-   такой   простор,   такое
разнообразие! И такой покой. Не сразу  и  скорее  из  вежливости,  а  не
потому, что ей было интересно, она спросила:
   - Другую горгулью? Сордидо грубо хохотнул.
   - Как бы не так! Мы, каменный народ, охраняем свою  территорию.  Мне,
например, принадлежит южная сторона, верхние пятнадцать этажей. С севера
наверху хозяин Лордо ди Брансток, пониже - Соджо ди Тинтагель.  И  пусть
только кто из них сунется  на  мой  участок!  Живо  научатся  прыжкам  с
высоты. Нет, у меня своя клиентура.  Они  специально  приходят  со  мной
поговорить. Я хороший слушатель. Это потому, что  у  нас  обмен  веществ
замедленный. Мне не надоедает их слушать.
   - И о чем они с тобой разговаривают?
   - Вы не поверите. Всю душу раскрывают, лучшим друзьям того не скажут,
что мне. Большинство просто заигрывает с опасностью. У других  серьезная
тяга к самоубийству.  Они  говорят.  Я  слушаю.  Они  просят  совета.  Я
советую. И время от времени мне удается подбить кого-нибудь  сигануть  с
высоты. Ну, значит, мне обед готов. В девяти случаях из десяти они этого
и добивались с самого начала. Я большие  надежды  возлагаю  на  ту,  что
приходит сюда в это время. Темное подозрение зашевелилось у Джейн.
   - А ты не знаешь, как ее зовут?
   - Не интересовался.
   - Высокая, длинноволосая, с красивыми ногами?
   - Не обижайтесь, барышня, но по мне так вы все одинаковые.  Я  вас  с
трудом различаю.
   - Понятно! - Джейн умолкла.
   Какое-то время они любовались видом молча.
   - Ну а как насчет Тейнда? - внезапно  спросил  Сордидо.  -  Ждете  не
дождетесь? Джейн повернулась к нему:
   - В общем-то, можно сказать и так.  Конечно,  он  унесет  кого-то  из
знакомых, может быть,  многих.  Так  что  я  не  очень  хочу,  чтобы  он
наступил. Но, с другой стороны, пусть  уж  он  поскорей  пройдет.  Можно
будет жить дальше. - Она помолчала. - А почему вас интересует Тейнд? Вам
ведь ничего не грозит.
   - Это единственное время, когда мы едим досыта.
   - Ах вот что! - Она отвернулась.
   - Ах вот что! - передразнил он. - Ах, что за манеры, как вульгарно! -
Откинувшись на пятки, он медленно развернул широкие, тяжелые  крылья.  -
Посмотрите на меня! Как вы думаете, сколько мне нужно энергии, чтобы  я,
с моим весом, поднялся в воздух?
   - Ну, я...
   - Я вам скажу. Много, вот сколько! И еще одного, кажется, вы о нас не
знаете. Мы спариваемся в воздухе. И вот раз  в  десять  лет  ваши  улицы
оказываются забиты падалью. Мы карабкаемся по стенам вниз и наедаемся до
отвала. Не больно-то это красиво, я согласен,  но  кто  виноват?  А?  Мы
наедаемся, а  потом  снова  карабкаемся,  теперь  уже  вверх,  по  стене
ближайшего здания.
   Лезть приходится долго. Нам тяжело. На кормежку ушел весь  день,  так
что дело, понятно,  к  вечеру.  Заходит  солнце.  Этот  ваш  пресловутый
кровавый закат сияет, как врата  ада.  Облака  фиолетовые,  как  хороший
синяк. А мы все лезем. Темнеет, загораются звезды. К тому  времени,  как
мы долезем доверху, наступает ночь.
   Вы, может, заметили, что женщин у каменного  народа  мало.  Так  что,
когда наши дамы не заняты,  на  их  милости  претендентов  хватает.  Вот
восходит луна. Мы ждем. И одна из них начинает петь. - По каменному телу
прошла дрожь. - Нехбет! Вы не представляете  себе,  как  они  поют.  Так
сладко, что хочется упасть с крыши.
   Дверь из Тинтагеля негромко  открылась  и  закрылась.  На  колокольню
вышла Сирин. Увидев Джейн, она, кажется, удивилась. Но после мгновенного
колебания присела рядом. Они стали вместе слушать горгулью.
   - И вот постепенно, по одному, к пению присоединяются мужские голоса.
Низко так, глубоко. Может, у нас звучит не так красиво, но глубоко.  Как
раскаты  грома  после  песни  жаворонка.  Даже  не  знаю,  сколько   это
продолжается. Тут обычно вроде как  теряешь  чувство  времени.  Себя  не
помнишь. Она расправляет крылья. Взлетает. Она парит высоко в небе и все
поет, все поет. Тут уж мы полностью теряем рассудок.  Мы  переваливаемся
через парапет, и дальше нами управляет инстинкт.  Нас,  может,  двадцать
или тридцать, а то и сорок. Мы  летим  всей  стаей  туда,  где  она.  Мы
возбуждены, мы смеемся, шутим. А ей ведь нужен только один. Так  что  мы
начинаем вести себя грубо. Видите, у  меня  нога  хромая.  И  два  когтя
вырвано. - Он распустил когти, показал, потом опять втянул.
   - Дама летит далеко впереди.  Понимаете,  им  же  приходится  растить
детенышей, выкармливать. Выгонять из  гнезда,  когда  они  подрастают  и
начинают убивать друг друга. Так  что,  естественно,  она  сильнее  нас.
Только лучшие из нас могут за ней угнаться. Постепенно, один за  другим,
большинство отстает. Ну и, конечно, есть способы убедить соперника,  что
пора бы ему домой.
   И в конце концов остаешься с ней один на один. Она еще впереди, но не
очень старается оторваться. Может, даже слегка замедляет  полет.  Может,
она оглядывается, как бы вроде игриво: интересно, мол,  посмотреть,  кто
это там  летит.  Она  расправляет  крылья.  На  боках  ее  сияют  лунные
отблески. Ах! Какое у нее длинное, стройное рыжее тело! Как у львицы! Ее
когти как кинжалы из гематита. Груди ее  как  два  черепа,  и  в  глазах
желание.
   Она поднимается вверх, по спирали, и вы летите за ней.  Город  далеко
внизу. Воздух холодный и ясный. Каждый мускул в вашем теле горит  огнем,
но вы приближаетесь. Ее крылья загораживают все  небо.  Она  протягивает
навстречу вам свои длинные красивые руки. Она  прекрасна  и  нежна,  как
сама Смерть. От нее одуряюще пахнет мускусом. Она хочет вас и  не  может
этого скрыть, она хочет вас так же, как вы хотите ее.
   Сирин была взволнована.
   - Как это прекрасно! - прошептала она.
   - Вот и наши дамы говорят,  что  это  прекрасно.  -  Сордидо  глубоко
вздохнул. - Но, с другой стороны,  что  им  еще  говорить?  Мужик-то  уж
никогда своего мнения на этот счет не выскажет.
   - Что?!
   - А вы как думаете? Дама  летала  всю  ночь,  а  ведь  ей  вынашивать
детенышей, а их, быть может,  двенадцать  штук!  Ей  же  энергия  нужна!
Поесть-то ей надо или нет?
   - Какой ужас! - воскликнула Джейн. Сирин промолчала.
   - Ну, может, с вашей точки зрения это и ужас. Но только дамы  в  этом
не виноваты. Так уж мы устроены, ничего не поделаешь. -  Сордидо  мрачно
замолчал. Потом с видимым усилием выпрямился, расправил плечи. -  Ладно,
я не хотел вас огорчать. Просто уж сам предмет такой... Понимаете?
   - Понимаю.
   - Так что никаких обид? - Он протянул руку.
   - Никаких...
   - Джейн!
   Сирин обхватила Джейн  за  плечи  и  оттащила  назад,  когда  та  уже
протянула горгулье руку. Каменные пальцы сомкнулись в пустоте.
   Сордидо усмехнулся:
   - Не вышло!
   Сирин помогла Джейн спуститься с колокольни. Они шли через  гранитные
коридоры и мраморные  залы  Тинтагеля  с  их  неподвижным,  застоявшимся
воздухом. Джейн, пережив испуг, чувствовала ужасную слабость и с  трудом
передвигала ноги. Однако она не благодарила  Сирин  за  то,  что  та  ей
спасла жизнь. Она чувствовала, что, пока ее благодарность не  высказана,
напряжение между ними не исчезает и Сирин  от  нее  не  уйдет.  А  Джейн
хотела ей кое-что сказать.
   Потолок в коридоре  нависал  так  низко,  что  приходилось  наклонять
голову, проходя под воздуховодом. Электрические кабели связками  шли  по
стенам, нависали над дверьми бывших аудиторий, превращенных в склады.  У
дверей валялись картонные коробки, с устаревшими  программами  курсов  и
забытыми конспектами.
   Коридор уперся в лестницу. Они присели на  верхнюю  ступеньку.  Снизу
доносились голоса и топот спешащих ног. Пыльное чучело крокодила  висело
над ними, медленно поворачиваясь в воздухе. Из  лопнувших  швов  торчала
серая вата.
   - Сирин, чего ради ты встречаешься с этим созданием?
   Сирин, не поднимая глаз, покачала головой.  Джейн  взяла  ее  руки  в
свои. Они были холодны как лед. Сирин похудела за последнее время, черты
лица стали резче, в глазах появился холодный блеск. Она была по-прежнему
красива, но казалась обреченной.
   - Я знаю, что это не мое дело. Но ты пропускаешь занятия. Я  слышала,
девочки  говорили,  что,  если  ты  не  исправишь  оценки,  тебе  грозит
автоматическое исключение.
   - Подумаешь... - Вот именно, об этом твоем  настроении  я  и  говорю!
Сирин, послушай,  у  меня  полно  своих  проблем.  Мне  нельзя  чересчур
вовлекаться в твои. Понимаешь? Если я возьмусь тебе  помогать,  это  для
обеих нас плохо кончится. Но я твой друг. Я должна хотя бы  предупредить
тебя о том, что все видят, кроме тебя.
   Сирин сидела неподвижно, как каменная, с белым, как мел, лицом.
   - Я отмечена, - сказала она,  -  для  Тейнда.  "Ты  не  можешь  этого
знать", - хотела возразить Джейн. - Но, взглянув на Сирин,  поняла:  она
знает.
   - Как ты узнала?
   - Я гадала. Три раза. Раз на девственном зеркале, раз на чернилах.  И
на собственной крови.
   - Ну, это еще ничего не значит! Предсказание ведь, в конце концов, не
точная наука.
   - Три раза? Нет уж, это точно. И тут Джейн расплакалась.  Она  ничего
не могла с собой поделать.
   - Сирин, как ты могла! Ты же знаешь не хуже меня, как опасно гадать о
будущем! Сплошь и рядом несчастье происходит только потому,  что  о  нем
знаешь заранее.
   Она выпустила руки Сирин. Ей хотелось обнять подругу, утешить. Но  от
волнения вместо этого Джейн ударила ее изо всех сил в плечо.
   - Почему,  черт  тебя  возьми?  Почему?  Сирин  сказала  без  всякого
выражения:
   - У меня нет никаких причин. И все, что я в жизни  делала,  было  без
причин. Может быть, у других людей это не так. Но, когда я заглядываю  в
себя, там, где должно что-то быть, я вижу лишь одну пустоту.  Почему?  Я
не знаю. Только почему бы и нет?
   Крокодил скалил  зубы,  глядя  на  них  сверху.  Ироническая  искорка
мерцала в одном из его тусклых  стеклянных  глаз,  и  молчаливый  смешок
заставлял его так широко разевать пасть, что он  рисковал  потерять  всю
вату. Овладев собой, Джейн вытерла глаза рукавом.
   - Надо что-то сделать, чтобы отвратить опасность!
   - Я уже сделала все, что могла. Я даже дошла до того, что думала,  не
купить ли освобождение.
   - А разве...
   - Но я не хочу  этого,  так  что  все  бессмысленно.  Внезапно  Сирин
засмеялась, тряхнув головой:
   - Ладно, хватит об этом. Пойдем  лучше  в  клубную  гостиную.  Выпьем
содовой, сыграем в карты, поболтаем. Развлечемся немного. Мне  так  мало
осталось, я не желаю терять время на разговоры, бесконечные разговоры об
одном и том же.
   Джейн кивнула, кусая губы. Они спустились по лестнице. Крокодил снова
стал неживым. Джейн видела, как его презрительный взгляд сжался в  точку
и погас.
   -  Сирин!  Ты  говоришь,  освобождение?  Что   же,   можно,   значит,
освободиться от Тейнда?
   - Считай, что я ничего не говорила. Все равно у тебя таких денег нет.
***

   Оказалось, что освобождение от  Тейнда  действительно  стоит  бешеных
денег - она специально навела справки в кабинете Немезиды. И хотя  Джейн
не верила, что  может  добыть  такую  сумму,  но  брошюрку  с  условиями
все-таки взяла и носила с собой в сумочке.
   Крысобой пришел узнать насчет перчаток.
   Джейн только что вышла из анатомички.  Металлическая  дверь  бесшумно
захлопнулась.  За  ней  остались  трупы  на  хромированных  столах.  Эти
холодные помещения располагались в конце дальнего  тупика,  и  к  вечеру
здесь никого не было. Вокруг стояла тишина.
   Из-за поворота в коридор въехала на  велосипеде  Мартышка,  загородив
проход. Крысобой шагал рядом.
   Джейн остановилась.
   Оставив Мартышку позади, Крысобой подошел к Джейн. Она  молча  ждала,
готовая выслушать все, что он скажет.
   - Слыхала? - спросил он. - Сирин села на белую смерть.
   - Что? Не верю! - Но она встревожилась. Это было похоже на правду.  -
Не может быть! Только не Сирин!
   Он пожал плечами:
   - Думай как хочешь.
   Мартышка стояла неподалеку, опершись  на  свой  велосипед.  Глаза  ее
злобно блестели.
   - Нам надо обсудить наши дела.
   - Я для тебя воровать не буду! Ни сейчас, ни потом. Никогда!
   - Но ты должна рассчитаться.
   - Я тебе ничего не должна!
   - Неужели? - Крысобой поднял брови. Его ладонь протянулась к Джейн. -
Дай мне перчатки девичьей кожи, и мы в расчете. Я уйду из твоей жизни, и
ты меня больше не увидишь.
   Джейн ничего не ответила. Ей было нечего сказать.
   Крысобой оглянулся через  плечо,  чтобы  убедиться,  что  поблизости,
кроме них, никого  нет.  Потом  медленно  -  и  как  ему,  должно  быть,
казалось, источая соблазн - расстегнул брюки и вытащил свой предмет.
   Джейн охватило отвращение. Она и  вообще-то  не  находила  в  пенисах
большой красоты, а у Крысобоя он  оказался  слишком  уж  безобразный  да
вдобавок еще и с прозеленью - видимо, школьный друг по неряшеству развел
у себя какой-то грибок.
   С  противной  улыбочкой  он  наблюдал  за   ней.   Пенис   постепенно
поднимался, мелкими рывками, как  резиновая  игрушка,  которую  надувают
ручным насосом.
   - Лучше убери, пока мухи не налетели, - сказала Джейн.
   Его лицо перекосилось от злости.
   - Лицемерка! Он тебе понравился, я видел! Тебе очень хотелось за него
взяться! - Но все-таки он его убрал.
   - Говоришь, понравился? А я как раз пожалела, что никогда  под  рукой
нет секатора, когда надо.
   Ей показалось, что сейчас он на нее  бросится.  Но  вместо  этого  он
схватил обеими руками ее руку и поцеловал пальцы.
   - Туше, красавица! Но наша дуэль не кончена, и я не побежден. Мы  еще
встретимся на поле битвы, дражайшая врагиня!
   И он с  гордостью  удалился,  даже  не  посмотрев,  идет  ли  за  ним
Мартышка.

***

   Джейн зашла в ближайший туалет вымыть руки.
   Стены туалета были  выложены  плиткой  и  закрашены  черной  масляной
краской. По краске процарапывались надписи.  Их  покрывали  новым  слоем
краски. И так  далее.  Можно  было  видеть  несколько  поколений  рун  в
последовательных  слоях.  Надписи  были  двух  сортов:  непристойные   и
непристойно ругающие начальство. Над раковинами висели зеркала - кривые,
так что Джейн видела свое лицо искаженным и перекошенным.
   Хлопнула дверь. В  зеркале  появилась  Мартышка.  Ее  изображение  то
раздувалось, то чересчур худело.
   Мартышка сердито сжимала кулаки. Над  раскрасневшимся  лицом  торчали
растрепавшиеся волосы.
   - Ах ты, мерзавка! Стерва! Оставь в покое моего парня!
   - Да бери его себе на здоровье,  мне  его  даром  не  надо.  -  Джейн
продолжала мыть руки. - Видит Богиня, что вы друг друга заслуживаете.
   - Очень остроумно! Знаю я твои хитрости! - Мартышка расплакалась. - Я
для него делала такое, что тебе и не снилось. Ты бы и не смогла. Я  себя
опозорила ради него!
   Джейн ополоснула руки и вытащила бумажное полотенце.
   - Это хорошо.
   - Не смей так со мной разговаривать! Я тебя предупреждаю! -  Внезапно
Мартышка пошатнулась и упала бы, если бы не ухватилась за край раковины.
   - Что это с тобой? - спросила Джейн.
   - Я думала, что сейчас...  -  Мартышка  потрясла  головой.  Она  явно
забыла, о чем говорила. Ее била дрожь. Она  достала  из  кармана  жакета
небольшой сверточек. - Посмотри-ка  вот!  -  Она  развернула  бумагу.  В
свертке оказался единорожек дутого стекла.  Мартышка  поставила  его  на
полочку для мыла. - Это Крысобой мне подарил на нашем первом свидании. -
Печальная безделушка поймала лучик света, и он заплясал. - А тебе он что
купил?
   - Ничего.
   - Вот именно! - И Мартышка, торжествуя, схватила своего единорога.
   Он лопнул у нее в руке.
   Джейн, вздрогнув, сделала  шаг  назад.  Мартышка  стояла  неподвижно,
вытянув руку. Кровь сбегала по пальцам и капала на пол.
   - Для человека это один маленький шаг, -  произнесла  Мартышка,  -  и
один гигантский прыжок для... - Она замолчала, словно в рот ей  вставили
кляп. И тут же ее стошнило. Всю Мартышкину блузку залило пеной.
   - Мартышка!
   - Поверхность покрыта тонким порошком, который, словно угольная пыль,
пристает к моим ногам. -  Голос,  идущий  из  Мартышкиного  рта,  звучал
странно, хрипло, прерывался шумом  помех,  словно  раздавался  за  сотню
тысяч миль отсюда. - Я вижу отпечатки своих ботинок...
   Когда она начала вещать, ее зрачки  и  радужка  сузились,  сжались  и
исчезли, залитые молочной белизной. Она не сопротивлялась, когда  Джейн,
преодолев страх, подвела ее к раковине и смыла с руки кровь.
   - Поверхность очень мягкая, - продолжала она. У Джейн в  сумочке  был
чистый платок. Она перевязала Мартышке руку, надеясь,  что  в  ране  нет
осколков стекла. - Но местами, когда я  беру  пробы  грунта,  попадаются
очень твердые участки.
   - Твердые участки, - повторила Джейн. Она смочила бумажное  полотенце
водой и вытерла Мартышке рот. В одной из кабинок спустили воду, и оттуда
вышла русалка. Она посмотрела на них с испугом и  ушла,  даже  не  вымыв
рук. Джейн  поняла,  что  надо  что-то  решать.  Она  шагнула  к  двери,
вернулась, отошла снова - нет, она не могла бросить тут Мартышку одну.
   Со вздохом она сказала:
   - Пошли домой. Мартышка сонно кивнула.
   - Этот телефонный разговор будет самым знаменитым в истории.

***

   Мартышкин велосипед стоял у стены, а велосипед Джейн был  на  стоянке
неподалеку. Мартышка ехать самостоятельно не могла, но  в  сумке  у  нее
нашлись нужные инструменты, и Джейн удалось,  орудуя  гаечным  ключом  и
распорками, превратить два велосипеда в один, четырехколесный, с  седлом
водителя впереди и пассажирским сзади.  Взгромоздив  у  себя  за  спиной
обмякшее Мартышкино тело, она кое-как тронулась.
   С пересадками, на трех лифтах, они добрались до Габундии. У двери  их
комнаты Мартышка сползла с сиденья, споткнулась и чуть не  упала.  Джейн
отперла дверь и за шиворот подтащила соседку к  кровати.  Та  повалилась
ничком поверх покрывала.
   Джейн подняла на кровать ее ноги, перевернула Мартышку на спину. Лицо
у нее было бледно-серое, но она дышала - Джейн убедилась в этом, поднеся
к Мартышкиным губам пальцы. Она стащила с нее туфли и уже начала было ее
раздевать, но решила все-таки, что всему есть предел.
   Десять минут ушло на  то,  чтобы  разъединить  и  убрать  велосипеды.
Покончив с этим, Джейн поняла, что сил на занятия уже нет. Сев  на  край
кровати, она с отвращением взглянула на соседку.
   В дверь постучали.
   Да кончится ли когда-нибудь этот проклятый день! Джейн нехотя подошла
к двери и рывком ее распахнула.
   - Ну что такое?
   Пышная маленькая берегиня улыбнулась ей:
   - Билли-страшила ждет тебя в вестибюле. У него  для  тебя  в  кармане
банан.
   - Скажи ему, чтобы...
   - Он говорит, что достал для тебя то, что ты хотела.
   - Ох!
   - Так что ему сказать?
   - Черт! - Джейн чувствовала смертельную усталость. У нее не было  сил
никого видеть. Почему с ней  так  обращаются?  Как  похоже  на  Билли  -
припереться в такое время! - Скажи, сейчас приду,  только  возьму  смену
белья.

***

   - Ты что, хочешь, чтобы я это надел?
   - Нет, я сама надену.
   Она сняла блузку, повернувшись к Билли спиной.
   - Расстегни-ка  мне  лифчик!  -  Пока  он  возился  с  крючками,  она
спросила: - Трудно было ее украсть?
   - Какая разница? Достал же я эту долбаную штуковину!
   - Билли, да ты ли это? - сказала она в удивлении. - Прямо не узнаю!
   - Прости, пожалуйста! Сам не знаю, как  вырвалось...  -  Смущенный  и
растерянный. Билли расстегивал пуговки на рубашке. На одно мгновение  он
вырос было  в  глазах  Джейн,  но  теперь  опять  стал  самим  собой.  -
Понимаешь, мне это не совсем нравится.
   - Но мы же договорились, ты помнишь? - Джейн посмотрела  на  него  со
смесью жалости и презрения. Все-таки он безнадежный зануда. Она  сказала
тихонько: - Что делать, Билли, мы иногда  хотим  того,  чего  хотеть  не
должны. Зато ты видишь, как я тебе доверяю. - Он  не  отозвался,  и  она
добавила: - Нам будет хорошо, вот увидишь.
   Она рывком стянула джинсы. Билли свои  аккуратно  сложил  на  комоде.
Теперь они были обнажены.