ложил  руку
на крышку. Постояв так немного, он повернулся.
   - С твоего разрешения, - сказал он, - я  уйду  тем  путем,  каким  вы
пришли. - Он пошарил рукой в воздухе. Что-то щелкнуло, и открылась дверь
и тени за ней. - Фата Джена!  -  Он  твердо  посмотрел  ей  в  глаза.  -
Неизменно пребываю вашим покорным слугой.
   - У него ляжки пятнистые, - сказала Инколоре. - Как у оленя.
   Он выскочил в дверь так стремительно, что пронесся легкий ветерок.
   Инколоре вздохнула:
   - Верность тех, которых предали и предают! Есть ли  что  грустнее  на
белом свете?
   - Есть, и немало. -  Джейн  заложила  маргаритку  за  ухо.  Поправила
растрепанную прядь. - Какого дьявола вы это затеяли?
   Фата Инколоре с досадой махнула рукой:
   - Да просто попробовала вмешаться не в свое дело, только и  всего!  Я
решила, что у вас двоих все задатки  до  чрезвычайности  усложнить  друг
другу жизнь. Меня бы это развлекло.
   - Развлекло? Что за вздор! Вы могущественная эльфа! Неужели вам нечем
больше заняться?
   - Для меня важно влезать в эфемерные  события  ваших  мелких  жизней,
чтобы  убедить  себя,  что  они  имеют   значение.   Чтобы   ухватиться,
удержаться... - Она внезапно замолчала. - Чтобы... - По ее  телу  прошла
судорога. Одна рука непроизвольно затряслась.
   Она издала вопль. Ее глаза загорелись, изо рта вырвался  сноп  света.
Словно какое-то божество, схватив  ее  за  волосы,  заставило  вырваться
наружу ядерные пожары, бушующие внутри. Отшатнувшись, заслоняясь  рукой,
Джейн закричала:
   - Что это? Что мне сделать?
   - Там... Пилюли... - Инколоре задыхалась. - Там... В доме  Инко...  -
Она замолчала, плотно сжала рот и глаза.  Когда  она  их  открыла,  огни
исчезли, и лицо уже казалось нормальным. Но это было другое лицо.
   - Гвен?
   Гвен с улыбкой приложила к губам палец  и  подмигнула.  Джейн  хотела
спросить у подруги, как  она  пережила  жертвоприношение  на  футбольном
поле, как  возродилась  в  Инколоре.  Но  тут  лицо  Гвен  вытянулось  и
потемнело. На лбу выросли рога. Джейн схватила ее  за  плечи,  но  та  с
шипением потянулась к ее шее острыми, как иглы, зубами.
   Джейн отскочила:
   - Перестань!
   Существо покачнулось, выпрямилось, похудело,  выросло.  На  мгновение
Джейн показалось, что оно хочет превратиться в змею. Но  тут  перед  ней
возникло явно мужское лицо.
   - Ну что за безобразие! - проворчал  благородный  господин  Корво.  -
Скажите Инколоре, что если она настолько не владеет собой, то пусть... -
Он осекся, запрокинулся и изменил обличье.
   Джейн шарила  рукой  в  воздухе,  ища  ручку  двери,  ведущей  в  дом
Инколоре. Но у нее не получалось. Значит, она не сможет вернуть Инколоре
домой.
   А с Инколоре произошло последнее превращение.  Она  зацепила  пальцем
подбородок Джейн и заставила посмотреть себе  в  глаза.  Джейн  в  ужасе
вздрогнула, увидев знакомые, сияющие острым умом глаза.
   - Ну и ну! - расхохоталась Джуиссанте. - Вот это возможность!
   Она поднесла тонкий пальчик к красивым губам.
   - Так, с чего начнем? Может, для начала  отрежем  у  тебя  что-нибудь
лишнее, киска, как ты думаешь? - Джейн в отчаянном  испуге  сделала  шаг
назад. - Ба!  Не  будем  растрачивать  такую  бесценную  возможность  на
пустяки.  Надо   сделать   что-нибудь   замечательное,   чтобы   надолго
запомнилось.
   Неожиданным движением фата Джуиссанте открыла дверь, которая  вела  в
тень. Схватив Джейн за руку, она втащила ее в дом Инколоре.

***

   Джуиссанте, проведя Джейн через тени, тащила ее наверх по  бесконечно
длинной винтовой лестнице.
   - Мы все - пузыри земли, - сказала она, - ты знаешь это?
   - Пустите! - Про себя Джейн  отчаянно  звала  Меланхтона.  Дракон  не
отзывался. Она добралась до самых тайных, глубинных ущелий мозга, где он
обычно таился в молчаливом, настороженном ожидании. Его там не было.  Он
снова покинул ее в беде.
   - Ты ведь алхимик и понимаешь, что все состоит  из  одной  и  той  же
материи. Разница между деревом и дриадой не в составе, а в структуре.  -
К лестнице льнули холодные клочья тумана. Изредка попадались  жаровни  с
углями. Они слабо серебрились  в  густой  дымке,  от  них  пахло  гарью.
Отсыревшие угольки еле тлели.  -  Если  бы  дерево  осознало  себя,  оно
портило бы воздух и ело мясо.
   - Зачем вы мне это говорите?
   -  Неужели  непонятно?  -  Лестница  все  не  кончалась.  -   Ты   не
задумывалась, почему мы так подвержены гневу, страсти, зависти? Почему у
нас так много семейной вражды, мимолетных романов,  сплетен?  Они  нужны
нам. Наше понимание мира и самих себя  так  велико,  что  граница  между
миром и нами размывается. Нам постоянно угрожает опасность раствориться.
А Инколоре, бесспорно, - среди нас одна из  самых  великих.  Ходят  даже
слухи... Ну, неважно. Наши  мелкие  недостатки  -  это  трение,  которое
позволяет нам не соскользнуть с поверхности жизни.
   Оторвав  Джейн  от  земли,  Джуиссанте  тащила  ее  под  мышкой,  как
тряпичную  куклу,  с  той  разницей,  что  Джейн  отчаянно   вырывалась.
Джуиссанте на минутку  остановилась  на  лестничной  площадке,  и  Джейн
встала на ноги. Они понеслись дальше. Каблучки  Джуиссанте  высекали  из
ступенек искры.
   - Но если... Если вы на самом деле не вы... -  Когда  тебя  тащат  за
руку, трудно ясно думать. - Если вы на самом деле фата Инколоре,  почему
вы ведете себя как...
   - Ты что, плохо соображаешь? Или не  слушаешь,  что  я  тебе  говорю?
Индивидуальность - это иллюзия.
   Думаю, даже ты можешь это понять. И фата Инколоре, и фата  Джуиссанте
- всего лишь игры материи. Я не больше Лесия Инколоре, чем ты.
   Они все поднимались. Энергия фаты Джуиссанте была  неистощима.  Джейн
не хватало воздуха. Голова кружилась. На мгновение  ей  показалось,  что
вокруг бродят призраки всех ее жертв, дергая  за  волосы,  щипля  своими
тонкими злыми пальцами, молчаливо требуя  возвращения  украденных  имен.
Она потрясла головой, и они исчезли.
   - ...спросишь ты. Да, иногда рождается ребенок без тайного  имени.  У
него нет тонкого тела, понимаешь?  Нет  индивидуальности.  Глаза,  мозг,
пальцы, все органы - все на месте н в полном порядке. Но  он  ничего  не
чувствует, не понимает, ни на что не реагирует.
   Отдай мое имя, сказал Эмери. Джейн  быстро  повернулась,  но  его  не
было. Отдай, сказал Грызун, сказал  Аполлидон,  сказал  Гандалак.  Отдай
мне, сказали Лип и Глоам, мою жизнь, сказал Гипаллаж. Слишком  много  их
было, чтобы разобрать, кто что сказал, и никого из них не было здесь,  а
фата Джуиссанте продолжала:
   - Когда  это  случается,  такой  ребенок  поступает  в  собственность
государства. Отправляют дракона через Врата Сна и в нижнем мире похищают
тонкие  тела  человеческих  детей  -  там  эти  тела  называют   душами.
Материальные предметы нельзя перенести в верхний мир, а вот души...
   "Я не чувствую вины, - сказала Джейн призракам. - Уходите".
   Они взвились вокруг нее,  менее  материальные,  чем  скелеты  осенних
листьев, сердито тычась ей в бока, в губы,  как  заблудившиеся  бабочки.
Удивительно, что Джуиссанте их не видела.
   Джуиссанте оглянулась через плечо.
   - Если не будешь  слушать  внимательно,  мне  придется  вырвать  тебе
глаза.
   - Нет, пожалуйста! - с трудом прошептала Джейн.
   Наконец они дошли до верхней площадки. Измученная, задыхающаяся Джейн
с облегчением остановилась. Джуиссанте распахнула костяную дверь.
   - Это ее алтарь, святая святых. Череп. Они вошли.  Разлился  холодный
белый свет и прогнал  призраков.  Стены  были  из  кости,  пол  застелен
выцветшими коврами. С  низкого  потолка  свисали  лампы.  Бледная  стена
делила помещение на две комнаты так, что можно было  видеть  либо  одну,
либо другую, но не обе сразу. В каждой комнате перед окном стоял стул  с
высокой спинкой.  Окна  имели  форму  глазниц  с  толстыми  хрустальными
стеклами. Джуиссанте втащила Джейн в левую комнату.
   - Мы находимся в черепе родоначальницы Инколоре. Если  прислушаешься,
услышишь идущий из глубины костей гул. Это ее голос.
   Если так,  значит,  прародительница  фаты  Инколоре  была  еще  более
странным существом, чем можно было думать, судя по ее  останкам.  Потому
что ошеломляющее ощущение несущественности  существования  наплывало  на
Джейн со  всех  сторон.  Здесь,  чувствовала  она,  ничто  не  стремится
оставаться  самим  собой.  Письменному  столу  из  белого   клена   было
безразлично, положат в его  ящик  письмо  или  нальют  машинного  масла,
оставят стоять здесь или зароют в землю, выкинут под дождь или бросят  в
огонь. Алебастровый крокодил трепетал на грани полета.
   - Что... Что вы собираетесь со мной сделать?
   - Вот я тебе и объясняю, дурочка! Я хочу разрушить твое грубое  тело,
а тонкое поместить в дрозда или в малиновку. У  тебя  будет  собственная
клетка. - Она стала рыться по шкафам.  -  А  еще  лучше  в  поросеночка.
Хорошенького, розовевького. Инколоре сможет водить тебя на  ленточке.  -
Она на мгновение обернулась. - Да не  смотри  ты  так!  Поросенком  быть
гораздо лучше, чем малиновкой. Его хотя бы можно приучить  не  гадить  в
комнате. - Звенели и стукали бутылки. - Посиди пока на стуле, но в  окно
не смотри. Оно может показать тебе такое, что тебе не понравится.
   Джейн оставалось только повиноваться. Правда, она все-таки рискнула и
бросила взгляд в окно. Оно выходило в  пустую  комнату  с  парой  грубых
ботинок на полу. От них тянулась бледная тень.  Один  ботинок  лежал  на
боку. Подошва  была  грязная,  шнурки  мокрые.  Хоть  убейте,  Джейн  не
представляла себе, зачем окну  показывать  такие  вещи.  И  все-таки  ее
мучительница была права - ее почему-то  охватил  необъяснимый  ужас  при
этом зрелище.
   - В алтаре два окна. Одно глядит на правду, другое на  ложь.  И  даже
Лесия Инколоре не знает, которое где. - Джуиссанте перевернула коробку и
ногой разбросала ее содержимое по комнате. - И здесь нету! Да где же он,
во имя Аргеи?
   Этот стул, а может быть, сама комната  действовали  усыпляюще.  Джейн
глядела на свои руки и не могла встать.
   - Ага! - Фата Джуиссанте торжествующе подняла телефонный аппарат  без
проводов. Набрала  номер.  Подождала,  потом  сказала:  -  Говорит  фата
Инколоре. Пришлите, пожалуйста, поросенка. Да. Нет, я хочу хорошенького.
Миленького, да. Мне очень важно, чтобы он был миленький. Нет, боровка не
надо. Свинку.
   Слушая  это,  Джейн  понимала,  что  надо  бояться.  Но   как-то   не
получалось. Апатия, не дающая встать со стула, охватила все  тело.  Если
она не предпримет чего-нибудь немедленно,  она  уже  никогда  ничего  не
сделает.
   Ее пальцы, будто  сами  по  себе,  добрели  до  волос  и  взялись  за
маргаритку, которую дал ей Горец. Она посмотрела на цветок и сжала  его,
смяв лепестки.
   - Скоро вы сможете его доставить? Да! Еще атласную подушку!
   Глядя на свои руки, Джейн сосредоточилась на  тайном  имени  Горца  и
призвала его.  Это  было  мощное  заклинание.  Она  прибегала  к  такому
впервые, но теорию знала в совершенстве. "Тетигистус,  -  раздавался  ее
шепот в ледяном оцепеневшем мозгу. - Тетигистус, приди ко мне".
   Джуиссанте резко обернулась, еще держа телефон.
   - Что ты сейчас сделала? - крикнула она. - Ты что-то сделала. Что?
   Джейн ответила туманной улыбкой.  Остатки  воли  ушли  на  призыв,  и
теперь она была совершенно бессильна.  Даже  произнести  что-то  она  не
могла.
   На лестнице послышались шаги. Открылась дверь, вошел Горец.
   Он понял все с одного взгляда и действовал без колебаний.  Рванувшись
вперед с почти  неуследимой  для  глаза  скоростью,  он  вырвал  из  рук
Джуиссанте телефон. С испуганным криком она бросилась на  него,  вонзила
ногти ему в лицо, добираясь до глаз. Но Горец ловким  движением  охватил
ее запястья и заломил руки за спину. Она изогнулась всем  телом,  норовя
впиться зубами в его яремную вену. Этого он и ждал. На мгновение ее  рот
оказался у самого его уха.
   - Куносаура! - шепнул он так тихо, что  при  обычных  обстоятельствах
Джейн не смогла бы расслышать. Но она знала его тайное  имя,  и  он  был
здесь по ее зову. Поэтому то, что он произнес, сразу пришло к ней.
   Куносаура. Что значило "собачий хвост". Это было истинное  имя  Лесии
Инколоре. И  сразу  облик  Джуиссанте  начал  таять.  Черты  лица  стали
меняться, что-то  делалось  мягче,  что-то  тверже,  острее.  Когда  все
кончилось, перед ними снова была Инколоре. Ее глаза  закрылись,  и  тело
бессильно поникло. Горец держал ее на руках.
   - Откройте, пожалуйста, эту дверь. - Он сделал жест подбородком.
   С возвращением фаты Инколоре апатия Джейн рассеялась. Она вскочила со
стула и открыла узкую дверь, на которую указал Горец.
   В этой комнате все стены были увешаны карнавальными масками. Окон  не
было. Горец усадил сестру в кресло.
   - В шкафчике есть  аптечка  с  лекарствами,  -  сказал  он.  -  Когда
очнется, дадим ей две белые таблетки. Этого хватит.
   Джейн склонилась над фатой Инколоре. чтобы убедиться, что ей  удобно.
Потом выпрямилась.
   Они с Горцем робко поглядели друг на друга.
   - Да, - сказал Горец, - повезло, что я оказался рядом.
   - Да, - сказала Джейн, - повезло.
   - Прошу прощения, госпожа, что второй раз за один день навязываю  вам
свое присутствие. Я знаю, что противен вам...
   - Вовсе нет! Ничуть, ни капельки! Горец шагнул к ней. Она шагнула  от
него. Он остановился и поглядел с недоумением.
   - Но тогда почему? Если я вам не противен, почему вы  держитесь  так,
словно я ваш враг? Почему вы все время стараетесь уязвить меня?
   - Я не хочу вас впутывать в эту мерзость. Вы многого не знаете. Я  не
хочу, чтобы вам было больно.
   - Больно? - Горец был самым отважным и искренним существом, какое  ей
только встречалось. - Лишь бы честь моя не была затронута, а в остальном
можете обращаться со мной как вам угодно. Мучайте  меня,  если  вам  это
доставит удовольствие. Мучительнее вашего  пренебрежения  все  равно  не
может быть ничего.
   Этого она не предвидела. Чтобы снова овладеть ситуацией, она  сказала
так холодно, как только смогла:
   - Политические игры вашей сестры зашли слишком  далеко,  сударь.  Она
хотела превратить меня в свинью. - Внезапно до нее дошла смешная сторона
происшествия, и она расхохоталась. - В свинью!
   - Это была фата Джуиссанте, - напомнил Горец. - Но  вы  имеете  право
сердиться,  и  если  я  не  могу  загладить  обиду,  позвольте  хотя  бы
объяснить. - Он вздохнул и потер кончик носа. -  Глаза  этого  черепа  -
сложный механизм. Большое превращение, совершенное  под  одним  из  этих
глаз, могло бы... трудно подобрать слово -  искривить?  Нет  -  навязать
себя глазу, так что он не захочет видеть ничего, кроме превращения снова
и снова. Это очень ослабило  бы  могущество  Лесии.  Но  много  странных
поступков совершается во имя любви.
   - Любви? К кому?
   - К Лесии, естественно. Бедная Джуиссанте! Она полна ужаса перед  тем
днем - а он близится, - когда Лесия  поднимется  в  коллегию  невидимых,
станет одним из хранителей. Стать хранителем -  это  великое  событие  и
очень большая честь. У всех заинтересованных  лиц  это  вызывает  весьма
бурные  эмоции.  -  Он  пожал  плечами.  -   Даже   при   самых   лучших
обстоятельствах могущественные играют в очень детские игры,  когда  дело
касается любви.
   Джейн надолго задумалась. Наконец спросила:
   - Значит, вот кто такой Болдуин? Хранитель?
   Все его тепло моментально испарилось, как туман на ветру.
   - Откуда вам известно имя Болдуина? - сурово спросил он. - Болдуин  -
один из Восьми. Никто не должен о нем знать.
   Джейн прикоснулась к его камзолу, расстегнула две  верхние  пуговицы,
погладила пальцами грудь. Он растерялся и замолчал.
   - Где вы живете? - спросила она. - Мне нужен точный адрес.
   - Кэр-Ариан, северная сторона, 9743-А, площадка Д.
   Джейн второй раз произнесла его тайное имя.
   - Иди домой, - сказала она. - Забудь все, что здесь было.
   Она неохотно убрала руку. И Горец ушел.

***

   Проглотив пилюли, фата Инколоре вздрогнула. Бледность с ее лица ушла.
   - Похоже, я у тебя в долгу?
   - Мне ваша благодарность не нужна!
   - Я так и думала. - Длинные пальцы забарабанили по  крышке  ящичка  с
лекарствами. - Наверное, если бы я пообещала устроить так,  чтобы  некий
юный и стойкий пилот в одну из ближайших  ночей,  обнаженный  и  пылкий,
оказался в твоей постели, ты бы снова на меня зарычала.
   Джейн сложила руки на коленях и ничего не ответила.
   - Ты удивительно парадоксальное существо. Я таких еще  не  видела.  -
Лесия засмеялась. - Ладно, переменим тему. Я  тебе  не  показывала  свою
коллекцию? - Небрежным движением руки она показала на маски, висящие  на
стене. Неподвижные  лица  глядели  на  Джейн  -  пустые,  самоуверенные,
привлекательно бездушные.
   - Нет.
   - Они довольно ценные. И к тому  же  полезные.  Но,  что  мне  в  них
нравится, - при всей магии, которая потребовалась, чтобы их  изготовить,
это не просто амулеты. Это  инструменты,  действие  которых  зависит  от
умения и таланта того, кто их надевает.
   - Я не поняла.
   - Возьмем, например, эту. - Она сняла со стены полумаску,  украшенную
перьями. Вокруг прорезей для глаз поднимались два крыла, скрывающие  лоб
и нос. Рот оставался открытым. - Чтобы наделить маску силой, принесли  в
жертву трех быков. Но ее власть проявится лишь в умелых руках.
   Джейн невольно заинтересовалась.
   - В этой маске тебя никогда не узнают,  если  будешь  молчать.  Такую
маску часто надевают при случайных  связях,  чтобы  не  повредить  своей
репутации. Но предназначена она для  того  единственного,  кто  запрещен
тебе, но кого ты хочешь.
   Ты должна хотеть его отчаянно, страстно, чтобы  сила  твоего  желания
была видна ему. Ты должна отбросить всякий стыд, должна делать вещи,  на
которые не считала себя способной, и наслаждаться ими. Ты должна изумить
и потрясти своего возлюбленного. Ты должна  измучить  его,  лишить  сил,
чтобы, когда ты оторвешься от него при первых  проблесках  утра,  он  не
смог бы даже пошевелить рукой, удерживая тебя, хотя и хотел бы удержать.
   Все время, пока вы вместе, он будет смотреть в твои глаза, хотя маска
не даст ему запомнить их цвет, и видеть там пылающую и яростную любовь к
нему. Твои глаза станут зеркалами его внутренней сущности,  они  покажут
ему самого себя таким, каким он никогда себя не видел, - огненным.
   Он спросит, кто ты, - молчи. Он спросит, любишь ли ты его, - улыбайся
и отворачивайся. Он будет изучать цвет и  форму  твоих  сосков,  узнает,
легко ли охватить твою грудь его  руке,  его  губам.  Он  запомнит  твои
вздохи и стоны, он будет щекотать тебя, чтобы  послушать  музыку  твоего
смеха. Он сохранит в своем сердце запах и  вкус  каждого  уголка  твоего
тела, нежную ямочку на шее, теплые местечки в складках бедер.  Запомнит,
как меняется запах и вкус самого твоего сокровенного места по мере того,
как растет твое возбуждение.
   Желание узнать, кто же она, та, что так любит его, -  естественно.  И
на первых порах он испытывает  только  обыкновенное  любопытство.  Может
быть, у него есть какие-то догадки о том, кто  ты.  Он  начинает  искать
тебя - сначала лениво, между делом.
   Конечно, узнать тебя наверняка можно только во  время  любви.  Ты  не
должна быть одной из тех, многих, кого он укладывает в свою постель.  Ты
будешь мучительно ревновать к ним ко всем, но  напрасно.  Потому  что  в
постели он будет вдыхать их пот, пробовать его на язык под коленями и за
ухом и думать: нет, это опять не она.
   Лесия повесила маску на  стену.  Ее  руки  двигались  грациозно,  как
бабочки.
   - Сначала им движет простое любопытство. Но потом  он  теряет  власть
над собой. Проходят месяцы. Он одержим. Соперницы, которых ты когда-то с
полным основанием опасалась, одна  за  другой  уходят,  оскорбленные,  -
какая женщина не поймет, что тот, кто лежит с ней, думает о другой? А ты
По-прежнему неуловима. Твой возлюбленный начинает безумствовать.  Теперь
им движут