ились  еще  на  большом   расстоянии,   но   быстро
приближались, правители  народа  посадили  его,  Бларта  Верзенвальда  III
(именем "Бларт Верзенвальд III" он был обязан... - к существу вопроса  это
не имеет отношения, но история интересная, потому что... ну, ладно, такое,
значит, у него было имя, а интересную историю  этого  имени  мы  расскажем
попозже),  в  общем,   ему,   Бларту   Верзенвальду   III,   дали   наказ:
"Сосредоточься!" - и посадили его под  домашний  арест  с  поручением  как
можно  скорее  вывести  породу  супервоинов-фанатиков,  чтобы  те  оказали
достойный отпор грозным захватчикам.
   И вот он сидел у окна и смотрел на летнюю лужайку и работал, и работал,
и  работал,  но  неизбежно  чуточку  отвлекался  и,  к  тому  времени  как
захватчики находились уже почти  на  орбите,  вывел  замечательную  породу
супермух, которые могли без посторонней помощи сообразить,  каким  образом
вылететь в открытую половину полуоткрытого окна, а также  изобрел  детскую
компьютерную игру. Торжества по поводу этих выдающихся достижений  обещали
быть недолгими, так как беда надвигалась и вражеские корабли уже  садились
на планету. Но к всеобщему удивлению, грозные захватчики, которые, подобно
большинству воинственных  народов,  воевали  лишь  потому,  что  не  могли
справиться с делами у себя дома, были до глубины души поражены гениальными
открытиями  Верзенвальда  и,  присоединившись  к  всеобщим  поздравлениям,
тотчас же изъявили  готовность  подписать  ряд  широкомасштабных  торговых
соглашений и учредить программу  культурных  обменов.  И  в  поразительном
противоречии с известными из опыта  Галактики  последствиями  такого  рода
заявлений обе заинтересованные стороны жили с тех пор долго и счастливо.
   У этой истории явно  была  какая-то  мораль,  но  увы  -  летописец  ее
запамятовал.



    Дуглас Адамс.
    В основном безвредна

   -----------------------------------------------------------------------
   Douglas Adams. Mostly Harmless (1992).
   ("The Hitch Hiker's Guide to the Galaxy" #5).
   Пер. - Н.Кудряшов, С.Силаков. М., "АСТ", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 January 2001
   -----------------------------------------------------------------------


                              Посвящается Рону

                              Приношу глубокую  благодарность Сью Фристоун
                              и Майку  Байуотеру за  помощь,  поддержку  и
                              конструктивную брань



   Всякое случается на свете.


   И все, что случается, случается.


   И все случайности,  которые,  случившись,  становятся  причиной  других
случайностей, становятся причиной других случайностей.


   И все случайности, которые, раз случившись, повторяются вновь и  вновь,
сами себе причина и следствие, повторяются  вновь  и  вновь  -  сами  себе
причина и следствие.


   Причем совершенно необязательно, чтобы причины и следствия шли друг  за
другом в хронологическом порядке.



1

   История Галактики  слегка  запутана  по  целому  ряду  причин:  отчасти
потому, что слегка запутались те, кто пытается ее изучать, отчасти потому,
что в ней и так полным-полно путаницы.
   Взять  хотя  бы  проблему  скорости  света  и  сложности,  связанные  с
попытками ее достичь.  Даже  не  пытайтесь.  Никто  и  ничто  не  способно
перемещаться быстрее скорости света за возможным исключением дурных вестей
- они, как известно, подчиняются собственным законам. Хингифрильцы с Малой
Аркинтуфли пробовали строить звездолеты, приводившиеся в движение  дурными
вестями, но те оказались не слишком-то надежными. К тому же куда бы они ни
прилетали, их принимали так плохо, что отпадало всякое желание лететь куда
бы то ни было.
   Поэтому  населяющие  Галактику  расы  по  большей  части   варились   в
собственных, узкоместных запутанных проблемах,  так  что  довольно  долгое
время история Галактики носила преимущественно космологический характер.
   Нельзя  сказать,  чтобы  люди  не  старались  это  изменить.  Еще   как
старались. Посылали целые флотилии звездолетов  воевать  или  торговать  в
самые  дальние  концы  Галактики.  Однако  чтобы  добраться  хотя  бы   до
ближайшего "куда-угодно", обыкновенно требовались тысячи  лет.  К  моменту
когда посланные корабли прибывали к месту назначения, кто-то, как правило,
уже  успевал  изобрести  новые  способы   межзвездного   сообщения   через
гиперпространство,  поэтому  о  битвах,  на  которые   посылали   флотилии
субсветовых кораблей, позаботились веками раньше, чем эти флотилии прибыли
на место.
   Что, разумеется, не уменьшало у посланных на битву желания побиться  на
славу. Их, можно сказать, готовили на бой, вооружили,  они  провалялись  в
анабиозных ваннах незнамо  сколько  тысяч  лет,  пролетели  пол-Галактики,
чтобы побиться на славу, и -  Зарквон  свидетель!  -  не  имели  намерения
отступать от своих планов.
   С того-то и началась первая крупная путаница в истории  Галактики:  все
новые и новые битвы вспыхивали столетия спустя после того,  как  служившие
их поводом конфликты успешно  разрешились  мирным  путем.  И  все  же  эта
путаница - пустяк по сравнению с той, с которой историки столкнулись после
изобретения машины времени - благодаря ей битвы стали происходить за сотни
лет до того, как разразились служившие  их  поводом  конфликты.  Когда  же
изобрели невероятностную тягу и целые планеты неожиданно для  всех  начали
превращаться  в  банановые  торты  на  постном  масле,  весь  исторический
факультет    Максимегалонского    университета    окончательно     сдался,
самораспустился  и  передал  все  свои   здания   стремительно   растущему
объединенному факультету богословия и водного поло, который зарился на них
уже много лет.
   Что, конечно, очень мило, но - увы  и  ах!  -  означает,  что  никто  и
никогда так и не узнает точно, ни откуда именно прилетели  грибулонцы,  ни
что, собственно, им было нужно. А жаль, ибо, если бы хоть кто-нибудь  знал
бы про них хоть что-нибудь, вполне возможно,  самая  грандиозная  из  всех
грандиозных  катастроф  была  бы  предотвращена  или   по   крайней   мере
разразилась как-нибудь иначе.


   Тик-так, ж-ж-ж.
   Огромный серый грибулонский разведывательный корабль тихо  плыл  сквозь
черную пустоту  (а  может,  пустую  черноту?).  Он  несся  с  невероятной,
захватывающей дух скоростью, и все же на  фоне  биллионов  далеких-далеких
звезд  казалось,  будто  он  не  движется  вовсе.  Так,  темная  крапинка,
примерзшая к бархатной подкладке бриллиантовой ночи.
   На   борту   корабля   все   шло   так,   как    было    тысячелетиями.
Тишь-гладь-темень.
   Тик-так, ж-ж-ж.
   Ну-у-у, редкие исключения не в счет.
   Тик-тик-так, ж-ж-ж.
   Тик-ж-ж-так-ж-ж-тик-ж-ж.
   Тик-тик-тик-тик-так-ж-ж.
   Хм-м-м.
   В  недрах  полудремлющего  мозга   простейшая   контрольная   программа
разбудила контрольную программу следующего по высоте уровня и донесла, что
на каждое свое "тик-так" теперь получает в ответ только какое-то "ж-ж-ж".
   Контрольная программа более высокого  уровня  спросила,  каков  должный
ответ на тиктаканье, на что простейшая контрольная программа ответила, что
не помнит точно, но вроде, когда все в  порядке,  должен  поступать  такой
далекий вздох облегчения. А тут непонятное жжиканье. Ты  ему  и  "тик",  и
"так", а оно "ж-ж-ж", и больше ничегошеньки.
   Контрольная программа более высокого уровня обдумала новость и  решила,
что она ей не нравится. Она спросила у простейшей  контрольной  программы,
что, собственно, та контролирует, на что простейшая контрольная  программа
призналась, что этого тоже не помнит - помнит только,  что  то,  что  раз,
скажем,  в  десять  лет  должно  было  тикать  и   вздыхать,   обыкновенно
тикало-вздыхало без проблем. Еще простейшая контрольная программа сказала,
что пыталась заглянуть в список возможных неисправностей, но не смогла его
найти, по каковой причине и решилась побеспокоить программу более высокого
уровня.
   Контрольная программа более высокого уровня  поискала  свой  справочный
блок с целью узнать, что там должна контролировать простейшая  контрольная
программа.
   Справочного блока она не нашла.
   Странно.
   Программа поискала еще. Все, что ей  удалось  найти,  -  это  сообщение
"Системная ошибка". Она попыталась узнать, что это  за  ошибка,  в  списке
возможных неисправностей своего уровня, но не нашла  и  его.  На  все  эти
поиски ушло не больше двух наносекунд. После этого  контрольная  программа
более высокого уровня разбудила контрольную программу сектора электронного
мозга.
   Контрольная программа сектора электронного мозга мгновенно  столкнулась
с серьезными  проблемами.  Она  вызвала  свой  анализатор  неисправностей,
который также  столкнулся  с  серьезными  проблемами.  В  миллионные  доли
секунды по всему кораблю системы,  одни  из  которых  дремали  много  лет,
другие - много  столетий,  проснулись  и  лихорадочно  принялись  выяснять
обстановку. Где-то произошло что-то  ужасно  неприятное,  но  ни  одна  из
контрольных программ не  могла  сказать,  что  именно.  На  каждом  уровне
куда-то делись жизненно важные инструкции, а также  инструкции  того,  что
делать, если жизненно важные инструкции куда-то денутся.
   Маленькие информационные блоки - агенты - сновали по логическим  цепям,
группировались,  советовались  друг  с  другом   и   перегруппировывались.
Довольно быстро они установили, что от  корабельной  памяти  -  вплоть  до
центрального операционного блока - остались рожки да ножки,  а  посему  не
было никакой возможности выяснить, что же именно  случилось.  Похоже,  был
поврежден даже центральный операционный блок.
   Это  значительно  упрощало  решение   проблемы.   Сменить   центральный
операционный блок, и дело с концом. В  резерве  имелся  еще  один,  точная
копия  основного.  Правда,  заменить  его  надо  было  физически,  ибо  по
соображениям безопасности основной и резервный блоки не связывались ничем.
Стоит установить резервный  блок,  как  он  проследит  за  восстановлением
поврежденных мест остальной  части  электронного  мозга,  и  все  будет  в
порядке.
   Для того чтобы забрать резервный блок из бронированного сейфа,  где  он
хранился, и установить на место  демонтированного  основного  блока,  была
послана бригада ремонтных роботов.
   Но прежде потребовался  долгий  обмен  паролями,  аварийными  кодами  и
протоколами,  в  результате  которого  роботы  наконец  удостоверились   в
полномочности отдававших  приказ  агентов.  Роботы  отперли  сейф,  вынули
резервный операционный блок, выпали вместе с ним из корабля и, кувыркаясь,
исчезли в космической бездне.
   Только теперь стало относительно ясно, какого рода эта неисправность.
   Дальнейшее  обследование  окончательно   установило,   что   случилось.
Какой-то шальной метеорит проделал в корабле изрядную дыру. А мозг корабля
этого не заметил, поскольку  метеорит  аккуратненько  уничтожил  те  самые
датчики и системы,  которые  были  призваны  диагностировать  столкновения
метеоритов с кораблем.
   Первым  делом  необходимо  было  попытаться  заделать  отверстие.   Что
оказалось невозможно: корабельные датчики не замечали существования  дыры,
а контрольные системы, призванные выявлять  неисправности  датчиков,  сами
оказались неисправны и показывали, что  датчики  в  порядке.  Корабль  мог
сделать вывод о наличии дыры только на основании того неоспоримого  факта,
что это через нее роботы, очевидно,  выпали  в  космос,  причем  вместе  с
запасным центральным  блоком,  который  один  только  и  мог  бы  заметить
существование дыры.
   Корабль попытался подойти к делу вдумчиво. Это ему не удалось, и он  на
некоторое время потерял сознание. Разумеется, он  не  понял,  что  потерял
сознание - обморок дело такое... Он просто удивился,  увидев,  как  звезды
подпрыгнули. После третьего их прыжка-скачка  корабль  сообразил  наконец,
что у него был обморок и что пора принимать серьезные решения.
   Корабль немного расслабился.
   Потом сообразил, что до сих пор не принял серьезных решений, и ударился
в панику. И вновь ненадолго потерял  сознание.  Снова  придя  в  себя,  на
всякий  случай  задраил  все  переборки  вокруг  того  места,  где   могла
находиться невидимая дыра.
   По всей очевидности, корабль еще не достиг места своего назначения,  но
вот о том, что это за место и как его найти, у него не было  ни  малейшего
представления. Он  покопался  в  обрывках  памяти  разбитого  центрального
блока.
   "Ваш !!!!! !!!!! !!!! летний полет направлен на !!!!! !!!!! !!!!! !!!!!
!!!!! !!!!! !!!!! !!!!!, посадку !!!!! !!!!!  !!!!!  безопасную  дистанцию
!!!!! !!!!! наблюдать за !!!!! !!!!! !!!!!".
   Вся остальная тарабарщина расшифровке не поддавалась.
   Прежде чем в очередной раз вырубиться, корабль должен был передать  эти
инструкции - хотя бы в таком виде - своим исполнительным системам.
   И еще одно: оживить команду.
   Тут  обнаружилась  новая  ужасная  проблема.  Пока  экипаж  пребывал  в
анабиозе, разумы всех его членов, включая их  память,  индивидуальности  и
познания о том, что им надлежит делать, были для сохранности перемещены  в
центральный операционный блок корабельного мозга, так что  теперь  и  сами
члены экипажа не знали, кто они и что здесь делают. Вот так-то...
   Перед тем как последний раз лишиться чувств, корабль сообразил, что его
двигатели, кажется, тоже недолго протянут.
   Корабль и  его  выведенная  из  анабиоза,  весьма  растерянная  команда
продолжили полет под управлением исполнительных систем, которые  только  и
могли, что высматривать первую попавшуюся планету для посадки и  наблюдать
за всем, за чем можно наблюдать.
   Первую часть этой задачи - посадку -  они  выполнили  не  самым  лучшим
образом. Планета, которую они нашли, оказалась до невозможности холодной и
заброшенной, такой удаленной  от  своего  солнца,  что  потребовались  все
эк-эко-форматоры, все системы ЖИО  (жизни  и  обеспечения),  которыми  они
располагали, чтобы сделать ее или хотя бы небольшой ее  участок  пригодной
для обитания. Поблизости находились и куда более  приемлемые  планеты,  но
корабельный кибер-нуль-штурман, по-видимому, зависший в режиме  "Западня",
выбрал самую удаленную от солнца и не приспособленную для жизни планету, а
отменить его решение мог только старший штурман. Поскольку же все на борту
лишились памяти, никто не знал, кто же из них  старший  штурман.  Впрочем,
даже если бы его в  конце  концов  и  нашли,  он  все  равно  не  смог  бы
вспомнить, как он может отменить решение кибер-нуль-штурмана.
   А вот в том, что касалось наблюдения, они, как  выяснилось,  напали  на
золотое дно.



2

   Одной из самых интересных  особенностей  жизни  является  то,  в  каких
местах она ухитряется существовать. Она  теплится  везде:  от  ядовитейших
морей Сантрагинуса-5, таких ядовитых, что обитающим в них рыбам совершенно
безразлично, какой частью  тела  вперед  плавать,  и  до  огненных  вихрей
Фрастры, где (как утверждают) жизнь начинается  от  температуры  в  40.000
градусов. Жизнь существует даже в заднем проходе  крысы-пасюка.  В  общем,
жизнь везде найдет, за что зацепиться.
   Она существует даже в Нью-Йорке,  хотя  объяснить  этот  факт  довольно
трудно. Зимой температура здесь падает ниже узаконенного минимума. Вернее,
падала  бы,  если  бы  кто-нибудь  удосужился  этот  узаконенный   минимум
установить.
   Летом город изжарен, как котлета. Одно дело быть той формой жизни, что,
подобно фрастрийцам, находит самой комфортной температуру в  интервале  от
40.000 до 40.004, но совсем другое дело принадлежать к тому биологическому
виду, который при прохождении своей планетой одной точки  орбиты  вынужден
кутаться в шкуры других биологических видов, чтобы потом, при  прохождении
планетой другой точки орбиты, обнаружить, что им  и  в  собственной  шкуре
жарко.
   Весну в Нью-Йорке положено хвалить, хотя непонятно за  что.  Любой  или
почти любой обитатель Нью-Йорка будет  распространяться  вам  о  прелестях
весны, но если бы он сам понимал в этих прелестях  хоть  капельку,  он  бы
знал по меньшей мере пять тысяч девятьсот восемьдесят три места, где весну
можно провести куда приятнее, чем  в  Нью-Йорке.  Причем  все  пять  тысяч
девятьсот восемьдесят три места расположены на той же самой широте.
   И все же ничего нет хуже, чем нью-йоркская осень. Некоторые из существ,
проживающих в заднем проходе у крысы-пасюка, могут не согласиться  с  этим
утверждением, но большая часть существ, проживающих  в  заднем  проходе  у
крысы-пасюка, склонна из принципа всем на свете противоречить, поэтому  их
мнением  можно  пренебречь.  Осенью  в  Нью-Йорке  воздух  пахнет  жареной
козлятиной, и если уж вам пришлось дышать  на  нью-йоркской  улице,  самое
лучшее, что вы можете сделать - это распахнул"  ближайшее  к  вам  окно  и
сунуть голову в дом.
   Трисия Макмиллан любила Нью-Йорк. Это она повторяла себе снова и снова.
Верхний   Вест-Сайд.   Угу.   Мидтаун.   Грандиозные   распродажи.   Сохо.
Ист-Виллидж. Шмотки. Книги. Жратва итальянская. Жратва японская. Что еще?
   Кино. Да, пожалуй. Трисия как раз смотрела  новый  фильм  Вуди  Аллена,
посвященный ужасам жизни невротика в Нью-Йорке. Он и раньше снял уже  один
или два фильма на ту же тему, так что  Трисия  даже  заподозрила,  что  он
собрался переехать из Нью-Йорка куда-нибудь еще - но, если верить  слухам,
он поклялся, что  скорее  перережет  себе  вены,  чем  разлучится  с  этим
городом. Значит, решила она, этот фильм не последний.
   Трисия любила Нью-Йорк, поскольку любовь к Нью-Йорку могла положительно
повлиять на ее карьеру. Эта любовь сулила ей  возможность  прибарахлиться,
неплохо  питаться,  а  также  ездить  в  неприветливых  такси,  ходить  по
заплатанным тротуарам, но главное - сделать новый шаг в  карьере,  которая
здесь  обещала   стать   чрезвычайно   многообещающей.   Трисия   работала
телеведущей, а, как известно,  все  крупнейшие  телекомпании  гнездятся  в
Нью-Йорке. До сих пор Трисия  вела  программы  исключительно  в  Британии:
местные новости, потом утренние новости и, наконец, первый вечерний выпуск
новостей. Если не бояться погрешить против норм языка, ее  можно  было  бы
назвать  стремительно  восходящей  ведущей.   Собственно,   поскольку   на
телевидении с языка слетает и не такое,  ее  часто  называли  стремительно
восходящей ведущей, и никому это  слух  не  резало.  Она  обладала  полным
комплектом   необходимых   для   успеха   качеств:   шикарными   волосами,
исключительным чувством меры в области губной  помады,  житейским  умом  и
легким синдромом тайного омертвения души, который позволял  ей  ничего  не
принимать близко к сердцу. У каждого в жизни есть свой счастливый  случай.
И если уж ты ухитрился упустить ту возможность, которая была  тебе  важнее
всего, дальше твоя жизнь идет на удивление гладко.
   Трисия уже упустила одну возможность.  Теперь  мысль  об  этом  уже  не
причиняла ей такой боли, как раньше.  Видимо,  часть  ее  души,  способная
испытывать боль, омертвела окончательно.
   Эн-би-си требовалась новая ведущая. Мо  Минетти  уходила  из  программы
"Штаты по утрам", так сказать, в декрет. Ей  предлагали  умопомрачительную
сумму, чтобы она рожала в прямом  эфире,  но,  неожиданно  для  всех,  она
отказалась, мотивируя это  соображениями  интимного  характера  и  личного
вкуса. Целые бригады юристов с Эн-би-си прочесывали ее контракт  от  корки
до корки в надежде найти  зацепки,  способные  убедить  Мо  отказаться  от
своего решения, однако в конце концов сдались и неохотно отпустили  ее  на
все четыре стороны. Для них это было тяжелым ударом,  поскольку  означало,
что на все четыре стороны теперь могут отпустить и их самих.
   Прошел слух, что в этом сезоне, возможно,  будет  спрос  на  британское
произношение.  Волосы,  оттенок  кожи  и  профессиональные  данные  должны
соответствовать стандарт