", расчетов на глаз и притянутых за уши  догадок  поможет
ему определить разве что нужную галактику - да  и  то,  если  повезет;  он
просто взялся за дело и получил результат.
   И счел этот результат правильным. Все равно проверять за ним некому.
   Результат и вправду оказался  правильным,  но  только  благодаря  целой
цепочке необъяснимых случайностей,  которыми  заведует  Фортуна.  Впрочем,
этого Артур так и не узнал. Он просто поехал в Лондон и постучал в  нужную
дверь.
   - Ой, я думала, вы сначала позвоните.
   Артур разинул рот от изумления.
   - Входите, только на несколько минут, - сказала Фенчерч. -  Я  как  раз
собиралась уйти по делу.



18

   Летний день в Айлингтоне, оглашаемый скорбным визгом дрелей и  рубанков
- то мастера реставрировали антиквариат.
   У Фенчерч днем  были  неотложные  дела,  и  Артур  бродил  в  состоянии
какого-то блаженного умопомрачения, разглядывая витрины всех тех  полезных
магазинов, которых в Айлингтоне пруд пруди - не верите,  спросите  у  тех,
кто постоянно покупает старинные столярные  принадлежности,  каски  времен
англо-бурской войны, кареты, офисную мебель и рыбу.
   Солнце палило вовсю. Его лучи опаляли ресторанчики на  крышах.  Опаляли
архитекторов и водопроводчиков. Адвокатов и взломщиков.  Жарили  без  огня
пиццы. Поджигали отчеты агентов по продаже недвижимости.
   Артура они тоже пытались опалить, но он укрылся в лавке, где  торговали
антикварной мебелью.
   - У нас интересное здание, - радостно провозгласил хозяин. - В  подвале
есть потайной ход. Ведет к ближайшему пабу. Судя по всему, его прорыли для
принца-регента [принц-регент -  титул  будущего  Георга  IV,  когда  он  в
1811-1820 годах управлял государством  вместо  психически  больного  отца,
Георга III; период регентства и царствования Георга IV считается  временем
распущенных нравов], чтобы он мог при необходимости скрыться.
   - Если его засекут при попытке купить сосновое кресло  в  полосочку?  -
спросил Артур.
   - Нет, - ответил владелец, - я совсем другое имел в виду.
   - Извините меня, пожалуйста, - сказал Артур. - Я ужасно счастлив.
   - Оно и видно.
   Как во сне, Артур вышел на улицу и побрел куда глаза  глядят,  пока  не
оказался у  штаб-квартиры  движения  "Гринпис".  Ему  вспомнилось  письмо,
лежащее в папке "Сделать! Срочно!", в которую он за все это время даже  не
заглядывал. Широко улыбаясь, он вошел в помещение "Гринписа" и сказал, что
хочет внести деньги на освобождение дельфинов.
   - Очень остроумно, - ответили ему, - убирайтесь вон.
   Артур, ожидавший несколько иного ответа, попытался вновь объяснить цель
своего прихода. На этот раз работники "Гринписа" разозлились основательно,
так что он просто сунул им деньги и опять вышел на солнышко.
   Как только пробило  шесть,  он  вернулся  в  переулок,  где  стоял  дом
Фенчерч. С бутылкой шампанского в руках.
   - Держите, - сказала Фенчерч, сунула в руку Артуру  прочную  веревку  и
исчезла  за  большими  белыми  деревянными  воротами.  Запирались  они  на
огромный висячий замок, приделанный к черному металлическому засову.
   Дом был перестроен под жилой из небольшой  конюшни.  Переулок,  дома  в
котором  были  заняты  в  основном  предприятиями  легкой  промышленности,
находился   на   задворках   полуразвалившегося   здания    Айлингтонского
королевского  сельскохозяйственного  общества.  Кроме  унаследованных   от
конюшни огромных ворот, в доме была также обычная парадная дверь - весьма,
кстати, элегантная, блестящая от лака, с дверным молотком в  виде  черного
дельфина. В общем, дверь как дверь, вот только ее порог находился в девяти
футах выше тротуара - проще говоря,  дверь  помещалась  на  верхнем  этаже
этого двухэтажного домика. Видимо, первоначально она служила для  доставки
сена голодным лошадям.
   Прямо над дверным проемом из кирпичной кладки торчал  старый  ворот.  К
нему-то и была привязана веревка, один  конец  которой  держал  Артур.  На
другом конце висела виолончель.
   Дверь у Артура над головой распахнулась.
   - Отлично, - сказала Фенчерч, - тяните за веревку,  держите  виолончель
ровно. И передайте ее мне.
   Он потянул за веревку, ровно держа виолончель.
   - Если я буду и дальше тянуть за веревку, -  заметил  Артур,  -  то  не
удержу виолончель.
   Фенчерч наклонилась вниз.
   - Я буду держать виолончель, - сказала она. - А вы тяните за веревку.
   Слегка покачиваясь, виолончель воспарила  к  порогу  двери,  и  Фенчерч
ловко подхватила ее.
   - Теперь поднимайтесь сами, - крикнула она Артуру.
   Артур поднял с земли сумку с угощением и,  весь  трепеща  от  волнения,
вошел в конюшенные ворота.
   Нижняя комната,  которую  он  уже  мельком  видел  с  улицы,  выглядела
довольно убого. Она была захламлена всякой  всячиной:  огромный  старинный
чугунный каток для белья, в углу - неимоверный штабель  кухонных  раковин.
Артур на миг встревожился при виде детской коляски, но она была  очень  уж
ржавая. И лежало в ней нечто весьма невинное - книги.
   Пол был бетонный, щербатый, весь в загадочных пятнах и будоражащих душу
трещинах. Тот факт, что трещины взбудоражили душу Артура, кое-что  говорит
о настроении, в котором  он  прошел  через  комнату  и  ступил  на  шаткую
деревянную лестницу. Все вокруг, даже  обыкновенные  трещины  на  бетонном
полу, распаляло его чувства.
   - Мой знакомый архитектор все время грозится  сотворить  с  этим  домом
чудо, - непринужденно проговорила Фенчерч,  как  только  Артур  взошел  на
второй этаж. - Он приходит, застывает посреди комнаты в полном  обалдении,
что-то  бормочет  о  пространстве,  предметах,  событиях  и  поразительных
свойствах света, потом говорит, что ему нужен  карандаш,  и  пропадает  на
несколько месяцев. Так что чуда пока не произошло.
   Оглядевшись, Артур подумал, что верхняя комната  и  без  того  чудесна.
Отделана она была скромно. Роль мебели выполняли нагромождения  подушек  и
матрасов. Также здесь стоял стереомузыкальный центр с  колонками,  которые
произвели бы огромное впечатление на строителей Стоунхеджа.
   В комнате произрастали бледные цветы и висели любопытные картины.
   Прямо под крышей помещалось нечто вроде галереи, где стояла кровать,  а
также находилась ванная, в которую, как обнадежила Фенчерч, вполне мог  бы
втиснуться человек среднего роста -  правда,  предварительно  смазав  тело
мылом.
   - Да и то, - прибавила она, - если это человек  терпеливый,  и  чистота
ему важнее шишек и царапин. Вот. Такие дела.
   - Такие дела.
   На миг их взгляды скрестились.
   Этот миг тянулся долго, очень долго.  Столь  долго,  что  уже  начинало
казаться, будто время остановилось.
   Для Артура, который впадал в  стеснительность,  как  только  оказывался
наедине с кем угодно - хоть с кофеваркой, - это  был  миг  откровения.  Он
вдруг ощутил то, что чувствует з