кивнул:
   - По правде сказать, со мной тоже такого не случалось.  Но  вообще-то
это, говорят, обычная вещь. Вот примерно то же у Гвен со мной.  Ей  дали
специальный нож для этого и брошюрку с нужными рунами. Но чаще она берет
обычное бритвенное лезвие.
   - Питер!
   - Ну, понимаешь, без крови ведь не получится. Подожди, я тебе  покажу
шрамы.
   Он начал снимать через голову рубашку. Руки плохо  его  слушались,  и
Джейн подошла, чтобы  ему  помочь.  Она  тоже  слегка  окосела,  поэтому
произошло  некоторое  замешательство.  Наконец  они  со  смехом  стащили
рубашку. Питер повернулся к ней спиной. Спина была вся изрезана и ряд за
рядом покрыта знаками, сделанными  острым  лезвием,  -  настоящая  книга
боли. Недавние порезы еще кровоточили, старые, зарубцевавшиеся,  белели.
Джейн узнала твердый и красивый почерк Гвен.
   Не веря своим глазам, она прикоснулась к серебристому шраму. У Питера
была горячая кожа. Кончиком пальца Джейн вела по  рунам.  Она  не  могла
оторвать руки от этих знаков, от его спины...
   - Питер, бедный!
   Он стоял очень прямо и невидящими глазами смотрел на большой плакат с
изображением Гвен, который висел на  стене.  Гвен  смотрела  на  него  с
плаката насмешливо и загадочно.
   - А знаешь, что хуже всего?  Потому  что  это-то  как  раз  ерунда  -
подумаешь, спина болит. Это разве боль! Хуже всего то, что  я  так  хочу
ее! Я терпеть ее не могу, но так  хочу!  Я  ее  ненавижу!  Меня  блевать
тянет, когда я о ней думаю. Это ненормально.
   Джейн легонько коснулась губами его плеча. Он повернулся к ней, и вот
они уже целовались. Питер обнял ее, его руки блуждали у  нее  по  спине.
Джейн прижала его к себе и сунула ему руку за пояс.  Но  рука  не  пошла
дальше пальцев - пояс был слишком тугой.
   Сколько лишней одежды! Как она мешает! Они целовались и целовались, и
никак не могли продвинуться дальше.
   Наконец Джейн оторвалась от него и, серьезно взявшись за пояс, сумела
его расстегнуть. Она спустила молнию. Отлетела какая-то  пуговка.  Питер
тем временем расстегивал ее блузку, возился с застежкой лифчика.
   Она не могла поверить, что он так легко сдался.

***

   Джейн должна была столько обдумать,  столько  сделать,  что  на  само
событие она  как-то  мало  обратила  внимания.  Сначала  было  больно  и
неловко, потом стало чуть получше. Им обоим недоставало опыта. Джейн  не
сомневалась, что это должно происходить как-то не так - не так поспешно,
не так неуклюже, более слаженно. Но на первый раз важен был сам факт,  а
потом, на досуге, они смогут это сделать более правильно.
   Она не смогла бы сказать, сколько  времени  это  продолжалось.  Потом
Питер задвигался быстрее, лицо его покраснело. Он слабо  вскрикнул,  как
озерная птица в сумерках, и обессиленно упал на нее.
   Джейн поняла, что дело сделано.
   Питер  перекатился  на  спину.  Долгое,  долгое  мгновение  он  лежал
неподвижно. Потом открыл глаза и улыбнулся ей:
   - Ну вот, теперь мы вместе.
   - Да, наверно.
   Глаза у него были голубые, светлые-светлые, и такие красивые, что дух
захватывало. Джейн тонула в его глазах. Питер снова обнял  ее,  на  этот
раз просто из нежности, и  приятнее  этого  не  было  ничего  на  свете.
Великая радость наполнила  Джейн,  словно  солнце  взошло  в  ночи.  Она
спросила:
   - Ты не жалеешь?
   Он покачал головой. Он был пьян - они оба были пьяны,  -  и  глаза  у
него заметно косили, но искренность его была несомненна.
   - Знаешь, что я думаю, Джейн? По-моему, это  должно  было  произойти.
Понимаешь, о чем я? Мне кажется, что мы с тобой как-то  связаны,  где-то
очень глубоко. Вот представь себе, что ты возьмешь монетку и  разломаешь
на две половинки, и одну забросишь в океан, а другую положишь в комод  у
себя дома. Знаешь, что будет? Половинки будут  тянуться  друг  к  другу.
Однажды ты полезешь в комод за носками  и  нечаянно  выронишь  половинку
монеты на пол, и не заметишь, а кто-то другой будет проходить и  поддаст
ее ногой, и она отлетит к двери. Через неделю она уже будет  в  квартале
от дома. А другую половинку тем временем проглотит рыба, и рыбу  поймают
и выпотрошат, а внутренности выкинут, вместе с  половинкой.  И  в  конце
концов, месяца через два - а может, через сто лет - они окажутся  рядом,
где-нибудь на обочине деревенского проселка, и прижмутся  друг  к  другу
тесно-тесно... Вот так и мы с тобой.
   Джейн вздрогнула. Его слова глубоко отозвались у нее внутри, что-то с
готовностью откликнулось на них.  Неужели  это  возможно?  Неужели  Гвен
всего  лишь  второстепенный  персонаж,  ответвление  сюжета,  а  главное
происходит сейчас между ними? Всем сердцем, всей душой она хотела, чтобы
это было именно так.
   - Да, - сказала она. - Да, думаю, это так и есть.
   - Не уходи домой, - попросил Питер. - Не уходи от меня никогда.  Живи
здесь со мной.
   Его глаза упали на плакат с Гвен. Он встал, сорвал плакат  со  стены,
скомкал и бросил в мусорную корзину. Впервые она смогла рассмотреть  его
нагое тело, и это зрелище и смутило ее и привело в восторг. -  Оставайся
со мной навсегда!
   - Нет, Питер, этого я не могу от тебя требовать...
   - Но я хочу, - настаивал он. - Послушай, нам надо обменяться именами.
Чтобы все было как  положено.  -  Он  глубоко  вздохнул.  -  Меня  зовут
Тетигис...
   Прежде чем он успел договорить, она бросилась к  нему  и  зажала  рот
поцелуем. Она даже,  набравшись  храбрости,  просунула  язык  между  его
раздвинутых губ - не уставая поражаться самой себе. Неужели это она?
   Питер оторвался от нее.
   - Это значит "иголка".
   Джейн закрыла глаза. Воспоминания нахлынули на нее. Крутой -  бедный,
искалеченный, накликающий свою  гибель  Крутой!  Его  имя  тоже  значило
"иголка".
   Тетигистус. У них было одно и то же тайное  имя,  и,  хотя  Джейн  не
знала, что из этого  следует,  совпадение  напугало  и  потрясло  ее  до
глубины души.
   - Да, - сказала она печально и тихо. - Я знаю.

***

   Около полудня их разбудил громкий стукав дверь. Джейн еще  не  успела
толком проснуться, как дверь распахнулась, и в комнату  ворвалась  орава
эльфов. Их было ужасно  много,  все  в  неподкупно  строгих  костюмах  и
безжалостных башмаках. Заполнив комнату, они с отвращением уставились на
кровать.
   - Придется искать другую жертву, - сказал наконец один из них.
   - Кого мы можем найти, в последний-то день? - возразил другой.
   - А может, они еще не...
   Из ванной вышла представительная дама с хвостом и ослиными ушами. Она
несла на плечиках Питеров парчовый пиджак.
   - Не обманывай себя, - сказала она. - Конечно, они успели. Ты  только
посмотри на них. А в комнате что творится!
   - Хорошенькое дело!
   Джейн натянула простыню до самых ушей. Ее мутило,  в  животе  урчало,
голова болела так, что раньше она такого и представить себе не могла.
   Бледный, как бумага, эльф брезгливо повел  носом,  глядя  на  нее,  и
процедил:
   - И вот такие-то грошовые потаскухи их всегда и соблазняют!
   - Эй,  выбирайте  выражения!  -  Питер  сел  на  кровати  со  сжатыми
кулаками; глаза его блестели. Но эльф, даже не взглянув на него, шлепнул
тыльной  стороной  ладони  Питеру  по  губам  и  уложил  обратно.  Джейн
вскрикнула.
   - Подождите! - вспомнил вдруг кто-то. - Есть же в запасе тот парнишка
из леса. Если поторопимся, мы успеем его быстренько освидетельствовать и
к вечеру подготовить.
   И в один момент, подняв ветер своими пиджаками, юбками, пенсами,  они
выкатились за дверь. Серп они забрали с собой.
   Питер сел и закрыл руками лицо.
   - Что мне делать? - простонал он. - Что же мне теперь делать?
   Джейн слишком плохо себя чувствовала, чтобы его утешать. Ей надо было
в туалет, и, кроме того, она боялась, что ее вот-вот вырвет. Но  все  же
она попыталась.
   - Ну, не надо так, - сказала она. - Что сделано, то сделано. Эта ночь
ушла в историю, ее не вернешь. Надо жить дальше, верно?
   - О Джейн, прости меня, что я тебя  вовлек  во  все  это.  Что  я  за
негодяй! Это я во всем виноват, - сказал он печально.
   Это было бы, наверное, смешно, но только мучился Питер всерьез.
   - Ну не так уж все плохо! По крайней мере, ты сохранил... - она  чуть
не ляпнула "яйца", но вовремя спохватилась,  -  ...себя  в  целости.  Не
придется  доживать  свою  жизнь  священным  евнухом.  Ради  этого  стоит
немножко потерпеть, разве нет?
   - Ты права, - ответил Питер с сомнением, - стоит, конечно.

***

   День,  туманный  и  тусклый,  тянулся  медленно.  Питер,   переживший
множество похмелий по милости Гвен, дал Джейн витаминов и заставил  пить
побольше воды. Он был неразговорчив и мрачен, и Джейн, хоть и  понимала,
что обязана веселить его и  подбадривать,  сама  была  в  отвратительном
настроении. К счастью,  ей  удавалось  по  крайней  мере  скрывать  свое
раздражение.
   Чтобы не сидеть без дела, она затеяла большую уборку в  квартире.  Ей
хотелось убрать все следы предыдущей хозяйки,  но  это  было  не  так-то
легко. Гвен оставила здесь удивительно много  своих  вещей,  и  все  они
ненавидели Джейн. Шпильки выскальзывали у нее из пальцев, фен для  волос
шипел и плевался искрами, как только  она  подходила  поближе.  Шелковый
шарф, который она когда-то украла, обвился вокруг шеи и чуть не задушил,
она еле сорвала его. Она собрала все и выбросила в мусорный ящик в конце
улицы.
   Улучив минуту, когда Питер принимал душ, она достала статуэтку Матери
и  совершила  заклинательный  ритуал.  Каждый  день,  велела  Пег,   без
исключений. К вечеру им стало получше, и они немного поели, разогрев еду
в микроволновой печи. Джейн предложила сходить за вином.
   Спеша назад с новой бутылкой, Джейн остановилась у  витрины  магазина
электротоваров, где были выставлены включенные  телевизоры.  Все  экраны
показывали одно и то же: сожжение  Гвен.  Экран  громоздился  на  экран,
ряды, горы экранов, и на всех синхронно извивалось и  корчилось  в  огне
тело Гвен. Казалось, что это происходит где-то  в  другом  мире.  Пустая
улица,  цементный  тротуар,  стеклянная  витрина  -  все,  все  отрицало
реальность костра.
   Джейн застыла, словно прикованная к месту. В глазах  у  нее  поплыло,
телевизоры стали таять, исходя струйками голубоватого  дыма,  рассыпаясь
на сине-красно-зеленые точки. В воздухе зароились  светящиеся  черточки.
Джейн чувствовала, что проваливается туда, в пространство экрана.
   Она смахнула с глаз слезы.
   Экраны возникли снова. Изображение шло в  двух  планах,  на  сожжение
Гвен наслаивались другие картины: теплушки, битком набитые заключенными,
сцены пыток, расчлененные трупы, дети, гибнущие в пожаре. Страдание было
универсальной постоянной, необходимым условием бытия, не исключением,  а
правилом.
   Руки  Гвен  были  связаны  за  спиной.  Она  билась,  словно  пытаясь
вырваться из тела, как бабочка из куколки. Ее плечи отчаянно вздымались,
рот раскрылся в нескончаемом крике, и синий огонек трепетал  на  кончике
языка. Что-то пузырилось в ноздрях.
   Пораженная ужасом Джейн сделала шаг вперед, и сухая трава футбольного
поля зашуршала у нее под ногами. Передача шла с отфильтрованным  звуком.
Слышны  были  потрескивание  костра,  шорох  вылетающих  искр,   гудение
раскаленного воздуха, но криков Гвен слышно не  было  совершенно.  Джейн
была благодарна и за это. С  нее  хватало  и  зрелища,  сладкого  запаха
горящей плоти, похожего на запах  жареной  свинины,  ужасного  вкуса  во
рту...
   Зрители тоже были неестественно  молчаливы.  Она  чувствовала  вокруг
себя их кровожадное наслаждение пыткой, ощущала со  всех  сторон  взгляд
злобного тысячеглавого чудовища, но не оборачивалась,  не  находила  сил
оторвать глаз от мучений своей подруги.
   Платье  Гвен  уже  сгорело,  лишь  его  обуглившиеся  клочки  кое-где
пристали к обуглившейся  коже,  неотличимые  от  нее.  Но  Гвен  все  не
умирала. Хлопья копоти летали вокруг костра. Щепоть  жирной  сажи  упала
черным пятном на руку Джейн. Она сбросила сажу. Ее  нога  поскользнулась
обо что-то. Посмотрев вниз, Джейн увидела  полусъеденный  конус  сладкой
розовой ваты в бумажном фунтике, прилипший  к  башмаку.  Она  нагнулась,
чтобы отодрать его, а когда выпрямилась, Гвен глядела ей прямо в лицо.
   Ивовые прутья,  из  которых  была  сплетена  клетка,  давно  сгорели,
обнажилась  тугоплавкая  арматура.  Узнать  Гвен  было  невозможно,  она
превратилась в клубок страдания, в груду горелых костей. Но глаза ее еще
жили.. Они смотрели из самого сердца боли, словно знали что-то, какую-то
жестокую и простую истину, которую хотели разделить с Джейн.
   Они смотрели в самую глубь ее существа.
   - Не надо!
   Джейн выбросила вперед руку, загораживая глаза,  и  больно  ударилась
костяшками пальцев о витринное стекло.  Другой  рукой  она  прижимала  к
груди бутылку с вином. Гвен наконец перестала шевелиться.
   Когда Джейн отвела глаза от экрана, было темно. Свет ушел из мира.

***

   Вернувшись к Питеру, она застала перед телевизором и его. Он смотрел,
не мигая, на худенькую фигурку в золототканом  костюме.  Сверкнул  серп,
раздался гул аплодисментов, что-то полетело в огонь. Протянувшиеся  руки
подхватили падающее тело.
   Джейн щелкнула выключателем.
   - Давай-ка выпьем, - сказала она. - Сразу станет лучше.
   Они немножко выпили и не совсем уверенно заговорили о будущем. Питеру
предлагали место механика в ближайшем гараже. Джейн могла устроиться  на
работу в Торговый двор. Придется, конечно, завязать с воровством, но она
готова была принести эту жертву. Квартира пока  могла  сойти  и  эта,  а
когда они немножко подкопят, найдут что-нибудь получше.
   - Я не жалею, что так вышло, - сказал Питер. - Я  думаю,  у  нас  все
будет хорошо. - Он взял руку Джейн в свою и стал медленно ее целовать.
   Потом во второй раз в жизни они занялись любовью. И  Джейн  опять  не
получила особенного удовольствия, потому что, несмотря  на  всю  выпитую
воду, все еще мучилась похмельем. Но она думала, что с любовью  окажется
как с вином: вкус придет позже.
   Потом они сидели в постели, строили планы и снова пили.
   - Мы теперь будем все друг другу рассказывать, -  говорила  Джейн.  -
Все мысли, все, что чувствуем, все. Мы всегда будем говорить друг  другу
только правду. Ведь мы же любим друг друга, верно?
   - Конечно,  -  отвечал  Питер.  -  Обязательно.  На  этот  раз  Джейн
постаралась не напиться. Но ее сморила усталость. Глаза  закрылись  сами
собой.
   Когда она проснулась, было темно. Бутылка стояла пустая. Питера рядом
не было.

***

   В школе его не было тоже. Джейн пару раз обошла  вокруг  кострища  на
футбольном поле, зашла за  трибуны  и  все  время  тихонько  звала  его.
Пугливо метались какие-то тени. Но Питера не было.
   Когда она увидела, что дверь мастерской,  выходящая  на  разгрузочную
площадку, распахнута, то решила,  что  все  -  он  нашелся.  Но  его  не
оказалось и в цехе, хотя он явно там побывал: сборочный отсек был  пуст.
Питер был здесь и забрал Мятлика.
   Какой-то голос прошептал у нее за спиной:
   - На загородной дороге... Она резко обернулась.
   - Кто здесь?
   Никого. Только эхо отозвалось.
   В конце кондов, за неимением лучшего, она последовала указанию  этого
голоса и отправилась к дороге, которая шла мимо школы, пересекала шоссе,
ведущее к Торговому двору, и  уходила  за  город,  к  далеким  чернеющим
холмам.
   Через час ходьбы она увидела Мятлика. Он лежал в  придорожной  канаве
со сломанной ногой и измятым корпусом. Мятлик повернул к  ней  угасающий
глаз. В батареях почти не осталось энергии.
   - Это ты, подруга?
   - Мятлик!
   Она обняла его за шею  и  расплакалась.  В  этих  слезах  была  и  ее
неуверенность в себе, и страх за будущее - свое и Питера, и  вина  перед
Гвен, и все остальное, что томило ее душу, что было ее жизнью.
   - Ну-ну, нечего так убиваться, - хрипло сказал Мятлик. - Что я  такое
- старая, ржавая кляча.  Чего  мне  ждать  от  жизни?  -  Он  рассмеялся
каркающим смехом. - Я думал, что так и сгнию в этой мастерской, но  этот
парнишка, Питер, он прямо чудо со  мной  сотворил.  Точно  тебе  говорю!
Вывел меня оттуда. Дал мне побегать в последний раз.
   - Мы тебя починим! - пообещала Джейн.
   - Черта с два. Я теперь просто куча лома. Но пробежались  мы  славно,
эх, подруга, как славно мы пробежались по этой штопаной дороге! Ни о чем
я не жалею!
   Джейн понимала, что  надо  бы  усмирить  свое  нетерпение,  побыть  с
умирающим другом до конца, закрыть ему глаза и  только  потом  думать  о
своих делах. Но она не могла ждать. Со стыдом, со страхом она спросила:
   - Где Питер?
   Мятлик коротко рассмеялся - словно кто-то отодрал кусок жести.
   - Когда я его видел в последний раз, он поднимался по этому холму.  -
И крикнул ей вслед: - Поцелуй его от меня, сестренка, он это заслужил.
   Питер повесился.
   Он висел, такой худенький, на низко протянутой ветви  вяза,  у  самой
вершины холма. Сначала Джейн его не заметила, но, когда она поднялась по
склону повыше, земля, деревья и небо отчетливо  распределились  по  трем
разным оттенкам серого цвета, и фигура  Питера  ясно  выделялась  черным
штрихом  в  самом  центре  картины.  Слабый  вечерний  ветерок  легонько
покачивал его тело - чуть слабее, и движение было бы  совсем  незаметно.
Покачиваясь, он немного поворачивался вокруг оси, и ноги  его  описывали
дугу, словно колеблющаяся стрелка компаса.
   Джейн просидела на середине подъема самые темные ночные часы. Она  не
могла уйти, но и ближе подойти не могла тоже. Действующие  на  нее  силы
взаимно уравновесились, и в результате она не двигалась.
   Около  полуночи  взошла  луна.  Вскоре  после  этого  Джейн  заметила
какое-то движение на лбу Питера, в самой  середине.  Медленно  появилась
черная трещина, пошла вниз, стала расширяться. Его лицо разорвалось, как
бумажная маска.
   Что-то темное выползло из щели, расправило влажные крылья,  взмахнуло
ими и улетело. За ним стали выползать  другие  темные  существа,  сперва
одно,  потом  три  сразу,  потом  пять.  Все  они  выжидали   мгновение,
распахивали крылья и улетали. Вот они пошли целым потоком.
   Это была стая шершней.
   - Пойдем отсюда!
   Маленькая детская рука легла в ее руку и потащила прочь.

***

   Она долго шла по дороге. Наконец повернула голову и  посмотрела,  кто
идет рядом. То, что  она  увидела,  было  так  неожиданно,  что  она  не
поверила своим глазам.
   Это был мальчик-тень.
   Но у нее даже не было сил удивиться. Они молча  шли  дальше,  шаг  за
шагом, миля за милей. У школы мальчик-тень выпустил ее руку и сказал:
   - Я пришел попрощаться. - Он печально улыбнулся. - Я больше  не  могу
ничем тебе помочь. Они решили, что тебя не найти, и Детолова отзывают. Я
возвращаюсь на завод.
   - Завод... - повторила Джейн. Она не могла сейчас думать о заводе.  С
трудом она вспомнила, что полагается говорить, и произнесла:
   - Ну как там все?
   - Все так же, - грустно ответил он. - Ничего не изменилось. И никогда
не изменится.
   Его фигурка подернулась рябью, и он исчез.
   - Подожди! - воскликнула Джейн. - Это ты?.. Это ты  прятался  в  тени
все это время?
   Голос мальчика-тени прозвучал у нее за спиной:
   - Меня  привез  сюда  Детолов.  Я  должен  был  тебя  выследить.  Как
охотничья собака, понимаешь? - Она быстро обернулась и поймала тень  его
улыбки. - Но оказалось, что у него  меньше  власти  надо  мной,  чем  он
думал. Я  мало  чем  мог  тебе  помочь,  но  я  старался.  Помнишь  день
Солнцестояния? Это я привел твоего учителя, когда на тебя напали. И  еще
были случаи...
   - Так это был ты? Но почему? Почему ты заботился обо мне?
   - Я же твой друг. - Легонько, почти незаметно, он  прикоснулся  к  ее
руке, словно перышком погладил. - Друзья должны помогать друг другу.
   Она хотела обнять его, но он уже  ушел.  Чувство,  что  рядом  кто-то
есть, не оставлявшее ее последние месяцы, ушло тоже.
   Медленно и устало Джейн побрела в сторону насыпи.
   Дракон исчез.
   Не веря своим  глазам,  Джейн  об