о  замирении;  чудный
кувшин пузатый, медный, пузо кувшина - как грима скособоченная.
   В дружине так любят развлекаться, рассказывает дядя Агигульф:  попро-
сят, бывало, дружинники Теодобада, и пошлет он раба в  дом  свой,  чтобы
кувшин тот с гримой принесли. И приносят кувшин. Вот поставят тот кувшин
с гримой на стол, а после дружинники по очереди рожи корчат - кто больше
всех на гриму похож, тот и победил.
   Дядя Агигульф говорит, что это поистине богатырская потеха.
   Есть у Теодобада голова бычья золотая, а во лбу  того  быка  камешек.
Когда Теодобад с Ульфом в кости играл, Теодобад эту голову на кон поста-
вил, а Ульф - все, чем владел.
   Это Теодобад потом дедушке Рагнарису сам рассказывал.
   Доспехи есть у Теодобада. У него есть кольчуга, два шлема (один прос-
той, а другой - остроконечный шишак со стрелкой);  два  меча,  один  еще
аларихов, другой самого Теодобада, в бурге ковали; есть и кинжал с  нож-
нами аланской работы. Дивный то кинжал: по другому  ножу  этим  кинжалом
ударишь, так тот нож щербит, а кинжалу хоть бы что.  Так  дядя  Агигульф
рассказывал.
   Попона конская есть у Теодобада, красоты невиданной. Это тоже от ала-
нов дар. Из человеческой кожи она сделана, синей краской картины на  ней
нарисованы: будто всадник едет, навстречу ему другой  всадник,  а  между
теми двумя всадниками зверь невиданный с туловом змеиным. Теодобад ее на
стену повесил в дружинных хоромах, чтобы все любоваться могли.
   Еще у Теодобада есть шипы для хождения по льду, четыре больших горшка
черной глины с узорами, беленого холста столько, что, свернув, дядя Аги-
гульф с трудом руками обхватит, пояс  наборный  и  две  большие  пряжки,
только одна вытертая, а другая совсем новая. И та пряжка, которая вытер-
та, огромная - на весь живот. Вот что есть у Теодобада!
   Много хороших вещей у Теодобада от аланов. Это оттого,  что  Теодобад
весьма мудро с аланами замирился после того, как за смерть  отца  своего
Алариха им отомстил, под корень один из родов аланских вырезав.
   И столь свирепо вырезал, что чтить аланы Теодобада стали и захотели с
ним замирения.
   А Теодобад тоже с ними мира хотел, ибо научил его Аларих любить алан.
   Не любил же Теодобад герулов. Он их не любил за то,  что  они  курган
Рекилы в плену держат.
   И оттого замирился Теодобад с аланами и начал беспрепятственно  войну
с герулами.
   Мир с аланами воздвигнув, позволил им  Теодобад  в  бурге  торговать.
Несколько дружинников жен от аланского вождя взяли. Жалел Теодобад,  что
нет у него больше сестер, чтобы аланам  отдать.  И  отдал  свою  старшую
дочь, маленькую девочку, чтобы она впоследствии нашла  себе  мужа  среди
вождей аланских. И славили  суровые  аланы  Теодобада.  И  подарили  ему
третью наложницу.
   Теодобад, как и прежде, при отце своем Аларихе, знал все, что в бурге
делается и у кого что есть. Про это он еще сызмальства знал.
   Теодобад любит играть в кости. И кости Теодобада любят, ибо часто  он
выигрывает. Когда проигрывает, то не на шутку сердится.
   Если в бурге затевается молодецкая потеха, Теодобад непременно про то
прознает, придет, удаль свою покажет и тут же уйдет. Чтоб чтили вождя.
   Пытлив Теодобад. Еще когда мальцом был, часто спрашивал то отца свое-
го Алариха, то дружинников его: отчего облака плывут, отчего ветер дует,
почему стрелой солнце сбить нельзя даже из самого большого лука,  кто  в
земле урожай из зерна выгоняет и нельзя ли тех подземных к лучшей работе
понудить. Многое стремился объять своим умом Теодобад.
   И когда возрос он, то не оставил любопытства своего. Много времени  у
жрецов проводит, допытывается о том, о другом.
   Любит Теодобад диковины разные. Дружинные  хоромы  сплошь  диковинами
уставлены да увешаны. Только кувшин с гримой и голову быка с  камнем  не
принес Теодобад в дружинные хоромы. Он дорожит этими вещами и у себя  их
сберегает.
   На стене в хоромах, над пиршественным столом, висит шестипалая  рука.
Чья то рука - неведомо; кто-то отрубил ее у кого-то в незапамятные  вре-
мена, а после Теодобаду подарил. Теодобад радовался и  на  видном  месте
повесил. Рука черная, ссохшаяся.
   У годьи Винитара выпрашивал Теодобад листок из книги. Говорил, что  в
книге много таких листков, так что не убудет от Винитара, если один ему,
Теодобаду, подарит. Но годья Винитар отказал.
   Есть дивный зуб размером с кинжал. Он желтоватый, с трещинками. В од-
ном из походов увидел Теодобад этот зуб на шее у одного герульского вои-
на. И гонялась дружина за тем герулом, покуда не извели его и  не  сняли
дивный зуб с его шеи.
   И еще одно диво завел Теодобад. Он в земле его нашел. Это диво в  ла-
дони помещается, холодное и прозрачное, как камень. И если  сквозь  него
на любой предмет посмотреть, то вдруг  начнет  тот  предмет  искажаться,
становиться то меньше, то больше. Теодобад любит, пива выпив изрядно, на
гриму сквозь то диво прозрачное глядеть.
   Дядя Агигульф говорит, что Теодобад больше пиво любит, чем  медовуху.
А Аларих - тот больше медовуху любил.
   Теодобад не стал, как отец его и дед, кричать с тына, все четыре вет-
ра проклятьями осыпая. Дедушка видит в этом упадок мужественности.
   Зато приказал Теодобад лес валить и бревна в бург свозить. Хочет вто-
рую башню ставить. Да и тын собирается нарастить.
   Дедушка говорит, что прежде стремились с врагом в  чистом  поле  сой-
тись, а теперь Теодобад хочет за тыном отсиживаться и дружину к тому по-
нуждает.
   Дружина у Теодобада больше, чем у Алариха. Теодобад любит наше  село,
потому что мы охотно даем ему воинов.

   Теодобад несколько раз приезжал к нам село. Он заходил к дедушке Раг-
нарису, к Хродомеру, обошел всех воинов. Теодобад много смеялся.  Скажет
что-нибудь, повернется к дружинникам и смеется. И дружинники смеются.
   Теодобад очень любит дедушку Рагнариса и  Хродомера.  Дедушка  ругает
Теодобада и спорит с ним. А мне Теодобад нравится.

   О Рекиле, отце Ариариха, дедушка Рагнарис так рассказывает.
   Когда Рекила и его воины пришли на эту землю, они нашли старый  бург.
Это был брошенный бург и никто там не жил. За землю вокруг старого бурга
лениво грызлись между собою гепиды, герулы и вандалы. Те окрест  сидели,
но их бурги были далеко.
   И сел Рекила в бурге. Там он и воины его руки ножами себе  уязвили  и
кровь свою пролили. И впиталась та кровь в землю.
   И приходили в старый бург вандалы, герулы и гепиды, а Рекила  показы-
вал им пятна на земле и говорил, что земля эта  кровью  нашей  полита  и
стало быть - исконно наша.
   И согласились с ним вандалы, герулы и гепиды. И предложили Рекиле во-
евать. Засмеялся тут Рекила от радости, ибо войнолюбив  был.  Все  обрел
народ наш в этой земле: и бург, и пашню, и врагов.
   Так рассказывал дедушка Рагнарис, а дедушке Аларих говорил. Аларих же
это от Ариариха узнал. А Ариарих был сыном Рекилы.
   В других селах ропщут на военных вождей, а нашему селу они любы.

   МИР, В КОТОРОМ МЫ ЖИВЕМ

   Хродомер страсть как не любит гепидов. Вроде, в ночь перед одним сра-
жением гепиды у него уздечку стащили. До сих  пор  вспоминает  Хродомер,
какая знатная уздечка была. Уздечка была работы дивной, по всему  видно,
что вандальской, ибо украшена была бляхами и на каждой бляхе по  оперен-
ной свастике, а кто еще оперенные свастики высекает, как не вандалы?
   Однако то не те вандалы, что родичи велемудовы (Хродомер говорит, что
в том селе одни бездельники и горлопаны живут), а другие, те, что далеко
к югу обосновались и к нам не заходят.
   Если идти от села на заходящее солнце, то, перевалив  через  гряду  и
миновав дубовую рощу, выйдешь к озеру. Если на рассвете из дома выйти, к
полудню как раз доберешься. За этим озером еще одно озеро есть,  за  тем
другое; всего же озер там шесть.
   Места эти низинные, топкие. Речка, что мимо нашего  села  течет,  меж
холмов петляет и среди озер в камышовых зарослях теряется.
   Этот озерный край лесистый. И охота там знатная. В тех землях-то  как
раз и сели гепидские рода, начиная с третьего от нас озера.
   Ближе к нам живут ближние гепиды, а за ними - дальние гепиды.
   Озеро, что ближе к нам, и следующее за ним, на той земле,  где  никто
не живет. И мы там бьем рыбу и зверя, и гепиды тоже. Без обиды и нам,  и
гепидам; однако же без нужды стараемся там между собой не встречаться.
   Странные там места, в одиночку не пойдешь. Отец наш Тарасмунд расска-
зывал, что еще в те годы, когда был таким,  как  сейчас  Гизульф,  может
быть, чуть постарше, ходил с Рагнарисом, отцом своим, на озеро и  заблу-
дился там в камышах.
   Любопытство его тогда обуяло. Пока Рагнарис улов на прутья ивовые на-
низывал, бродить в округе пошел и тут же потерялся. Будто  кто  за  руку
его водил, с тропы сбивал, крики глушил, так что и не слышал его  Рагна-
рис.
   Долго по камышам блуждал и к воде, наконец, вышел. Водой вдоль берега
пошел. Думал, что к знакомому мыску идет, на самом же  деле  в  обратную
сторону шел. И все казалось ему, что в спину ему кто-то смотрит,  а  как
обернешься - нет никого. Только камыш на ветру покачивается.
   Брел Тарасмунд в тумане, как слепец. Над этим озером часто густые ту-
маны. Вдруг почудилось ему, будто в этом тумане какие-то великаны  пока-
зались - неподвижные, присевшие в воде на толстенных ногах.  Превозмогая
себя, пошел Тарасмунд к этим великанам, ибо  вздумай  они  погнаться  за
ним, все равно бы не убежал. А дедушка Рагнарис говорит,  что  опасность
меньше, если смело ей навстречу идти, и Тарасмунд помнил об этом.
   Подойдя ближе, увидел Тарасмунд, что не великаны  то  вовсе  были,  а
пустая деревня. И много лет она, видать, пустовала,  потому  что  многие
сваи завалились, а те, что стояли, заросли зеленью и прогнили - по всему
видно было, что недолго им еще  стоять.  Крыши  прогнили  и  провалились
внутрь хижин. Перед одной из хижин на  покосившемся  столбе  еще  висели
обклеванные птицами черепа мертвых голов, подвешенных  через  ушные  от-
верстия. Черепа жутко скалились в тумане.
   Но что всего больше напугало Тарасмунда -  у  одного  из  черепов  из
глазницы вьюн вырос.
   Тут утратил самообладание Тарасмунд - и так уже больше храбрости про-
явил, чем от мальца ждать можно было! - закричал благим матом и бросился
бежать. Бежал по воде к камышу, что-то за ноги его  хватало,  бежать  не
давало. В камыш вбежал, в камыше запутался. И кричал, кричал,  что  было
мочи.
   Вдруг схватили его руки сильные и грубые, из камыша протянувшиеся,  и
начали больно бить. Тарасмунд вырывался, пока хватало сил. После  только
понял, что это отец его, Рагнарис, нашел его и страх свой за дитятю  по-
боями выместил.
   Тут отец наш Тарасмунд заметил, что тогда дедушка Рагнарис нравом ку-
да круче был против теперешнего, ибо сил в нем было  больше.  Но  брань,
которую дедушка тогда изрыгал, и побои дедушкины успокоили тогда  Тарас-
мунда, ибо из всего этого явствовало, что Рагнарис галлиурунн совершенно
не боялся.
   Мы с братом Гизульфом этот рассказ нашего отца Тарасмунда выслушали и
долго потом друг перед другом похвалялись - как бы мы храбро на  велика-
нов ополчились, а после как бы отважно с этими черепами  расправились  и
галлиурунн бы не устрашились, которые в пустых домах,  безусловно,  таи-
лись, морок наводя. Ахма-дурачок половины из всего этого  не  понял,  но
слушал, как мы похваляемся, завидовал нам и слюни пускал.
   Я потом спрашивал у отца, чья это была брошенная деревня - гепидская,
что ли. Отец отвечал, что раньше, еще до нас, готов, на этих землях дру-
гой народ жил, иного языка. Видать, от того народа и осталась.

   Озеро преисполнено коварства. Не раз случалось, пойдет туда человек и
сгинет бесследно.
   Давно, еще до чумы, когда только Хродомер и  Рагнарис  сели  на  этих
землях, один человек пошел на озеро рыбу ловить - богатая в  этом  озере
рыба, а урожаев тогда хороших еще не снимали - и  пропал,  не  вернулся.
Искали его, но не очень усердно, ибо страда была, некогда было по  боло-
там шастать. Да и одинокий он был человек, воин, из тех, кто в селе осе-
ли вскоре после того, как Хродомер, а за ним и Рагнарис в эти края приш-
ли. Кому тогда искать было? Отец наш Тарасмунд говорит, что в те времена
людей в нашем селе было раз-два и обчелся.
   Решили тогда, что воин тот к Алариху, в бург, подался. Он уходя нико-
му толком не объяснял, куда идет. Может, за рыбой пошел, а может, вообще
из села вон пошел. Не до того было, чтобы  разбираться.  Слишком  трудно
жили тогда, не то, что сейчас. Да и страда была.
   И позабылся тот случай. Ходили на озеро, брали там рыбу. Выручала ры-
ба, когда урожай не задавался.
   Несколько же лет тому назад, уже на нашей с Гизульфом памяти, вот что
приключилось. Вскоре после чумы это было.
   Был у Гизарны один раб, родом мез, великий искусник рыбу  добывать  и
коптить. А Гизарна страсть как любит рыбу копченую, потому и ценил  раба
своего меза, а прозвание ему дал Фискскалкс, то  есть  Рыбораб.  Гизарна
великий умелец прозвища придумывать. У нас в селе никто  так  больше  не
может.
   Любил Гизарна про Вальхаллу слушать. И решил как-то раз у  себя  дома
Вальхаллу устроить. Правда, котла, чтобы пиво в нем само варилось, у Ги-
зарны не было, зато были у него двое рабов и одна рабыня, тощая,  злющая
и черная, как головешка. Ее Гизарна в бурге в кости  выиграл.  По-нашему
еле говорила, да и то больше бранилась, не щадя никого, а менее  всех  -
хозяина своего, ибо Гизарна молод, а она стара и ничего не боялась.
   Ценил ее Гизарна. Когда Гизарна ее в кости выиграл, она  варить  пива
не умела. Откуда родом была, неведомо. Тогда еще  Мидьо,  бабушка  наша,
жива была. Гизарна к дедушке Рагнарису приходил и слезно  просил,  чтобы
позволил тот жене своей, Мидьо, его черную головешку обучила доброе пиво
варить. И подарки богатые принес.
   Дедушка Рагнарис подарки взял и жене своей Мидьо повелел бабу ту нау-
чить искусству варить пиво.
   Боялись дедушка Рагнарис и Гизарна, что не сумеет Мидьо объясниться с
черной старухой. Гизарна боялся потому, что пива ему хотелось домашнего,
а побираться и просить у соседей надоело. Дедушка  же  Рагнарис  боялся,
что если жена его не справится, то Гизарна подарки назад заберет.
   Но что-то в бабах такое есть, что будь хоть рабыня, хоть хозяйка  до-
ма, хоть черная, хоть белая, как молоко, а между  собой  всегда  находят
общий язык. Вот и Мидьо с той рабыней объяснилась, даже слов не  понадо-
билось. И что это такое в женщинах, от чего они друг друга без слов  по-
нимают, то великая тайна и нам, мужчинам, она непостижима.
   Так дедушка Рагнарис говорит, так отец наш Тарасмунд говорит, так дя-
дя Агигульф говорит и так брат мой Гизульф следом за ними повторяет.
   Так или иначе, обучила бабушка наша Мидьо гизарнову рабыню  пиво  ва-
рить. И зажил Гизарна припеваючи. По осени с Теодобадом в походы  ходил.
Когда с добычей возвращался, а когда и голодранцем -  спасибо,  что  жив
остался. Уходя же в походы, Гизарна делянку свою соседям отдавал за  ма-
лую толику урожая. Так и жил: Рыбораб рыбу ему ловил, а злющая баба пиво
варила.
   И вот с такими-то подручными задумал Гизарна Вальхаллу у себя в  дому
наладить.
   Пива наварить велел, а меза Рыбораба на озеро погнал с острогой.  Вот
уже и пиво поспело, вот уж и гости собрались и изрядно пива того отведа-
ли, а Рыбораба с уловом нет как нет. До ночи ждали. Еле ночь пересидели,
дивному напитку дань отдавая и друг другу на раба  премерзкого  жалуясь,
казни ему придумывая.
   Разъярился на раба Гизарна - как это ему, Гизарне, перечить вздумали,
Вальхаллу ему порушить осмелились! И собрал воинство свое -  Валамира  и
дядю нашего Агигульфа. Отправились чуть свет на озеро беглого  раба  ло-
вить.
   Священный напиток вотанов, по крови богатырей наших разлившись, удво-
ил силы их и сдобрил их усилия священной яростью. Так и бродили по камы-
шам, но меза не нашли.
   Решили сперва, что сбежал мез - хотя зачем  ему  от  Гизарны  бегать?
Плохо ему, мезу, что ли у Гизарны жилось? Следы беглеца  искали,  но  не
нашли. Сетовали, что собак с собой не взяли. Гизарна на меза обижался  и
казнить его хотел. Валамир с Агигульфом Гизарну утешали,  как  могли,  и
обещались помочь с казнью.
   Совсем уже было отступились от поисков, но тут увидал Валамир портки.
Гизарну кликнули. И опознал Гизарна портки - точно, те самые. Мез в  них
из дома уходил. Гизарна сам эти портки носил до меза, после рабу  отдал,
чтобы донашивал.
   Поняли тут, что беда какая-то с мезом приключилась. Ибо как бы ни был
дерзок человек, а не сбежал бы, портки бросив.
   Начал тут Гизарна жалеть меза и вспоминать, какой усердный он  был  и
преданный. И так, горюя, вернулись богатыри к Гизарне домой и пиво допи-
ли.

   Давно это было. С той поры и бабушка наша Мидьо померла, и та рабыня,
иноплеменная да злющая, тоже.
   На озеро, однако же, за рыбой продолжают из нашего села ходить, одна-
ко ходят с оглядкой.
   Гизульф, мой брат, не раз подбивал меня идти на озеро без старших, но
я не шел. Строго-настрого запретил дед наш Рагнарис и отец наш Тарасмунд
ходить туда.
   На озеро дядя Агигульф ходить любит. Дядя Агигульф  уже  взрослый,  и
отец мой Тарасмунд, хоть и старший брат, а ему не указ. Дедушка Рагнарис
на дядю Агигульфа ворчит, говорит, что в один прекрасный день найдет  он
вместо рыбы гепидскую стрелу себе в задницу. Дядя Агигульф говорит,  что
не гепидскую стрелу в задницу, а молодую гепидку на  свое  копье  найдет
он. Дедушка Рагнарис всякий раз, слыша это, очень радуется и прибавляет,
что Агигульф воистину любимец богов.

   Недавно вот что случилось. Пошел дядя Агигульф на  озеро  и  вернулся
без рыбы. Хоть и без стрелы в заднице, но и без гепидки. Встревожен был.
   Говорил, что видел на озере чужих людей. Дедушка Рагнарис спросил, не
гепиды ли это дальние были. Но дядя Агигульф рассердился: что он гепидов
от чужих людей не отличит? Сказано - чужие.
   И сказал еще дядя Агигульф, что в походах навидался разных племен,  и
нашего языка, и иного. Те же, у озера, другими были, еще не виданными.
   От чужих дядя Агигульф в камыше схоронился. Полдня за ними следил. Те
лошадей поили, сами пили. По всему видать, таились.
   Я спросил дядю Агигульфа, отчего он их голыми руками не  порвал,  как
то у него, дяди Агигульфа, в обыкновении. На что дядя  Агигульф  сказал,
что в этот день он необычно добр был. Не иначе, козни духов  озерных  на
него благодушие напустили. Да и взять-то с чужаков нечего. Одежка,  ору-
жие - все дрянное.
   - А лошади? - спросил мой брат Гизульф.
   - Тоже дрянь, - ответил дядя Агигульф.
   Гизульф сказал, что лошадей, пусть и дрянных, можно было бы  в  бурге
продать. Но дядя Агигульф дал Гизульфу по шее и  сказал,  что  он,  дядя
Агигульф, не торгаш, и Гизульфу не советует торгашом быть.
   Дедушка Рагнарис встревожился, слушая этот разговор. И отец  мой  Та-
расмунд насторожился.
   Вечером того дня дядя Агигульф с Валамиром  бражничали.  Рагнарис  же
пришел к Валамиру, Агигульфа от кувшина с пивом оторвал  и  к  Хродомеру
потащил; о чем они там говорили, нам неведомо.
   Наутро дядя Агигульф, другой Агигульф, Гизарна, Аргасп и  Валамир  на
озеро поехали. Вернулись поздно, мокрые, и дядю Агигульфа бранили -  пи-
ва, мол, надо меньше пить и о прекрасных гепидках грезить.
   Целую седмицу потом дядя Агигульф ходил по селу после трудов дневных,
вечерами, и дрался - с Гизарной, Аргаспом и дружком своим Валамиром.

   И Од-пастух говорил, что был со стадом на дальнем выгоне и почудилось
ему, что между холмов всадников видел. Далеко было, не разобрал. И соба-
ки беспокоились.

   Если от нашего села на полночь идти, то начинаются болота. А за боло-
тами снова рощи. Если через болота тропы знать, а потом  через  те  рощи
идти и все на полночь брать - выйдешь к тому селу, где Гупта живет.  Де-
душка Рагнарис из того села родом. Половина того села дедушки  Рагнариса
родичи; хотя с той поры, как прадедушка дедушку Рагнариса выгнал, дедуш-
ка