ов много оружия принес.
   Меч этот памятный был, Агигульф-сосед еще в молодости  его  у  одного
могучего воина взял и нам многократно показывал, мечом гордясь. Но с со-
бой этот меч не возил. Этот меч в доме висел. Ахма его и взял.
   Ахма был так густо кровью забрызган, что не сразу поняли  мы,  почему
он ползет. Ахма же полз по двору и, меча из рук не выпуская, кур и гусей
собирал.
   Мы все стояли, оцепенев. Дед было к Ахме направился.
   Ахма на него зарычал, привстал и, оскалясь,  мечом  угрожающе  тыкать
вперед начал. Остановился дед. Впервые в жизни мы  видели,  как  дедушка
Рагнарис растерялся и не знает, что делать.
   Тут, расталкивая всех, во двор Тарасмунд вошел. Дедушка  обрадовался,
видать, что есть, на ком зло сорвать, и кричать на  отца  нашего  начал:
оставил, дескать, недоумка, когда в капище предлагали отвести  в  голод-
ный-то год, теперь сам с ним разговаривай! И с соседом  Агигульфом  тоже
сам объясняйся. Всю птицу у него погубил, окаянный дурак, пса извел.
   На роду, что ли, дедушке Рагнарису написано, что сыны его  в  рабство
за долги пойдут один за другим? Только пусть зарубит себе на носу Тарас-
мунд: Агигульфа, сына младшего, он, дедушка Рагнарис, за это гнусное де-
ло не отдаст.
   Пускай-пускай Тарасмунд за своего  сынка  полоумного  отвечает,  коли
сдуру пожалел на свою голову. Стыдоба-то какая!  Ведь  поручились  перед
Агигульфом-соседом, что приглядим за домом его!..
   Рядом с нами, между мной и Гизульфом, к плетню  Валамир  притиснулся.
Валамир учащенно дышал, и пахло от него резко, как от зверя. Меч при Ва-
ламире был. Крикнул Валамир деду, что берется он супостата одолеть,  кем
бы ни был.
   Тарасмунд Валамиру крикнул, чтобы тот замолчал. И к Ахме направился.
   Валамир ничуть не обиделся. Пробормотал только:
   - Агигульф теперь родич ваш, с ним и договориться можно.
   Ахма с мечом опасен был. Для безопасности Ахму убить нужно  было  бы,
но кто же станет убивать человека, родича своего, у него же в доме? Без-
законно это, пусть даже и дурачок Ахма. Да и блаженного убить -  мало  у
кого рука поднимется.
   Мы уже разглядели, что Ахма сильно ранен был. На  меч  от  неловкости
упал, что ли?
   Когда Тарасмунд подошел к Ахме, я затаил дыхание. Неужели и отца род-
ного мечом пырнет?
   Тарасмунд наклонился к Ахме, будто тот и не вооружен был, и спросил о
чем-то. Ахма приподнялся, стал что-то объяснять ему. Тихо  говорили,  мы
не слышали, о чем. Дедушка Рагнарис закричал недовольно, чтобы Тарасмунд
объяснил, в чем дело.
   Отец наш Тарасмунд выпрямился и сказал, что Ахма хотел пир  устроить.
Для того и птицу забил, чтобы всех угостить.
   Тут Ахма завопил, перебивая отца, и соплями шмыгая,  объяснять  стал:
мол, гости едут, гости к нам едут. Издалека едут, голодные едут.
   От этих слов мне зябко стало.

   Решили Фрумо искать. Боялись, не случилось ли с ней беды. В  селе  ее
не видели. Теодагаст на кобылу свою сел, по округе поехал.  Он  Фрумо  и
нашел. Она на берегу была, выше села по течению, там, где глину  мы  бе-
рем. Шла Фрумо по берегу, сама  с  собой  разговаривала.  Теодагасту  же
объяснила, что Ахма послал ее смотреть, не едут ли гости на пир.
   Все жалели Агигульфа-соседа.
   Думали еще, не оттуда ли, куда Фрумо ходила, ждать беды. Но потом ре-
шили, что оттуда беда прийти не может, потому что еще  выше  по  течению
берега больно топкие с обеих сторон. Любая беда завязнет, особенно  если
конная.

   Ахма-дурачок поранился серьезно, поэтому его решено было к нам в  дом
забрать, чтобы было, кому за ним приглядывать. И Фрумо тоже одну  остав-
лять нельзя было. Поэтому ее тоже к нам в дом забрали. Дедушка  Рагнарис
велел Ильдихо за Фрумо присматривать. Ильдихо сердилась и шипела, но де-
душку ослушаться не смела.
   Ахму же в доме положили, и наша мать Гизела за ним ходила.
   И Рагнарис, и Тарасмунд, оба воины бывалые, в  один  голос  говорили:
плохая рана.

   ВЕСТЬ ИЗ БУРГА

   На другой день после курьего побоища наши посланники из бурга  верну-
лись. Мы уж недоумевать начали, что не едут. А они, как выяснилось, Тео-
добада ждали - был вождь в отлучке.
   Дядя Агигульф на двор въехал, когда у нас на стол собирали. Как раз к
трапезе подгадал. Пока коня расседлывал, пока за дом отводил, туда,  где
луг начинается, - Агигульф-сосед к нам вошел. Не вошел, а ворвался.
   Страшен был Агигульф-сосед. Если сравнить, то на том тинге, где  дело
о бесчестии его дочери Фрумо разбирали, был куда как кроток по сравнению
с сегодняшним.
   А мы уже за столом сидели, дядю Агигульфа ждали. И не дали мы  соседу
благочинность трапезы порушить. Дедушка Рагнарис не дал.
   Агигульф-сосед, весь красный, только рот раскрыл, а дедушка уже велит
Ильдихо - чтобы ложку гостю подала. И на место слева от себя показал.
   Когда весело деду, он меня или Гизульфа сажает на это место, кто  ми-
лее ему в тот день. Уже давно хмур, как туча, дед, и место слева от него
пустует. А справа, как положено, отец наш Тарасмунд сидит.
   Плюхнулся Агигульф-сосед на скамью, ложку принял. Но не ест, к горшку
не тянется, очередь свою пропускает. Правда, дышать спокойнее стал,  как
увидел, что дочь его ненаглядная, кривая и беременная, Фрумо придуркова-
тая, за обе щеки наворачивает, так что за ушами трещит. Так  лопала  ду-
рочка, что и отца, кажется, не замечала.
   Тут и дядя Агигульф вошел. Поначалу, видать, мало что понял. По прав-
де сказать, ничего он не понял. Головой только вертеть стал от  недоуме-
ния. То на занавеску глянет, за которой Ахма лежит,  постанывая,  то  на
Фрумо. То на дедушку.
   Дед молча дяде Агигульфу кивнул: садись, мол, ешь.
   Гизела, мать наша, за рукав Фрумо дернула и сказала ей вполголоса:
   - Поздоровайся с батюшкой.
   Фрумо отцу заулыбалась, через стол к нему потянулась, чуть горшок  не
своротила, и поведала:
   - А Ахма помирает. Там.
   И головой показала, где.
   Дядя Агигульф аж рот разинул от удивления.
   Агигульф-сосед на деда нашего уставился. А дед знай себе степенно ку-
шает и ложкой рот обтирает. Тарасмунд, что справа от деда сидел, глаз от
горшка не поднимал, будто узрел там что-то. Уши у отца покраснели.
   Лишь окончив трапезу, дед ложку положил и  спросил  соседа  спокойно:
мол, что - в доме был? Агигульф-сосед отвечал: был. Дед сказал:
   - Секиру мы от дождя в дом внесли. И меч на месте ли?
   Сосед подтвердил: да, на месте и меч, и секира.
   Дед же сказал:
   - А птица твоя пропала, Агигульф. Жара стоит. Протухла птица.
   - А отчего бы это ей протухнуть? - взвился Агигульф-сосед.
   - Отчего же убоина протухает? - ответствовал дед. - От того и протух-
ла. - И добавил: - Нам чужого не надо. Хвала богам, своего хватает.
   - А кто птицу-то мою забил? - Агигульф-сосед спрашивает.
   - Да твои и забили, - дед отвечает.
   Сосед наш рассердился и кричать было начал, что,  видать,  шутники  в
селе нашлись попользоваться слабоумием дочери и зятя его,  покамест  он,
Агигульф, в бурге о пользе общей радел.
   Тут Фрумо вдруг встрепенулась и кричать начала, что курочки  она  хо-
чет, курочки!.. Но дедушка Рагнарис на дурочку цыкнул и гаркнул ей, что,
дескать, муженьку ее полоумному своих кур резать не даст.
   Отец наш Тарасмунд сказал Агигульфу-соседу:
   - Ахма наш с Фрумо твоей, видать, последнего ума лишились, как ты уе-
хал. Пир устроить удумали. Гостей каких-то ждали. И вот что я тебе  ска-
жу: не понравились нам эти ихние разговоры про гостей. Что твоя, что Ах-
ма - как ни крути, блаженные они. Вдруг видение им было? Я вот  что  ду-
маю. Хорошо бы, если бы Гупта из соседнего села  пришел.  Гупта  святой.
Может, и отвадил бы беду. Ибо беда идет - по всему видать.  Вот  и  Ахма
помирает.
   - Отчего же он помирает? - скучным голосом  осведомился  Агигульф-со-
сед. Видно было, что больше из вежливости спросил, ибо очень зол был  на
Ахму из-за перебитой птицы и пса изведенного.
   Дядя Агигульф к Гизульфу наклонился. Тот  давай  ему  быстро  шептать
что-то, глазами стреляя.
   Отец объяснил, что, как видно, птиц и пса зарубив, на свинью Ахма по-
кусился. Оттого так решили, что подранена свинья была. Сумела свинья  за
себя постоять, не курица все-таки - зверь строгий. Видать, толкнула  ду-
рака, жизнь свою обороняя, он на меч и напоролся. Хорошо еще,  что  выб-
раться сумел. Хоть не заела его свинья, пока беспомощный был...
   Тут дедушка Рагнарис, мысли Агигульфа-соседа угадав, заговорил  гром-
ким голосом, что наша семья платить за перебитую птицу  не  станет,  ибо
Ахма выполнял волю его, агигульфовой, дочери. Это  она,  Фрумо,  курочку
потребовала.
   А Ахма для нашей семьи - отрезанный ломоть, ибо Агигульф-сосед,  взяв
его в зятья, стал ему нынче вместо отца. А что здесь  Ахма  лежит  -  то
по-родственному приветили их с Фрумо, желая  хозяйство  Агигульфа-соседа
от дальнейшего разорения уберечь. Ибо два полоумных много не  нахозяйни-
чают.
   Видно было, что дядя Агигульф все стремится в разговор  встрять  -  и
рот раскрывал, и на лавке ерзал, но дед его взглядом к молчанию призвал.
   Агигульф-сосед уперся. И раньше доводилось ему оставлять молодых  без
пригляду; отчего же раньше ничего подобного не случалось? Отчего в одно-
часье оба последнего ума лишились? Хорошо же приглядывали родичи за  хо-
зяйством!
   На это отец наш Тарасмунд отвечал: видать, на то воля  Бога  Единого.
Захотел - дал ума, захотел - отобрал.
   Дедушка Рагнарис носом шумно засопел, но опровергать не стал.

   Нам с братом скоро надоело слушать,  как  Агигульф-сосед  с  дедушкой
из-за каждой курицы препирается, и мы ушли. Времени прошло немало, преж-
де чем те договорились между собой.
   Агигульф-сосед свою дочь Фрумо домой забрал вместе с ее  "богатырем";
Ахма же помирать в нашем доме остался.
   По всему видать было, что не жилец уже Ахма на этом свете.  Так  отец
наш говорит матери нашей, Гизеле.

   Мы с братом были недовольны, что Ахма в нашем  доме  остался,  потому
что от его раны очень сильно смердеть начало. А еще стонал он  непрерыв-
но, так что жутко делалось. Хорошо еще, что лето стоит, мы  на  сеновале
спим.

   Дядя Агигульф, когда Агигульф-сосед удалился, гневаться громко начал.
Ведь что получается? Коли удалось бы  Агигульфу-соседу  его,  дядю  Аги-
гульфа, на Фрумо женить - так могло бы ведь статься, не Ахме-дурачку,  а
ему, дяде Агигульфу, за занавеской лежать, от фруминого коварства  бесс-
лавно помирать, подвигов не свершив!
   Сперва дядя Агигульф это у нас в доме кричал, а потом, когда деду это
надоело, пошел дядя Агигульф к Валамиру. И меня с собой взял в  свидете-
ли. У Валамира кричал про то же. И вторил другу своему Валамир, сокруша-
ясь, что не дали ему, Валамиру, супостата Ахму извести.
   А Марда ужасалась.
   Валамиров дядька сердился и жалел Ахму.

   К вечеру к нам на двор Хродомер с Оптилой пожаловали, и дедушка  Раг-
нарис нас с Гизульфом отправил за дядей Агигульфом,  наказав  домой  его
привести. А когда явился дядя Агигульф, велел рассказывать  все,  что  в
бурге было. Мол, настало время.

   Вот что поведал дядя Агигульф. Задержались они в  бурге  потому,  что
Теодобада ждали. Теодобад же у аланов в становище был.
   Мы в нашем селе об аланах много не задумываемся. Далеко от нас стано-
вище аланское. А в бурге у Теодобада аланы - частые гости. И  дружинники
теодобадовы многие на аланках женаты. Дядя Агигульф сказал,  что  видели
они с Агигульфом-соседом много аланов в бурге и кое-что очень им не пон-
равилось.
   А не понравилось им то, что аланы очень много мяса привезли в бург  и
продавали его дешево. Рано они в этом году начали скот  бить  и  слишком
много забили. Агигульф-сосед у одного алана спросил, почему они так рано
скот забивать начали, не случилось ли чего, но тот алан только и  сказал
Агигульфу-соседу: отец велел.
   Еще у нескольких спрашивали, но никто  из  аланов  ничего  толком  не
объяснял. Аланы вообще народ  молчаливый  и  мрачный,  к  разговорам  не
склонный.
   Видать, Теодобаду у их старейшин еще тяжелее приходится, если с расп-
росами к ним поехал. Поехал же к ним Теодобад потому, что и его насторо-
жила эта неурочная мясная торговля. По всему было видно,  что  откочевы-
вать аланы собираются, потому что молодняк били.
   Если бы они, как обычно, собирались по  осени  переходить  на  зимнее
становище, то молодняк бы не били. К осени молодняк уже окрепнет,  легко
преодолевает перекочевку. Странно, что летом отходить затеяли.
   Ждали наши Агигульфы Теодобада в бурге, мыслями то к мясной этой тор-
говле возвращаясь, то домой. Агигульф-сосед неспокоен был, все  к  дочке
беременной да полоумной, думами устремлялся, да к хозяйству, на Фрумо  и
Ахму оставленному.
   Наконец, приехал Теодобад. День уже к вечеру клонился, гроза была.  В
самую грозу, в дождь проливной, въехал в бург Теодобад с дружиной малой.
   Лишь наутро смогли наши посланные с ним  перевидаться.  Теодобад  сам
был как туча грозовая. Похоже  было,  что  из  становища,  от  старейшин
аланских, новых забот себе в бург привез.
   Видя, что невесел военный вождь, дядя Агигульф сразу ему чужакову го-
лову показал и меч кривой. Заинтересовался Теодобад. Тогда дядя Агигульф
рассказал, как и что было, а после и показал, заставив одного дружинника
за чужака быть и под столом таиться. А Агигульф-сосед свидетельствовал и
подтверждал.
   Поведал дядя Агигульф Теодобаду, как он, Агигульф, сын  Рагнариса,  с
мальцами на рыбалку ходил на ничейное озеро. Как  чужака  там  таящегося
заметил и убил его. Как голову с чужака снял и меч его забрал.
   Вот тот меч и та голова, сказал дядя Агигульф, вождю их подавая.
   Агигульф-сосед тут же добавил, что не в первый раз  уже  на  ничейном
озере чужаков замечают, но прежде доказательств не было.
   Тогда дядя Агигульф стал рассказывать вождю, как видел он у озера чу-
жаков, как не верили ему, как за правду он по всему селу бился,  но  ему
все равно не верили.
   После же прямо спросил вождя: не дашь ли нам в село воинов? Ибо  мало
у нас воинов, чтобы в случае беды село оборонить. А старейшины так гово-
рят: мол, похоже, что какая-то беда надвигается.
   Теодобад сразу сказал: воинов не дам, ибо у меня  и  своих  забот  по
горло. Мне, мол, воины мои все в бурге нужны.
   Тут Агигульф-сосед напомнил насчет тына. Теодобад же гневаться начал.
Сказано уж один раз: нет и все! Сперва свои заботы с плеч  скину,  после
чужие положу.
   На это Агигульф-сосед возразил вождю военному: знал бы ты нашу  забо-
ту, не стал бы так легко  отмахиваться.  Но  дядя  Агигульф  его  локтем
ткнул, дабы не ярил вождя военного без нужды.
   Вместо того, к Теодобаду обратясь, спросил дядя Агигульф:  что,  мол,
аланы скот не ко времени бить затеяли? И снова  помрачнел  Теодобад.  Об
этом, дескать, и говорил со старейшинами их.
   Старейшины аланские говорят, что к ближайшему новолунию отходить  бу-
дут на другое становище. Дескать, еще весной, когда  на  зимнем  кочевье
были, видели, как племя какое-то идет. Оно в стороне шло.  Аланов  зави-
дев, на полдень отвернуло.
   Аланские разъезды дня два за этим племенем на полдень  шли,  а  после
вернулись. Идет себе племя какое-то на полдень - и пускай себе идет. По-
тому и не стали беспокоиться.
   Настало время, и аланы с зимнего кочевья на летнее, сюда, перекочева-
ли, как водится. Но недавно вести пришли от аланских дальних дозоров. То
племя, что по еще весне видели, свернуло с  прежнего  пути,  к  полуночи
взяло. Видать, часть от большого того племени откололась, решили, что не
прокормит земля тамошняя весь народ.
   И еще весть слыхивали аланы. У вандалов (но не у тех ближних, из  ко-
торых Велемуд, родич наш, родом, а у тех, что дальше на полдень под Лиу-
таром, сыном Эрзариха, живут), вроде бы, стычка была с тем пришлым  пле-
менем. Говорят, отбили вандалы у чужаков охоту к ним соваться. Но  точно
об этом пока неизвестно. Вот приедут посланцы от вандалов - все  разъяс-
нят. Ибо ждут они, аланы, посланников от вандалов.
   Теодобад старейшин аланских спросил: неужто отряда какого-то  испуга-
лись? Вместе бы отбились. Да еще и вандалы бы на  выручку  пришли.  Гля-
дишь, и поход большой бы на чужаков этих сладился, поживились бы их  бо-
гатствами и женами.
   Но аланские старейшины сказали Теодобаду: не это  их  тревожит.  Иное
тревожит. И вот что. Вождя третий  сын  дважды  на  охоте  волка  белого
встречал. Оба раза гнал белого волка. Тот каждый раз сперва бежал долго,
а потом вдруг исчезал. Сын вождя к шаману пошел. Шаман сперва в  верхний
мир ходил, к небесным духам, но там волка не было. Шаман  в  нижний  мир
пошел, к подземным духам, и там нашел волка. Белый волк племени аланско-
му дорогу показывать послан. Хотят духи, чтобы аланы тем путем  уходили,
который волк белый указывает.
   Шаман в верхнем мире с предками ихними, аланскими, встречался. И ска-
зали предки аланские: зима будет очень  ранняя,  долгая  и  суровая.  На
прежнем месте останетесь - стад своих лишитесь, стад же лишитесь - всего
лишитесь. Молодняк не жалейте, забивайте и меняйте на оружие, на  зерно,
на мед. Потом у вас больше скота будет, чем сейчас. Если  успеете  уйти.
Так предки сказали.
   Оттого аланы и решили сейчас уже на зимнее кочевье откочевать, а вои-
нов молодых отправить новые кочевья искать. Ибо подросли сыновья,  тесно
аланам стало на старых пастбищах.
   Все это аланские старейшины рассказали Теодобаду, а Теодобад  -  дяде
Агигульфу.
   И еще так Теодобад посланцам нашим сказал:
   - Не могу я вам воинов дать. Сами видите,  опасность  с  полудня  ка-
кая-то движется. Аланы от нее уходят. Знают что-то аланы, но молчат. Нам
же уходить некуда. А у вас в селе, почитай, в кого ни ткни -  то  добрый
воин.
   И стал перечислять. Многих назвал, в их  числе  и  сына  Рагнариса  -
Ульфа. Сказал Теодобад: каждый из вас двоих, а то и троих стоит.  Допод-
линно знаю. Ходил, мол, я с Ульфом на герулов, а с тобой,  Агигульф,  на
гепидов ходил, Афару-Солевара изводить.
   На это дядя Агигульф сказал Теодобаду, что Ульф, может быть, троих  и
стоит, да что толку - к вандалам подался Ульф с  семейством  своим,  так
что и поминать о нем незачем.
   Удивился тут Теодобад. Спросил:
   - Разве не к отцу Ульф отправился?
   Агигульф ответил: нет. На это Теодобад сказал, что Ульф всегда был  с
придурью. Жаль, что такой добрый воин к вандалам ушел. На  том  разговор
об Ульфе и оборвался.

   Выслушав все новости и своими новостями поделившись, так сказал воен-
ный вождь Теодобад: надлежит, мол, послать кого-нибудь из нашего села  в
старое село. Правы ваши старейшины - беда какая-то надвигается. И аланс-
ким старейшинам про то же их предки говорили. Так что следует обиды ста-
ринные преступить и в прежнее село с вестями наехать, разузнать, не  ви-
дали ли там, в округе, чужаков. Ибо давно никого не было из того села  в
бурге. Уж и не знаешь, что думать: на месте ли то старое село, не пожгли
ли его, часом, не разорили ли?.. Вот зачем нужно съездить в то село.
   - Понимаю обиды ваши, - сказал Теодобад, военный вождь. - За свои  их
считаю. И любо мне село ваше войнолюбивое, как любо оно было отцу моему,
Алариху. Но воины у меня в бурге все наперечет, а беда с полудня движет-
ся, чую, большая. И потому надлежит вам съездить в то старое село.
   Так Теодобад, военный вождь, говорил.
   И пива приказал принести. Долго молчал, пива испив, и видно было, что
думу тяжкую перемогает. Обратился, наконец, к дяде Агигульфу и речь свою
так повел:
   - Ведомо мне, каков ты в битвах, сын Рагнариса. Недаром считают  тебя
любимцем богов. Хочу ныне испытать, каков ты в смекалке да  красноречии.
Отправить тебя хочу к ближним гепидам, к тем, с которыми вы озеро  рыбо-
ловное делите. Спроси их старейшин, не хотят ли под мою руку пойти. Сви-
реп и жаден был Афара-Солевар, а Оган, который на его место сел, по все-
му видно - и того свирепее и жаднее, ибо иных военных вождей  у  гепидов
не водится.
   Ведомо ему, Теодобаду, что роды ближних гепидов в  обиде