его
первые слова с тех пор,  как  они  сюда  вошли.  Он  отдернул  портьеру,
раздвинул пальцами планки жалюзи и тут же их отпустил. - А вид  до  чего
обалденный!
   - Ну не надо так!  -  Гвен  выдвинула  ящик  комода  и  из-под  груды
кружевного белья достала маленькую серебряную табакерку.  -  Нюхнем  для
бодрости?
   Она взяла овальное зеркальце без  рамки.  Они  сели  втроем  на  край
кровати.
   Зеркало в руках Гвен было как маленькое горное  озеро.  Ее  отражение
тонуло в  его  глубине,  словно  прекрасное  видение.  Она  насыпала  на
зеркальце три горстки волшебного порошка, взяла соломинку и в три приема
изящно втянула в ноздри одну из них.
   - А-а-а! - вздохнула она.
   Питер взял у нее зеркало и соломинку и втянул в себя  вторую  порцию.
Потом протянул все Джейн.  С  испугом  заглянув  в  зеркало,  она  взяла
соломинку, стараясь держать ее так же, как Гвен, и вдохнула.
   Мелкие пылинки обожгли ей дыхательные пути. Глаза  широко  открылись,
все  вокруг  стало  как-то  отчетливее,  ярче,  словно   она   мгновенно
выздоровела  от  какой-то  болезни,  затуманившей   ей   зрение.   Джейн
нагнулась, чтобы понюхать еще.
   - Стоп! - Гвен ухватила ее за волосы и  оттащила  от  порошка.  -  Ты
представляешь себе, сколько эта пакость стоит?
   - Ты за нее все отдашь, - проворчал Питер.
   - Спасибо, дорогой,  ты  так  мил1  -  Она  нахмурилась,  но  тут  же
потянулась и порывисто обняла его. С лукавой улыбкой она спросила Джейн:
- Я никогда тебе не рассказывала, как мы с Питером познакомились?
   - Ей это совершенно неинтересно!
   - Нет, очень интересно! Расскажи, пожалуйста!
   - Ладно. Когда я была молодая...  -  Питер  поднял  два  пальца,  это
значило: два года назад, - ... я жила в ужасном месте. В прицепе, можешь
себе представить, на краю болота, там был целый поселок из таких домиков
на колесах. Комары как кусались - ужас! - а на деревьях  водились  белые
обезьяны, которые могли прыгнуть на тебя и затащить к себе наверх,  если
поздно идешь. Они могли откусить все пальцы на руках и на  ногах  и  уши
тоже. Я знала девушку, которая лишилась носа.
   Гвен вздрогнула. Даже вздрагивала она красиво.
   - Я так мучилась там! У меня ничего не было. И вот однажды...
   Она замолчала,  подняв  глаза  кверху,  словно  всматриваясь  в  свое
прошлое.
   Джейн чувствовала прилив сил и бодрости, ее  тянуло  плясать,  сердце
стучало. Она делала над собой усилие, чтобы  не  запрыгать  на  кровати.
Профиль Гвен восхищал ее своей  красотой  -  такой  чистый,  законченный
рисунок! Джейн в нетерпении наклонилась:
   - Что? Что тогда случилось?
   - А? Ну, в  общем-то,  ничего.  Если  под  "случилось"  ты  понимаешь
какое-то событие или чьи-то  слова,  которые  меня  подтолкнули.  -  Она
насыпала  на  зеркало  еще  порошка,   наклонилась   и   растолкла   его
позолоченным бритвенным лезвием.  -  Просто  я  не  могла  больше  этого
выносить. Такое ужасное однообразие,  понимаешь?  Все  дни  как  один  -
серые, серые, серые!.. Я ушла. Она сделала паузу и нюхнула еще порошка.
   - От нашего поселка тянулась тропинка в глубь  болота.  По  бокам  ее
была свалка - негодные холодильники,  строительный  мусор.  Стояли  лужи
химических отходов. Их покрывала густая коричневая пленка.  Но  не  все.
Были лужи, которые  тянулись  за  тобой,  от  них  приходилось  убегать.
Некоторые были такие красивые-красивые, бирюзовые, от них  шли  ядовитые
испарения, можно было умереть, если засмотришься. Но  потом  эта  тропка
приводила в  первозданные,  нетронутые  места.  Там  были  пруды,  очень
глубокие, до самого сердца земли, и в них росли черные яблоки.
   - Черные яблоки?
   - Да. Я шла больше часа, вся вспотела и исцарапалась. Но я нашла один
такой пруд. Было так тихо,  вода  гладкая,  как  зеркало.  Я  огляделась
вокруг, нет ли кого, и разделась. На мне были ужасная цветастая блузка и
мешковатые джинсы. Я сбросила  эту  дешевую  дрянь.  Грело  солнце,  дул
легкий ветерок... Я показалась себе такой красивой!
   - Ты и была очень красивой, - серьезно сказал Питер.
   - Милый он, правда? Но не перебивай. Ну вот, я  набралась  храбрости,
вздохнула глубоко и бросилась  в  воду.  Это  был  единственный  храбрый
поступок за  всю  мою  жизнь.  -  Гвен  положила  зеркальце  на  колени,
перевернула табакерку и постучала по донышку, но ничего не высыпалось. -
Тьфу ты, черт! Больше нет? Питер! Ты же  должен  был  запастись!  -  Она
отшвырнула табакерку и зеркало. - Надоело мне здесь! Пошли отсюда!
   - Куда? - спросил Питер.
   - А, плевать,  все  равно  куда!  Клубы  скоро  откроются,  придумаем
что-нибудь. Пошли!
   Опять внизу ждала карета. Они сели, поехали. Гвен застучала ладонью в
вверх. "Быстрее!" Гном поехал быстрее. Одно прикосновение к кнопке  -  и
раздалась музыка. Группа "Лешие", альбом "Майский день". Гвен смотрела в
окно.
   - И что было дальше? - спросила Джейн. - Когда ты бросилась в пруд.
   Гвен вздрогнула, повернулась к ней, нахмурилась. Потом ее  настроение
снова изменилось, и она улыбнулась.
   - Я погружалась все глубже. Сначала вода была коричневая, как чай, но
потом стала  густо-черной,  и  я  уже  ничего  не  видела.  Я  перестала
донимать, погружаюсь я или поднимаюсь, но, конечно, я опускалась, потому
что поверхность не показывалась. Легким было  больно,  а  уши  -  ты  не
представляешь! - как будто в них гвозди забивали.
   Ко мне что-то прикасалось, щупальца или  усики,  нежно-нежно,  словно
меня  ласкало  множество   маленьких   любовников.   Потом   они   стали
настойчивее, опутали меня, как веревки, зажали лицо. Я тонула.  И,  хотя
этого я и хотела, я невольно начала бороться. Но, как  я  ни  билась,  я
только еще больше запутывалась. Наконец я уже не могла  пошевелиться.  И
тут что-то ударило меня по губам.
   Оно было мягкое, как перезрелая слива, а величиной с мой кулак. Это и
было черное яблоко, я  это  сразу  поняла.  Обычно  они  растут  гораздо
глубже,  но  это  почему-то  оказалось  недалеко  от  поверхности.  И  я
подумала: как сладко умереть с яблоком во рту.
   Гвен протянула руку и положила Питеру на колено. Он чуть  придвинулся
к ней, и она рассеянно стала поглаживать его бедро изнутри.
   - Я откусила кусочек. Оно  было  вовсе  не  сладкое,  нет!  Оно  было
горькое-горькое,   восхитительно   горькое.   Питер   закрыл   глаза   и
пробормотал:
   - Ну вот, худшее позади.
   - Щупальца выпустили меня, и я стала  подниматься.  Меня  переполняла
энергия, а вода делалась все светлее, все ярче.  Я  видела  круг  яркого
света - это была поверхность пруда, и вот по ней пошла рябь...
   - А что это за черные яблоки?  -  спросила  Джейн,  но  никто  ей  не
ответил.
   - Я стоял на берегу, и тут она  вынырнула.  Это  было  фантастическое
зрелище, никто такого не видел! Только  что  ничего  не  было,  и  вдруг
прекрасная, обнаженная... - Питеру не  хватало  слов.  -  Словно  солнце
взошло среди ночи.
   - А что ты делал на болоте?
   - Собирал пиявок для урока фармакологии. Так что с Гвен мне  повезло,
потому что на ней висели сотни...
   - Питер!
   - ...громадных пиявок, зеленых, золотых, они были везде -  на  груди,
на лице, на ногах - везде! Мы их сто лет снимали.
   - Сукин ты сын! Ты же обещал об этом молчать!
   - И не думал обещать.
   - Я тебе приказывала, а это то же самое. - Она стукнула его в  грудь,
потом стала щекотать. Он обмяк от смеха, прижавшись к окну.  -  Негодяй!
Предатель! - Карета накренилась. Снаружи была враждебная улица, а внутри
- свет, смех, тепло. Джейн чувствовала себя неловко, и все  же  ей  было
очень хорошо.
   Гвен перестала щекотать Питера. Когда он отдышался, она схватила  его
руку и начала, причмокивая, облизывать кончики пальцев.  -  Чего  бы  ты
хотел? - Она заглянула ему в глаза. - Скажи мне,  чего  бы  тебе  сейчас
хотелось? Он ответил без всякой надежды:
   - Ты знаешь, чего я  хочу.  Быть  с  тобой,  только  вдвоем,  вместе,
всегда.
   Гвен откинулась на сиденье.
   - Да, - томно сказала она, - это было бы мило, верно?
   Может быть, на Джейн еще действовал  порошок  -  правда,  возбуждение
прошло, оставив  только  чувство  пустоты  и  сухости  в  горле,  -  но,
возможно, порошок имел  замедленное  дурманящее  действие  -  во  всяком
случае, Джейн сказала:
   - Послушай, ведь жертва должна быть добровольной, правда? Что  будет,
если  ты  просто  откажешься?  Тогда  они  возьмут  вторую  прошлогоднюю
кандидатку, а вы с Питером  будете  свободны.  Ты  сможешь  вернуться  к
нормальной жизни.
   Глаза Гвен сверкнули:
   - Но я не хочу возвращаться к прежней жизни! Я хочу, чтобы эта  жизнь
продолжалась без конца.
   - Но...
   - Ох, да что ты вообще понимаешь! Кто ты  такая?  Лесовица  дремучая!
Джейн стало больно.
   - Зачем ты так?
   Питер знаками просил ее замолчать.
   - Ах, теперь мы замечания будем делать!  Нечего  меня  учить!  Ты  уж
подождала бы немножко и тогда говорила бы обо мне  что  вздумается,  так
нет, тебе надо оскорблять меня в лицо, пока я еще жива!
   - Я...
   Гвен зарыдала.
   Все получилось ужасно.
   - Мы недалеко от Торгового двора. Хочешь, я выйду?
   - Да, думаю, так лучше.
   Когда карета остановилась, Питер вышел вместе с Джейн и неловко обнял
ее. Понизив голос, он сказал:
   - У нее это пройдет. Мы немножко потанцуем, а потом поедем ко  мне...
Не расстраивайся. Утром она будет снова такая, как всегда.
   Он улыбнулся печальной, обреченной улыбкой.

***

   Итак, Джейн все-таки попала в Торговый двор. Она  заметила  Саломе  и
Хебога на  скамейке  у  крохотного  поля  для  гольфа.  Это  был  просто
аттракцион для развлечения покупателей, Поле украшали искусственным дери
и стилизованные фанерные мельницы. За ними  присматривал  помирающий  от
скуки тролль, который в данный момент дремал, опустив  голову  на  руки.
Играющих не было. Хебог и Саломе  сидели  рядышком,  на  колени  их  был
небрежно брошек свитер,  Когда  Джейн  подошла,  рука  Хебога  вынырнула
из-под свитера и  потянулась  почесать  подбородок.  Саломе,  покраснев,
начала сворачивать свитер. Джейн, к своему крайнему  удивлению,  поняла,
что они тайком держали друг дружку за руки.
   - Привет, ребята! Саломе рассеянно кивнула.
   - Привет, Сорока! - ответил Хебог. - Это Крысобой меня так  называет.
Мне больше нравится Джейн.
   - Что там у вас случилось? - с любопытством спросил Хебог. - Ты с ним
больше не ходишь?
   Собрав все свое самообладание, Джейн ответила металлическим голосом:
   - Крысобой и я никогда не "ходили" вместе, ни в  каком  смысле,  виде
или форме. Мы дружили одно время,  но  больше  мы  не  друзья.  И,  даст
Богиня, дружить не будем.
   - Да, он так и сказал, что вы расплевались.  Джейн  не  успела  найти
достойный ответ. Заговорила Саломе:
   - Слушай, ты давно видела Скакуна-и-Свинтуса? У них сейчас  на  двоих
три с половиной глаза. То есть глаза три, но  у  среднего  две  радужки,
каряя и голубая. Ужас!
   Они еще посплетничали, а потом Джейн сказала:
   - Мне нужно что-нибудь для Гвен. У нее  плохое  настроение,  хочу  ее
немножко порадовать.
   - Например, свитером? - спросил Хебог. Саломе ткнула его пальцем  под
ребро.
   - Да нет, хотелось бы что-нибудь более праздничное. Украшение,  может
быть. Гвен обожает украшения.
   - Скоро начнутся холода. Свитер был бы практичнее.
   - Поищи в "Доме Оберона", - предложила Саломе.  -  Там  самые  лучшие
украшения. - Она бросила быстрый взгляд на запястье, на котором не  было
никаких часов. - Ой, поздно как! Нам пора бежать!
   Конечно, в такой одежде, как  у  нее,  зайти  в  "Дом  Оберона"  было
немыслимо. Прежде всего пришлось украсть блузку получше. После некоторых
колебаний она выбрала шелковую с муаровыми разводами, персикового цвета.
Брюки могли бы сойти, будь у нее приличные туфли, а не стоптанные  кеды,
а воровать туфли - пустое дело: без примерки никогда не будут  по  ноге.
Поэтому она решила  спереть  дорогие  джинсы.  Кроме  того,  нужны  были
сумочка, хорошая косметика и  шарф  -  из  тех,  безумно,  неестественно
дорогих, даже если учитывать ручную работу  и  прочее.  Ко  всему  этому
побольше бижутерии и черные очки помоднее - и тогда даже самый опытный и
недоверчивый продавец, только взглянув на нее, сразу решит:  полукровка,
эльфийское отродье.
   Все это заняло у нее полных три дня субъективного времени. Нельзя  же
было все время  вертеться  у  прилавков,  это  могло  привлечь  внимание
охранников. Приходилось воровать пищу. Одна только Богиня знала, сколько
раз ей пришлось заходить в туалет для переодевания, пока она не  приняла
нужный вид.
   Но дело того стоило. Когда она вошла в "ДО",  продавщица-ореада  чуть
не сломала ногу, когда бросилась  к  ней,  боясь,  что  другие  продавцы
перехватят. Джейн сообщила, что ее интересует, и ореада проводила  ее  к
третьей по роскоши витрине, отперла витрину  и  откинула  крышку,  чтобы
Джейн могла рассмотреть товар.
   Пресыщенно и лениво Джейн вела пальцем по брошкам - и вдруг на  одной
задержалась.
   Круглая серебряная брошь изображала луну в четвертой фазе - с изрытой
кратерами яркой четвертушкой  и  путаницей  блестящий  линий  на  темной
стороне. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сложнейший узор  этих
линии не нарисован, а тончайшим образом вырезан,  образуя  лабиринт,  по
которому свободно может скользить небольшой изумрудик, похожий на  яркую
слезу. Джейн поддела его единственным своим необкусанным ногтем и повела
по запутанному пути через  ночной  мрак.  "Гвен  будет  в  восторге",  -
подумала она.
   Продавщица назвала цену.
   - О, - с сожалением сказала Джейн, - боюсь, что  на  этой  неделе  не
получится. Мама покупает  корову.  -  Ореада  стала  закрывать  витрину.
Джейн, глядя в сторону, спросила: - А вон те бусы, из  черного  коралла,
они дешевле?
   Когда продавщица посмотрела на бусы, Джейн протянула руку  за  спину,
туда, где, как  она  точно  запомнила,  лежала  брошь,  и  схватила  ее.
Опускающийся край витрины легонько, будто крылом бабочки, задел  пальцы.
Брошка упала в задний карман джинсов. - Да, намного дешевле.
   - Тогда мне их не надо!
   Джейн позволила ореаде продемонстрировать еще две витрины, после чего
вежливо, но твердо сказала, что подумает.
   У священного источника  она  подобрала  медную  монетку  на  счастье,
хорошенько огляделась по сторонам и выудила брошку из кармана.
   Чья-то рука схватила и сжала ее руку, вдавив брошь в ладонь.  Булавка
больно вонзилась в кожу.
   - Попалась! - сказал Сучок.
   - Ой! - Джейн вырвала руку  и  пососала  ранку.  -  Дурак!  До  крови
поцарапал!
   - Не думай отпираться. - Он уставил на нее свои вытаращенные глаза. -
Мы давно знали, что ты воруешь. Кошкодав не зря говорил, мы с тебя  глаз
не спускаем.
   Джейн молчала.
   - Мне вообще-то не обязательно было ловить тебя  с  поличным.  Я  мог
просто сказать, что видел, как ты что-то стащила. Мне бы поверили. -  Он
взял ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. - Думаешь, нет?
   Она сбросила его руку.
   - Тогда зачем тратить слова?
   -  Чтобы  ты  поняла,  как  это  серьезно.  Вообще-то  у  меня   есть
предложение.
   - Что еще за предложение?
   - Мы с тобой похожи. - Он так долго молчал, что  Джейн  задумалась  -
может, он уже все сказал, а она по глупости не поняла.
   - Я не... - начала она, но тут он заговорил снова:
   - Мы с тобой оба изгои, мы на них на всех не похожи. Мы можем  делать
такое, что они никогда не смогут. Ты же ведь это знаешь, правда?
   Она в недоумении покачала головой.
   Его выпученные глаза, круглые, как  морские  камешки,  без  выражения
таращились на нее. От него пряно пахло потом.
   - "Есть вещи поинтереснее воровства, - сказал он. - Я тебя  научу.  -
Он наклонился к ней и втянул носом воздух. - Ты знаешь, о чем  я.  Носом
чую, что знаешь.
   Джейн видела, что он говорит серьезно.
   - Ты хочешь, чтобы я... чтобы я стала такой, как ты?
   - Стукачкой? Да! Предложение такое. Я не доношу, что ты  воруешь.  Ты
получаешь стипендию. Я буду твоим наставником. Ты делаешь то, что я тебе
говорю. - Джейн смотрела на него с  ужасом,  он  на  нее  -  уверенно  и
спокойно. - Это очень просто. Ты выдашь Саломе и  этого  гнома,  скажешь
секретарше, чем они занимаются. Я скажу  им,  что  ты  исправилась.  Они
поверят. Они всему верят, что я им говорю.
   - Ни за что я не стану доносить на друзей!
   - Ну так я донесу.
   И  опять  Джейн  видела,  что  он  говорит  правду.  Хебог  и  Саломе
пострадают в любом случае. Но, если она согласится на  его  предложение,
будет хоть какая-то польза для нее самой.
   - И для верности ты мне скажешь свое имя, а я тебе скажу свое.
   - Но это... - "невозможно", хотела она сказать.
   - Это навсегда? Да, я знаю. - Он смотрел на  нее  не  мигая,  опустив
руки по швам. - Можешь поступить в университет, если хочешь. Я  поеду  с
тобой. Куда ты поедешь, там и я буду, ближе, чем самый близкий друг.  Мы
будем читать одни и те же книги, есть из одной тарелки.  Спать  в  одной
постели.
   Только сейчас, мгновенным прозрением, Джейн поняла, как Сучок одинок.
Товарищи боялись и ненавидели его, начальники терпели, но не уважали. Он
был настолько выключен изо всех нормальных отношений, что  и  сейчас  не
понимал, как ему нужно с ней разговаривать - угрожал,  когда  надо  было
убеждать, запугивал, когда надо было улыбаться. Его предложение, конечно
же, было искренним.
   - Нет, никогда! - почти выкрикнула  она.  Он  оглядел  ее  с  ног  до
головы. Она дрожала. Он понюхал ее волосы, наклонился и понюхал колени и
- она отскочила - промежность.
   - Ты еще ничего  не  решила,  -  сказал  он.  -  Даю  тебе  время  до
завтрашнего утра. Я носом твое решение учую. - Он показал ей брошку-луну
- Джейн совсем о ней забыла - и добавил: - А это я возьму как залог.  Он
сунул брошку за щеку, повернулся и ушел.

***

   - Убей его! - попросила она. - Ну что тебе стоит!
   Меланхтон молчал.
   Границу жизненного пространства мерионов обозначали бледно-фиолетовые
огни. В темноте двигались машины. Дракон упорно глядел в землю, не желая
разговаривать,  но   Джейн   чувствовала   подспудные   вихревые   токи,
электромагнитный резонанс гнева. Она знала его имя. Она могла  приказать
ему - один раз ей это удалось, значит удастся и в будущем. В этом она не
сомневалась. Но рано или поздно ей придется покинуть кабину, и тогда  он
сможет обратить на нее свою ярость. Она была в  безопасности  только  до
тех пор, покуда его нужда в ней была больше, чем его гнев.  -  Послушай!
Он хочет со мной спать. Я тебе обещала, что этого не будет, помнишь? Это
изменяет электрический потенциал в ауре, ты сам мне объяснял, я тогда не
смогу чинить твою электронику, все будет тут же ломаться.  Ты  это  сам,
говорил, вспомни!
   Бесполезно, он молчал. Джейн снова сложила на кресло учебники, надела
ночную рубашку. Развернула тюфяк, постелила простыни  и  легкое  одеяло,
теплое одеяло сложила на  всякий  случай  в  ногах.  Ночи  делались  все
холоднее. Что поделаешь, осень.
   Джейн легла спать.
   Она лежала с закрытыми глазами, но сон не шел  к  ней.  Она  снова  и
снова пыталась объяснить себе все ту же загадку: молчание дракона. Может
быть, он унижен тем, что существо с человеческой  кровью  подчинило  его
себе, и мелко мстит ей - заботится о ее главных нуждах, а в остальном не
замечает. С другой стороны, дракон изощрен и хитер. Может быть, он хочет
спровоцировать  ее  на  какой-нибудь  отчаянный  шаг.  Может  возникнуть
ситуация, в которой она, боясь ему доверять, поступит  именно  так,  как
ему нужно, в соответствии с каким-нибудь  его  сложным  замыслом.  Может
быть, он уже манипулирует ею, управляет  каждым  ее  движением,  мыслью,
эмоцией, опутав ее сетью своего коварства, столь  изощренного,  что  она
его даже не замечает.
   Может быть, он просто выжил из ума.
   Школьный порядок держался страхом, а уровень страха,  распространяясь
концентрическими кругами, нарастал по мере приближения  к  директо