на  работу  я  смачивал  водой  половики,
брызгал на стены. Я запирал ее и уносил ключ с собой.
   К тому времени ее речь стала почти нечленораздельной. Она  брызгалась
и дребезжала, как кипящий  чайник.  Кожа  стала  как  древесная  кора  и
лопалась при движении. Она  была  больше  похожа  на  рептилию,  чем  на
женщину. Смотрела на меня немигающими глазами... Иногда на нее нисходила
сила и она вещала.
   У Джейн перехватило дыхание:
   - Что она говорила?
   - Ты еще слишком молода.
   Бледнолобый молчал так долго, что Джейн уже решила, что он больше  не
заговорит.
   Но  он   заговорил   опять   своим   обычным   голосом,   тусклым   и
невыразительным.
   - Однажды, вернувшись домой, я увидел, что она  заткнула  полотенцами
все щели, открыла  газ  и  сунула  голову  в  духовку.  Все  мои  усилия
оказались ни к чему. Она все равно умерла, только еще более  мучительной
смертью. Я склонился тогда перед Вороньим богом и принес ему жертвы.
   Он пожал плечами:
   - По правде сказать, я испытал облегчение. Бледнолобый взял  книгу  и
возобновил урок. Но Джейн  не  могла  сосредоточиться.  Она  все  видела
Зеленую Гвендидву,  обнаженную,  красивую,  бьющуюся  в  ивовой  клетке,
подвешенной на длинной веревке.  Трибуны  полны,  собралась  вся  школа.
Пахнет бензином. Вздымается пламя. Все ревут от восторга.
   Гвен пылала, как бабочка на свече. Но бабочка сгорает молча.  А  Гвен
кричала.

***

   Это видение не покинуло Джейн  и  по  дороге  домой.  Она  шла  через
насыпь, и под ногами у нее хрустело,  ржавые  консервные  банки  терлись
друг о друга под тонким слоем рыхлой земли.  Она  шла  осторожно,  боясь
подвернуть лодыжку.
   Войдя в драконье чрево, она ногой спихнула с кресла  стопку  белья  и
ворвалась в его ощущения.
   - Привет, - шепотом сказала она. - Это опять я.
   Никакого ответа.
   7332-й,  как  обычно,  упорно  смотрел  в  землю.  Джейн  стала  было
поднимать его взгляд, но, внезапно заинтересовавшись, вернула назад.  Ей
понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что он рассматривает.
   Он наблюдал за мерионами.
   Джейн не обращала  до  сих  пор  особенного  внимания  на  шестиногий
народец. Это были самые мелкие  из  разумных  существ,  далекие  потомки
карликовых  эльфов,  которых  неумолимые  законы  эволюции   за   многие
тысячелетия превратили в  подобие  муравьев.  По  мере  измельчания  они
избавлялись  от  страстей,  этикета,  чести  и  честолюбия.   Их   войны
превратились в деловитое массовое убийство. У них не было  ни  книг,  ни
песен. Они утратили вкус ко всему, кроме работы. .Джейн не понимала, что
дракон нашел в них интересного.
   Крошечные фигурки копошились в траве, волоча кусочки  металла  в  три
раза больше, чем они сами. Здесь и там среди травы  поднимались  голубые
дымки от их скрытых под  землей  кузниц.  На  расстоянии  казалось,  что
просто от земли идет пар.
   Один мерион катил по еле заметной  тропке  тачку,  нагруженную  тремя
вишневыми косточками. Через  велосипедную  колею  были  переброшены  две
соломинки, образуя мост, охраняемый маленькой амазонкой. Она  стояла  на
другом берегу с копьем в руке. Копье было величиной с  иголку.  Амазонка
махнула мериону с тачкой, чтобы он проезжал.
   Мерион подтащил свою тачку к пасти пылесоса,  торчащей  из  грязи,  и
исчез   внутри.   Джейн   моргнула.   Мгновенно,   как   бывает,   когда
рассматриваешь загадочную картинку, она, взглянув на поляну  под  другим
углом,  поняла:  то,  что  казалось  горсткой  мусора,  рассыпанной  под
деревьями, было на самом деле поселком, где кипела сложно организованная
жизнь. Ствол курительной трубки служил камином для землянки с крышей  из
картонки из-под яиц  и  желудевой  скорлупки  вместо  кухонного  горшка.
Вкопанная  в  землю  жестянка  из-под  кофе  была   конюшней   с   парой
мышей-полевок, которых запрягали,  когда  надо  было  доставить  тяжелый
груз.
   Повсюду прокладывались, расширялись и маскировались  зеленью  дороги.
Ржавый утюг, сотней ниточек привязанный к надрывающейся запряжке майских
жуков, служил грейдером для прокладки широких шоссе.
   Мерионы кишели  по  всей  поляне,  маленькие  трудолюбивые  инженеры,
крохотные  мастера  на  все  руки.  Майонезная  банка,  прикрытая  тремя
дубовыми листьями в виде конусообразной крыши, хранила запас воды, а  из
набора соломинок для коктейля был построен водопровод, доставляющий  эту
воду к каждому замаскированному домику в деревушке.
   Джейн была очарована.
   Она наблюдала за ними, пока  не  стемнело  и  разглядеть  можно  было
только  похожие  на  светляков  фонарики,  зажатые  в  невидимых   руках
дозорных, и синеватое свечение работающего на  болотном  газе  заводика.
Несмотря на примитивность индивидуальной психики, мерионское общество  в
целом было так же  сложно  устроено  и  интересно  для  наблюдения,  как
прозрачные наручные часы.
   Внезапно опомнившись, Джейн осознала, что у нее затекло все тело, что
она устала и что у нее много домашней  работы.  Правда,  разик-то  можно
было и не сделать уроков, все равно никто от нее многого не ожидал.
   Потом она вспомнила, что обещала Питеру стащить кассету "Оппозитс".
   - О черт!
   Она могла еще успеть на автобус до Торгового двора, но только-только.
Ей ужасно не хотелось на ночь глядя мчаться к  автобусу,  а  в  Торговом
дворе пришлось бы сначала зайти в кино вздремнуть  ненадолго,  чтобы  от
усталости не попасться из-за какой-нибудь глупой ошибки,  потом  сделать
свое дело в музыкальном магазине, а потом еще стащить какой-нибудь  еды,
перекусить, найти свободную скамейку и  просмотреть  учебники,  а  потом
бежать назад, чтобы успеть на  автобус-экспресс  "Красный  глаз",  -  не
слишком ли много хлопот из-за случайно вырвавшегося обещания?
   Но в конце концов это самое Джейн и сделала.
   Только она слишком промешкала в вестибюле Торгового двора, где висели
рекламные плакаты с описаниями модных товаров, а время текло всего  лишь
с половинной скоростью по сравнению с наружным. Так что, выйдя из ворот,
она успела только увидеть красные хвостовые  огни  последнего  автобуса,
умчавшегося в сторону дома. Пришлось две мили тащиться пешком по  ночной
дороге.  Горели  огни  увеселительных  заведений.   Грузовики-тяжеловозы
обгоняли ее, обдавая выхлопными газами и чуть не задевая. Из придорожных
кустов  глядели  горящие  глаза  и  раздавались  тихие  вскрики.  Кто-то
пробирался в густой тени, и она не сомневалась,  что  крадутся  за  ней.
Вурдалаки, думала она, замирая от ужаса.
   А Питер на другой день так и не показался. В большую  перемену  Джейн
осторожно, расспросила всех, кого  могла,  и  узнала,  что  он  прогулял
занятия.
   - В этом весь Питер, - небрежно сказала ей  одна  берегиня.  -  Такой
ненадежный! Надо его любить, чтобы это прощать.

***

   Поэтому сразу после  школы  Джейн,  узнав  адрес,  отправилась  через
насыпь в другую часть города. Она решила сама отнести Питеру  кассету  и
сказать, что она о нем думает.
   Это был унылый, захудалый район. Питер жил в обшарпанной квартирке на
четвертом этаже без лифта, над  дышащим  на  ладан  магазином  уцененной
стереоаппаратуры.  Там,  где  раньше  был  звонок,   торчал   оборванный
проводок, но замок на двери все равно был сломан, так что Джейн вошла  в
дом. На лестнице пахло грязным  бельем  и  старой  краской.  Линолеум  в
коридоре. Джейн постучала.
   - Входите!
   Она открыла дверь.
   Он  лежал  в  скомканной  постели,  голый,  бледный,  с  запрокинутой
головой. Джейн увидела торчащие  ребра  и  пепельно-серый  сосок.  Мятая
простыня, небрежно наброшенная на бедро, скрывала от глаз остальное.
   - Оставьте на столе, - сказал он, не открывая глаз,  -  добавьте  два
доллара чаевых и запишите на мой счет.
   Джейн стояла, не зная, что сказать. Грудь  Питера  покрывали  тонкие,
пушистые волосы, спускающиеся темной полоской  до  середины  живота.  На
стуле в углу мерцал экраном черно-белый телевизор. Звук  был  приглушен,
мельтешило только изображение.
   - Я... Кажется, ты не меня ждал, - наконец проговорила она.
   Питер рывком сел,  кутаясь  в  простыню,  но  тут  же,  обессиленный,
свалился снова - Ах да... Кассета. Слушай, извини, я... Ну, сама  видишь
- я немножко не в форме для школы.
   - Да, выглядишь ты ужасно, - согласилась Джейн.
   - А чувствую себя еще хуже.
   В туалете с шумом спустили воду. Оттуда, оправляя на ходу юбку, вышла
Зеленая Гвендидва. Увидев Джейн, она остановилась.
   - Привет! - сказала она вежливо. - Кто это?
   - Это своя, из школы, - ответил Питер. - Джейн Олдерберри.
   Он снова закрыл глаза. Веки были  почти  прозрачные,  а  губы  совсем
белые.
   Джейн не знала, чему удивляться больше - тому, что  Питер  назвал  ее
своей, или тому, что  он  вообще  знал,  как  ее  зовут.  Она  протянула
Гвендидве пакет.
   - Я только занести это... Это вам от Питера.
   - Как мило!
   Гвен  развернула  подарок,  обрадовалась  и  тут  же  куда-то  сунула
кассету. Она скользнула к Питеру. наклонилась над ним и стала гладить по
лбу:
   - Бедный ребенок! Тебе так легче?
   - Прохладная, - пробормотал он, - какая рука прохладная. - Он взял ее
руку и потянул к губам, чтобы поцеловать.
   Сердце Джейн устремилось к ним. Они были так  красивы,  так  влюблены
друг в друга. И оба обречены. Ее собственная жизнь по сравнению  с  этим
казалась мелкой, безвкусной, бессмысленной. То чувство, что  она  к  ним
испытывала, было неопределимым, но сильным  -  пожалуй,  слово  "любовь"
описывало его лучше всего.
   Внезапно Питер открыл глаза:
   - А сколько времени? Неужели прозевали? Уже идет?
   - Успокойся! - Гвен улыбнулась. - Я слежу за временем. - Она  подошла
к телевизору и положила руку на регулятор  громкости.  -  Сейчас  должно
начаться.
   На экране что-то обсуждали в ток-шоу.  Все  участники  были  высокие,
подтянутые, в хороших  костюмах,  с  прекрасными,  ухоженными  волосами,
ногтями л зубами. Джейн редко смотрела телевизор. В передачах в основном
речь шла о деньгах, участвовали в них  одни  эльфы  -  лишь  изредка,  в
эпизодах, для разнообразия появлялись гномы.  Все  они  жили  как  бы  в
другом мире, где ни от кого не пахло, ни у кого не было и не могло  быть
гнилых зубов или колтунов в волосах. К  ее  жизни  это  все  имело  мало
отношения.
   - Ну, - сказала она неловко, - я, пожалуй, пойду.
   - Нет, подожди! - воскликнула Гвен. - Для меня это важное событие,  и
мы хотим, чтобы ты разделила его с нами. Правда, Питер?
   - Раз ты хочешь, значит, и я хочу. Ты же знаешь.
   - Вот видишь! По-моему, у нас есть  еще  время  немного  взбодриться.
Питер, ты куда девал трубку?
   - На буфете.
   Гвен достала длинную пенковую трубку с головкой в  виде  насупленного
чертенка и набила ее чем-то черным. "План", - объяснила она. Усевшись на
краешек кровати, между Питером и  Джейн,  она  зажгла  спичку,  поднесла
огонек к гашишу и затянулась. Не спрашивая, протянула трубку Джейн.
   Кончик мундштука был влажным от слюны Гвен. Джейн робко взяла  его  в
рот  и  глубоко  вздохнула.  Легкие   наполнились   едким   дымом.   Она
поперхнулась и закашлялась. Дым вырывался у нее изо рта, клуб за клубом,
невозможное количество дыма заполнило всю комнату, а она  все  никак  не
могла откашляться. Она боялась опозориться,  уронив  трубку  и  рассыпав
гашиш.
   Питер засмеялся.
   - Ну и ну! Держись!
   Но Гвен забрала трубку и похлопала Джейн по спине.
   - Ничего страшного, - ласково сказала она. - Не в то горло попало?  В
другой раз не затягивайся так глубоко, и все будет нормально.
   - Ладно. - Это слово гудело у Джейн в ушах, громким эхом ударялось  о
череп. В мозгу бушевал какой-то  серый  смерч  и  вспыхивали  искры.  На
мгновение Джейн перестала понимать, где она и что тут делает,  и,  чтобы
скрыть замешательство, она повторила:
   "Ладно", - хотя  не  знала,  к  чему  это  относится  и  на  что  она
соглашается.
   - Ой, начинается! - Гвен подскочила и врубила звук.

***

   Когда Джейн вспоминала эту передачу, ей нелегко было  различить,  что
происходило на экране, а что - только у нее в  голове.  Несомненно,  что
это была документальная передача, посвященная Гвендидве и  переполненная
крупными  планами.  Гвен  поворачивала  голову,  и  ее  зеленые  волосы,
взметнувшись, плескались вокруг головы сначала в одну сторону,  потом  в
другую, как прозрачное сатурново кольцо, обращающееся вокруг ее  улыбки.
Следить за сюжетом  передачи  Джейн  была  не  в  состоянии.  Музыка  то
гремела,  то  шептала  -  или  это  только  казалось,  -  то  взрывалась
синтезированным демоническим визгом, то журчала барочным спинетом.
   И, не умолкая, что-то пояснял голос диктора.
   - Как он сказал? Божественная? Вот это да! - воскликнула Гвен.
   Питер вышел из ванной, одетый  во  все  чистое.  Теперь  он  выглядел
гораздо лучше. Он сел рядом с Гвен и опустил голову  ей  на  плечо.  Она
рассеянно гладила его волосы.
   Джейн то и дело переводила глаза с Гвен на экране на Гвен в постели и
не могла решить, которая ей больше  нравится.  Телевизионная  Гвен  была
более  соблазнительной,  более   изысканной.   Могущество   видеотехники
придавало ее красоте  глянец  совершенства.  А  живая  Гвен  была  такой
теплой, такой живой, непосредственной - словом, настоящей!
   Питер самозабвенно смотрел на  экран.  Джейн  попыталась  представить
себе, что бы она чувствовала, если бы какой-нибудь мальчик  так  смотрел
на нее. Странное, должно быть, ощущение.
   И тут на лицо  экранной  Гвен,  на  ее  полураскрытые  влажные  губы,
наплыло изображение бьющейся в  пламени  прошлогодней  ивовой  королевы.
Джейн повернулась к Гвен и, забыв обо всех приличиях, закричала:
   - Как ты можешь это выносить? Гвен улыбнулась, спокойно и загадочно.
   - У меня есть Питер, - сказала она. - А  теперь  тише,  сейчас  самое
интересное.
   Когда передача закончилась, Джейн, должно быть, сказала  что-то,  что
очень понравилось Гвен. "О, не надо преувеличивать!" - воскликнула та.
   На лестнице раздались шаги. Гвен распахнула дверь:
   - А вот и наша пицца!
   Было уже совсем  поздно,  когда  Джейн,  пошатываясь,  спускалась  по
лестнице. Во рту было сухо, в горле першило,  голова  кружилась.  Ночной
воздух был свеж и в  то  же  время  тепел  и  нежен,  как  бархат.  Гвен
проводила ее до двери. Они собирались потом еще на танцы, Гвен и  Питер.
Гвен обожала танцевать.
   - Ты ведь придешь к нам еще?
   Она смотрела на Джейн громадными зелеными глазами. И в голосе ее - но
нет, этого не может быть! - звенела мольба.
   Джейн пообещала бы ей все на свете.

***

   На следующее утро вся школа обсуждала вчерашнюю передачу. Джейн  была
переполнена новыми впечатлениями. Смотреть телевизионную передачу,  сидя
рядом с ее героиней, - таких вещей раньше в ее жизни  не  случалось.  Но
она решила молчать об этом до большой перемены.  Джейн  хотелось,  чтобы
это событие подольше оставалось ее собственной, только ей  принадлежащей
тайной.
   Но то, что произошло потом, заставило ее забыть о Гвен.
   Войдя  в  класс,  она  сразу  поняла  -  что-то  готовится.  На  краю
учительского стола сидел Сучок, школьный надзиратель, сжав губы и сурово
оглядывая входящих. Это означало в лучшем случае контрольную.
   Сучок в знак своего надзирательского достоинства носил треуголку,  но
почему-то задом наперед. Волосы он стягивал в конский хвост так, что  не
мог моргнуть, и из-за этого  казался  пучеглазым.  Каждого  входящего  в
класс ученика он приветствовал взмахом своей стальной линейки. Когда все
расселись по местам, он кивнул Кошкодаву.
   Кошкодав жестом призвал учеников к вниманию и откашлялся.
   - Ну-ка, дети, - сказал он, - напомните мне три "эс"! Три "эс" -  это
секрет ваших успехов, золотой Ключик от вашего будущего! Ну-с,  так  что
это за три "эс"? Все вместе - три, четыре!
   - Стараться! - загудел класс. - Слушаться! Сидеть тихо!
   - Последнего не расслышал. Как? - Он приложил ладонь к уху.
   - Сидеть тихо!
   - Не слы-ы-ышу-у-у!
   - СИДЕТЬ ТИХО!
   - Хорошо! - Он сложил вместе  кончики  пальцев.  -  Так  вот,  детки.
Деточки! Дорогие, любимые мои детишечки! У  нас  сегодня  большой  день.
Можно сказать, счастливый день. Сегодня наш класс посетит высокий гость.
Знаете откуда? Из Отдела  по  борьбе  с  промышленной  преступностью.  А
знаете, кто он?
   Класс молчал.
   - Правильно, не знаете. Откуда же вам знать, пока я не скажу?
   Сучок слез со стола и начал  медленно  прохаживаться  между  партами.
Джейн удалось ценой немалого усилия не повернуть головы, не отшатнуться,
когда его тень упала на нее и линейка нависла над ее  пальцами.  Наконец
он прошел мимо, но и тогда она не посмела поднять на него  глаза.  Самым
малым наказанием за нарушение дисциплины была бы пощечина.
   Сучок дошел до переднего ряда. Пол скрипнул у него под ногами, и одна
из голов, покрытая крутыми рыжими кудряшками, рефлекторно повернулась на
звук.
   Плюх! Резко хлопнула линейка. Джейн слышала,  как  Хебог  захлебнулся
воздухом. Но не вскрикнул. Гномы - выносливый народ.
   - Господин  Хебог!  Создается  впечатление,  что  у  вас  немного  не
хватает... - Кошкодав протянул паузу, чуть улыбнувшись пухлыми губами, -
внимательности.
   Напряжение спало, и все расхохотались, Джейн в том числе. Но  тут  же
со стыдом опомнилась. Правда, другие гномы  тоже  смеялись.  Конечно,  в
основном это были черные гномы, но все равно противно.
   Когда смех затих. Кошкодав потребовал:
   - Ну-с, теперь я хочу услышать три "не".
   - Невнимательность.  Непочтительность.  Неблагодарность,  -  послушно
пропел класс.
   - Совершенно верно!
   В коридоре, примыкающем  к  классу,  сгустилось  чье-то  присутствие.
Зловещая тяжесть повисла в  воздухе,  и  запахло  озоном,  словно  перед
грозой.
   - И если вы, несмотря на  все  мои  усилия,  будете  невнимательными,
непочтительными и неблагодарными, вам придется познакомиться...
   Надзиратель,  неслышно  подошел  к  классной  двери,  приоткрыл   ее,
выглянул в коридор и кивнул.
   - ...с Детоловом!
   Сучок широко распахнул дверь, и в класс кошачьим шагом вошел Детолов.
***

   Он был  красив  -  страшной,  мрачной  красотой.  Кожу  его  покрывал
искусственный  загар.  Костюм  был  шелковый,  импортный,  сильные  руки
затянуты в черные кожаные перчатки. Волосы  торчали  жесткой  щетиной  -
верный  знак  вурдалачьей  примеси   в   крови.   Уши   аристократически
расщеплялись на кончиках. Он улыбался, обнажая ровные белоснежные  зубы.
И молчал.
   Класс вздрогнул.
   Детолов встал перед доской. Все смотрели только на него.  Кошкодав  и
Сучок съежились в его присутствии, стали незаметны.
   И только висящие над доской часы отвлекали на  себя  часть  внимания.
Граница круглого циферблата была единственной кривой линией среди прямых
углов, а  нервно  скачущая  красная  секундная  стрелка  -  единственным
движущимся предметом в напряженно застывшем мире.
   Детолов вынул что-то из кармана.  Это  был  клочок  какой-то  дерюги,
грубой, толстой, грязно-бурого цвета. Рука  в  черной  перчатке,  плотно
сжав  тряпицу,  поднесла  ее  к  длинному  тонкому  носу.  А  глаза  его
обшаривали лица учеников. Он медленно, глубоко вздохнул, принюхиваясь.
   Джейн вспомнила...
   Она снова была на заводе паровых драконов,  в  общей  спальне  пятого
корпуса. Это было одно из ее самых ранних воспоминаний, но  до  сих  пор
она не видела в нем никакого смысла. Утро. Вовсю гудят кузнечные горны.
   Уже две недели, как их шум постоянно раздается в  ушах,  не  умолкая.
Джейн стоит у своей койки,  складывает  одеяло.  Дети  суетятся  вокруг,
готовятся к утреннему появлению Блюгга. Им не терпится идти в столовую.
   У нее мутилось в глазах, зрение раздваивалось. Она была  одновременно
и здесь, и там, сидела на задней парте и стояла у койки. Она не узнавала
своего класса, не узнавала  никого  вокруг.  Кто-то  высокий  и  смуглый
пристально смотрел на нее через всю комнату, и глаза  его  к