енно  нормально.  Просто
надо научиться смотреть на вещи со светлой стороны. Задумайся о глобальной
структуре экономики..."
   Форд ухмыльнулся, обогнул соседний квартал, пожираемый огнем, обнаружил
стоящий без присмотра полицейский вертолет, вскочил в кабину, пристегнулся
ремнями, плюнул через левое плечо и неуклюже, зато шумно взмыл в воздух.
   Качаясь, как пьяный, вертолет набрал высоту и, вырвавшись на свободу из
небоскребных ущелий, пронесся сквозь черно-красную  пелену  дыма,  которая
постоянно висела над городом.
   Десять минут спустя, включив на  полную  мощность  все  сирены  и  паля
наугад  по  облакам  из  скорострельной  пушки.  Форд  Префект  с  бешеной
скоростью спикировал к платформам и посадочным огням местного  космопорта;
и вот вертолет кое-как  опустился  на  гудрон,  точно  гигантский,  громко
ревущий с перепугу комар.
   Поскольку Форд разбил вертолет  не  так  чтоб  вдребезги,  ему  удалось
обменять его на билет первого класса на ближайший межзвездный рейс. Вскоре
он уже восседал в громадном, шикарном, пышном, ласкающем тело кресле.
   "Вот будет развлекуха", - думал Форд, в то время как  корабль  бесшумно
несся в сумасшедшем темпе  через  глубокий  космос,  а  обслуга  назойливо
хлопотала вокруг пассажиров.
   - Пожалуйста, - отвечал Форд фланирующим по салону бортпроводницам, что
бы ему ни предлагали.
   Улыбнувшись какой-то странной, маниакально-широкой  улыбкой,  он  вновь
просмотрел загадочно воскресшую статью о планете Земля. На  Земле  у  него
осталось важное дело, которым теперь самое время заняться;  он  был  жутко
доволен,  что  жизнь  неожиданно  подкинула  ему  цель,  к  которой  стоит
стремиться.
   Внезапно Форд с любопытством задумался, где нынче шатается Артур Дент и
знает ли он про Землю.


   Артур Дент  вовсе  даже  не  шатался,  а  сидел  на  расстоянии  тысячи
четырехсот тридцати семи световых лет от Форда. Сидел он  в  машине  марки
"сааб". Как на иголках.
   У него за спиной, на заднем сиденье, сидела девушка. Это из-за  нее  он
стукнулся головой о дверцу, когда залезал в машину. Почему, он не знал: то
ли потому, что она была первым существом женского  пола  его  собственного
биологического вида, которое он встретил за многие годы, то ли по какой-то
иной причине... Факт тот,  что  его  охватило  какое-то,  какое-то...  "Не
дури", - говорил он себе. "Успокойся", -  говорил  он  себе.  "Ты  еще  не
очухался, - продолжал он самым твердым внутренним голосом, на какой только
был способен. - Ты только что проехал автостопом  через  всю  Галактику  -
больше ста тысяч световых лет как-никак. Жутко устал,  немного  очумел,  и
нервы у тебя висят на ниточке. Расслабься, не паникуй, дыши глубже".
   Артур заерзал на сиденье, вывернув шею. И спросил, уже не в первый раз:
   - Вы уверены, что с ней все в порядке?
   Кроме того, что она была умопомрачительно красива, Артур мало  что  мог
различить в темноте - он не  мог  определить,  ни  какого  она  роста,  ни
сколько ей лет, ни цвет ее волос. Задать ей вопрос он тоже не мог, так как
она, увы, спала.
   - Она просто под кайфом,  -  пожав  плечами  и  продолжая  смотреть  на
дорогу, сказал ее брат.
   - И так должно быть? - в тревоге спросил Артур.
   - Я ничего против не имею, - ответил брат красавицы.
   - А-а, - протянул Артур. И, секунду подумав, прибавил: - Э-э.
   Разговор что-то совсем не клеился.
   Когда миновал шквал вступительных приветствий, Артур  и  Рассел  (брата
удивительной девушки звали Рассел; Артуру всегда  казалось,  что  это  имя
носят только  плотные  мужчины  со  светлыми  усами,  которые  сушат  свою
шевелюру под феном, по малейшему поводу облачаются в бархатные смокинги  и
манишки с оборочками и не  соглашаются  прекратить  разглагольствования  о
бильярде даже под  дулом  пистолета),  так  вот,  Артур  и  Рассел  быстро
обнаружили, что совершенно друг другу не нравятся.
   Рассел был плотный мужчина. Со светлыми усами. И прекрасной, высушенной
феном шевелюрой. Справедливости ради следует  отметить  -  хотя  Артур  не
видел надобности в такой справедливости, разве что в целях упражнения ума,
- что у самого Артура вид был отвратительный. Человек  не  может  пересечь
сотню тысяч световых лет, большей  частью  в  багажных  отделениях,  и  ни
капельки не обтрепаться - Артур обтрепался изрядно.
   - Она не наркоманка, - вдруг сказал Рассел таким тоном, будто  намекал,
что наркоман кто-то другой из здесь присутствующих. - Она под воздействием
успокоительного.
   - Но  это  ужасно,  -  проговорил  Артур,  вновь  вывернув  шею,  чтобы
взглянуть на девушку.
   Девушка слегка зашевелилась, уронила голову  на  плечо.  Темные  волосы
закрыли ей лицо.
   - Что с ней, она больна?
   - Да нет, - ответил Рассел, - просто шарики за ролики зашли.
   - Что? - переспросил испуганный Артур.
   - Рехнулась,  совсем  тронутая,  везу  ее  обратно  в  психушку,  пусть
попробуют ее полечить по второму заходу. Они ее выпустили, когда  она  еще
считала себя ежиком.
   - Ежиком?
   Рассел свирепо засигналил машине, которая вынырнула из-за  поворота  им
навстречу и метнулась на их сторону дороги, так что "сааб" еле  увернулся.
Похоже, сорвав зло, Рассел почувствовал себя лучше.
   - Ну, может, и не ежиком, - успокоившись, сказал он. - Хотя  с  ежиком,
видимо, было бы проще сладить. Если кто-то воображает  себя  ежиком,  ему,
должно быть, дают зеркало и несколько фотографий ежей и предлагают  самому
разобраться, кто здесь кто, а когда ему полегчает, еще раз решить, на кого
он похож. По крайней мере медицинская наука может с  этим  совладать,  вот
что я хочу сказать. Только Фенни, видите ли, у нас больно  умная.  Все  не
как у людей.
   - Фенни...
   - Знаете, что я подарил ей на Рождество?
   - Н-нет.
   - "Медицинский словарь" Блэка.
   - Хороший подарок.
   - Конечно. Тысячи болезней, и все в алфавитном порядке.
   - Вы говорите, ее зовут Фенни?
   - Да. Я сказал ей: "Выбирай любую.  Их  все  можно  вылечить.  Выписать
нужные лекарства и вылечить". Так нет же, у нее  что-то  особенное.  Чтобы
усложнить всем жизнь. Она и в школе была такая.
   - Да?
   - Да, такая. Пристрастилась играть в хоккей и сломала кость, о  которой
никто никогда не слышал.
   - Понимаю, как это действует на нервы, - неуверенно произнес Артур.
   Он был весьма разочарован, узнав, что  девушку  зовут  Фенни.  Нелепое,
унылое имя.  Так  могла  назвать  себя  страхолюдная  незамужняя  тетушка,
которой стало невмоготу носить имя Фенелла.
   - Разумеется, я ей сочувствовал, - продолжал Рассел, - но это и  впрямь
начало действовать мне на нервы. Чуть ли не год хромала.
   Он сбавил скорость.
   - Вот ваш перекресток, да?
   - Нет, нет, - сказал Артур, - до моего еще восемь километров. Если  вам
нетрудно.
   - Ладно, - ответил Рассел после краткой паузы, долженствующей выразить,
что ему очень даже трудно, и снова нажал на газ.
   На самом деле это был перекресток Артура, но он не мог уйти,  не  узнав
побольше об этой девушке,  которая,  даже  не  просыпаясь,  завладела  его
душой. Он выйдет на следующем перекрестке или дальше.
   Они подъехали к  поселку,  где  когда-то  жил  Артур;  он  боялся  даже
представить себе, что его там  ждет.  За  окном,  будто  ночные  призраки,
мелькали знакомые черты ландшафта. Глядеть на них было нестерпимо жутко  -
то была особая жуть, какую могут нагнать на тебя лишь  совершенно  обычные
предметы, если видишь их там,  где  им  быть  никак  не  надлежит,  и  при
непривычном освещении.
   Насколько Артур мог  судить,  его  межзвездные  странствия,  считая  по
земной временной шкале, длились лет восемь - да и то, как сочтешь время  у
чужих солнц, на вращающихся совсем в ином темпе  незнакомых  планетах?  Но
сколько времени утекло здесь, было ему невдомек. Да и  какие  события  тут
могли произойти, его измученный мозг  не  мог  постичь.  Потому  что  этой
планеты, его дома, просто не должно было быть на свете.
   Восемь лет назад после полудня в четверг эту планету уничтожили, стерли
в порошок огромные желтые вогонские корабли. Средь бела  дня,  пока  народ
спешил на обед, зависли они в небе, словно закон тяготения был всего  лишь
местным обычаем, а его нарушение - чем-то вроде  парковки  в  неположенном
месте.
   - Глюки, - сказал Рассел.
   - Что? - спросил Артур, отвлекшись от своих размышлений.
   - Она говорит, что у нее  странные  галлюцинации,  будто  она  живет  в
реальном мире. Никак не втолкуешь ей, что она и вправду живет  в  реальном
мире, - ты  ей  толкуешь,  а  она  тебе:  "Вот  потому  я  и  говорю,  что
галлюцинации странные". Не знаю, как вас, а меня такие разговоры утомляют.
Накормить ее таблетками, плюнуть и свалить за пивом - вот мой  ответ.  Как
говорится, горбатого могила исправит.
   Артур уже не в первый раз нахмурился:
   - Ну...
   - А все эти сны и кошмары. И врачи твердят, что у нее на энцефалограмме
непонятные скачки.
   - Скачки?
   - Это, - сказала Фенни.
   Артур вмиг изогнулся дугой на сиденье и уставил взгляд  в  ее  внезапно
распахнувшиеся, совершенно пустые глаза. Она смотрела на что-то  незримое,
неотрывно смотрела сквозь Артура, брата и машину. Потом ресницы задрожали,
голова дернулась, и девушка вновь мирно заснула.
   - Что она сказала? - взволнованно спросил Артур.
   - Она сказала: "Это".
   - Что "это"?
   - Что "это"? А черт ее знает! Этот ежик, эта труба, гвоздик  от  щипцов
дона Альфонсо. Кажется, я уже говорил, что у нее шарики за ролики зашли.
   - Вас это, судя по всему, не  очень-то  беспокоит.  -  Артур  попытался
произнести эту фразу таким тоном,  будто  просто  констатирует  маловажный
факт, но у него не получилось.
   - Слушай, парень...
   - Ну извините, пожалуйста. Это не мое дело. Я вовсе  не  хотел  сказать
грубость, - залепетал Артур. - Я понимаю, вы за нее очень переживаете,  по
всему видно, - солгал он. - Я понимаю,  это  у  вас  напускное,  чтобы  не
принимать близко к сердцу. Вы уж меня  простите.  Я  только  что  вернулся
издалека. Из туманности Лошадиная голова.
   И в сердцах отвернулся к окну.
   К своему удивлению, он осознал, что  в  этот  эпохальный  вечер,  вечер
возвращения на родную, навеки утраченную и чудом вновь  обретенную  Землю,
самым сильным из теснящихся в его душе чувств оказалась внезапная  страсть
к этой странной девушке, о которой он знал лишь две вещи: что она  сказала
ему одно слово "это" и что встречи с ее братцем  он  не  пожелал  бы  даже
вогону.
   - Так, э-э, что это за скачки, да, скачки, о  которых  вы  говорили?  -
торопливо продолжал Артур.
   -  Послушайте,  это  моя  сестра,  не  знаю,  почему  я  все  это   вам
рассказываю...
   - Ну извините. Может, мне лучше здесь выйти? Вот и...
   Стоило  Артуру  произнести  эти  слова,  как  выйти  из  машины   стало
невозможно - утихшая было гроза внезапно  обрела  второе  дыхание.  Молнии
принялись злобно хлестать небо. Сверху лилось столько воды,  будто  кто-то
решил вылить на землю Атлантический океан - причем сквозь крупное сито.
   Рассел выругался - небеса отозвались ему сердитым грохотом - и вцепился
в руль. Вскоре ему удалось сорвать зло, путем  лихорадочного  переключения
скоростей   обогнав   грузовик,   на   борту   которого   было   написано:
"Грузоперевозки  Маккенны  -  всем  стихиям  назло".  Дождь   ослабел,   и
напряжение спало.
   - Это началось, когда в бассейне  нашли  агента  ЦРУ,  и  у  всех  были
галлюцинации, помните?
   На секунду Артур задумался, стоит ли вновь упомянуть, что он только что
прибыл издалека, из туманности Лошадиная  голова,  что  -  а  также  много
других удивительных причин - как-то помешало  ему  следить  за  последними
событиями на Земле, но решил промолчать,  чтобы  еще  больше  не  запутать
дело.
   - Нет, - сказал он.
   - В это время она и спятила. Она сидела в кафе. Где-то в  Рикмансворте.
Не знаю, что она там делала, но  там  она  и  свихнулась.  Она  вроде  как
встала,  преспокойно  сообщила  всем,  что  на  нее  снизошло  необычайное
откровение или еще какая-то хрень,  зашаталась,  захлопала  глазами,  а  в
итоге заорала благим матом и упала на стол. Лицом  прямо  в  бутерброды  с
яичницей.
   Артур поморщился.
   - Весьма прискорбно это слышать, - несколько чопорно сказал он.
   Рассел только раздраженно хмыкнул.
   - Ну, а что делал в  бассейне  агент  ЦРУ?  -  спросил  Артур,  пытаясь
разобраться, что тут к чему.
   - Да так, на воде покачивался. Он был мертвый.
   - А что...
   - Да бросьте, вы же все помните. Галлюцинации. Все  говорили,  что  это
просто кто-то напортачил, эксперимент ЦРУ  с  психотропным  оружием,  типа
того. Кретинская такая теория насчет того, что не надо никого  завоевывать
- гораздо дешевле и эффективнее внушить всем  мысль,  что  завоевание  уже
произошло.
   - А какие конкретно были галлюцинации?.. - спросил Артур почти шепотом.
   - Как это, какие конкретно? Я говорю обо всей этой истории  с  большими
желтыми звездолетами, когда все с ума посходили и кричали, что мы умрем, а
потом - раз, и звездолеты исчезли,  и  воздействие  улетучилось.  ЦРУ  все
отрицает, значит, это его рук дело.
   У Артура слегка закружилась голова. Чтобы не упасть,  он  ухватился  за
какой-то рычаг и крепко сжал его. Его рот открывался и  закрывался,  будто
Артур хотел что-то сказать, но никак не мог сообразить что.
   - Как бы то ни было, - продолжал  Рассел,  -  какой  там  они  наркотик
применили - неизвестно, но на Фенни он все еще действует. Я хотел подать в
суд на ЦРУ, но  мой  знакомый  юрист  сказал:  это  все  равно  что  брать
приступом психушку с бананом вместо пистолета.
   Он пожал плечами.
   - Вогоны... - выжал из себя Артур. - Желтые звездолеты... исчезли?
   - Ну конечно,  это  была  галлюцинация,  -  ответил  Рассел  и  странно
посмотрел на Артура. - Вы хотите сказать, что ничего не помните? Где же вы
были, черт возьми?
   Это был настолько уместный вопрос, что  Артур  от  нервного  потрясения
чуть не вылетел из машины.
   - Дьявол!!! - завопил Рассел, пытаясь укротить  внезапно  затормозивший
"сааб".
   Он едва успел отъехать в сторону,  уступая  дорогу  грузовику,  который
несся и свернул на  лужайку.  Вздрогнув,  машина  остановилась.  При  этом
девушку ударило о спинку сиденья Рассела, и она неуклюже скатилась на пол.
   Артур в ужасе обернулся.
   - С ней все в порядке? - выпалил он.
   Рассел со злостью взъерошил высушенные феном волосы.  Подергал  светлые
усы. И повернулся к Артуру.
   - Будьте добры, - сказал он, - оставьте в покое ручной тормоз.



6

   Отсюда до поселка было шесть километров:  полтора  до  перекрестка,  до
которого гнусный Рассел категорически отказался его подвезти,  а  там  еще
четыре с половиной по извилистой проселочной дороге.
   "Сааб" исчез во тьме. Артур тупо проводил его взглядом. Он был огорошен
не меньше, чем человек, который пять лет считал, что  совершенно  слеп,  и
вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика.
   Артур резко встряхнул головой в надежде, что в мозгу  у  него  всплывет
какая-нибудь важная деталь, которая  встанет  на  место  и  придаст  смысл
непостижимой  Вселенной,  но  поскольку  важная  деталь,  если  таковая  и
имелась, не всплывала, он снова двинулся в путь. Полагаясь лишь на то, что
бодрящая мускулы пешая прогулка, а может, и парочка бодрящих кожу  мозолей
помогут ему увериться хотя бы  в  собственном  существовании,  если  не  в
психическом здоровье.
   Когда он пришел в поселок, было  пол-одиннадцатого  вечера.  Чтобы  это
выяснить, ему хватило одного взгляда на грязную и запотевшую витрину  бара
"Конь и конюх", где уже много лет висели потрепанные часы с рекламой  пива
"Гиннесс" - изображением птицы эму,  потешно  поперхнувшейся  пол-литровой
кружкой.
   Вот  бар,  где  он  пил  пиво  в  тот  злосчастный  момент,  когда  ему
почудилось, что сначала его дом, а потом вся планета Земля были разрушены.
Нет, черт побери, они на самом деле были разрушены,  ведь  если  этого  не
было, где же тогда, вакуум их всех заарктурь, он шлялся целых восемь  лет?
Да и как начались его странствия, если  не  на  одном  из  больших  желтых
вогонских звездолетов, которые гнусный Рассел сейчас обозвал  обыкновенной
наркотической галлюцинацией, но если все это было разрушено,  где  же  он,
Артур, находится теперь?..
   Он прервал ход мысли, потому что эта мысль уже раз двадцать никуда  его
не приводила.
   И начал снова.
   Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда произошло  то,
что произошло, а что там произошло, он разберется позже,  что  бы  там  на
самом деле ни произошло...
   Все равно ничего не понятно.
   Он начал снова.
   Вот бар, где...
   Это бар.
   В барах торгуют спиртным. Рюмочка спиртного ему сейчас бы не помешала.
   Довольный,  что  из  сумятицы  его  мыслей  наконец-то  родилось  некое
умозаключение и это умозаключение его вполне устраивает, хотя он вообще-то
намеревался разрешить совершенно другой вопрос, Артур направился к двери.
   И остановился.
   Из-за ограды выбежал маленький черный курчавый терьер и, увидев Артура,
зарычал.
   Артур знал этого пса. Знал как облупленного. Его хозяином был  приятель
Артура, рекламный агент; пса звали Незнайка, потому что курчавые вихры  на
его голове вызывали у всех знакомых и незнакомых ассоциации с  президентом
Соединенных Штатов Америки. Пес тоже  знал  Артура  или  по  крайней  мере
должен был знать. Пес был глупый и не  умел  даже  читать  по  бумажке,  а
потому некоторые требовали переименовать его  и  не  возводить  на  бедную
собаку напраслину, но уж Артура он мог  бы  узнать  -  вместо  того  чтобы
стоять, оскалив зубы, с таким видом, будто Артур - самое жуткое привидение
за всю его дурацкую собачью жизнь.
   Поведение собаки подсказало Артуру мысль пойти  и  снова  посмотреть  в
витрину - на этот раз не на умирающего от удушья эму, а на свое отражение.
   Впервые за много лет узрев себя в привычном окружении,  Артур  вынужден
был признать, что реакция Незнайки имела под собой некоторые основания.
   Больше всего  Артур  походил  на  пугало,  с  помощью  которых  фермеры
отгоняют птиц, и явиться в бар в  таком  виде  означало  навлечь  на  себя
резкие упреки. Мало того: там наверняка сидит несколько  его  знакомых,  и
они непременно примутся осыпать его вопросами, на которые он ну  никак  не
готов ответить.
   Вот,  скажем,  Уилл  Смитерс,   хозяин   Незнайки-Неумейки,   животного
настолько глупого, что Уилл самолично прогнал  его  со  съемок  рекламного
ролика: Незнайка никак не мог разобраться, какую собачью еду  предпочесть,
хотя мясо во всех мисках, кроме одной, было полито машинным маслом.
   Уилл определенно сидел здесь. Вот его пес, а там его автомобиль,  серый
"порше-9285" с табличкой на заднем  стекле:  "Моя  вторая  машина  -  тоже
"порше". Черт бы побрал этого Уилла.
   Пожирая глазами машину, Артур сообразил, что  только  что  узнал  нечто
новое для себя.
   Уилл Смитерс, как и большинство этих высокооплачиваемых  халтурщиков  -
ублюдков из рекламного бизнеса, считал делом чести каждый год, в  августе,
менять машину и говорить всем, что это бухгалтер  его  уговорил,  хотя  на
самом деле бухгалтер изо всех сил старался его остановить, потому что  ему
надо было платить кучу алиментов и еще черт знает чего, и... в общем,  это
была та же машина, которую Артур видел у него раньше. Год  определялся  по
номеру.
   Учитывая, что сейчас стояла зима, а событие, причинившее Артуру столько
беспокойства  восемь  лет  назад  (по  его  собственной  шкале   времени),
стряслось в начале сентября, выходило, будто здесь прошло от силы полгода.
Может, месяцев семь.
   Около минуты Артур стоял как столб, позволяя Незнайке прыгать и тявкать
на него. Он внезапно с ужасом осознал то, что долго не  хотел  признавать:
теперь он инопланетянин, чужак на собственной планете.  Никто  никогда  не
поверит  его  рассказу,  даже  если  изо  всех  сил  попытается  поверить.
Во-первых, его  и