на три зимы старше. И  собаки  с  ним
пришли, Айно и Твизо, под столом сидели, кости грызли.
   Валамир у кабана загодя его кабаньи стати срезал,  сидел  за  столом,
собак ими дразнил, потешался. Собаки же зубами лязгали и морды  умильные
строили. Все очень смеялись. Больше всех - Аргасп и Гизарна.  Потом  бо-
роться затеяли, собаки рядом вертелись, борцов за ноги ухватить  норови-
ли.
   Валамир же борцов подзуживал: дескать, берегите стати свои мужские от
собак, ибо Айно и Твизо до статей этих весьма охочи.
   Дядя Агигульф хохотал и все кричал Оду,  допытывался:  сам-то  пастух
как с этими суками управляется?
   Дулся за это Од; чуть праздник не испортил.
   Аргасп между тем изловчился и Гизарну об пол в  пылу  борьбы  бросил;
прямо в Айно и попал. Веселье еще пуще разгулялось.
   Тут Од встал и дяде Агигульфу предложил бороться. Очень  обиделся  он
за своих собак.
   Валамир же, хоть и пьян был, предложил идти во двор бороться, на све-
жем воздухе.
   Дядя Агигульф сказал:
   - Пусть сначала Гизульф с Одом борется; мне,  мужу  зрелому,  зазорно
бороться со столь молодым противником.
   Од Гизульфа победил и синяк ему под глазом поставил и нос разбил.
   Тогда дядя Агигульф за родича вступился, заревел страшно,  набросился
на Ода и поборол его.
   Тут Валамир изрядную шутку придумал - стати кабаньи к себе пониже жи-
вота привязал, на четвереньки стал и, хрюкая, по двору ходить начал.
   Другие же, преисполнившись зависти к остроумию и находчивости Валами-
ра, подражать ему начали, и скоро все богатыри уже ходили по двору  зве-
рообразно и громко хрюкали.
   Валамир вепрем ходил, прочие - выводком кабаньим; последним по  мало-
летству своему Гизульф ходил.
   Только Од с ними не ходил - псиц удерживал, поскольку  Айно  и  Твизо
бесились в бессильной ярости.
   И злился Од, что не участвовать ему в столь знатной потехе.
   Заметил это Валамир, хоть и пьян был, и как учтивый хозяин  муди  Оду
отдал - веселись, Од!
   Теперь Од кабаном стал, а дядя Агигульф охотником.  И  чуть  не  убил
Од-кабан Агигульфа. И опять Гизульф дядю Агигульфа спас, сверху  прыгнул
на Ода-кабана. Собаки же, Айно и Твизо, Гизульфа не тронули, потому  что
Гизульф заговоренный - его никогда собаки не трогают.
   Тут утомились удальцы и снова пошли в дом бражничать.  Там  и  решено
было Гизульфа к девке свести. Гизульф не хотел к  девке  идти,  но  дядя
Агигульф настоял, сказав:
   - Не бойся, я с тобой буду.
   Валамир, еще большую потеху предвкушая, сам  предложил  для  Гизульфа
свою Марду, девку-замарашку.
   Удальцы-холостяки ржали, как кони. Даже мрачный Од смеялся.
   Привели Марду. Сонная была, в волосах солома, глаза  на  свет  щурит.
Валамир ее с сеновала вытащил - спала она там.
   Валамир ее в спину подтолкнул к Гизульфу. И икнул Валамир,  и  сказал
Валамир Марде-замарашке:
   - С ним пойдешь.
   Марда же спросонок не поняла, о чем речь. Переспрашивает:
   - Чего?
   Дядя Агигульф, пошатнувшись, Валамира оттеснил и сказал:
   - Я объясню.
   Все еще пуще хохочут, Марда озирается, Гизульф красный стоит.
   Тут дядя Агигульф, видя смятение родича своего, взял за руки Марду  и
Гизульфа и повлек за собой, сказав:
   - Идемте, покажу, что делать надо.
   И скрылись все втроем на сеновале. А что там произошло, никому не ве-
домо. И никто из троих про то не рассказывал, но, по виду судя, никто  в
обиде не остался.


   "ПЬЮ-КРОВЬ" - МЕТАТЕЛЬНЫЙ ТОПОРИК ДЯДИ АГИГУЛЬФА

   Наш дядя Агигульф - великий воин. Ульф еще более  великий  воин.  Но,
покуда Ульф живет в рабстве, а с нами не живет, самый великий в селе во-
ин - наш дядя Агигульф. К тому же он любимец богов. Так говорит  дедушка
Рагнарис.
   Дядя Агигульф умеет биться многими видами оружия. Он может  сражаться
мечом, секирой, а еще у него есть метательный топорик. Сделать такой то-
порик научил дядю Агигульфа его брат Ульф.

   Нет такого оружия, каким не умел бы биться Ульф. Говорят, с тех  пор,
как Ульф глаза лишился, он отменным лучником  стал.  Вроде  бы  какой-то
алан его из лука стрелять учил в бурге. Только Ульф с нами не живет, так
что и говорить об этом без толку.
   К тому же Ульф - вовсе не любимец богов.  Дедушка  Рагнарис  говорит:
"Одно дело доблесть, другое - удача". А вот удачи-то и нет у Ульфа.
   Мать моя Гизела говорит, что удача у людей от ангела-хранителя. Мы  с
братом моим Гизульфом так думаем: у дяди Агигульфа самый  сильный  ангел
был, он побил ангелов других детей Рагнариса и всю удачу  себе  захапал.
Оттого и дядя Агигульф такой счастливец.
   Только сам дядя Агигульф в ангелов не верит. Он верит в Вотана,  Дон-
нара и Бальдра, которые у дедушки стоят. Я говорил об этом с  нашей  ма-
терью Гизелой, но она отвечала, что ум весь Ульфу достался, а удача  вся
Агигульфу пошла.
   - А что отцу нашему, Тарасмунду? - спросил я,  потому  что  отец  наш
старший из трех братьев.
   - Тарасмунду доброта да терпение достались, - так отвечала мать  наша
Гизела.
   - А дедушке Рагнарису? - спросил мой брат Гизульф. Ему тоже любопытно
стало.
   Об этом мать не захотела с нами говорить.

   Дедушка Рагнарис молится своим деревянным богам и часто спорит с  на-
шим отцом, который молится Богу Единому, а мать наша Гизела сердится  за
то на дедушку.
   Наш дедушка Рагнарис очень храбрый. Он часто спорит со своими  богами
и даже ругается с ними, я слышал. Тарасмунд никогда не ругается с  Богом
Единым. Я думаю, это потому, что ему достались доброта и терпение.
   Хватало у него терпения и на нашего дядю Агигульфа,  когда  Тарасмунд
был еще молодым воином, а дядя Агигульф был таким, как я  теперь.  Ходил
тогда Агигульф за старшим братом, как привязанный, в рот засматривал.  И
не прогонял его от себя Тарасмунд.
   Первые уроки мастерства ратного дядя Агигульф от Тарасмунда  перенял.
Дедушка наш - боец хороший, но учить не умеет - все убить норовит.
   Отец наш Тарасмунд вспоминает, как дедушка учил дядю Агигульфа умению
воинскому и как боялся дядя Агигульф учения этого - убегал и прятался. И
драл его Рагнарис за это нещадно, трусом именуя.
   Тарасмунд же никогда не забывался, когда с братом  меньшим  бился,  а
потому и не боялся его дядя Агигульф.
   Настал день, когда дедушка Рагнарис повелел Тарасмунду жениться и за-
водить семью, чтобы продолжить наш род, и жену к нему привел - нашу мать
Гизелу. За Гизелой давали хорошее приданое: корову, четыре гривны сереб-
ряные, пять одежд хорошего беленого холста, стан ткацкий (ибо  искусница
ткать Гизела) и сундук тяжелого дерева. Большой  сундук,  на  нем  спать
можно. Родом же Гизела из бурга, родня Алариха и нашего  военного  вождя
Теодобада, только не ближняя.
   Дедушка Рагнарис в те времена часто в бурге бывал, ибо водил дружбу с
Аларихом, тогдашним военным вождем. Оттого и у Теодобада, нынешнего вож-
дя, к дедушке Рагнарису такое почтение, почти сыновнее.
   Гизела всем в семействе Рагнариса глянулась и все ее полюбили,  кроме
дяди Агигульфа. Да и впоследствии между дядей Агигульфом и матерью нашей
приязни не было.
   Тогда же Агигульф увидел, что брат его старший Тарасмунд  бросил  его
ради того, чтобы девчонкой заняться. А это, по  мнению  Агигульфа,  было
настоящим предательством. И оттого невзлюбил дядя Агигульф нашу мать Ги-
зелу. Сильно невзлюбил. И от Тарасмунда отошел душой, а к Ульфу, средне-
му брату, приблизился.

   Ульф в семействе всегда особняком держался. Самый нелюбимый из  сыно-
вей Рагнариса. От ума мало счастья, я так думаю. Дружбу же Ульф с Аргас-
пом водил. Дедушка Рагнарис этого Аргаспа совершенно бесполезным челове-
ком считал и мнения своего не таил - напротив, высказывал громогласно.
   Ульф с Аргаспом сызмальства дружен был. Странной всем была эта  друж-
ба, ибо трудно сыскать более непохожих  людей:  Аргасп  веселый  всегда,
Ульф угрюмый. Аргасп приключения находил и друга в них втягивал; выпуты-
ваться же худо-бедно Ульфу приходилось. И сам выпутывался, и Аргаспа вы-
путывал.
   Когда же Тарасмунд взял жену, к Ульфу с Аргаспом еще и Агигульф  при-
бился. И не прогнали его, ибо никому Агигульф был тогда не  нужен,  даже
дедушке Рагнарису. Тогда Гизела первого ребенка своего родила, его  Ахма
прозывают.
   Пока дедушка Рагнарис над первым внуком новорожденным слюнями  умиле-
ния бороду увлажнял, Ульф с Аргаспом дядю Агигульфа в бург с собой  взя-
ли. Когда сравнялось Агигульфу четырнадцать зим,  в  мужской  избе,  что
близ капища, в воины был посвящен Хродомером, старейшиной нашим, да жре-
цом Вотана. Тем же летом в поход с Ульфом ушел Агигульф.
   Это уже потом дядя Агигульф понял, что там, где Ульф, - в тех походах
ни славы, ни богатства добыть себе невозможно. Ульф одно  хорошо  умеет:
добывать приключения себе на голову, в переделки, беды  да  неприятности
попадать и нести ущерб и урон.
   Правда, никогда не предаст друга Ульф, никогда в беде не бросит. Зато
все остальное, точно сговорившись, и предает, и  в  беде  бросает:  реки
разливаются, камни осыпаются, лошади ржут не  вовремя,  когда  в  засаде
стоишь. Будто особым нюхом чует Ульф  заранее,  когда  походу  неудачным
быть, и идет в этот поход.
   В тот раз, когда дядя Агигульф с ним впервые  пошел,  пожалуй  что  и
обошлось без серьезной беды. Теодобад был тогда еще молодой, задору было
много, а опыта мало. За опытом, считай, и пошли в поход тот.
   Прогулялись они по землям герульским. Пощипали герулов. Доблести про-
явили много, только толку с этого почти не было. В том  году  у  герулов
недород случился. У нас тоже недород был, от недорода и на герулов пошли
- думали, в стороне от нас герулы живут, может, у них что-нибудь  уроди-
лось и можно отнять. Герулы же сами были голодны и свирепы.
   В стычках с герулами Ульф несколько  раз  дядю  Агигульфа  от  верной
смерти спасал. Безмолвно обучал его. Эта-то учеба, говорил нам потом дя-
дя Агигульф, сильнее всего в память ему и запала. Хотя у дяди  Агигульфа
сомнение насчет Ульфа есть. Думает он, Ульф больше  потому  его  спасал,
что дедушкиного гнева опасался.
   Сам Ульф из того похода невредимым вышел, чего  обычно  с  Ульфом  не
случается. Видимо, потому, что рядом Агигульф был, от беды его  оборонял
своей удачей. Так дядя Агигульф считает.
   В том походе дядя Агигульф два подвига совершил. Во-первых, он посеял
свое семя в племени герульском, что особенно отмечал в рассказах.  Впер-
вые тогда посеял свое семя дядя Агигульф, потому и запомнилось ему это.
   После он много семени посеял. Но тот посев с особенным чувством вспо-
минает. А всходов так и не видел. Может, и не было  всходов.  Только  об
этом я дяде Агигульфу никогда не говорю.
   Та герулка, говорит дядя Агигульф, не рабыня была, а свободная.
   Другой подвиг в том заключался, что в походе завладел  дядя  Агигульф
добычей - мечом узким и длинным. Ульф сказал, что меч этот спатой  назы-
вается - ромейской работы меч, из-за Данубия. Таким мечом с  лошади  ра-
зить хорошо.
   Когда в бург приехали, дядя Агигульф хвалиться спатой стал. Нравилось
ему, что другие завидуют. На спор хотел жердину  спатой  перерубить,  но
ударил неумело, и сломалась спата.
   Все, кто смотрел, как дядя Агигульф хвастает, посмеялись и ушли,  од-
ного его бросили со спатой сломанной. А дядя Агигульф, хоть  и  взрослым
уже стал, в походе побывал, семя свое посеял, смерть близко видел - зап-
лакал, точно маленький. Так его Ульф и нашел.
   И сказал Ульф, что спата Агигульфу все равно не  годилась.  Лучше  бы
сделать из стали этой что-нибудь более подходящее.
   Дядя Агигульф захотел кинжал большой сделать из обломков спаты. Благо
в бурге кузнецов хватает. Ульф же спросил, чем платить он кузнецу будет.
Ибо добычи из похода они не принесли, а недород был большой. И  не  знал
дядя Агигульф, чем платить.
   Тогда и дал ему Ульф добрый совет. Не к здешним кузнецам  идти,  а  к
нашему сельскому кузнецу Визимару. Визимар, мол, не хуже сделает. За ра-
боту же трудом сельским с Визимаром можно расплатиться. Кузнецу все рав-
но в огороде копаться недосуг, зарос у него огород бурьяном в человечес-
кий рост.
   И кинжал делать отсоветовал. Спросил у дяди  Агигульфа:  видел,  мол,
кое у кого из герульских воинов  топорики  метательные?  В  племени  ге-
рульском сейчас мало кто этими топориками обзаводится. Не в  почете  они
нынче. А напрасно, ибо оружие страшное и  полезное.  Только  владеть  им
умение надобно. Чем коварнее оружие, тем больше умения оно требует, ска-
зал Ульф.
   Дядя Агигульф на то фыркнул: не оружие это, а игрушка  детская.  Ульф
же отвечал, что топорик этот легкий, руку не тянет, а бросить его  можно
на далекое расстояние и неожиданно. На щит такой топорик поймать нетруд-
но, но бывает и так, что оказывается он весьма полезным. Тут все от обс-
тоятельств зависит и от умения.
   И уговорил дядю Агигульфа. Советов Ульфа все слушали. Ульф только се-
бе присоветовать не мог; другим же хорошие советы давал.
   И сказал еще Агигульфу Ульф, что покажет ему, как топориком  действо-
вать. Терпения много понадобится Агигульфу, чтобы научиться как  следует
метать его.

   Как решили, так и сделали. Отработал Агигульф у Визимара; а как топо-
рик метательный сделать, про то Ульф Визимару рассказал во всех  подроб-
ностях.
   Ульф еще сызмальства у Визимара в кузнице просиживал, так  что  знали
друг друга хорошо. Тянуло Ульфа к тайнам кузнечным.
   Топорик получился на славу. Тут Ульф в новый поход ушел,  а  Агигульф
дома остался, потому что так дедушка велел. С топориком дядя Агигульф не
расставался, при себе носил. Холил и лелеял, как мать дитя.
   Запала мысль дяде Агигульфу надпись магическую на  топорике  сделать:
"Пью кровь".
   В нашем селе грамоту знает один только человек - годья Винитар.
   Когда Агигульф с просьбой своей пришел и от работы Винитара  оторвал,
рассвирепел годья и крестом деревянным огрел  Агигульфа.  Чего  захотел!
Чтобы надпись языческую да греховную на оружии ему вывел!
   Пока Агигульф ноги уносил, годья вслед ему орал:
   - Велено было возлюбить ближнего своего!
   И крестом угрожающе потрясал.
   Годья человек кроткий, но не любит, когда Бога Единого обижают, запо-
веди Доброго Сына нарушают.
   Стал тогда думать Агигульф, как бы ему в бург выбраться, где тоже лю-
ди были, грамоте знающие. Пошел тогда на военную хитрость  Агигульф.  На
охоту он отправился и оленя взял. После же хмурость на лицо  напустил  и
сказал Рагнарису, что сон ему был: оленя Теодобаду отвезти надо. Дедушка
спрашивал своих богов, так ли это, и боги подтвердили: да, так. Я думаю,
боги помогли дяде Агигульфу в его хитрости, потому что дядя  Агигульф  -
их любимец.
   И повез Агигульф оленя в бург.

   Пока дружинники оленя ели, нашел Агигульф  человека,  который  писать
умел и не посчитал, что надпись "Пью кровь" на топорике так  уж  обижает
Бога Единого. Начертал слова эти для дяди Агигульфа; Агигульф в  тот  же
день на рукояти надлежащие знаки вырезал:

   DRAGKA BLOTH

   И вернулся из бурга с надписью на рукояти.
   Эту надпись дядя Агигульф нам с Гизульфом часто показывал.  Рассказы-
вал, что вырезывание знаков было великим таинством.
   Глубокой ночью, в новолуние, горели кругом костры.  В  круге  костров
сидел дядя Агигульф один и вырезал знаки; только звезды свидетелями  бы-
ли; дружина же Теодобадова за пределами круга стояла, от ужаса  млея.  И
даже Теодобад стоял и ликом бледен был.
   После жертвы принялся дядя Агигульф приносить кровавые. Теодобад  дал
дяде Агигульфу десять пленных герулов и десять гепидов, в рабство  обра-
щенных, и десять иных рабов. И убил их дядя Агигульф; кровью же их кост-
ры те загасили. Топором "Пью-Кровь" убил. После того стал топор этот не-
победимым и против герулов, и против гепидов, и против иных врагов.
   Много раз помогал "Пью-Кровь" дяде Агигульфу,  много  раз  жизнь  его
спасал. Рассказывал дядя Агигульф, что однажды, устав от опеки  Рагнари-
са, который, как наседка над цыплятами, над ним,  Агигульфом,  кудахчет,
от скуки изнемогая, решил на север прогуляться.
   На севере же, в двадцати днях пути, два племени живут, на диво  злоб-
ные и свирепые. Между этими племенами поле есть и на поле том, ни на миг
не прекращаясь, и днем, и ночью битва кровавая кипит. Племена же те  об-
ширны, и воины могучие там не переводятся.
   Спросили мы с Гизульфом, какого языка те племена. Дядя Агигульф отве-
тил, что племена эти столь свирепы, что и языка не имеют, а только рычат
от ярости, пеной исходя. Но дядя Агигульф уже не раз там был и  умеет  с
ними объясняться, длинные беседы яростным рыком ведя.  Ибо  словоохотлив
тамошний народ, медовухи испив.
   Вот дядя Агигульф и поехал к вождю одного из этих племен  -  медовухи
попить и в ратной потехе участие принять.
   Семь дней ехал от села на север и еще семь; на восьмой же в местности
оказался холмистой, где было много камней и  больших  валунов.  И  вдруг
обступили дядю Агигульфа со всех сторон великаны, из  земли  выпрастыва-
ясь. Подумал было дядя Агигульф, что погибель его пришла.
   Стали великаны валунами громадными кидаться. Много было великанов,  а
он, дядя Агигульф, один. Валуны справа,  слева,  сзади,  спереди  так  и
свистят. От ударов земля содрогается. Великаны ревут - куда тем свирепым
вождям, к которым дядя Агигульф в гости ехал! Вдесятеро громче ревут.
   Конь под ним начал дрожать, на задние ноги приседая, и чувствовал дя-
дя Агигульф: вот-вот понесет конь.
   Тут-то и пригодился метательный топорик. Метнул его дядя  Агигульф  и
прямо промеж глаз угодил самому большому, страшному великану - он у про-
чих великанов за военного вождя был. Пал тот замертво и не шевелился бо-
лее.
   Остальные же великаны устрашились и  под  землю  попрятались.  Вырвал
свой топорик дядя Агигульф из головы мертвого великана и дальше поехал.
   Без помех до места добрался, медовухи испил, новостями обменялся,  от
рычания охрипнув, в ратной потехе поучаствовал, стену трупов вокруг себя
нагромоздя, и назад себе домой поехал.
   Как проезжал через край тех великанов, ни один из них  и  не  пикнул.
Под землей от него, дяди Агигульфа,  хоронились.  От  убиенного  велика-
на-вождя только костяк остался - стервятники растащили. Стервятники  там
не в пример нашим громадные.

   Дядя Агигульф, бывало, как пива выпьет, так зовет нас  с  братом  Ги-
зульфом и драться  стравливает.  Кто  победит,  тому  позволяет  топорик
"Пью-Кровь" в дерево кинуть. Гизульф всегда меня побивает. Но  когда-ни-
будь и я его побью.
   А топорик кидать Гизульф не умеет.
   Сейчас такого топорика у нас в селе уже не сделать, потому что  Визи-
мар от чумы умер.

   СТАРАЯ КУЗНИЦА

   До чумы в нашем селе был кузнец. Кузница и сейчас  стоит,  кузнец  же
умер. Я помню нашего кузнеца, хотя был совсем мал, когда кузнец  жил.  Я
боялся его, потому что ликом черен он был, а глаза, волосы, борода  были
у него белые. Волосом, помню, буен был, шею имел бычью, ручищи огромные.
Волосы обрезал, не в пример остальным, и ремешок на голове носил - длин-
ными патлами у горна не помашешь. Вмиг займутся.
   Я потом только узнал, что кузнец тоже готом был, как и мы,  и  верить
не хотел, все думал, что он из тех подземных великанов, о  которых  дядя
Агигульф любит рассказывать.
   Помню, как к нам в дом он заходил и с Рагнарисом о чем-то  беседовал.
Точно гудело что-то в доме.
   Звали кузнеца Визимар. Родом он из того села был, что по  ту  сторону
бурга, если от нас глядеть. В том селе много родни нашей матери  Гизелы,
но кузнец нам не родич.
   Кузница не в селе стоит, а поодаль, вверх по реке.  Дедушка  Рагнарис
говорит, что кузнецы всегда поодаль от села селятся и ничто им не страш-
но, ибо они близко знаются с Вотаном. И поверье есть, что  если  кузнеца
убить, то это навлечет проклятие на весь род - разгневается Вотан. А Во-
тан долго гневается, порой дети внуками сменятся, а он все сердит  и  не
успокоится, пока весь род не изведет.
   От того места, где мы глину для обмазки домов берем, она видна.  Точ-
нее