формами  и  искусственными
холмами, поднимающимися, как острова, из звездного моря.  По  берегам  этого
моря  изредка  мелькали  группки  отдыхающих,  решавшихся   приблизиться   к
прозрачному полу. Их было видно  только  когда  они,  как  темные  пятнышки,
заслоняли звезды или контейнерные города.  Вновь  проплыла  мимо  незнакомая
планета.
   - Отложим хирургическое вмешательство еще на день, - наконец сказал врач.
- Но ее новая  личность  прекрасно  прижилась.  Если  состояние  больной  не
изменится, завтра можно резать.
   Он пошел к двери.
   - Подождите! - крикнула Ребел. Врач остановился, оглянулся и посмотрел на
нее обведенными краской мертвыми глазами, над  которыми  топорщился  жесткий
ежик рыжих волос. - Я давала согласие на эту операцию?
   Он опять одарил  Ребел  сладкой  улыбкой,  от  которой  она  приходила  в
бешенство.
   - Думаю, это не имеет значения, - произнес врач. - Вам так не кажется?
   И, прежде чем Ребел успела ответить,  ушел.  Пока  сестра  поправляла  ей
контакты  за  ушами  и  на  лбу,  Ребел  в  какое-то  мгновение  удалось  ее
разглядеть. Это была монахиня,  крупная  женщина  с  двойным  подбородком  и
пылающими глазами фанатички. Раньше, когда Ребел была еще слаба и не  совсем
пришла в норму, монахиня представилась ей  как  сестра  Мэри  Радха.  Теперь
Ребел увидела, что монахиня  возится  со  своей  психосхемой:  ее  мозг  был
чересчур настроен на возвышенное, она с трудом справлялась  с  повседневными
обязанностями.
   Ребел отвернулась, чтобы скрыть свои мысли.
   - Включите, пожалуйста, - пробормотала она.
   В  ногах  кровати  зажегся  видеоэкран  со  статьей  из  энциклопедии   о
медицинских шифрах. Ребел поспешно переключила  его  на  что-то  безобидное.
"Простые экологии в метановой атмосфере". Она  сделала  вид,  что  поглощена
чтением.
   Когда монахиня уже собралась уходить, Ребел небрежно проговорила:
   - Сестра, экран висит неудобно. Вы можете наклонить его немного вперед? -
Монахиня исполнила ее просьбу. - Да, вот так. Нет, еще чуть-чуть.., отлично.
   Ребел тепло улыбнулась, и мгновение сестра Мэри  Радха  согревалась  этим
проявлением всеобщей любви. А затем удалилась.
   - Ханжа блядская, - проворчала Ребел. Потом обратилась к экрану:
   - Спасибо.
   Экран погас.
   Поверхность экрана была гладкой и блестящей,  в  нерабочем  состоянии  он
смутно отражал изножье кровати и висящую на  спинке  закодированную  историю
болезни.
   Ребел быстро расшифровала зеркально перевернутые  значки.  Две  личности,
обозначенные  схематичными  колесиками:  одна  из  них  Исходная,  другая  -
Существующая на сегодняшний день. Совершенно не похожие друг на  друга.  Еще
одна закорючка обозначала подготовку к  психохирургической  операции.  Смысл
трех следующих значков сводился к тому, что Ребел не нуждается в специальной
медицинской помощи. Внизу, где должна была стоять  ее  фамилия,  шла  строка
обычного шрифта. Ребел прочитала ее дважды,  буква  за  буквой,  она  хотела
убедиться, что здесь нет ошибки:
   "Собственность компании "Дойче Накасоне GmbH"".
   В душе Ребел диким зверем поднялся гнев. Она стиснула зубы и  оскалилась,
даже не пытаясь сдержаться. Она радовалась этому гневу. Это был ее  союзник,
ее единственный друг. Он сотрясал неподвижное  тело  Ребел,  захлестнул  его
горячей волной животной ярости.
   И эта ярость поглотила ее целиком, лишив даже  собственного  "я".  Ярость
затягивала Ребел в пучину, в темный хаос  беспомощности,  в  мрачную  бездну
отчаяния,  в  безмысленность  и  безымянность,  отнимающую  лицо,   тело   и
человеческую сущность. Ребел  превратилась  в  демона,  который  смотрит  на
движущийся по воздуху сплошной поток  людей  и  плавно  уходящие  в  сторону
звезды и ненавидит их всех. Ей  хотелось  схватить  людей,  города,  звезды,
стукнуть с размаху друг о друга и разбить вдребезги, разнести в  щепки,  она
хохотала, а по щекам сбегали слезы безысходности...

***

   Ребел очнулась и ощутила слабость и подавленность.
   - Пожалуйста, скажите, который час, - попросила она, и экран послушался.
   Оказывается, прошло четыре часа.
   В нишу вошла женщина, худенькая, в зеленой  маске  и  кожаном  фартуке  с
карманом для инструментов, биотехник из низшего персонала. Тихо напевая, она
стала  приводить  в  порядок  стены.   Незнакомка   работала   методично   и
самозабвенно, время от времени останавливаясь, чтобы  выпрямить  согнувшуюся
розу.
   - Эй, подруга, - обратилась к ней Ребел, - сделай мне одолжение.
   В  кровь  выделился  адреналин,  и  заторможенность  Ребел  прошла.   Она
улыбнулась.
   - Гм? А! Э... Что такое?  -  Женщина  с  видимым  усилием  оторвалась  от
работы.
   - Через пару часов меня выписывают, но никто не позаботился  достать  мне
одежду. Ты не можешь на обратном пути заскочить куда надо и  сказать,  чтобы
мне что-нибудь принесли?
   Женщина моргнула:
   - О!  Угу...  Ну  конечно.  Разве  это  не  входит  в  обязанности  вашей
медсестры?
   Ребел закатила глаза:
   - Она видит смысл мироздания в звездах и цель существования в выращивании
роз. А всякие пустяки - это не по ее части. Понимаешь, что я хочу сказать?
   Любой сотрудник больницы, кто в своей работе сталкивался  с  медсестрами,
легко поверил бы словам Ребел.
   - Ладно. Пожалуйста, я все сделаю.
   На этом разговор оборвался, и женщина с заметным облегчением  возобновила
работу. Ее пальцы обрывали засохшие листья и прутики. К  тому  времени,  как
она ушла, Ребел была уверена, что обещание забыто.
   Но через час в палату вошел санитар и безмолвно положил на  столик  возле
кровати накидку.
   - Мать твою, - негромко выдохнула Ребел.
   Она твердо решила отсюда вырваться!

***

   Ребел задремала. Потом проснулась и провела мучительный  час  в  ожидании
сестры Мэри Радхи, глазея на проплывающих в вечном полумраке людей.  Наконец
явилась монахиня. Ее живот грузно нависал над поясом; она была  как  никогда
настроена на высокие материи.
   - Сестра, тут у контактов отошли  провода,  -  сказала  Ребел.  -  Вы  не
посмотрите? - Затем, когда пальцы женщины уже были заняты  проводами,  Ребел
добавила:
   - Знаете, один из ваших пророков написал  любопытное  стихотворение,  оно
вертится у меня в голове, но я забыла  несколько  строчек.  Начинается  так:
"Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился, и шестикрылый  серафим
на перепутье мне явился". Слышали? А потом... - Ребел  прикрыла  глаза,  как
будто припоминая слова. - "Перстами легкими как сон моих зениц коснулся  он.
Отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся  он..."
А дальше не помню.
   Руки сестры Мэри Радхи перестали двигаться. Долгое мгновение она молчала,
застыв  на  месте.  Потом  вперилась  в  бездонное   пространство   ночи   и
пробормотала:
   - Святой Пушкин. - Ее голос набирал силу. - "Моих ушей коснулся он, и  их
наполнил шум и звон: и внял я неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад
морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье. И он к устам моим  приник,
и вырвал грешный мой язык..."
   Монахиня выгнула спину и задрожала в религиозном экстазе. Руки  судорожно
подергивались. Один из контактов съехал в  сторону,  и  голова  Ребел  резко
повернулась набок. Но паралич не прошел.
   - Сестра! - мягко позвала Ребел. - Сестра!
   - А-а-а? - отозвалась монахиня издалека.
   - Врач просил вас вывести меня из паралича.  Вы  не  забыли?  Он  сказал,
чтобы я вам напомнила.
   Ребел затаила дыхание. Настала решительная минута: теперь  или  все,  или
ничего. Все зависит от того, сколько времени потребуется сестре Мэри  Радхе,
чтобы вернуться к реальности.
   - О! - сказала монахиня.
   Она повертела в руках регулятор  и  неуверенно  переключила  две  кнопки.
Медленно, как во сне, отсоединила контакты.  Потом  покачала  головой  и  со
смутной улыбкой вышла из палаты.
   Ребел с облегчением вздохнула. Она могла  двигаться!  Но  еще  долго  она
лежала в оцепенении, невидящим взором уставясь в пространство.  Воспоминание
о собственном отражении в видеоэкране (пусть оно даже было искажено,  как  в
комнате смеха) страхом приковало Ребел  к  кровати.  Наконец  она  набралась
храбрости и осторожно, нерешительно  подняла  руку  к  глазам.  Затем  стала
неторопливо поворачивать ее.
   Рука была цела,  мышцы  не  потеряли  подвижности.  Нежную,  без  рубцов,
смуглую кожу покрывал легкий пушок  из  тонких  темных  волосков.  Маленькие
пальцы с блестящими розовыми ногтями. Ребел в ужасе села в постели и  начала
рассматривать свое тело.
   Груди полные и круглые. Бедра немного  тяжеловатые,  но  мускулистые.  Из
деликатности сотрудники больницы оставили на ней трусики, но над ними по  ее
животу ползли вверх, как муравьи, черные волоски.  Ноги  короткие,  крепкие,
сильные. Хорошее, здоровое тело.
   Но не ее. У  Ребел  Элизабет  Мадларк  было  стройное  сухощавое  тело  с
выступающими локтями и коленями. Белая,  будто  мраморная,  кожа  и  светлые
волосы цвета льна. Кисти и стопы длинные и изящные, с тонкими пальцами,  как
у пианистки. Полная противоположность тому, что она увидела сейчас.
   - "Я сойду с ума, - думала Ребел. - Я закричу!"
   Но она не сделала ни того ни другого. Ребел встала  и  начала  изучать  в
обсидиановом экране краску на своем лице. Она даже не обратила  внимания  на
то, что лицо у нее чужое, круглое, с маленьким приплюснутым носом и  темными
глазами, в которых застыл животный страх. От уха до уха через весь  лоб  шла
красная полоса, над бровями линия изгибалась, напоминая крылышки.
   - Включите, пожалуйста, - попросила Ребел и стала читать шифры психосхем.
   Оказалось, и  это  было  вполне  логично,  что  такие  завитушки  на  лбу
обозначают  больничного  пациента,  подготовленного   к   психохирургической
операции.
   Краска легко размазывалась. Хватило  нескольких  секунд,  чтобы  изменить
старые пометки на  другие:  "Пациент,  выписанный  после  психохирургической
операции". Теперь от глаз спускались вниз две тоненькие черточки, похожие на
антенны, а над бровями выросла вторая пара  крылышек.  Ребел  завернулась  в
накидку, подняла капюшон  и  вышла  из  своей  ниши  на  вымощенную  плитами
дорожку.
   Дорожка, по обеим сторонам  обсаженная  кустами  роз,  под  прямым  углом
уперлась в  другую,  пошире,  и  Ребел  очень  быстро  затерялась  в  потоке
медицинского персонала. Люди были одеты в халаты,  совпадающие  по  цвету  с
краской на лицах: хирурги в зеленых, диагносты в синих, психопрограммисты  в
красных. Попадались и пешеходы в  обычной  одежде.  Все  шагали  решительно,
погруженные в себя, безучастные ко всему, как роботы. Ребел шла среди них, и
ее никто не замечал. Она скользила на цыпочках, поскольку сила тяжести здесь
была невелика.
   Сначала Ребел двигалась уверенно, быстро, накидка крыльями развевалась  у
нее за спиной. Потом дорога  разветвилась  и  еще  раз  разветвилась;  Ребел
безнадежно запуталась в лабиринте из роз,  среди  сотен  ниш,  в  каждой  из
которых  лежал  пациент,  как  личинка  в  пчелиной  соте.  Ребел   внезапно
почувствовала себя голой и брошенной на произвол  судьбы,  она  забыла,  как
надо переступать ногами. Очень сложные движения!  В  тревоге  она  поплотнее
завернулась в накидку и тут же споткнулась.
   Зомби все также проходили мимо. Замечая, как Ребел изо всех сил  пытается
сохранить равновесие, они проворно  отступали  в  сторону,  бросали  на  нее
быстрые холодные взгляды и тут же отворачивались.
   И все-таки она не удержалась и уже падала на дорожку,  как  вдруг  чья-то
рука схватила ее за локоть и грубо поставила  на  ноги.  Ребел  повернулась.
Перед ней оказалось костлявое хитрое лицо, по лбу проходила оранжевая линия.
Незнакомец улыбнулся: узкий подбородок, острые мелкие зубы. Он больно сжимал
руку Ребел выше локтя.
   - Вот сюда, - сказал он.
   - Все в порядке, - быстро проговорила Ребел. - Я просто оступилась.  Буду
вам благодарна, если вы покажете мне, как отсюда выйти.
   - Да бросьте вы, - буркнул незнакомец. - Если бы кто-нибудь узнал, что вы
пропали, вас бы уже поймали.
   Ребел рывком высвободила руку и почувствовала, что ее новое, чужое,  тело
дрожит: это была реакция на выделившийся адреналин.  Мужчина  снисходительно
улыбнулся:
   - Послушайте, я знаю одного человека, который поможет вам выпутаться. Это
женщина. Хотите с ней встретиться?

***

   Они находились в самом сердце обитаемого острова,  где  росли  гигантские
дубы друидов. Ветви одного из них нависали над  плотным  кольцом  окружающих
больницу лавок и закусочных. Ствол дуба наполовину  покрывал  расстояние  до
оси. Ребел подняла глаза и увидела, как среди верхних ветвей мерцают звезды,
то появляясь, то вновь исчезая в просветах между листьями.
   - Смертельный трюк! Побег пациента, находящегося  в  полном  параличе,  -
сказал мужчина. - Интересно, как вам это удалось? - Ребел ему не ответила, и
он добавил:
   - Кстати, меня зовут Ежи Хайсен.
   С веток лениво падали листья,  они  медленно  опускались,  едва  двигаясь
среди стоящей в воздухе пыли; казалось, сам воздух сгустился и  не  дает  им
упасть. Озаренные мягким светом  листва  и  пыль  застыли  в  мнимом  покое,
который на самом деле скрывал медленное,  неустанное  движение,  бесконечное
перемещение по кругу, такое же тягучее и неизбежное, как вращение спиральных
галактик.
   - Действительно? - Ребел хотелось влезть на дуб и усесться  среди  слегка
покачивающихся веток и пыли, так напоминающих огромные приливные волны на ее
родине. - Из  ваших  намеков  я  поняла,  что  мне  нет  необходимости  себя
называть.
   - Да, я знаю о вас все.
   Они шли среди  витрин  с  ювелирными  изделиями:  посеребренные  браслеты
призывно поблескивали  под  голубыми  лампами,  некоторые  из  них  сверкали
лунными бриллиантами, мелкими изумрудами и даже колумбийскими турмалинами.
   - Вы - испытательница  психосхем,  в  настоящее  время  страдающая  из-за
разрушения основной личности, которое, кстати, сами же и спровоцировали. Вас
поддерживают наложением личности-прототипа, а эта последняя, строго  говоря,
является собственностью компании "Дойче Накасоне". Вас зовут Эвкрейша Уолш.
   - Нет, меня зовут...
   Ребел  в  недоумении  запнулась.  Произнесенное  Хайсеном  имя   казалось
знакомым, но как-то странно, словно так называлось все  самое  гадкое  в  ее
душе, вся эта жалость к себе, обида и  ненависть,  которые  овладели  Ребел,
когда она вдруг пришла в мрачное расположение духа. В ней поднялся пыльный и
затхлый запах пораженья, привычной, неизбывной вины, и она опустила  голову.
Хайсен взял ее за локоть и потащил вперед.
   - Что, смутились? В данных  обстоятельствах  это  вполне  естественно,  -
сказал он на ходу.
   И тут Ребел посмотрела ему прямо в лицо. Мелкие заостренные черты, тонкий
длинный нос, жесткий, как щетка, рыжий ежик...  Ребел  узнала  его!  Немного
воображения, и вот уже лицо покрывается зловещей маской из красных и зеленых
линий.
   - Вы мой врач!
   - Да, я ваш психохирург.
   Дорога шла по мосту через густо  заросший  кувшинками  пруд.  У  воды  за
столиками кафе прислуживали лакеи в костюмах Пьеро.
   - Но не волнуйтесь, моя программа отключена. По своей воле  я  и  худшего
врага не отправил бы к этим ублюдкам из "Дойче Накасоне".  Однако,  когда  я
запрограммирован, у меня нет выбора... - Толпа росла, люди замедлили  шаг  и
наконец остановились. - Сюда. Теперь поедем вниз.
   У ствола дерева друидов стояли  лифты,  вакуумный  рукав  проходил  прямо
среди корней. Кабины были грязные, освещение резкое, внутри попахивало мочой
и человеческим потом. Люди устремились вперед, а Ребел задумчиво  уставилась
на дерево, живо нарисовав в уме картину побега: она вырвется из этой толпы и
полезет вверх по стволу, ловкая, как белка,  все  выше  и  выше,  быстрей  и
быстрей, потому что сила тяжести будет уменьшаться от ветки к  ветке.  И  на
самой вершине нужно  будет  только  прижать  колени  к  груди,  оттолкнуться
пальцами ног и.., прыгнуть! И устремиться  вверх,  выпрямив  ноги  и  широко
раскинув руки, пока полет постепенно не замедлится и в последнюю секунду она
не коснется  оси.  И  тогда  магнитная  линия  в  мгновение  ока  унесет  ее
далеко-далеко отсюда.
   Но у нее нет ни ручных, ни ножных колец, и магнитное поле ее не притянет.
Она камнем полетит вниз, сначала с тягостной медлительностью, потом  быстрее
и наконец, как бескрылый Икар, мертвая и окровавленная упадет с  разгону  на
плиты городской дорожки. Глупая фантазия!
   - "Дойче Накасоне" будет вас разыскивать. Вы об этом знаете?  -  Ребел  и
Хайсен вошли в кабину  вместе  с  сотней  других  людей.  Двери  со  вздохом
закрылись, и  лифт  пошел  вниз.  -  Они  хотят  снять  точную  копию  вашей
теперешней личности. А потом переделать вас в Эвкрейшу Уолш. Вы думаете, они
сделают это по доброте душевной? Как бы не так! Они заботятся  об  авторском
праве.  -  Лицо  Хайсена  так  приблизилось  к  Ребел,   что   их   капюшоны
соприкасались, словно в поцелуе. Врач  шептал  прямо  в  ухо  Ребел,  и  она
ощущала кислый запах из его рта. - Им нет до вас никакого дела,  им  плевать
на то, какая вы сейчас, на то, кем вы  себя  считаете.  Это  все  равно  что
умереть!
   Один из отсеков лифта остановился, чтобы выгрузить пассажиров,  остальные
поехали дальше вниз. Неотесанный юнец с  черно-белыми  значками  на  лице  и
свисающей с  шеи  металлической  звездой,  подбоченясь,  прохаживался  около
Ребел. Он распахнул накидку, сверкнуло его полуобнаженное тело. Ребел отвела
глаза и получше закуталась в ткань. Парень загоготал.
   - Но почему, почему они хотят со мной это сделать?
   Хайсен вздохнул:
   - История довольно простая, но весьма неприглядная, -  сказал  он.  -  Вы
помните, как были Эвкрейшей? Работали испытательницей психосхем?
   Воспоминания были, но такие  болезненные,  что  Ребел  испуганно  от  них
отшатнулась. Они вполне объясняли то безумное стремление  к  саморазрушению,
которое одолело ее несколько  часов  назад;  Ребел  хотела  бы  все  забыть.
Однако, подобно языку,  не  оставляющему  в  покое  больной  зуб,  мысли  ее
обладали собственной волей.
   - У меня в голове все перепуталось.
   Остановился еще один отсек лифта,  потом  еще.  Врач  и  Ребел  отступили
вглубь. Хайсен всматривался в непроницаемые лица пассажиров.
   - Здесь лучше об этом не говорить. Кто-нибудь может услышать. Я  расскажу
вам обо всем у Сноу.
   Двери лифта раскрылись. Ребел обдало горячим  и  влажным  воздухом.  Сила
тяжести здесь превышала нормальную, и идти  было  нелегко,  на  ногах  будто
висели  гири.  Толпа  подталкивала  их  вперед,  к  громадной  пещере,   где
располагались  сообщающиеся  между  собой  закусочные  с  меню  из   морских
водорослей  и  хирургические   кабинеты,   игорные   заведения   и   притоны
гомосексуалистов. Голографическая реклама била в глаза.  Ребел  поморщилась.
Где-то ударили по струнам - раздался немелодичный звук. Реклама  вызывала  у
Ребел безотчетное волнение и  беспокойство.  Ее  тело  покрылось  капельками
пота. "Я здесь уже была, - думала она. - Нет, я никогда здесь не была".
   - Вниз по улице Бакунина, - сказал Хайсен.
   Вдали от ведущих наверх лифтов  лавки  пошли  реже,  между  ними  чернели
фундаменты зданий и опоры жилой зоны. Когда Ребел и  Хайсен  проходили  мимо
психомодельной мастерской, вспыхнул свет, и Хайсен  показал  внутрь  здания.
Ребел присмотрелась: клиенты медленно двигались по узким проходам  и  лениво
водили руками по бесконечным рядам полок. Время от времени кто-то брал плату
психосхем и нырял в одну из кабинок для  программирования,  установленных  у
дальней стены. Над головой горела реклама. "СЬЮЗИ  ВАКУУМ"  -  гласило  одно
объявление. Сьюзи была похожа на амазонку. Над словом  "АНГЕЛ"  переливалось
изображение  мальчугана.  "Необыкновенно  прелестный  ребенок",  -  подумала
Ребел. И тут она увидела надпись "Ребел Элизабет Мадларк". На звездном  фоне
стояла незнакомая женщина и делала