совсем грязь, а густая, вязкая  жидкость
вроде ила. Итак, мы на дне грязевого моря. Моря ила и  грязи.  Я  знал,  что
вездеход мог ползать, но вот сможет ли он плавать...
   - Жертвы есть? -  осведомился  я.  Молчание.  Я  счел  его  отрицательным
ответом.
   - Что же теперь? -  спросила  Сюзарма  Лир.  Как  и  все  остальные,  она
упиралась руками в  панель  управления,  чтобы  не  сползти  вперед.  Стекло
выглядело как тусклое зеркало, посеребренное пылью,  мое  смутное  отражение
пялилось на меня.
   Ответом на ее вопрос было все то же  молчание.  Потом  раздался  странный
звук, словно что-то скреблось о стену вездехода. Где бы мы ни  были,  мы  не
были одни.
   - Борта свободны? - спросил я Уранию, лихорадочно  размышляя,  только  ли
вездеходы обитают в этой грязи.
   - Нет, - коротко ответила она. Ее пальцы так и  летали  над  механической
сестрицей, а на лице застыло болезненно-сосредоточенное выражение.
   Звук повторился, словно что-то шевелилось у бортов вездехода. Я посмотрел
на бледное отражение  лица  Сюзармы  -  оно  исчезло  так  проворно,  словно
взорвалось. Я заморгал глазами, а потом понял: что-то  ворочалось  в  мутном
месиве, обвиваясь вокруг вездехода.
   - Вот пакость, - отреагировала Сюзарма. - Чертов червяк. Пребольшущий.
   Бояться было нечего - червяк не представлял опасности.  Конечно,  он  мог
быть самым большим и самым противным в целой Вселенной, но внутрь он  бы  не
проник. Судя по скребущим звукам, он либо один обвивался  вокруг  нас,  либо
там работала шайка из трех-четырех его помощников.  Во  всяком  случае,  они
были бессильны. С другой стороны, их компанию нельзя было назвать приятной.
   - Что нам делать? - снова спросила Сюзарма. Видимо,  она  надеялась,  что
кого-нибудь осенит за время, прошедшее после ее первого вопроса. Меня  ничто
не осенило, поэтому я посмотрел на Уранию. Та все еще совещалась с волшебным
чемоданчиком.
   -  Мы  выпускаем  ложноножки,  -  сообщила  она.  -  Под   нами   твердая
поверхность, которая удержит нас. Потом мы пойдем по грязи.
   - Сдается, это займет уйму времени, - предположил я. Мы ждали. Вскоре она
произнесла:
   - Мы достигли дна расщелины. Через тридцать метров начнется подъем вверх,
уклон  приблизительно  двадцать  градусов.  Если  нам  повезет,  мы   быстро
выберемся.
   Как и следовало ожидать, это сообщение было не слишком-то  радужным.  Нам
по-прежнему нужно было напасть  на  след  другого  вездехода.  Земля,  вдруг
становящаяся жидкой, и бактерии, деловито пожирающие  органику,  -  все  это
осложняло дело. Если мы не нападем на след, мы заблудимся. А  в  этом  месте
мне меньше всего хотелось бы заплутать.
   - Можем ли мы как-то помочь? - справился я.
   - Это вовсе не обязательно, - уверила она меня. - Вам лучше отдохнуть.
   Вечно она пыталась заставить меня спать. Потом я рассудил, что ожидание -
само по себе беспокойное занятие, к тому же малоприятное, если смотреть, как
за окнами извиваются червяки. Я выбрался из кабины и поплелся в хвост  нашей
машины.
   Нисрин-673 проснулся, как только мы остановились. Он  так  повернулся  на
полке, что его ноги свисали под углом в сорок пять градусов. Но вид  у  него
был несчастный. Он спросил, что случилось, и я  вкратце  рассказал  ему.  На
свою лежанку я не полез, а устроился в узком проходе между  двумя  навесными
полками, выбрав самое удобное в данном случае место.
   - Как рука? - поинтересовался я.
   - Наследница выправила ее, - ответил он. - Ушиб при падении,  но,  думаю,
без дальнейших неприятностей.
   Как и все тетраксы, считавшие себя  расой,  исполненной  достоинства,  он
легко относился к собственным страданиям.
   - Кажется, нашлась часть головоломки, - сообщил я. Он не  понял.  Видимо,
то соответствие на пароле,  которым  я  перевел  слово  "головоломка",  было
неполным. Тогда я рассказал ему свой сон. Урания была занята,  но  Клио  все
равно услышит.
   - Что бы они ни ввели в мой мозг, - сказал я напоследок, - оно  старается
сообщить нам, что нас подстерегает и как с этим  справиться.  Сравнивая  его
поведение с программой в мозгу Тульяра, могу предположить, что мы на стороне
гуманных сил, то есть добрых. Хотелось бы только понять, чему оно  старается
меня научить. Что такое противожизнь? Вы биолог - что  это  значит,  на  ваш
взгляд.
   Он был тетронец-биолог,  что  означало  уклончивые  ответы,  если  вопрос
требовал догадок и  размышлений.  Но  готов  поспорить  -  мой  рассказ  его
заинтересовал.
   - Простейшее предположение, - осторожно начал он. - Можно допустить,  что
некая сущность имеет те же характеристики, что и системы  жизни,  основанные
на ДНК, - развитие, самовоспроизведение, эволюционирование и так  далее,  но
основа другого химического толка.  Если  ее  основная  молекулярная  система
имеет другую углеродную цепь, эта другая система вступает в борьбу с ДНК  за
жизненно важные элементы: углерод, кислород, водород и азот. Тогда  макромир
типа Асгарда становится Ковчегом и крепостью  в  войне  между  ДНК-жизнью  и
Икс-жизнью за власть  во  Вселенной.  Первая  запрограммирована  на  сбор  и
сохранение форм ДНК, на завоевание миров, где существуют пригодные для жизни
условия.   Но   существуют   миры,   полные   второй   жизнью,   управляемые
Икс-гуманоидами, Икс-компьютерными сущностями, которые пытаются  сделать  то
же самое. И каждая сторона пытается вытеснить другую.
   - Какие у нас возможности выбора?
   - Эти антижизненные сущности, очевидно,  не  в  состоянии  воспроизводить
зеркальное отображение форм, созданных ДНК.  Вероятно,  только  ДНК  создает
деревья, насекомых, гуманоидов..., а жизнь, основанная на других  молекулах,
создает иные формы. Не исключено, что она не создает  форм  метазойской  эры
как таковых  -  или  нечто  не  больше  бактерии.  Но  и  это  не  объясняет
присутствия враждебных программ на Асгарде. Может быть,  эволюция  сущностей
антижизни включает вовсе не углерод и начинает вторгаться в нашу жизнь  лишь
тогда, когда возникают мыслящие машины с силиконовой основой мозга.
   - А из-за чего разгорелась война? Какова цель всех этих миров?
   - Собирать и разбрасывать, как  вы  и  предположили.  Захватчики  Асгарда
ничего не имеют против органических обитателей миров и рады  оставить  их  в
покое. Они могут вступать в соревнование, противоречие - и в войну -  только
с программами и компьютерным разумом. Тогда можно  будет  объяснить,  почему
наш вид  не  был  уничтожен  или  серьезно  поврежден  при  попытках  истоми
исследовать  внутреннее  виртуальное  пространство  Асгарда,  хотя  на   это
последовала бурная реакция.
   Я обдумал оба варианта. У них были свои привлекательные стороны. Я не мог
отдать предпочтение тому или иному. Не исключено, что существуют именно  эти
две возможности.
   - А другие? - спросил я Нисрина.
   - Размышления, -  парировал  он,  -  предполагают  неопределенность.  Все
вероятно.
   - Расскажите, - попросил я.
   - Это вне моей компетенции.
   - Не думаю, что сейчас подходящее время скромничать. Те, что остались  на
Тетре, никогда не узнают. Ведите себя раскованно.
   - В таком случае, - сдался он, - мы можем расширить возможности догадок -
предположить, что конкуренция становится все более  жесткой.  Допустим,  что
псевдожизнь основана на иных химических элементах, нежели углерод.  Если  не
сдерживать воображение, можно наделить  признаками  органической  материи  -
воспроизводством,  развитием,  контролем  за  окружающей  средой  -   других
существ, отличных от скопления атомов  и  молекул.  Давайте  допустим  такую
возможность и порассуждаем о системах квазижизни и интеллекте на  податомном
уровне. Или даже на уровне пространства как такового. Вы знаете,  что,  если
бы  основные  физические  постоянные  имели  значения,  отличные  от   своих
нынешних, наша форма жизни прекратила бы свое существование.  Не  исключено,
что сами эти характеристики допускают возможность манипуляций с ними - но на
это наше  воображение  не  распространяется.  Я,  со  своей  стороны,  не  в
состоянии больше строить предположений.
   Тут я припомнил, что в моем сне  было  упоминание  о  недостаточной  силе
воображения, невозможности постичь  суть  вещей.  Может  быть,  это  и  было
причиной. И любая история, придуманная мной или Нисрином, - ложная,  по  той
простой причине, что мы пытаемся придать ей  смысл,  а  действительность  не
признает его. Вероятно, ответ  столь  необычен,  что  мы  даже  не  способны
сформулировать его. Мы, но отнюдь не премудрая личность из компьютера. Или у
тех, кто  ведет  эту  гротескную  войну,  собственные,  для  нас  непонятные
причины? Или Девятка так примитивна и тупа, что представляет  лишь  пушечное
мясо в конфликте, который так же мало касается ее, как и нас.
   В  памяти  снова  возникло  окончание  сна.  Некое  призрачное  понимание
пыталось стать реальным,  тихо  и  незаметно,  как  биокопия  в  моем  мозгу
пыталась помочь мне найти ответы на мои "как" и "почему".
   Все это я тщился объяснить Нисрину - рассказать ему о подоплеке греческих
и скандинавских мифов, чтобы спросить у него, какие сны видел бедняга Тульяр
и с чем в мифологии тетраксов можно соотнести мои переживания.
   - У нас псе обстоит по-другому, - ответил он. - Ваша нынешняя культура  -
лоскутное одеяло, составленное  из  преданий  разных  племен,  говорящих  на
разных языках и мыслящих по-разному, рассеянных по Земле еще до  изобретения
земледелия, до поселений. Вся  ваша  история  строится  на  идее  небольшого
племени, окруженного чужаками.., врагами.
   На Тетре наши  предки  изобрели  земледелие  и  стали  оседлыми,  поэтому
постепенная  колонизация  разных  частей  нашего  мира  представляла   собой
разрастание одной культуры. В то же время у нас появлялись  разные  языки  и
прочие культурные различия. Однако в нашей истории преобладала  идея  одного
племени, растущего и видоизменяющегося. Как вы  можете  заметить,  результат
такой  системы  -   неприятие   преувеличенного   индивидуализма,   привычка
нумеровать себя в наших именных группах. Еще до эпохи межзвездных полетов мы
обнаружили, что представляем собой одно племя,  и  после  всегда  стремились
связать  галактическое  сообщество  в  единое  целое,  хотя  нас  все  время
преследовала мысль, что это либо невозможно, либо неуместно. Поэтому мы  так
интересуемся    историей    биологических    исследований,    предполагающих
существование общих предков у всех гуманоидов галактики.
   По нашей мифологии, мы всегда  поклонялись  единому  богу.  Единое  племя
быстро приходит к идее единого бога. Это, в свою очередь, ведет к восприятию
Вселенной как машины, управляемой законами.  Именно  поэтому  наши  историки
считают  тетраксов  наиболее  развитыми  с  научной   точки   зрения,   хотя
эволюционно мы не старше остальных.
   В нашем историческом и  мифологическом  наследии  нет  ничего  общего  со
сложными понятиями греческой или скандинавской мифологии.  Сумерки  богов  -
нечто совершенно чуждое нам. У нас нет даже скрытого дуализма, кроющегося  в
каждой   монотеистической   религии,   которая   противопоставляет    Творца
первобытному хаосу.  Совершенно  случайно,  как  я  полагаю,  у  пас  больше
возможностей и способностей к воображению, вам  легче  представить  то,  что
происходит вокруг нас, чем Тульяру-994. Может быть, это совпадение позволило
смоделировать ваше мифологическое переосмысление событий во Вселенной и роль
участвующих в конфликте богоподобных существ.
   Тут моя голова снова начала болеть, но отнюдь  не  от  попытки  осмыслить
сказанное. То, что рассказывал Нисрин, занимало  меня  по  многим  причинам.
Во-первых, все это могло объяснить, почему выбор судьбы пал именно на  меня.
Учитывалась,  следовательно,   некая   особенность   человеческого   разума,
созданного историческим и культурным  наследием.  В  силу  этой  особенности
человеческий разум мог осмыслить войну, идущую в глубинах  Асгарда.  Значит,
мое  второе,  скопированное  "я",   зашифрованное   истоми,   пустившись   в
героический поход, сможет добиться такого, чего не добьется иной гуманоид.
   Тут впервые я задумался, как он там поживает, что с ним  творится  в  том
подлинном обиталище богов. Видел  ли  он  уже  Валгаллу?  Или  его  постигла
ужасная участь?
   Я не предполагал когда-нибудь узнать об этом, но моя неутолимая страсть к
размышлениям заставляла думать и об этом, пока в мои мысли не вторгся  голос
Сюзармы Лир. Она просунула голову в пассажирско-багажный отсек и сообщила:
   - Нам повезло.
   - Что, напали на след другого вездехода?
   - Не совсем. Они не собираются оставлять следы для нас,  да  и  мы  могли
запросто их потерять, если бы они не стали подавать сигналы  о  помощи.  Они
все еще на этом уровне и тоже попали в переделку.
   Она, конечно, была права. Но радоваться рано. Пока мы не выясним, в какую
переделку попали наши неприятели, с тем же успехом можем угодить туда сами.

Глава 22

   Исчезли последние следы водорослей. Снопа  рассеялся  туман,  снова  было
спокойным море. Но это было затишье перед бурей. Я смотрел на  весла,  мерно
погружающиеся в воду, и сожалел, что наша богиня, сотворившая этот  мир,  не
права. На твердой почве я чувствовал бы себя увереннее.  Она  заверила,  что
земля и скалы с не меньшим рвением пытались бы поглотить нас, чем воды этого
призрачного океана, что так или иначе нам пришлось бы  укрываться  на  борту
судна. А море по-прежнему казалось чуждым и враждебным.
   Я спрашивал себя почему. Ведь  если  она  руководствовалась  необычностью
обстановки как главным козырем против наших врагов, почему  она  не  пустила
нас в вакуум, космос на  корабле  вроде  "Леопардовой  Акулы"?  На  это  она
отвечала, что  аналог  сжатого  пространства  гораздо  привычнее  для  наших
врагов, и они скорее смогут разбить  корпус  космического  корабля.  Гораздо
безопаснее - тут вновь последовали заверения - пребывать  в  царстве  магии,
иллюзий, неточностей.  В  нем  враги  не  смогут  сразу  же  оценить,  какой
иллюзорной  силой  они  обладают  или  что  мы,  в   свою   очередь,   можем
противопоставить им.
   - Мы же сами не знаем об этом! - воспротивился я.
   - Вот это и может быть нашим главным  преимуществом.  По  тону  ответа  я
догадался, что разговор закончен. Не думаю, что роль мага идеально подходила
мне. Некоторым, может, и нравится думать, что в них  дремлют  не  изведанные
доселе силы, которые придут им на помощь в безнадежный момент, однако  я  не
особенно  уповал  на  это.  Я  бы  предпочел  просто  знать,  что  я   собой
представляю,  что  могу  делать,  и  знать,  что  мои   силы   соответствуют
обстоятельствам.  Увы,  сами  люди  мало  что  смыслят  в  этом,  и   редкий
счастливчик может быть уверен в себе.
   Следующее испытание началось с волнения - на воде оно  было  не  особенно
заметно, но судно начало сворачивать  вправо.  Весла  начали  сопротивляться
тяге - те, что слева, почти не двигались, но правые забили по воде изо  всех
сил.
   - Смотри! - Мирлин показывал далеко вперед и вправо.
   Там мы увидели зарождающийся водоворот, который крутился  все  быстрее  и
быстрее. Мы попали на самый край водоворота, который пытался затянуть нас  в
свою чудовищную воронку. Конечно, его сила была побольше, чем у наших весел.
Корабль начал описывать дугу.
   Мирлин вцепился в руль, пытаясь отвернуть наш корабль влево, но тот пошел
вовсе не влево, а все сильнее и сильнее к центру смертельной спирали.  Снова
- поворот руля, снова попытка вернуть веслам опору, но тщетно: движение было
таким сильным, что мы не могли управлять судном. Весла беспомощно  бились  -
бесполезные, как и в тот раз, когда мы попали в водоросли.
   И снова я почувствовал себя беспомощным - мое тайное оружие  не  годилось
для отражения атаки такого  рода.  Я  обернулся  и  взглянул  на  женщину  -
воплощение Девятки. Она пела, словно надеясь обрести волшебные  силы  против
тех, что тянули нас в водоворот.
   Поднялся страшный ветер, он изо всех сил пытался выдуть  нас  из  водяной
воронки. Автоматы на нижней палубе пытались управиться с большим  квадратным
парусом, стараясь поставить его по ветру. Мирлин изо всех сил  крутил  руль,
чтобы направить корабль под спасительные порывы.
   Единоборство воды и ветра вздыбило море  огромными  волнами,  и  яростные
брызги летели прямо в наши лица.
   Я вцепился в поручень, зажал ногами лук и колчан, чтобы не  потерять  их.
Корабль и раньше трепали  ветер  и  полны,  но  все  это  было  пустяком  по
сравнению с нынешней схваткой стихий. Небо  потемнело,  облака  стали  почти
черными. И вдруг, словно в припадке гнева, небеса  обрушили  на  нас  потоки
дождя, холодного, перемежающегося градинами, похожими на пули.
   Водоворот, до этого ясно видимый, исчез.  Казалось,  мы  попали  в  самое
чрево хаоса, беспорядочно буйствующего вокруг нас.
   Мой желудок словно перевернулся, и мне  пришлось  скорчиться,  встать  на
колени, пряча лицо от неистового ветра. Я  не  знал,  что  пытается  сделать
Мирлин, не знал, кто побеждает в поединке двух видов  колдовства  -  мы  или
они. Мне оставалось только ждать и  надеяться,  что  сумею  проплыть  сквозь
шторм и водоворот, если корабль перевернется.
   Я услышал, как закричал Мирлин, и решил, что это  торжествующий  клич.  Я
думал, что ему удалось выправить наше судно, но тут  раздался  другой  крик,
полный отчаяния. Значит, враг нашел новые силы.
   Я заставил себя поднять голову, заглянуть в черную пелену тумана и тут же
увидел то, что напугало моего друга.
   Из-под воды вырастали кольца колоссальной змеи. Казалось,  сам  водоворот
внезапно ожил - Харибда превратилась в Сциллу. Теперь  уже  не  важно  было,
куда направлять корабль,  поскольку  мы  были  окружены  кольцами  чудовища.
Головы не было видно,  только  чешуйчатое  тело  обвивалось  вокруг  корабля
дважды или трижды, словно змея схватила себя за хвост. Чешуя  была  яркой  и
могла бы сиять при  солнце,  но  в  сером  свете  туловище  казалось  только
серовато-коричневым, с темно-зелеными полосами водорослей, прилипших к  телу
монстра.
   Подняв лук, я почувствовал облегчение оттого, что могу действовать,  могу
поразить врага собственными силами. Приладив стрелу и даже не встав с колен,
я выстрелил в массу, шевелящуюся по  правому  борту.  Стрела  летела  прямо,
несмотря на порывы ветра, и впилась глубоко  в  тело  зверя.  Но  ничего  не
последовало - я видел ее белое оперение, но ни красной крови, никаких других
признаков, что я уязвил врага. Без промедления выпустил я вторую стрелу, она
впилась в тот же изгиб, но подальше от первой на несколько ярдов, и снова  -
безрезультатно. Я выругался, увидев, что  кольца  плотнее  смыкаются  вокруг
корабля.
   Потом. - , потом поднялась голова, вынырнула из  пены  в  кормовой  части
судна, словно хотела поддеть нас,  как  бык  поддевает  на  рога  невезучего
матадора, но по случайности промахнулась.
   Огромная голова лишь отдаленно напоминала змеиную:  у  нее  были  змеиные
зубы и глаза, но над головой вздымался гребень, похожий  на  капюшон  кобры.
Это была голова настоящего дракона, и за  клыками  шел  ряд  острых,  словно
мечи, зубов. Глаза с узкими зрачками, злобно желтеющие, уставились на  меня,
гребень раздулся и стал похож на затканные паутиной рога.
   На минуту голова застыла в воздухе, глаза буравили жертву - я  знал,  что
дракон готовится к броску.
   Третья  стрела  была  наготове,  и  я  выпустил  ее  в  пасть,  едва  она
распахнулась. Мелькнул черный раздвоенный язык, и  стрела  вонзилась  в  его
основание. Чудище ощутило это, ибо голова покачнулась, захлопнув челюсти. На
мгновение мне показалось, что я нанес смертельный удар, а потом пасть  вновь
распахнулась, обнажив острые белые  зубы,  и  голова  метнулась  ко  мне  со
скоростью молнии.
   Не скрючься я вовремя, меня бы прикончили. Но я инстинктивно  согнулся  и
услышал, как огромные клыки сомкнулись на парапете, раскрошив дерево, но  не