чему комбины так со мной  поступают?  Какая
им от этого польза?
   - Вас принуждают к побегу. Вы поймете, что вам негде спрятаться на орбите
Марса. Проверка деклараций в космопорте покажет, что все корабли,  улетающие
в ближайшие шесть часов, направляются на орбиту Земли. Не  знаю  почему,  но
комбины хотят заставить вас лететь на Землю.
   - Я знаю почему, - угрюмо проговорила Ребел. - Теперь  мне  все  ясно.  Я
только не имею понятия, что делать.
   По экрану побежали волны, изображение задрожало,  точно  Тень  спустилась
глубоко под воду. Когда изображение выровнялось, она сказала:
   - Мои силы на исходе. Скажите мне. Я сослужила вам службу? Я помогла  вам
избежать козней комбинов?
   - Ты глупая программа! Сноу работает на комбинов. Она не хочет помочь мне
спастись. Она  просто  хочет,  чтобы  я  попала  в  руки  комбинов  целой  и
невредимой.
   - А-а, - протянула Тень. - Это интересно. Очень...
   Помехи поглотили изображение.
   Когда экран прояснился, Тень пропала.

***

   Из коридора был виден угол ниши и  неестественно  застывшие  ноги.  Ребел
заставила себя заглянуть внутрь. Там лежал мужчина,  накидка  закрывала  его
голову, на теле засохла кровь.  Камень  под  ним  покрывали  липкие  красные
пятна. Похолодев, Ребел сказала:
   - Привет!
   Накидка зашевелилась, и  из  ее  складок  показалась  слабая  рука.  Рука
заканчивалась культей, темной от запекшейся крови. Над культей  был  повязан
жгут, а выше грубо сделанный противоинфекционный барьер. Еще с порога  Ребел
почувствовала запах разлагающейся плоти.
   Рука два  раза  дернулась,  пытаясь  отбросить  накидку,  третья  попытка
увенчалась успехом, и перед Ребел предстало бледное лицо с  разинутым  ртом.
Розовые веки медленно приподнялись, мужчина глубоко и судорожно вздохнул.
   На Ребел смотрели затравленные глаза.
   Ежи Хайсен умирал.
   - Да, маленькая, - тихо произнес он. - Далеко же мы с тобой забрались.
   В коридорах стояла тишина. Не слышно было даже  шума  землеройных  машин.
Очевидно, сегодня она и Уайет  -  единственные  обитатели  этого  общежития.
Ребел хотелось развернуть накидку  Хайсена,  расправить  ему  ноги  и  руки,
устроить его поудобнее. Но она продолжала стоять на пороге.
   - Что произошло, Ежи?
   Глаза его устало закрылись.
   - Глупость. Глупый несчастный случай,  нарочно  и  не  придумаешь.  -  Он
судорожно закашлялся и через некоторое время заговорил снова:
   - Меня искромсала никем  не  управлявшаяся  кибершвабра.  Бред  какой-то,
правда? Оператора, видимо, не было на месте, здесь за такие  ошибки  казнят.
Этого  не  могло  случиться.  Я  упал  на  эту  хреновину,  одна  из   щеток
развернулась и заехала мне вот сюда.  Теперь  там,  скорее  всего,  кровавое
месиво, да? - Ребел кивнула. - Изуродовало  спину  так,  что  и  посмотреть,
наверное, страшно. Думаю, у меня перелом позвоночника.
   - Я позову врача, - предложила Ребел. Она не могла пошевелиться.
   - Бесполезно. - Глаза открылись, бесконечно грустные глаза. -  Я  держусь
за счет семи капсул стимулятора. Достаточно, чтобы оживить покойника.  Такая
доза разрушает тело. -  Он  тихо  засмеялся.  -  Семь  капсул.  Своеобразный
рекорд. Послушай. Я принял наркотик, и  я  умираю,  и,  может,  из-за  этого
поставленный мне психоблок больше не действует. Я хочу тебе кое-что сказать.
Они не хотят, чтобы ты это знала.
   - Да? А что? - спросила Ребел.
   - Это важно. "Дойче Накасоне..." - Голос упал  до  шепота,  но  Ребел  не
придвинулась к Хайсену. После минутного молчания он чуть-чуть  повернулся  и
прохрипел:
   - Подойди поближе. Я не могу.., не могу громко говорить.
   - Нет.
   - Это важно. - Хайсен опять закашлялся, в глазах показались  слезы  -  он
страдал. - Обязан сказать...
   - Перестаньте. Меня на такое не поймаешь.
   - Ближе, - прошептал он.
   Ребел медленно опустилась и села на пол. Она оперлась головой о  каменную
стену, сложила руки на груди и молчала. Хайсен свирепо смотрел на нее.
   Что-то дикое и безумное сквозило в  его  неподвижном  взгляде,  в  глазах
отражалась работа мысли, которая билась в капкане, будто маленькое животное,
готовое отгрызть лапу, чтобы вырваться на свободу.
   - Итак, - наконец проговорил он. - Итак.  Ты  думаешь,  что..,  ты  такая
хитрая сука.
   Он  слегка  приподнялся,  и  рука,  зажатая  между  спиной  и   лежанкой,
освободилась. Пальцы сжимали нож. Лихорадочным движением Хайсен бросил его в
Ребел. Она откинулась назад, и лезвие просвистело мимо.
   Через мгновение оно тихо звякнуло о каменную стену.
   Вытянутые пальцы Хайсена указывали прямо на Ребел, у  него  не  было  сил
убрать руку.
   - Хитрая! - сказал он. - Но это не дает  тебе  права  так  обращаться  со
мной.
   Ребел поджала ноги и встала. Она была вне себя от гнева.
   - Право обращаться... Я знать бы вас не знала! Чего вы хотите от меня? Вы
надеетесь, что я решу покончить с собой? Вы что, ждете, чтобы я принесла вам
нож и встала поближе? Чтобы вы перерезали мне горло, да?
   Ее трясло.
   Хайсен с жалобным видом кивнул:
   - Да, пожалуйста.
   - А долбись ты конем!
   Наконец Хайсен закрыл глаза. Но его рука по-прежнему отчаянно тянулась  в
пространство, пытаясь схватить пустоту. Голова запрокинулась назад.
   - Ты и "Дойне Накасоне"! - пробормотал он. - Вы, как два жернова, истерли
меня в порошок. На хрена ж вы меня убили?
   Голос стал затихать.
   - Эй, послушайте...
   - Чтоб вы сдохли, - глухо проговорил Хайсен. - Чтоб все вы сдохли.

***

   Они едва нагнали "Пеквот", еще час - и корабль  покинул  бы  зону  Марса.
Ребел ожидала погони, но их никто не  преследовал.  Должно  быть,  никто  не
заметил пропажи катера. Но все равно несколько часов при  перегрузке  2,5  -
далеко  не  сахар.  На  Деймосе  можно  было  украсть  что   угодно,   кроме
антиперегрузочных сидений. Их просто там  нет.  Вероятно,  граждане  обязаны
переносить неудобства стоя.
   Когда они поравнялись с кораблем, Ребел не могла скрыть удивления.
   - Это что, он?
   - Да, впечатляет, - согласился Уайет.
   На конце толкателя одноразового термоядерного двигателя "Рабочая  лошадь"
громоздилось очень странное  сооружение.  Ребел  никогда  не  видела  ничего
подобного. Оно немного напоминало дом времен королевы  Анны,  построенный  в
условиях невесомости свихнувшимися архитекторами. Все перепуталось: башни  и
выдающиеся вперед беседки, фонари, веранды и восьмиугольные крыши торчали со
всех сторон. Ребел искала глазами  вход,  натыкаясь  на  чешуйчатую  кровлю,
мансардные окна и площадки для прогулок на  крыше.  И  под  этим  фасадом  -
холодильный корабль.
   - Как ты думаешь, где тут шлюз? - спросила она Уайета.
   - Видишь вон тот тюдорский портик? -  сказал  Уайет.  -  С  веерообразным
витражом? Вход там.
   - Да? Почему там?
   - На двери медная табличка. - Он  отдал  приказ  катеру  состыковаться  с
"Пеквотом", подождать десять минут и затем возвращаться на исходную  орбиту.
- Хватай вещички.
   Шлюз открылся, и перед ними предстала  богато  обставленная  комната:  на
стенах гобелены, на обшитом панелями потолке - гравюры, и везде обычная  при
нормальной силе тяжести мебель. Сидевший  в  кресле  у  камина  Борс  поднял
голову и отложил в сторону книгу:
   - Я так и думал, что это вы. Заходите, присаживайтесь. Давайте  я  помогу
вам с коробками. - Он принюхался. - У вас там что, органика?
   Уайет выбрал из груды две коробки.
   - Это нужно слегка заморозить. Остальное можно просто убрать.
   - Хранение, пожалуйста.
   Дверцы кладовки отворились, и через минуту  все  было  уложено.  Ребел  и
Уайет повесили накидки в стенной шкаф около двери.
   - Добро пожаловать в мое скромное жилище.
   Ребел села в кресло, просунула ноги в отверстия и откинулась на спинку.
   - Красиво, - сказала она.
   Камин обвивал плющ. По кирпичам, по  зеленым  листьям  скатывались  капли
воды. Внизу вода распадалась на  кислород  и  водород,  и  газы  подпитывали
весело горящий огонь. Водяной пар поднимался по дымоходу, охлаждался и вновь
стекал по кирпичной стенке. Ребел никогда такого не  видела,  зрелище  мерно
стекающей воды завораживало.
   У себя на корабле, вдали от посторонних глаз, Борс носил не только жилет,
но и короткие зеленые штаны и ярко-красные  гольфы.  Он  закрывал  все  тело
почти так же нарочито, как обитатели дайсоновских миров.
   - Вы предпочитаете, чтобы я снял одежду? - заботливо спросил он. -  Чтобы
вы чувствовали себя как дома.
   - Нет, мы без предрассудков, - ответил Уайет.
   Он  уселся  в   кресло   и   стал   лениво   разглядывать   пластмассовых
наполеоновских солдат, выставленных на стоящем рядом с ним столике.
   - Можете завернуться хоть с ног до головы в  простыню,  мы  и  глазом  не
моргнем.
   - Ну, тогда оставим все как есть, - сказал  Борс.  -  Вы  понимаете,  что
меньше чем через час мы окажемся в невесомости? Если кто-нибудь из вас хочет
принять душ...
   Ребел подняла глаза:
   - Душ?

***

   После душа она почувствовала себя намного лучше. Напряжение ушло,  пришел
покой. Ребел вытерлась, оделась и  через  темный,  обшитый  деревом  коридор
вернулась в гостиную.  По  дороге  ей  несколько  раз  хотелось  свернуть  и
пробраться в отдаленные помещения корабля, но  у  нее  не  было  времени.  В
гостиной мужчины уже разговаривали, как старые друзья.
   Борс и Уайет обсуждали литературу и войну.
   - Вы должны понять, что  техника  развивалась  с  огромной  скоростью,  -
говорил Борс. - Как только Земля приобрела сознание, она  пустила  все  свои
ресурсы на наиболее эффективное распространение  техники.  Скажем,  в  марте
установили первый приемопередатчик, а к Рождеству вся Земля  уже  составляла
единое целое. За пределами планеты догадались, что произошло, только  тогда,
когда взлетели первые боевые корабли. Как сказал один юморист  -  когда  осы
бросились им в лицо.
   Ребел придвинула кресло  поближе  к  огню,  села  и  подтянула  колени  к
подбородку. Ей было тепло, удобно и спокойно, она обняла ноги руками и стала
смотреть, как играют огненные блики на лице Уайета.
   - Да, но при чем тут это? В то  время  вне  Земли  жили  сотни  миллионов
людей. Не может быть, чтобы они не  взяли  с  собой  книги.  Если  что-то  и
потерялось за время войн, так какие-нибудь  незначительные  работы,  которые
нет смысла и восстанавливать.  Но  предположение,  что  утрачены  выдающиеся
литературные произведения?.. Это сказки.
   - Нет, нет, мы говорим об  историческом  периоде  крайнего  бескультурья.
Эмигранты  первого   столетия   не   были   лучшими   представителя   Земли.
Художественная литература  снова  вошла  в  моду  только  после  колонизации
Внешней системы. Поверьте мне, когда месяцами торчишь  в  крошечном  корабле
без заморозки, начинаешь ценить Энтони Троллопа. Жалко, что к  тому  времени
половина его книг пропала.
   - Но лучшие уцелели. Те, которые люди действительно любили читать.
   - Не обязательно. Имейте в виду, что сто пятьдесят лет назад  большинство
сведений хранилось в электронных устройствах, а первый удар Земля нанесла по
банкам данных. В  начальный  месяц  войны,  прежде  чем  отступить  на  свою
территорию,  Земля  внедрила  во  все   значительные   информационные   сети
Внутренней системы Искусственный интеллект. Эти  сети  пришлось  уничтожить.
Некоторые даже говорят, что без Ванга и Маленкова...
   -  Мне  кажется,  что  Маленков  сам  был  не  человек,  а  Искусственный
интеллект.
   - Зато патриот.
   - Да, конечно.
   - Ну, как бы там ни было...
   Ребел положила подбородок на колени, слегка повернула голову  набок  и  с
удовольствием слушала. Ей было уютно, ее переполняло счастье и в то же время
грусть. Она наслаждалась теплом  очага  и  не  вникала  в  смысл  слов:  они
представлялись ей милым, неразборчивым журчанием знакомых голосов, интонации
плавно то повышались, то понижались.  Это  было  прекрасно.  "Остановись,  -
молила она. - Пусть это мгновение длится вечно!"
   - Вот пример, из которого вы поймете, что я имею в виду, - сказал Борс. -
Слушайте:
   ...и мы Одни, среди надвинувшейся тьмы, Трепещем:  рок  суровый  погрузил
Нас в гущу схватки первозданных сил. <Перевод М. Донского> Здорово, да?
   - Потрясающе. Но что вы хотите этим сказать?
   -  Это  из  "Дуврского  берега"  Мэтью   Арнолда.   Но   в   единственном
сохранившемся экземпляре этого  стихотворения  всего  четырнадцать  строчек,
отрывок с описанием берега, в нем  нет  строк,  которые  я  процитировал.  В
критической статье, из которой  ученые  выкопали  строчки  о  "надвинувшейся
тьме", говорится, что это была большая поэма. По уцелевшему отрывку этого не
скажешь. - Борс вздохнул. - Если бы я  смог  найти  оригинал,  я  бы  сделал
карьеру.
   Уайет рассмеялся и поднял руки.
   - Сдаюсь! Вы совершенно  правы.  В  пыльных  уголках  Земли,  несомненно,
спрятаны тысячи рукописей, хранящие  затерянные  сокровища.  Новые  трагедии
Шекспира, тома хокку Басе, полная "Илиада", приложения к очеркам Кпомасси об
ответственности культуры.
   - Я вовсе не претендую... - Раздался  нежный  перезвон  колокольчиков,  и
огонь погас. Вода  перестала  течь,  камин  ушел  в  стену  и  спрятался  за
покрытыми эмалью створками. - Смотрите,  который  час!  Мы  входим  в  общее
пространство. Приготовьтесь.
   И тут, в точно заданный момент, двигатель потух, и сила тяжести  исчезла.
На какой-то миг  перед  глазами  Ребел  все  закружилось,  и  она  перестала
различать, где верх, а где низ.  По  холодильному  кораблю  пробежал  легкий
шорох, и развернулся световой парус. Ребел тошнило,  она  сдерживала  рвоту.
Чтобы не упасть, она крепко  вцепилась  в  ручки  кресла.  А  потом  дурнота
прошла. Ребел отпустила кресло и взлетела.
   - Так, - сказал Борс. - Поскольку у нас нет  ни  еды,  ни  кислорода,  ни
желания обходиться  без  них,  пора  замораживаться.  Признаться,  мне  жаль
прерывать наш разговор,  но,  возможно,  мы  возобновимого  через  несколько
месяцев на орбите Земли. Гробы, пожалуйста.
   Из пола тихо выросли три черных гроба. Ребел в испуге посмотрела на них.
   Она была не готова уйти. Заснуть на несколько месяцев, пока корабль будет
летать среди планет.
   Умереть.
   Как испытательница психосхем (а Эвкрейша была настоящим  профессионалом),
Ребел знала, что ее личность не выдержит замораживания.  Настанет  мгновение
пробуждения, краткий  миг,  когда  сознание  человека  отключено.  Полностью
свободное от желаний и своего "я" человеческое существо ищет путь в пустоте,
затем  обретает  индивидуальность  м  вновь  становится  собой.  Проводились
исследования, результаты были всегда одинаковы. Когда  существует  выбор  из
двух и более личностей, побеждает  сильнейшая.  При  изучении  психодиаграмм
сила личности измеряется объемом воспоминаний.
   А воспоминания Эвкрейшй теперь восстановились полностью.
   Уайет повернулся к Ребел и стал что-то ей говорить. Она покачала головой,
он умолк. По его застывшему  лицу  Ребел  поняла,  что  Уайет  тоже  впервые
посмотрел правде в глаза.
   - Я что-то упустил? - переводя  взгляд  с  Ребел  на  Уайета  и  обратно,
спросил Борс.
   Ему не ответили.  Ребел  отвернулась  и  направилась  к  дальнему  гробу.
Осмотрела его и открыла крышку.
   - Солнышко... - задыхаясь от волнения, начал Уайет.
   - Не надо.
   Ребел легла в холодильную камеру. Подкладка была серой и жесткой, со всех
сторон торчали  какие-то  устройства.  Ребел  немного  поерзала,  отодвинула
врезавшиеся ей в бок провода. На Уайета она так ни разу и не взглянула.
   Ребел хотела ему сказать, что ей было с ним хорошо. Что она  любила  его.
Что она ни о чем не жалеет... Ну, насчет последнего она не  уверена.  Она  о
многом жалеет. Но она знала, что если сейчас начнет говорить, то  не  сможет
остановиться.
   Больше всего Ребел хотела на прощание поцеловать Уайета.
   Наверное, так лучше. Уйти сразу, вдруг, чем медленно гнить, пока  от  нее
ничего не останется, а ее место займет другая.
   Остается лишь закрыть крышку.  В  пяти  местах  в  нее  вонзятся  иголки,
внезапная холодящая боль от уколов почти тут же перейдет в онемение,  и  оно
охватит все тело. Защитное желе  потечет  внутрь;  насколько  возможно,  она
задержит дыхание, лотом откроет рот и вдохнет желе, и задохнется, а потом..,
пустота.
   Против  воли  Ребел  подняла  глаза  и  увидела  лицо  Уайета.   Строгое,
сдержанное выражение скрывало овладевшие им ужас и боль. Ей показалось,  что
он вот-вот заплачет.
   Рука Уайета потянулась к ней. Он стал наклоняться  вперед.  Ребел  знала,
что, если он дотронется до нее, даже слегка, она не удержится  и  даст  волю
чувствам.
   Ребел подняла руку и захлопнула крышку.

Глава 11

МЕЖДУ ЛУНОЙ И ЗЕМЛЕЙ

   Ее сковал лед.
   В совершенной вселенной царили тишина и прохлада.  Вокруг  нее  неощутимо
менялась мощность  электрических  цепей.  Ей  было  спокойно.  Прибор  нежно
протолкнул в ее горло тонкую трубку и  отсосал  разжиженное  защитное  желе.
Раздался  беззвучный  гром;  лед,  тронутый  теплом,  содрогнулся  и   начал
раскалываться. Иголки коснулись ее в семи местах и укололи. Но она не узнала
ощущения боли. Теперь она выплывала наверх из-под полярного льда. Она нажала
на  мембрану  включения  сознания,  перегородка  подалась  под  ее  рукой  и
разбилась вдребезги, впустив поток белой пены.
   Задыхаясь, она вырвалась на поверхность и оглохла от непонятного грохота.
Воздух обжигал холодом. Она глотнула этого воздуха, и он опалил ее легкие.
   Борс открыл гроб, и она проснулась.
   - Приветствую вас, - улыбаясь, произнес Борс. - Добро  пожаловать  в  мир
живых.
   - Я... - начала она и покачала головой. - Это было...
   - Уайет сказал, что сначала вам будет  трудно  сориентироваться.  -  Борс
протянул ей руку, и она выплыла из гроба. - Пожалуйста, откройте коридор.  В
"Пеквоте" есть небольшая часовня, может быть, лучше назвать ее комнатой  для
размышлений. Если хотите, можете отдохнуть там в одиночестве и  собраться  с
мыслями.
   Но она не испытывала  никаких  трудностей.  Напротив,  ее  сознание  было
поразительно ясным. Она воспринимала все  со  сверхчеловеческим  пониманием,
мысли следовали одна за другой так быстро, что она не успевала облечь  их  в
слова. Ей казалось, что  она  родилась  слепой  и  только  сейчас  прозрела.
Откровение ее ошеломило.
   - Было бы неплохо, - ответила она. - Нет. Пожалуй, я так и сделаю.
   Борс оставил ее в маленькой круглой комнате. Одна  из  стен  представляла
собой  экран;  кроме  того,  в  помещении   находилась   реденькая   решетка
гравитационной теплицы. Между прутьями буйно разрослась зелень, пышные ветки
растений тянулись во все стороны. Два бурых листика плавали в воздухе, и она
немножко подвинулась, чтобы по-братски поделиться с ними пространством.  Она
была с ними на равных, с этими листьями. На стене отражался внешний  мир:  с
одной стороны сине-белая Земля во всей своей  красоте,  с  другой  -  старая
унылая орбитальная колония. Рядом с ее пригородными резервуарными поселками,
фермами и заводами суетились астронавты в простых скафандрах. Корабль проник
в самую гущу колонии, висящей между Луной и Землей.
   Она медленно сосредоточилась. Что-то было не так, но  она  ощущала  такое
счастье, что ей было все равно. Обещание свободы кипело в ее крови,  веселое
и острое, как пузырьки шампанского. Полный набор воспоминаний Эвкрейши и  те
немногие воспоминания Ребел, которые были  использованы  для  скрепления  ее
личности,  твердо  встали  на  место  заодно   с   их   единственным   общим
переживанием: минутой восторга, в которую Ребел заполнила мозг Эвкрейши и  с
радостной целеустремленностью опрокинула на программе? стакан  воды.  Теперь
она знала, что сделала это потому, что была дочерью волшебницы, и  понимала,
что значит быть дочерью волшебницы. Свет этого яркого мгновения, когда  вода
извивалась в воздухе, как  алмазный  дракон,  все  еще  ослеплял,  не  давал
увидеть ей цель, но это не имело значения. Она  знала