азбивались, когда он находился рядом с 
ней, и он точно знал, что привело его на эту сторону Врат, несмотря на то, что 
до сих пор боялся смотреть в ее чуждые серые глаза и боялся лжи с ее стороны, 
и этот страх превращался в какое-то другое чувство, и потому он боялся сам 
себя и боялся ее, своей госпожи, убийцы десятков тысяч людей, ее, которая на 
вид была кваджлом. 
	Он совершенно запутался, пытаясь размышлять так, и у него было 
только одно средство -- знание того, что он житель Карша и нхи и что она 
проклята в его земле. Половина из того, что люди говорили о ней, было ложью, 
но то, что он видел собственными глазами, ужасало и не поддавалось никакой 
логике. 
	Наконец он понял, что речь идет не о логике и не о добродетели, 
которые мешают ему разобраться во всем, а о том, что если хоть однажды он 
попытается преодолеть холод между ними, Моргейн перестанет доверять ему. 
"Илин,-- сказала она однажды, довольно грубо,-- ты должен знать свое 
место". "Илин,-- добавила она сегодня ночью,-- делай то, что я тебе 
приказываю". 
	Гордость мучила его. Он не мог позволить такого отношения к себе. Он 
начал соображать, какую ошибку допустил в их отношениях, если она 
относится к нему как к человеку, а он пытается быть одновременно и 
человеком, и слугой. В нем жил какой-то компаньон старше, чем он, очень 
требовательный и злой, и это давило на его сознание. 
	Если она действительно хорошо относится к нему, но не хочет ставить в 
неудобное положение, держа его на расстоянии, то ее желание приблизить его к 
себе теперь свидетельствует о необычайной доброте и расположении к нему. 
	И все-таки он с тревогой думал, ради чьего спокойствия она положила 
меч между ними -- ради своего или ради его? 
 
 
 
Глава 12 
 
	Что-то упало, громко ударившись о пол. 
	Вейни проснулся, протянул руку и понял, что место рядом, где должна 
была лежать Моргейн, пусто и холодно. Белый дневной свет разливался по 
соседней комнате. 
	Спрыгнув с кровати и открыв дверь, он увидел Моргейн в привычном 
черном одеянии, стоявшую возле открытой внешней двери. Книги были 
разбросаны по полу, ящики выдвинуты, кругом был беспорядок. Слуги вносили 
еду, над тарелками поднимался пар и аппетитный запах, золотые чашки 
блестели на длинном столе. 
	А за внешней дверью, рядом с Моргейн, стояли совершенно другие 
стражники, другой крови, более высокие и стройные, совершенно не похожие 
на болотников. Она спокойно отдавала им приказания и получала отчеты. 
	Вейни взъерошил волосы, все тело его болело, а ноги были покрыты 
ранами. 
	Он вернулся в спальню, нашел в шкафу свежую рубашку и пару узких 
сапог, затем сел на кровать, пытаясь засунуть в них ноги, и стал 
прислушиваться к голосам Моргейн и людей в соседней комнате. Он не 
понимал, что там происходит. Расстояние было значительное, а произношение 
ему незнакомо. 
	Ему казалось нетактичным явиться сейчас к ней и вмешаться в ее дела. 
Он подождал до тех пор, пока Моргейн не распрощалась с ними и пока слуги 
не удалились, закончив завтрак. Только тогда он поднялся и отважился 
выглянуть в ее комнату. 
	-- Садись,-- предложила Моргейн, указывая на место за столом и с 
задумчивым выражением пожала плечами.-- Вот уже полдень, а дождь льет не 
прекращая, все кругом затопило и нет возможности выбраться. 
Предполагается, что к вечеру ненастье утихнет. Так говорят шию. 
	Вейни подвинул предложенное ему кресло, но когда стал садиться, 
заметил пятно на ковре и замер. Она взглянула на него, и он отодвинул кресло, 
обошел вокруг стола и сел на противоположной стороне, не глядя вниз, 
пытаясь забыть кошмары прошлой ночи. 
	Моргейн сидела молча. Он наложил себе еду в золотую тарелке после 
нее и отпил горячий, незнакомый на вкус напиток, который согрел его больное 
горло. Он ел, не проронив ни слова, находя ужасно неудобным делить стол с 
Моргейн -- еще более неудобным, чем делить с ней постель. И ему казалось 
ненормальным сидеть за столом в ее присутствии. Это было возможно в другой 
его жизни, когда он был сыном лорда, был знаком с придворными манерами и 
не пользовался репутацией отшельника вне закона. 
	Она продолжала молчать. Но существовавшая между ними 
отчужденность здесь, в Охтидж-ине, делала ее длительное молчание даже 
удобным для него. 
	-- Похоже, они не слишком хорошо кормили тебя,-- заметила Моргейн, 
когда он в третий раз потянулся за едой, а она успела закончить только первую 
порцию. 
	-- Да, не очень. 
	-- Ты и спал как убитый, впервые за все время, что я тебя знаю. 
	-- Ты могла бы разбудить меня, когда проснулась. 
	-- Мне показалось, что тебе необходим отдых. 
	Он пожал плечами. 
	-- За это спасибо,-- сказал он. 
	-- И еще я понимаю, что твое ложе здесь было не очень уютным. 
	-- Пожалуй,-- согласился он, взяв чашку в руки. Ему было тревожно от 
ее странного юмора и от того, что она обсуждала это с такой настойчивостью. 
	-- Мне стало известно,-- сказала Моргейн,-- что ты убил двух людей, 
один из которых -- хозяин Охтидж-ина. 
	Он поставил чашку на блюдце и, держа ее пальцами, стал вращать, а 
сердце его билось как после долгого бега. 
	-- Нет,-- сказал он,-- это неправда. Одного человека я убил, но лорда 
Байдарру убил Хитару, его собственный сын, находясь в одной комнате со 
мной, и я должен был быть повешен за это в следующую ночь. Другой его сын, 
Китан, возможно знает правду. Я не уверен. Все было сделано очень грамотно, 
лио. В комнате не было никого, кроме Хитару и меня, и никто не знает 
наверняка, что случилось. 
	Моргейн оттолкнула свое кресло и развернула его так, чтобы видеть 
Вейни через угол стола. Она отклонилась назад, рассматривая Вейни с хмурым 
выражением, которое заставило его почувствовать себя еще более неудобно. 
	-- И еще,-- сказала она.-- Хитару уехал в сопровождении Роха и взял с 
собой основные силы Охтидж-ина. Почему? Почему он взял стражников? 
	-- Я не знаю. 
	-- Должно быть, ты пережил ужасное время. 
	-- Да,-- наконец произнес он, потому что она молчала и нужно было 
заполнить паузу. 
	-- Вейни, я не нашла Джиран, дочь Эла, но пока я искала ее, я услышала 
странные вещи. 
	Ему показалось, что краска хлынула ему в лицо. Он сделал глоток, 
чтобы облегчить спазм в горле.-- Я слушаю тебя,-- сказал он. 
	-- Говорят,-- продолжала она,-- что вы с ней были под личной охраной 
Роха, и что по его приказу вы оба содержались в комфорте и безопасности до 
тех пор, пока Байдарра не был убит. 
	Он поставил чашку и взглянул на Моргейн, вспоминая, что любого 
подозрения для нее достаточно, чтобы совершить убийство, но она сидела и 
завтракала, разделяя с ним напитки и еду, хотя узнала обо всем этом еще 
поздним вечером, перед тем, как лечь спать рядом с ним. 
	-- Если ты думаешь, что не можешь доверять мне,-- сказал он,-- ты 
можешь отделаться от меня прямо сейчас, тебе не следует ждать. 
	-- Ты собираешься отвечать, Вейни? Или ты будешь морочить мне 
голову? Ты опустил многое в своем рассказе, а твоя клятва, нхи Вейни, не 
предусматривает этого. 
	-- Рох был прекрасно принят здесь, как мне показалось, и он пообещал, 
что и я буду в безопасности, это верно, но не в таком комфорте, как ты 
думаешь, лио. И позже, когда Хитару захватил власть, Рох тоже вмешался. 
	-- А ты знаешь, почему? 
	Он помотал головой и ничего не сказал. Предположений было много, 
но ему не хотелось обсуждать их с ней. 
	-- Ты разговаривал с ним самим? 
	-- Да.-- Последовало долгое молчание. Он чувствовал себя не в своей 
тарелке, сидя в кресле и глядя ей в глаза; никогда еще между ними не возникало 
такого напряжения. 
	-- Тогда у тебя должны быть какие-то соображения. 
	-- Он сказал, что делает все это из-за родства. 
	Моргейн ничего не ответила. 
	-- Он сказал,-- продолжал Вейни,-- что если ты окажешься для меня 
потерянной, то тогда он может требовать от меня расторжения клятвы. 
	-- Это было твое предложение? -- спросила она, и когда негодование 
отразилось на его лице, ее взгляд сразу смягчился.-- Нет,-- прикинула она.-- 
Нет, ты бы не сделал этого.-- Она мгновение смотрела на него с каким-то 
затаенным страхом, так, словно хотела сказать то, о чем давно думала. 
	-- Ты слишком невежествен. И твоя невежественность -- большая 
ценность для него. 
	-- Но я не стал бы помогать ему бороться против тебя. 
	-- Но ты беззащитен. Ты невежествен и беззащитен. 
	Кровь ударила ему в лицо от гнева.-- Да, конечно же,-- сказал он. 
	-- Я могу исправить это, Вейни. 
	Стань тем, чем стала я, служи тому, чему служу я, выноси то, что 
выношу я... Жар разлился по его телу. 
	-- Нет,-- сказал он.-- Нет. 
	-- Вейни, ради себя самого, послушай меня. 
	Надежда была в ее глазах. Никогда она так настойчиво не просила его 
выслушать ее. Может быть, она надеялась на то, на что раньше не могла 
надеяться. Он вспомнил также то, о чем на время забыл, разницу между 
Моргейн и кайя Рохом: что Моргейн, имея право приказывать, всегда 
воздерживалась от этого. 
	-- Лио,-- зашептал он,-- я буду пытаться сделать все, что ты 
прикажешь мне, но не все приказы я в состоянии выполнить. 
	-- Все, кроме одного,-- заключила она тоном, кольнувшим его в самое 
сердце. 
	-- Лио, все, что угодно. 
	Она потупилась, и словно занавес опустился между ними, затем вновь 
подняла глаза. В них не было горечи, только глубокое сожаление. 
	-- Не надо стараться выглядеть бравой передо мной,-- сказал он, 
уязвленный.-- Ты чуть не погибла в наводнении, пытаясь следовать дальше, не 
завершив своих дел здесь. Это на тебя очень похоже. Но делаешь ты это не ради 
меня, а ради себя самой. 
	Ее глаза опять опустились и снова поднялись. 
	-- Да,-- сказала она без следов стыда,-- но теперь, Вейни, мои враги не 
оставят тебя в покое, и твое неведение не в силах спасти тебя от этого. Отныне, 
пока ты досягаем для них, ты никогда не будешь в безопасности. 
	-- Я понимаю твои слова так: ты всегда была милосердна ко мне и 
никогда не обременяла меня своими кваджлинскими способностями, и ради 
этого мне следует делать для тебя больше, чем требует моя клятва. Неужели 
этого тебе мало? Ты можешь приказывать, ведь я всего лишь илин. 
Приказывай -- и я сделаю все, о чем ты просишь. 
	В глубине ее глаз появилась жесткость; отрицание и утверждение 
пытались перевесить друг друга, и было заметно отчаяние.-- О, Вейни,-- сказала 
она мягко,-- ты просишь меня о добродетели, которой, как ты знаешь, я не 
обладаю. 
	-- Я жду твоих приказов,-- сказал он. 
	Она нахмурилась и уставилась куда-то в сторону. 
	-- Я пытался,-- сказал он после долгого молчания,-- достичь Абараиса и 
там дожидаться тебя. Если бы мне удалось использовать Роха, чтобы попасть 
туда, я бы ушел с ним и там постарался бы остановить его. 
	-- Каким образом? -- спросила Моргейн, рассмеявшись. Но затем опять 
повернулась к нему, и ее взгляд по-прежнему был умоляющим.-- Если бы меня 
не стало, что ты смог бы сделать? 
	Он пожал плечами, пытаясь найти ответ на самую ужасную вещь, 
которую мог представить. 
	-- Бросил бы Подменыш во Врата. Этого было бы достаточно? 
	-- Если бы ты мог справиться с ним. Это убило бы тебя и разрушило бы 
только одни Врата.-- Она взяла Подменыш и положила его поперек кресла.-- 
Эта вещь создавалась для другой цели. 
	-- Пусть лучше остается в ножнах,-- сказал Вейни, когда Моргейн стала 
вынимать лезвие. Затем зашел ей за спину, поскольку не доверял этому 
проклятому клинку. Моргейн держала его, наполовину вынув и повернув 
плоской частью лезвия к Вейни, и кваджлинские руны на его поверхности 
светились мягким опаловым сиянием. 
	-- Любой, кто сможет прочитать это,-- сказала она,-- сможет управлять 
Вратами, и я думаю, ты понимаешь, что из этого может получиться и почему 
нужно бояться, что Рох завладеет им. Для всех будет чрезвычайно опасно -- 
если ты настигнешь его, имея этот меч с собой. 
	-- Убери его,-- попросил Вейни. 
	-- Вейни, способен ли ты прочесть эти надписи на кваджлинском языке? 
Прочитать, понять их смысл и научиться пользоваться ими? Или я прошу у 
тебя слишком многого? 
	-- Это очень важно для тебя? 
	-- Да,-- ответила она. 
	Он отвел глаза и кивком согласился. 
	-- Забери Подменыш себе, если меня вдруг не станет. Знай, что этот 
меч научит тебя всему, и воспользуйся им только в том случае, если у тебя не 
будет другого выбора. 
	-- Я сделаю это,-- ответил он, и холод охватил его, как будто лед упал 
на его сердце. Именно так когда-нибудь и завершатся их совместные 
странствия, и он понял, что всегда знал это. Моргейн вложила меч с драконом-
эфесом в ножны и, держа его на сгибе руки, кивнула в сторону огня, возле 
которого лежало вооружение и свернутый плащ. 
	-- Это твое,-- сказала она.-- Слуги нашли это сегодня ночью. Оденься. Я 
больше не доверяю этому месту. Все прочие дела мы уладим потом. Мы еще 
поговорим об этом. 
	-- Хорошо,-- согласился Вейни, радуясь тому, что этот их разговор 
прекратился -- она могла добиться от него и большего, и она добьется еще 
большего, отнимая его у самого себя по маленьким кусочкам. Возможно, она 
тоже знала это. 
	Он почувствовал какую-то легкость в ее поведении и был рад этому. Он 
поднялся и пошел к очагу. Моргейн подошла к нему и смотрела, как он 
развязывает плащ, в котором были его вещи. Его вооружение, знакомый шлем -
- он был удивлен и рад, что все это сохранилось. Здесь была его кольчуга, 
очищенная от грязи и ржавчины, с обновленной кожей. Он получил эти вещи 
назад с огромным облегчением, поскольку это было все, чем он владел в этом 
мире, за исключением еще черной лошади и седла. 
	Выпал лук со стрелами с костяными наконечниками. Лук Роха. 
Болезненные мысли вдруг вернулись к нему. На мгновение он почувствовал, как 
много она знала из того, что здесь произошло. 
	-- В следующий раз,-- сказала она за его спиной,-- найди способ 
использовать это. 
	Вейни поклонился до самого пола, коснувшись его лбом, благословляя 
сам себя. Он поколебался, затем полностью закончил ритуал и после этого 
подобрал лук и все, что ему принадлежало, и понес в другую комнату, где 
чувствовал себя в большем уединении и мог одеться и вздохнуть спокойно. 
	"Она могла оставить меня умирать здесь, в этом мире, а сама уйти 
дальше",-- подумал он, завязывая дрожащими пальцами шнурки на одежде. 
	Но теперь (после того, как перспектива открылась перед ним), эта 
мысль не так устрашала его, и, мало-помалу, он терял самого себя, а она 
приобретала все. Убийство толкнуло его к ней, братоубийство, а служба 
илина была лишь искуплением. Он размышлял о самом себе, о том, кем он 
был и кем он стал, и тот человек, которым он стал теперь, больше не способен 
был на преступление, которое он когда-то совершил. Он облачился в кожу и 
металлические доспехи, в которых провел большую часть своей юности. Раньше 
он испытал бы привычное чувство защищенности, но теперь это больше не 
казалось ему залогом спокойствия. 
	Пока что у тебя нет выбора,-- предупредила его Моргейн,-- как нет 
его и у меня. Он пристегнул лук Роха к поясу, и этот груз тяжестью лег на его 
сердце. Он почувствовал желание использовать его. 
	Тень легла у двери, и он поднял глаза. Это была Моргейн еще с одним 
подарком -- длинным мечом в ножнах. 
	Он повернулся и принял клинок из ее протянутых рук, поклонился и 
прижал ножны ко лбу, как человек, который принимает подарок от своей 
госпожи. Это была вещь кваджлов, он не сомневался в этом, и даже в большей 
степени, чем Подменыш, который по крайней мере был сделан человеком. И 
с ним в руках, впервые за все время их путешествия через эту землю, он 
почувствовал гордость, чувство, которое Моргейн особенно ценила. Он 
вытащил меч из ножен и увидел, насколько добротно тот был сделан: с 
двойным лезвием, с четкими кваджлинскими надписями. Он был длиннее самых 
длинных мечей жителей Карша, а лезвие его казалось очень тонким, и это было 
как раз то оружие, с которым он умел обращаться. 
	-- Я благодарю вас,-- сказал он. 
	-- Будь во всеоружии. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из этих людей нанес 
тебе удар в спину, а они бьют только так. Они волки, чужаки, случайные 
союзники, ищущие сиюминутную выгоду. 
	Он повесил меч на свой пояс, продев его через кольцо на плече в 
наиболее удобном для него положении. Ее слова тронули его своей прямотой. 
	-- Лио,-- сказал он тихим голосом,-- давайте уедем отсюда вместе. 
Забудьте этих людей. 
	Она кивнула назад в сторону улицы.-- Дождь все еще моросит. Мы 
тронемся сегодня вечером, когда наводнение спадет. 
	-- Лио, я сделал то, что вы просила. Теперь ваша очередь уступить 
мне. Я пойду готовиться к отъезду прямо сейчас. Я оседлаю лошадей, и мы 
заночуем уже где-нибудь в другом месте. Лучше холод и дождь, чем оставаться 
этой ночью здесь. 
	Он видел ее беспокойство и сомнение и видел, что ее раздражала 
неизвестность, ей хотелось знать, что происходит сейчас за камнями и 
поднявшейся водой. И на секунду он почувствовал в себе волнение, какой-то 
инстинкт говорил ему, что рядом с ними есть кто-то еще. 
	Она махнула в сторону другой комнаты. 
	-- Книги... я только начала знакомиться с ними. 
	-- Не доверяйте этим людям. 
	-- Иди,-- неожиданно приказала она ему,-- иди посмотри, все ли 
спокойно. 
	Он запахнул свой плащ, подобрал шлем и, помедлив, оглянулся на нее. 
	Он все еще был неспокоен, оставляя ее в этом месте, и считал 
необходимым предупредить ее о людях, которым она откроет дверь. Но он не 
мог приказывать ей. Он надел шлем и прошел между охранниками, взглянув на 
них с недоверием. Затем вгляделся в другой конец коридора, где без еды и питья 
был заключен Гинун. 
	Еще один соблазн. Он не отважился поставить стражу у дверей, за 
которыми находился священник. Нужно было что-то сделать с ним, но Вейни не 
знал, что. 
	Он поспешно запахнулся в тяжелый плащ и застегнул его. Миновал 
болотников, которые повернувшись смотрели на него и делали знаки, которых 
он не понимал. Затем вошел в спиральный коридор крепости, прошел мимо 
других людей, чувствуя спиной их взгляды. Даже вооруженный, он не 
чувствовал себя здесь в безопасности. Факелы горели, воткнутые возле каждой 
двери, их было дикое множество; маленькие люди из Эрина свободно сновали 
вперед и назад, некоторые из них были пьяны и в своих крестьянских одеждах 
не сочетались с окружающей их роскошью. С тяжелым взглядом он проходил 
мимо других людей -- высоких и утонченных, похожих на Фвара. Что-то 
угрожающее было и в них. 
	Люди из Бэрроу и болотники, сказала Моргейн, называя тех, кто 
следовал за ней. Люди Бэрроу -- неожиданно дошло до Вейни. 
	Маай. 
	Сородичи Джиран. 
	Он стал торопиться, спускаясь по коридору. Террор, пропитавший 
воздух этого места, отныне обрел для него имя. 
 
 
	Во дворе было куда спокойнее, чем в главной башне. Люди, которые 
попадались ему по дороге, останавливались и смотрели на него. От этого 
Вейни было жутко, но они только стояли и наблюдали за ним. 
	Он нашел конюшню, где Сиптах и его вороной стояли вместе, о них 
хоть и плохо, но позаботились. Рядом, на перекладинах висели седла. Лошадь 
обрадовались появлению знакомого человека. 
	Что-то шевельнулось в тени; он замер, прислушиваясь, и потянулся 
рукой к мечу. 
	-- Господин,-- прозвучал из темноты тихий дрожащий голос. Женский 
голос. 
	Он стоял, прислонившись к стропилам в конюшне, по голосу узнав ее. 
Она пошевельнулась и он увидел в темноте что-то белое. 
	-- Джиран,-- позвал он ее мягко. 
	Она вышла, ступая осторожно, словно все еще не была уверена в нем. 
На ней по-прежнему была все та же оборванная юбка и блузка. Из волос 
торчала солома. Она стояла, держалась за стропило, на приличном расстоянии 
от него, и казалось, что она едва держится на ногах. 
	Он задвинул меч обратно в ножны и подошел к ней. 
	-- А мы искали тебя,-- сказал он. 
	-- Я была около лошадей,-- ответила она тонким голосом.-- Я знаю, что 
она пришла. И я не знала, что ты жив. 
	Он тяжело вздохнул, осознав, что один из его кошмаров наконец-то 
закончился. 
	-- Ты в безопасности. Теперь здесь люди