олко-
вал - то Бракиле неведомо осталось. Когда же отец с сыном  покидали  уже
капище, так молвил жрец Бракиле: "Жизнь сына твоего на полнолуние  пово-
рачивать будет". Но к добру или худу, не сказал. Переспросил жреца  Бра-
кила, в какое полнолуние, но жрец лишь усмехнулся и сказал: "Когда  волк
на луну воет". И наказал старейшинам сельским это объявить.
   Так и поступил. Как вернулся Бракила с Арбром из капища, жизнь  преж-
няя пошла, будто и не случалось ничего страшного. Только Арбр то и  дело
задумчив становился. Сперва Рагнариса и Хродомера, друзей своих,  сторо-
ниться начал; после же и вовсе дичиться людей стал.
   Но это показалось всем в селе не в диковину, ибо о Бракиле, отце его,
тоже не скажешь, что у него душа нараспашку. Ясное дело, яблоко от ябло-
ни далеко не упадет. Ростом же и сложением Арбр в Бракилу вышел -  могуч
был и высок.
   Года два с той поры минуло. Угрюм был Арбр и шкуру медвежью на плечах
таскал; к хозяйству же душа его не лежала. Только охота  в  радость  ему
была да забавы воинские. Но вот забавляться с  Арбром  ни  Хродомер,  ни
Рагнарис не хотели, да и прочие юнцы в селе тоже: в шутейном бою  свире-
пел Арбр и силу свою соизмерять не умел. Во время  поединков  этих  Арбр
никогда с противниками своими не разговаривал,  слова  человеческого  от
него не услышишь. Либо молча дрался, либо вдруг смеяться свирепым смехом
начинал и рычать.
   Однако же видно было и то, что в уме Арбр вовсе  не  повредился,  ибо
когда не дрался, то рассуждал на диво разумно. Что до Бракилы, то  видно
было, что гордится он сыном своим, печатью Вотана отмеченным.
   Минули так два года и настало по ранней весне то полнолуние, о  кото-
ром жрец в капище говорил. Мучимый непонятной тоской,  метался  Арбр  по
всему селу. Здесь нужно сказать, что Валия, который  нынче  в  том  селе
старейшина, трех добрых псов охотничьих держал. Один из них на диво  си-
лен и лют был, из прочих выделяясь. И любил его Валия, как родного сына.
Не раз в лесу пес тот жизнь Валии спасал и всегда себя верным и свирепым
выказывал. И припомнил Хродомер, как говорили в том селе: "бегает, точно
Валия за своим псом". Да и то сказать, дивный был пес, воистину  дивный,
добавил Хродомер-старейшина.
   В ту весну, когда тоска взяла Арбра, настало полнолуние и луна  взош-
ла. Валия уже ко сну отошел, как вдруг разбужен был он и  домочадцы  его
яростным лаем собак, как если бы крупного зверя обложили.  И  зверь  ка-
кой-то ревел в темноте. Валия недаром охотником был. Тотчас же распознал
он рев Арбра, сына Бракилы, соседа его. Собачий лай тут жалобным  визгом
сменился.
   Валия выскочил, как был, неодет, с рогатиной - собакам своим  на  вы-
ручку. За ним сын его старший, что с ним тогда в одном доме жил, и  двое
рабов, силы недюжинной.
   Предстал глазам их двор Валии, залитый ярким лунным  светом.  Посреди
двора любимый пес Валии лежал  с  хребтом  перебитым.  Хозяина  завидев,
только раз головой дернуть сумел, взвизгнул тихонько  и  тут  же  издох.
Другой пес, поджав лапу, поодаль стоял и щерился. А  над  псом  издохшим
Арбр стоял, и пена в углах его рта запеклась.
   Валия с места сдвинуться не смог. Стоял, окруженный неподвижными  до-
мочадцами своими, и только глядел на Арбра. А Арбр  на  него  глядел,  и
видно было, что не узнает его Арбр.
   Тут и другие сельчане, звуками борьбы разбуженные, на двор сбежались.
Если оголодавшее по весне зверье в село зашло, то всем миром двор  Валии
оборонять надо. Оттого многие с рогатинами и ножами охотничьими были.
   Арбр же все по сторонам озирался в беспокойстве. Верхняя губа у  него
подергивалась, открывая зубы. Бракила сквозь толпу к  сыну  своему  было
протолкался, но и его не узнал Арбр. Только протянул к нему Бракила  ру-
ки, как Арбр вдруг изогнулся весь дугой назад и оземь затылком грянулся,
собаку караулившую пугнув. И с хрипом забился в падучей. И отступили  от
него все поначалу. Валия же гибель любимого пса осознал и потому,  рога-
тину занеся, хотел пронзить Арбра, покуда тот  беспомощен.  Но  сельчане
отогнали его. Ибо умудренные мужи собрались на дворе у Валии и тотчас же
поняли они, что великое святотатство едва было не учинил Валия,  обеспа-
мятев от своей потери. Ибо всем теперь видно было,  что  Вотан  коснулся
Арбра и ниспослал ему священные дары. А потому убив  Арбра,  выказал  бы
Валия непочтение к Вотану и дарам его. И покарает за то Вотан все  село,
ибо велик Вотан и не покарать ему одного только Валию - мелок Валия  для
гнева вотанова. Так рассудили сельчане и  потому  все,  разом  подавшись
вперед, рогатинами отогнали Валию и сынов его от Арбра.
   К тому времени Арбр биться о землю перестал и теперь сморил его  глу-
бокий сон. И взял Бракила Арбра на руки и в дом свой понес, и все  расс-
тупались. Великой силы был тот муж Бракила, ибо Арбр в те годы весил уже
немало.
   Валия муж был честный, ибо на следующий день Бракила вергельд ему  за
пса предлагал, однако же отказался Валия, волю Вотана чтя. Оттого и  по-
чет обоим, оттого и старейшины они ныне в том селе, что  древние  законы
знают и блюдут.
   На следующий день внезапно жрец из капища пожаловал. Редко капище по-
кидал, но тут явился. И взяв Арбра за руку, увел его за собой. Арбр,  ни
слова не говоря, послушно пошел со жрецом. И шкура медвежья была на нем.
   С той поры Арбр почти неотлучно при капище жил, либо по лесам бродил,
но никто из сельских его не видел. Однако с некоторых пор стал примечать
Рагнарис, когда в лесу бывал на охоте, либо по иной надобности, что буд-
то бы кто-то следит за ним издалека. Недобро следит, хотя пока что близ-
ко не подходил и даже не  показывался.  И  не  один  Рагнарис  -  другие
сельчане о том же говорили. Но Рагнарис говорил об этом чаще. И  догады-
вался Рагнарис, кто бы это мог быть.
   Когда же подоспела пора юношей в воины посвящать, Арбра в мужской из-
бе не было с ними. Жрец же сказал, что Арбр отдельно ото всех посвящение
получит и что испытывать так его будут, что прочим молодым воинам - Хро-
домеру, Рагнарису и другим - выдержать не дано.
   Вскоре после посвящения жрец вновь в селе появился и  Арбра  за  руку
привел - как уводил. Хоть и стужа была, шел Арбр за жрецом в  одной  на-
бедренной повязке. И видно было, что тело его все сплошь страшными  шра-
мами покрыто, однако это не тяготило Арбра. Когда жрец уходить собрался,
Арбр дернулся было к жрецу, обернувшись на него тревожно; жрец же сделал
ему успокаивающий жест и к дому идти велел. Тогда Арбр, постояв  немного
в неподвижности, к отцу своему Бракиле пошел.
   Два дня жил он у отца своего, Бракилы, и все это время в доме  сидел,
в пламя очага глядя. Те, кто видел его в те дни в доме Бракилы, говорили
потом, что глаза у Арбра совсем звериные стали. И тоска в них засела.
   Когда Бракила Арбра в бург, к Алариху в дружину увез,  по  селу  слух
пошел об испытании, какое уготовано было жрецами Арбру. При  Бракиле  об
этом говорить боялись, а тут, как уехал Бракила,  открыто  толковали.  У
герулов, что недалеко от бурга в те годы сидели, воин был один лютости и
силы неимоверной; имя же этому воину было Оггар. И неисчислимые бедствия
причинял народу нашему этот Оггар. Когда Арбр в  силу  вошел,  последнее
испытание ему было. И не от жрецов, от самого Вотана исходило. Ибо когда
впал Арбр в священный экстаз и оземь грянулся затылком, как и прежде бы-
вало, явился Арбру Вотан и потребовал себе в жертву этого Оггара.  И  не
один только Арбр Вотана видел; жрецы, что поблизости были, тоже  разгля-
дели, что Вотан приходил. Ибо происходило явление Вотана не в том  капи-
ще, что ныне разрушено и где жрец был один, а в том большом капище,  ко-
торое общее у нас с гепидами и где Гизарна недавно такой  позор  на  нас
навлек. И жив был тогда Нута - был тогда младшим жрецом и только в  силу
входил. И Нута тоже Вотана видел. После этого и  умножилась  сила  Нуты,
ибо уходя, задел его Вотан краем своего плаща. И в ужасе  на  землю  пал
Нута, ибо непомерным показалось ему требование Вотана. Виданое ли  дело,
чтобы юнец такого лютого и могучего воина, каким был этот Оггар,  голыми
руками одолел и в капище живьем доставил из краев герульских.
   Однако Арбр, едва очнувшись от своего сна, поднялся счастливый и тот-
час же ушел Оггара добывать.
   Долго не было о нем ни слуху ни духу. Полная луна умерла и снова  ро-
дилась, как явился в капище Арбр и связанного Оггара на  плечах  принес.
Сбросил его на землю к ногам жреца и сказал одно только: что братья  ему
помогали в память о матери их. Жрец удивился, ибо знал, что  не  было  у
Арбра никаких братьев; однако потом по ранам на теле Оггара  понял,  что
то были медведи.
   Своей рукой принес Арбр Оггара в жертву. И радовался Вотан. И отдели-
ли голову Оггара от тела и по селам готским носили и показывали. И радо-
вался наш народ, духом воспрял и много подвигов богатырских  оттого  со-
вершено было против герульского племени.
   Говорили, что когда Арбр Оггара в жертву приносил, смеялись оба  -  и
Арбр, и Оггар. И Оггар помогал Арбру в жертву себя принести. И сила  Ог-
гара к Арбру перешла после того.
   Тут старейшина Хродомер поглядел на нас сурово и сказал, что в  преж-
ние времена, когда капища в самой силе были, жрецы о народе  своем  пек-
лись и защитников для народа  своего  готовили,  таких  отважных  воинов
взращивая, каким был Арбр. Нынешняя же новая вера одних только Одвульфов
плодит, так что с души воротит.
   Тарасмунд на это ничего не сказал, только покраснел слегка.
   Вскоре после того, как Бракила Арбра в бург увел,  Рагнарис  также  в
дружину к Алариху собрался. Ибо и у Рагнариса не слишком лежало сердце к
хозяйству и заботам землепашеским, мечтами он к воинским  подвигам  уст-
ремлялся. Славы в том больше он видел.
   В те годы, не то что сейчас, непросто было  стать  дружинным  воином.
Аларих не в пример Теодобаду не привечал всех встречных-поперечных и  не
кормил их у своего стола, а брал к себе только самых лучших. Но Рагнари-
са взял. И не пожалел об этом. Много  славы  вождю  своему  добыл  впос-
ледствии Рагнарис.
   Арбр же в бурге, при дружине жил, однако людей сторонился и с  годами
стал еще угрюмей. Жил он у жрецов в бурге. И был он как дикий зверь. По-
куда у них с Аларихом одна и та же цель, всегда мог расчитывать на  него
Аларих. Но пусть боги защитят Алариха, если Арбр против него повернется!
   Чувствовал это Аларих и оттого ласкал Арбра одной  рукой.  Другой  же
рукой Рагнариса ласкал, ибо вскоре уже возвысился Рагнарис  над  прочими
воинами. Был он молод, могуч и на диво надменен в те годы.  У  вождя  же
своего из рук ел.
   С Хродомером сохранил дружбу Рагнарис, хотя Хродомер  лишь  в  походы
иногда с Аларихом ходил, а в бурге постоянно не жил. Арбра же  сторонил-
ся, и тот обходил Рагнариса стороной; как бы не замечали они друг друга.
И росла между ними неприязнь.
   Ничего не жалел Аларих ни для Арбра, ни для Рагнариса.  Лучшие  куски
давал, лучшими пленницами оделял.
   По осени подступились к бургу вандалы и хотели взять бург.  Это  были
не те вандалы, из которых Велемуд, сын Вильзиса, родич ваш,  богатырь  и
горлопан, помню я его. Нет, то другие вандалы были, откуда-то с юга, что
на много дней пути от вандалов Велемуда. О них почти ничего не известно.
   Часть племени от тех вандалов откололась и пошла к нам на север земли
искать, где бы им сесть.
   Вели они с собой страшного вутью прозванием Гиба. Был этот Гиба столь
свиреп, что водили его на цепях, а осерчав, в такую силу входил, что во-
лочил по земле тех воинов, которые на цепях его висели, Гибу  удерживая.
Отряхнув же цепи от воинов, этими же  цепями  имел  обыкновение  биться,
часто иной одежды и иного оружия на теле не имея. И побеждал  Гиба.  Все
бежали перед ним, как скот перед собакой пастушьей.
   С теми вандалами шел и отец Гибы Сигисбарн и двое других сыновей его.
Гордился Сигисбарн Гибой чрезмерно. И имея такого сына за спиной,  столь
великую мощь в себе ощутил, что часть племени от вождя его отколол и  на
север повел для лучшей жизни, ибо с помощью Гибы чаял согнать нас с  на-
ших земель. Крепко верил Сигисбарн, что на Гибе и на нем, Сигисбарне,  и
на всех, кто с ними идет, благосклонность Вотана пребывает. На самом  же
деле, как оказалось, благосклонность Вотана с Арбром пребывала  и  теми,
кто в бурге был.
   С Сигисбарном, Гибой и сыновьями Сигисбарна иные шли; всего  же  было
их пять дюжин.
   Про Гибу же вот что говорили. В неистовстве своем мизинец себе  отру-
бил и Локи его посвятил, за что наградил его Локи ловкостью и хитростью;
после же, в раж войдя, сам себе глаз выколол, чтобы на Вотана  походить.
Ходил в шлеме ромейском с личиной; личину эту сам ярко раскрасил.
   Многое из того, что поведано сейчас о Гибе,  прокричал  из-под  стены
Сигисбарн, когда к бургу вандалы те подступились, Алариха и дружину  его
устрашить желая. И вывел тогда же Гибу перед очи осажденных, и бесновал-
ся на растянутых цепях Гиба, рыча престрашно.
   Дрожь скрывая, твердо встретили мы врага. Только Арбр, немного в сто-
роне стоя, странно на этого Гибу глядел - грустно, едва ли не с любовью.
И понял я тогда, что из всех нас один Арбр понимает этого Гибу-вутью.  А
значит, и одолеть его может.
   В те давние времена все честь по чести делалось. Поэтому  прежде  чем
на штурм бурга идти, распаляли себя перебранкой и так в  том  преуспели,
что некоторых воинов удерживать пришлось, чтобы со стены сразу не броси-
лись на врагов. Столь велика была ярость.
   Гиба же, пребывая в священной ярости, повернулся спиной к бургу, пре-
зирая копья и камни, что в него градом летели, и испражнился на глазах у
противоборствующих воинственных сторон. И взяв в горсть смрадные испраж-
нения свои, с могучей силой метнул их на стену, где Аларих и дружина его
стояли. И попали испражнения вутьи прямо на грудь нашему военному  вождю
и так прилипли. И измарали железный нагрудник его.
   Аларих в неистовой злобе чуть в одиночку со стены  не  бросился.  Ги-
бельно было бы для нас такое решение. Оттого удержали мы вождя нашего от
столь безрассудного геройства.
   Рагнарис же, покуда пять воинов с Аларихом  боролись,  иное  надумал.
Многое знал Рагнарис и об Аларихе, и об Арбре, ибо с обоими  бывал  бли-
зок. Сдернул Рагнарис с плеч Арбра медвежью шкуру и вниз ее бросил,  под
ноги беснующемуся вутье. Схватил Гиба медвежью шкуру, потом Арбра пропи-
танную, зубами в нее вцепился и, рыча свирепо, головой тряс. И порвал он
шкуру медвежью.
   Увидев это, со страшным криком низвергся с тына Арбр. Тяжко пал он на
Гибу, терзая его когтями и зубами. Сплелись два  вутьи,  как  два  лютых
зверя. И отступили от сражающихся вандалы, чтя Вотана.
   Кричал, рычал и смеялся от радости Гиба, медвежью шкуру и Арбра  тер-
зая, ибо, видать, впервые равного себе встретил. И оторвал он Арбру ухо.
Арбр же перегрыз ему горло.
   Тут воины Алариха возвеселились и устремились на врага, прыгая с  ты-
на. И сеча была кровавая, и одолели вандалов. Что до Сигисбарна, то  не-
долго сокрушался он о сыне своем и скоро встретился с ним в чертогах Во-
тана. Ибо Рагнарис, метко метнув фрамею, насмерть Сигисбарна поразил.
   Из тех, кто с Сигисбарном к стенам бурга пришел, ни один в  живых  не
остался.
   Эту-то сечу и вспоминал наш дедушка Рагнарис, когда сетовал, что  мир
испортился и говорил, что в былые времена воины не  добычей  и  барахлом
похвалялись, а славой воинской. И ничего, кроме славы, в битвах и  похо-
дах добыть себе было невозможно, ибо враг был  столь  же  наг  и  суров,
сколь и воины готские.
   Когда сеча закончилась и последнего врага добили, Арбра хватились.  И
увидели Арбра подле телы Гибы, рыдающего. Сперва думали, что по славному
Гибе рыдает вутья, но нет! Клочья шкуры медвежьей, Гибой  изодранной,  в
руках баюкал и плакал над ними, как дитя по матери.  С  тем  и  оставили
Арбра, ибо близко подходить к нему опасались. Зарычал Арбр, когда  людей
увидел. А когда оттащили от него тело Гибы, за цепь издалека потянув, не
заметил этого Арбр.
   Цепи с тела вутьи страшного повелел Аларих снять. И  стали  цепи  эти
достоянием всей дружины: на этих цепях теперь котел с варевом  для  всей
дружины вешали над очагом. И все, кто в дружине был, эти цепи видели.
   В этом месте рассказа хродомерова дядя Агигульф ликом  затуманился  и
головой покивал. Видел и не раз эти исполинские цепи, только, видать, не
знал прежде, откуда они происходят.
   А наутро исчез Арбр. Весь бург вверх дном  перевернул  Аларих  -  нет
Арбра! И тосковал по нему Аларих, и ничто не могло  его  в  печали  этой
утешить.
   После той великой битвы Рагнарис, отец нашего дедушки  Рагнариса  же-
нить сына своего надумал. И для  той  цели  из  бурга  ему  велел  домой
явиться. Повиновался отцу своему Рагнарис и Алариха оставил.  Братьев  у
Рагнариса не было, одни только сестры, поэтому так пекся отец его о том,
чтобы род свой славный продолжить.
   Долго искал ему невесту, пока не сыскал девушку рода доброго,  именем
Мидьо, вторая дочь Кунимунда. Из того села она была,  которое  незадолго
до смерти Алариха аланы дотла спалили, народ же тамошний угнали, а  куда
- неведомо. Когда потом аланы вернулись и наши готы торговлю с ними  ве-
ли, то о пленных из того села спрашивали. Хотели родичей своих выкупить.
Но то были другие аланы и ничего о селе сожженном не  ведали.  А  может,
только вид делали, что ничего не знают, а сами знали, да говорить не хо-
тели. Кто их, аланов, разберет, все как один на конях да в полушубках.
   Но то все потом случилось. А тогда род Кунимунда был не менее славен,
чем род Рагнариса. И оттого охотно отдали за Рагнариса свою дочь  Мидьо.
Долго возили из села в село взаимные дары, стремясь на  горшок  ответить
горшком и на холст холстом же в грязь лицом не ударить.  И  то  сказать,
знатные то были подарки. К Рагнарису отошли две  козы,  гривна  золотая,
горшков дюжина, два больших медных кувшина, шуба, холста на пять  одежд,
два пояса, правда, с пряжками ношеными, и меч - в сечах  великих  иззуб-
ренный донельзя, но его перековать можно было. И много иных даров, всего
не упомнишь. Одни дары для хозяйства необходимые, другие  же  служили  к
чести.
   Несколько дней свадьбу гуляли и несколько человек упились до  смерти.
Ибо в прежние времена и веселье было богатырское, пили себя не  жалеючи.
Не то что ныне - полкувшина выпьют, треть сблюют. В ту пору о  себе  так
не пеклись.
   Хродомер же дружкой жениха на свадьбе  той  был.  Пир  свадебный  еще
окончиться не успел, как уже омрачился дружка Хродомер, для себя  недоб-
рое во всем этом деле усматривая. И уже тогда тоска его одолела. Ибо по-
нимал Хродомер: подвиги, что на пиру этом богатырском они  с  Рагнарисом
совместно совершали, последними для них были. Не быть  больше  Рагнарису
товарищем Хродомера в потехах богатырских, не портить рабынь им  отцовс-
ких да соседских, не веселиться на молодеческий лад по всей округе.  Все
это в прошлом, ибо ныне женился Рагнарис и  иные  заботы  отяготят  его.
Хродомер же один остается.
   Пир же свадебный Хродомер с удовольствием расписывал в рассказе  сво-
ем. Мол, такова была богатырская мощь того пира, что силы людей будто бы
удесятерялись. Коров и свиней столько съедено  было,  сколько  аланы  по
осени на зимнее становище перегоняют. Оленятины же такое количество  на-
жарили, что и несколько лет спустя возле того села оленя  в  лесу  и  не
увидишь. А уж как ели! На одном, помнится Хродомеру, рубаха была из двух
шкур сшитая, бычьей жилой стянутая, - так лопнула та бычья  жила,  столь
крепко набил себе живот тот богатырь. Пива же столько было, что один раб
помер от разрыва пупа, покуда корчаги с питьем таскал. И  такое  густое,
что собака крупная, в пиво упавши, не тонула, на поверхности плавала.  А
уж брага какая была! Пока варили эту брагу, птицы,  если  доведется  над
котлом пролететь, валились с небес замертво. И все блохи, что  в  соломе
водились в изобилии, после того пира повымирали и