рениям. Они кажутся мирными, но это-то меня и тревожит... 
	-- Тогда скажу тебе, Вейни, что если они лгут нам, то никогда еще нам 
не грозила такая опасность, как сейчас. Но лес Шатан -- их владение, они его 
знают, а мы нет. Поэтому нет особенной разницы, будем мы спать в этом шатре 
или в лесу. 
	-- Если мы покинем этот лес, то укрытия нам придется искать только на 
равнине, а там не скроешься от наших врагов. 
	Они говорили на языке Эндара-Карша и надеялись, что никто здесь не 
сможет понять их. Вряд ли жители Шатана имели связи с миром по ту сторону 
Огней, но в этом нельзя было быть полностью уверенными... Не было гарантии, 
что никто из этих высоких, улыбчивых кел не был их врагом с равнины Азерот. 
Враги их были всего лишь полукровками, но в некоторых из них крови кел 
было достаточно, чтобы они выглядели неотличимо от настоящих. 
	-- Я пойду проведаю лошадей,-- сказал он, не в силах расслабиться в 
маленьком шатре,-- и проверю, насколько широки границы нашей свободы. 
	-- Вейни,-- сказала она. Он оглянулся, пригибаясь возле выхода.-- 
Вейни, в этой паутине надо двигаться очень осторожно. Если здесь поднимется 
тревога, нам может не поздоровиться. 
	-- Я не подниму тревоги, лио. 
	Он постоял снаружи, оглядывая лагерь. Прошел между островами 
шатров, стоящих среди деревьев, пытаясь определить направление, в котором 
увели коней. Быстро темнело, сумерки здесь были ранними, и жители лагеря 
двигались как тени. Он осторожно шел, пока не увидел среди деревьев бледную 
фигуру Сиптаха, и пошел в том направлении. Никто не преградил ему путь. 
Некоторые люди с интересом смотрели на него и, к его удивлению, детям не 
препятствовали идти за ним следом, хотя они следовали в некотором удалении. 
Дети кел наравне с детьми людей. Они не приближались к нему, не проявляли 
непочтительности. Они просто смотрели. 
	Он увидел, что о конях хорошо позаботились, что упряжь подвешена на 
достаточной высоте от влажной травы, кони вычищены и накормлены, а перед 
каждым из них стоит бадья с водой и остатки меры зерна. Зерно продано 
обитателями деревни, подумал он, а может быть, это дань. Лесная тень не 
позволяет расти злакам, а с виду этот народ не похож на фермеров. 
	Он похлопал Сиптаха по лопатке, отдернул руку, когда жеребец 
попытался ущипнуть его. Это было не игрой -- лошади нервничали, им не 
хотелось отправляться в путь на ночь глядя. Он погладил малютку Мэй по 
гнедой шее, смерил взглядом длину привязи и пут, которыми были стреножены 
кони, и понял, что здесь все в порядке. Пожалуй, они знают, как заботиться о 
лошадях, подумал он. 
	Позади зашелестела трава. Он обернулся и увидел Леллина. 
	-- Сторожишь нас? -- спросил Вейни. 
	Леллин поклонился. 
	-- Вы -- наши гости,-- сказал он, словно бы сдерживая свои эмоции.-- 
Кемейс, на совете было рассказано... рассказано о том, какая участь постигла 
твоего родственника. О таких вещах мы не говорим открыто. Мы знаем, что 
такое возможно, но стараемся скрывать это знание, чтобы не случилось 
подобного зла. Но я тоже вхожу в совет, и я знаю. Это ужасно. Мы выражаем 
глубокое соболезнование. 
	Вейни уставился на него, заподозрив поначалу насмешку. Затем понял, 
что Леллин сказал это всерьез. Он наклонил голову в знак благодарности. 
	-- Кайя Рох был хорошим человеком,-- сказал он печально.-- Но теперь 
он и не человек вовсе. Он худший из наших врагов. Я не могу думать о нем, как 
о человеке. 
	-- Однако для кел это представляет ловушку -- при каждой перемене 
тела он теряет все больше и больше от своей исходной личности. Вряд ли это 
стоит того. Только лишь зло может искать подобной долгой жизни. 
	Когда он услышал это, сердце его заледенело. Рука упала с холки Мэй. 
Он отчаянно пытался найти слова, чтобы спросить о том, о чем он легко мог 
бы спросить на своем языке. 
	-- Если он выбирал для своей цели злого человека, то часть личности 
этого человека должна жить в нем, править его телом? 
	-- Да, пока он не поменяет тело на другое. Так говорят наши старики. 
Но ты сказал, что твой кузен -- добрый человек. Возможно, он недостаточно 
силен, но, может быть, и нет. Тебе это лучше знать. 
	Его пробрала дрожь, и в серых глазах Леллина отразилась тревога. 
	-- Может быть, есть еще надежда,-- сказал Леллин.-- Если часть 
личности твоего кузена способна оказывать влияние, а это вполне возможно, 
то он может бороться с тем человеком, который его убил. Это слабая надежда, 
но, может быть, ее стоит принять во внимание. 
	-- Спасибо,-- сказал Вейни шепотом и отошел от коней. 
	-- Я тебя опечалил? 
	Вейни беспомощно покачал головой. 
	-- Я плохо говорю на твоем языке. Но я понял. Я понял, о чем ты 
говорил. Спасибо, Леллин. Хотел бы я, чтобы это было так, но... 
	-- У тебя есть причины думать иначе? 
	-- Не знаю.-- Он помялся и направился обратно в шатер, потому что 
понимал: Леллин все равно пойдет за ним по пятам. По дороге он чуть 
задержался и дал Леллину шанс идти рядом с ним. Они шли молча. Вейни не 
хотел ничего обсуждать и даже не имел для этого слов. 
	-- Если я причинил тебе боль, прости,-- сказал наконец Леллин. 
	-- Я любил моего кузена.-- Это был единственный ответ, который он 
смог произнести, хотя все было гораздо сложнее. Леллин ничего не ответил и 
отошел, когда они приблизились к шатру. Вейни вдруг почувствовал, что рука 
его сжала клинок Чести. У доблестного Роха не было даже шанса 
сопротивляться, ему пришлось против воли стать вместилищем для Зри-Лилла. 
И Вейни дал клятву убить это существо. Надежда, о которой сказал ему 
Леллин, потрясла его. Неужели его родственник еще жив? Возможно, он живет, 
заключенный в одном теле с врагом, убившим его. 
	Он вошел в шатер, тихо уселся в углу, снял часть доспехов и стал в 
темноте возиться со шнурками. Моргейн лежала, глядя вверх, на мечущиеся по 
верху шатра тени. Она бросила на него взгляд, словно хотела удостовериться, 
что с ним ничего не случилось, но не стала отрываться от своих раздумий, 
чтобы поговорить с ним. Она часто погружалась в подобную молчаливость, 
когда думала о чем-то, что касалось только ее. 
	Он понимал, что слишком открыто разговаривал с кел, выдавая мелочи, 
о которых этому народу знать не следовало бы. Он был готов поделиться 
своими мыслями с Моргейн, признаться в том, что он сделал, как однажды в 
Шиюне он был с Рохом наедине и при этом видел в нем не врага, а лишь 
человека, которого считал своим родственником. В тот раз рука его дрогнула, и 
он подвел ее... 
	Ему захотелось непременно узнать точку зрения Моргейн на то, что 
сказал ему Леллин. Но в глубине души у него оставалось подозрение, что 
Моргейн давно уже знала о двойной сущности Роха. Она наверняка знала 
больше, чем сказала ему. Однако он не мог упрекнуть ее в этом, потому что это 
могло бы повлиять на взаимное доверие между ними. Она, возможно, перестала 
бы доверять ему, если бы подумала, что его верность ей дала трещину, если бы 
заподозрила, что он не хочет смерти Роха, и ему казалось, что так и в самом 
деле могло получиться. И еще он знал: если он сам убедится, что она способна 
на такое, в его отношении к ней что-то изменится. Ведь для него самого 
сущность Роха уже не могла оказать влияния на его действия: Моргейн желала 
смерти Роха по своим причинам, которые с местью ничего общего не имели. В 
любом случае, он связан клятвой и не может отказаться выполнять приказ, 
даже если придется при этом выступить против друга или родственника. 
Возможно, она хотела скрыть от него правду. Обман с благой целью. Однако 
он был уверен, что этот ее обман -- не единственный. 
	Он убеждал себя, что нет смысла продолжать терзаться. Между ним и 
Рохом война. Люди умирают на войне, и иначе быть не может -- он был по одну 
сторону, а Рох по другую, и ничего изменить было нельзя. 
 
 
 
Глава 4 
 
	Ночью в лагере безбоязненно жгли огни, а на открытом месте пылал 
большой костер. Вокруг него под звуки арф пелись песни. Эти песни в чем-то 
напоминали те, которые звучали в Карше. Слова были на языке кел, но 
исполняли их люди. Некоторые мелодии казались простыми, благозвучными и 
привычными, как сама земля. Вейни вышел из шатра и стал слушать. Шатер их 
располагался неподалеку от костра, крайние из сидевших расположились прямо 
возле их полога. Моргейн присоединилась к нему, и он принес из шатра одеяло, 
так что они могли сидеть вместе со всеми и слушать. Им поднесли еду и питье. 
Ужин здесь готовили на всех, как и в Мирринде, и ели прямо под звездами. Они 
с благодарностью приняли пищу, не опасаясь ни сонного зелья, ни отравы. 
	Затем арфа перешла к певцам-кел, и музыка изменилась. Она была как 
ветер, и гармония ее была непривычной. Пел Леллин, а его юная жена-кел 
подыгрывала ему, и звучало это так непривычно, что по спине у Вейни 
побежали мурашки. 
	-- Это прекрасно,-- прошептал наконец Вейни на ухо Моргейн.-- Но это 
совершенно нечеловеческая музыка. 
	-- Бывает так, что и людская красота не имеет для людей никакой 
ценности. 
	Она была права, и эти слова добавили тяжести на его плечи. Моргейн 
понимала красоту того, что собиралась уничтожить. 
	"Это исчезнет,-- думал он, оглядывая лагерь. Это исчезнет, когда мы 
сделаем то, что хотим сделать, и уничтожим могущество их Врат. Я не могу ни 
помочь им, ни изменить их судьбу. Мы уничтожим все это, а также убьем Роха". 
Это его опечалило, и подобную же печаль он часто видел в глазах Моргейн, но 
никогда не понимал ее до сегодняшнего вечера. 
	За спиной послышалось шевеление. Моргейн повернулась, он тоже. Там 
стояла молодая женщина. Она поклонилась и произнесла: 
	-- Лорд Мерир зовет вас.-- Она говорила шепотом, чтобы не отвлекать 
слушателей, сидевших рядом.-- Прошу вас. 
	Они поднялись и пошли следом за ней, немного задержавшись только 
для того, чтобы убрать одеяло. Моргейн прихватила свое оружие, он -- нет. 
Женщина отвела их в шатер Мерира. Мерир сидел там с одним юным кел при 
свете единственного факела. 
	Они остались с ним наедине. Моргейн и Вейни вежливо поклонились. 
	-- Садитесь,-- предложил Мерир. Он был закутан в мантию коричневого 
цвета, у ног его тлели угли из очага. Для них были заготовлены два кресла, но 
Вейни предпочел усесться на полу: илину не подобает сидеть на одном 
уровне с лордом. 
	-- Если желаете, можете подкрепиться,-- сказал Мерир, но Моргейн 
отклонила его предложение и, следовательно, Вейни тоже вынужден был 
отказаться. Место его было достаточно удобным, он сидел на циновке возле 
очага. 
	-- Вы очень гостеприимны,-- сказала Моргейн.-- Нам предоставили все, 
в чем мы только могли нуждаться, ваша вежливость заставляет почти забыть 
об опасности. 
	-- Не могу сказать, что вы желанные гости. Вы принесли слишком 
печальные новости. Но при этом вы очень мирно пробрались через лес, не 
сломали ни одной ветки и не причинили вреда нашим людям... и, 
следовательно, для вас здесь есть место. И потому я склонен верить, что вы 
действительно противостоите захватчикам. Возможно, в качестве врагов вы 
очень опасны. 
	-- В качестве друзей мы тоже опасны. Я по-прежнему прошу всего лишь 
разрешить нам идти своей дорогой. 
	-- Таясь от нас? Но это же наш лес. 
	-- Милорд, мы сбиваем друг друга с толку. Вы смотрите на мое дело, я -- 
на ваше. Вы создаете красоту, и я чту вас за это. Но не все то золото, что 
блестит. Простите меня, но я не собираюсь разбалтывать то, что знаю, 
каждому встречному. Откуда мне знать, насколько велика ваша сила? Чем вы 
можете мне помочь? И эти люди -- они поддерживают вас из любви или из 
страха? Возможно ли убедить их повернуть против вас? Я в этом сомневаюсь, 
но мои враги в этом очень настойчивы, и некоторые из них -- люди. Насколько 
искусно ваши кемай владеют оружием? Ход событий здесь выглядит мирным, и 
потому, быть может, они просто разбегутся в страхе после первой же стычки. 
Или если они умеют воевать, но станут вдруг вашими врагами, и я паду от их 
рук? Каковы порядки в вашей общине и кто правит вами? Имеете ли вы 
полномочия что-то обещать и держите ли свое слово? Даже если ответы на все 
эти вопросы меня удовлетворят, я все равно не стану торопиться посвящать 
кого-либо в свои дела, потому что не верю, что другие могут вести этот бой так 
долго и так упорно, как я. 
	-- Ваши вопросы прямы и вполне разумны. По этим вопросам я могу 
понять многое из вашей натуры, и не скажу, что мне это по душе. Миледи, меня 
весьма пугает само то, что вы совершили переход через Врата Азерота. Мы не 
считаем, что совершать такое -- доброе дело. 
	-- Это свидетельствует о вашей мудрости. 
	-- И все же вы это сделали. 
	-- Наши враги в подобных делах сомнений не знают. И они должны 
быть остановлены. Вы знаете о существовании других миров. Вам известно 
также, что никому не может быть ведомо, куда приведут Врата. Поэтому вы 
поймете меня, если я скажу, что ни одному другому миру не грозит такая 
опасность, как вашему. Этот человек станет расходовать энергию Врат не 
иначе, как только на полную мощность. Сколько еще я должна сказать 
человеку, способному это понимать? 
	В глаза Мерира прокрался ужас. 
	-- Я знаю, сколько пагубы могут принести переходы через эти Врата. 
Одно подобное бедствие уже сваливалось на нас, и мы отказались от знания 
Врат, установили мир с людьми и побороли все искушения, толкавшие нас ко 
злу... Мы жили в мире. Никто из тех, кому мы покровительствуем, не остается 
голодным, никому не причиняется вред. Здесь нет ни воров, ни убийц, ни 
человеконенавистников. Мы живем, тщательно обдумывая каждый свой шаг, не 
делая многого из того, что могли бы сделать. Это основа всех наших законов. 
	-- Меня в первую очередь удивило,-- сказала Моргейн,-- что люди и кел 
живут здесь в мире. В других местах -- по-другому. 
	-- Это плоды здравого рассудка, не больше, леди Моргейн. Разве это не 
естественно? Люди размножаются гораздо быстрее, чем кел. Срок жизни у них 
короче, но их больше. И разве мы не должны относиться с уважением к такой 
жизнеспособности? Разве это не сила, такая же, как мудрость или отвага? Хоть 
они и слабее, но способны одолеть нас. Войну с ними мы рано или поздно 
проиграем.-- Он наклонился к Вейни и положил руку ему на плечо. Это было 
мягкое прикосновение, и в глазах его была доброта.-- Человек, ты всегда 
сильнее нас. Мы оказались достаточно разумны, чтобы жить с тобой в мире, и 
хотя ты не шел по пути знаний с самого начала, вполне возможно, к концу 
времен ты дойдешь уже без нас... Мы сделали вас своими приемными 
сыновьями. Как же получилось, что ты отправился в путь с леди Моргейн? 
Чтобы отомстить за своего родственника? 
	К лицу его прилила кровь. Он смутился и уныло ответил: 
	-- Я дал ей клятву.-- Всего лишь половина правды. 
	-- Очень давно вы, люди, все были именно такими. Вы были 
безрассудны, потому что распоряжались жизнью во всей ее полноте. Но мы 
взяли себе кемай и жили в согласии с этими людьми, а остальные остались жить 
в деревнях. Посредством кемай мы устанавливали порядок и делали 
неприятные, но необходимые вещи, а иногда кемай совершали подвиги, рискуя 
собой ради других. Людям свойственно безрассудство. Но когда молодым 
умирает кел, он зачастую не оставляет после себя никого, и в смутные времена 
число наше быстро сокращается. Наши женщины способны беременеть раз-два 
в жизни, да и то с перерывом в несколько лет. В наших интересах сохранять 
мир и по совести обходиться с теми, кто имеет перед нами такое преимущество. 
Понятно ли тебе это? 
	Мысль эта поразила Вейни. И он осознал, как редко встречал он детей 
кел, даже среди полукровок. 
	Мерир убрал руку с его плеча и взглянул на Моргейн. 
	-- Я дам вам помощь, миледи, независимо от того, просите вы ее или 
нет. Зло пришло, и мы не можем позволить, чтобы оно коснулось Шатана. 
Возьмите с собой Леллина и его кемейса. Я посылаю с вами свое сердце. Он мой 
внук, сын моей дочери, последний из увядающей линии. Он будет с вами, куда 
бы вы ни пошли. 
	-- А сам он согласен на это? Я бы не хотела брать с собой того, кто не 
понимает опасности. 
	-- Он сам вызвался. 
	Она с сожалением кивнула. 
	-- Возможно, ему удастся вернуться к вам, милорд. Я постараюсь, чтобы 
он остался жив. 
	-- Даже это от вас -- достаточно много, не правда ли? 
	Моргейн не ответила на вопрос, на миг в шатре повисла тишина. 
	-- Милорд, я еще раз вас прошу вас помочь нам добраться до того 
места, откуда управляются Врата. 
	-- Это место называется Нихмин, и оно хорошо защищено. Даже сам я 
не могу попасть туда по первому же своему желанию. То, о чем вы просите меня 
-- более чем трудно. 
	-- Мне отрадно слышать это. Но союзники Роха не ведают жалости к 
своим слугам и будут ломиться туда до тех пор, пока не пробьют брешь в 
обороне. Я должна получить туда доступ. 
	-- Ты просишь власти над нами. 
	-- Нет. 
	-- Да, это именно так... ибо, когда ты окажешься там, пред тобой будет 
слишком большой выбор, и ты, возможно, забудешь даже о своих врагах. И не 
будешь ли ты там для нас столь же опасна, как и они? 
	Моргейн не ответила, и Вейни напрягся, с ужасом подумав, что Мерир 
все понял. Если не всю правду, то какую-то ее часть. Но старый кел тяжело 
вздохнул. 
	-- Леллин отведет вас. И я пошлю с вами еще помощников. 
	-- А вы сами, милорд? Вы, конечно, не станете сидеть сложа руки... Но 
могу ли я узнать, где вы будете находиться? Я не хочу причинить вам вред, 
приняв по ошибке за врага. 
	-- Доверьтесь Леллину. А мы пойдем своей дорогой.-- Он поднялся.-- 
Мирриндяне были изумлены, увидев, как вы делаете карту. Принеси лампу, 
юный Вейни, и я покажу вам нечто, что может оказаться полезным. 
	Вейни снял с подставки светильник и последовал за старым кел к стенке 
шатра. Там висела выцветшая от времени карта; Моргейн подошла и стала 
смотреть на нее. 
	-- Это Азерот,-- сказал Мерир, указывая рукой на большой круг в 
центре карты.-- Шатан -- это лес вокруг, а Нарн и его притоки снабжают 
деревни водой. Видите? Каждая из них расположена около воды. Вот здесь 
находится Мирринд. 
	-- Такие круги не могут быть естественного происхождения. 
	-- Правильно. Кое-где деревья не росли, хотя там была вода. Люди 
расширили эти места, подрубив лес, а там, где он начинал расти слишком 
густо, поставили изгороди, чтобы за ними жили, не выходя за пределы леса, 
дикие звери. Все круги сделаны намеренно, и границы между территориями 
деревень тоже четко различимы. Это дает нам возможность скрытно ходить от 
деревни к деревне. Мы не любим открытых пространств, в отличие от тех 
людей, которые занимаются возделыванием земли или пасут скот. Кроме того,-- 
добавил он, положив руку на плечо Вейни,-- это помогает нам не допускать 
войны. Некогда люди разъезжали огромными ордами, и между нами были 
постоянные распри. Они угрожали нам... но жизнеспособность у Шатана еще 
больше, чем у людей. Они воевали с нами огнем, и это было самое худшее, 
потому что для этого оружия мы наиболее уязвимы... но лес вырастал заново, а 
те люди, что были на нашей стороне, восстанавливали изгороди. Мы не 
единственные, кто живет в лесах в этом мире, но мы старше всех. Есть такие 
места, где сами люди управляют своим обществом, ведут войны и разрушают, а 
кое-где и создают красоту -- за таких мы рады, но не можем жить так, как 
живут наши соседи. Мы слишком слабы. Тех людей, что живут за пределами 
нашей страны, мы зовем сирриндимами. Они большей частью всадники и 
избегают наших лесов. Вы понимаете, леди Моргейн, как велико мое 
беспокойство, что сирриндимы могут вдруг стать лагерем около Азерота. 
	-- Их наверняка весьма интересует Нихмин, который, должно быть, не 
очень далек от Азерота, хотя я не вижу его на вашей карте. И еще Нарн... он 
может стать для вас опасным. Это дорога, которая проведет их через вашу 
страну. 
	-- Да, это действительно так. Нарн выведет их прямо к землям 
сирриндимов. Это довольно серьезная угроза, и мы это понимаем. Начнись 
сейчас война, нам несдобровать. Захватчиков надо удержать в Азероте и ни в 
коем случае н