сениц  в
крылатых шлемах, в то время  как  тетраксы  больше  напоминают  бледнолицых
мартышек с темной, как отполированная кора черного дерева, кожей, хотя  рот
у тех и других устроен одинаково - с плоским  небом  и  многофункциональным
языком.
   - Я слыхал, вы ищете работу, - произнес он.
   - Не совсем так, - ответил я, с подозрением приглядываясь к его младшему
партнеру, который начал проявлять повышенное внимание  к  книжным  записям,
хранившимся  в  моей  компьютерной  библиотеке.  Их  коды   были   написаны
по-английски и  по-французски  в  зависимости  от  языка  дисплея,  поэтому
прочитать их он не мог, но это не уменьшало его любопытства.
   - Я пытался найти денег, чтобы организовать самостоятельную  экспедицию.
Ни в какую команду я записываться не собираюсь.
   Хелеб выдал мне  спирелльский  эквивалент  улыбки,  но  взгляд  его  был
прикован к какой-то точке за моей спиной.
   - Я сам думаю организовать экспедицию, - сказал он-  Нас  будет  пятеро,
включая моего младшего брата Лему.  Он  коротко  кивнул  в  сторону  своего
спутника.
   - У нас есть деньги, чтобы как следует экипироваться, и мы ищем опытного
помощника. Нет ничего глупее, чем ползать под  землей  без  проводника.  Со
временем  мы  сами  наберемся  опыта,  но  сейчас  нам  нужна  помощь.  Нам
порекомендовали обратиться к вам.
   - Кто? - спросил я.
   - Один офицер из Координационно-Исследовательского Центра. Он знал,  что
ваша заявка на оборудование была отвергнута, и хотел вам помочь.
   - Должно быть, он знал об этом раньше меня, -  пробормотал  я  себе  под
нос. Хелебу же сказал:
   - Мне надо подумать.
   Существуют некоторые расы - или по крайней мере  отдельные  категории  в
определенных расах, - которые не признают дипломатического способа  отказа.
Они принимают его за оскорбление.
   Хелеб смотрел мне прямо в глаза достаточно долго, чтобы дать понять: мой
ответ ему не нравится.
   - Я пригласил вас присоединиться ко мне, - хладнокровно произнес  он.  -
Ваше колебание можно расценить как оскорбление.
   - Я не хотел вас оскорбить,  -  заверил  я  его,  стараясь  не  смотреть
слишком долго в его сторону.
   - Я думал, вы обязательно примете мое предложение, -  произнес  он  -  У
меня есть еще несколько других вариантов, - лживо начал уверять  его  я.  -
Мне нужно рассмотреть все.
   - Тогда рассмотрите их внимательно, - сказал он.  Затем  внезапно  подал
знак своему брату,  который  продолжал  проявлять  интерес  к  кругу  моего
чтения, и они ушли, аккуратно закрыв за собой дверь.
   Я сел на кровать и задумался: что за судьба у меня такая.  Только  этого
не хватало - поцапаться со спиреллом лишь потому, что какой-то идиот из КИЦ
заверил их, будто я именно тот человек, который поможет им успешно провести
первый поход  в  холод.  Если  Хелеб  задумал  это  всерьез,  то  он  будет
продолжать давить, - ради успеха спиреллы не жалеют ничего.
   Я  ощутил  потребность  вложить  все  мои  злоключения  в   какое-нибудь
дружественное ухо и получить моральную поддержку, поэтому решил  сходить  в
гости к Саулу Линдраку, а заодно посмотреть на таинственного Мирлина.

Глава 4

   К  несчастью,  Линдрака  дома  не  оказалось.  Он,  как  и  я,   жил   в
однокомнатной ячейке сотового одноопорного дома, из тех  нескольких  сотен,
которые тетраксы построили для первой своей базы, впоследствии  разросшейся
до Небесной Переправы. Домоправитель не видел, как тот выходил, да и вообще
не видел его со вчерашнего полудня, когда он пришел  в  компании  какого-то
великана. Этот великан (как он меня  заверил)  был  на  целую  голову  выше
Линдрака, который на ту же целую голову выше меня.  Это  звучало  невесело.
Рост Линдрака составлял почти два метра, и это  было  много  по  стандартам
девяноста восьми процентов гуманоидных рас, собравшихся  на  Асгарде.  Если
гигант Мирлин, - тогда он редкий экземпляр землянина, подумал я.
   Я спустился к соседнему кабачку, зная привычку своего  приятеля  убивать
здесь кучу времени. Скорее  всего  он  сидит  там,  высказывая  гостю  свои
странные идеи относительно Асгарда, его  центра  и  пропавших  туземцев,  а
вовсе не знакомит пришельца с пейзажами Небесной.
   Бармен сказал, что Саула не было весь день и что  никаких  великанов  он
никогда с собой не приводил. С этим бы я и ушел,  но  внезапно  решил,  что
стоит ненадолго задержаться - пропустить рюмочку. Пока я тихо ее потягивал,
в голову пришла другая мысль.
   - Эй, - спросил я бармена (забаранца, как мне казалось), - не знаешь  ли
ты спирелла по имени Хелеб? У него еще есть брат Лема.
   Этот невинней, на мой  взгляд,  вопрос  заставил  бармена  отпрянуть  на
несколько шагов. - Ну и что, если да? - задал он контрвопрос. Я нахмурился,
совершенно не ожидая подобной оборонительной реакции.
   - А что здесь такого? - подозрительно спросил я его.
   - Это не мое дело, - ответил забаранец.
   - А чье тогда? - поинтересовался я, начиная уже беспокоиться.
   Поворачиваясь, чтобы обслужить другого клиента бармен тихо произнес:
   - Гююра.
   Для непосвященных это бессмысленное воркование, но для меня - имя. Амара
Гююр - вормиран. Не скажу, что хороший субъект, - как раз наоборот.
   Хелеб сильно беспокоил меня и сам по  себе.  Если  же  он  действительно
работает на Амару Гююра, тогда мотивы его визита могли быть куда хуже,  чем
я себе представлял. Я понятия не имел, что могло заинтересовать Амару Гююра
в моей персоне, но если такая причина имелась, она явно служила мне  не  на
пользу. Совсем не на пользу.
   Потягивая из рюмки, я начал  подумывать,  не  сорваться  ли  с  Небесной
Переправы, пока все не выплыло наружу. У меня возникло ощущение  опасности,
какого до сих пор  испытывать  не  приходилось.  Поддайся  я  тогда  своему
предчувствию, эта история стала бы значительно короче и проще. Но  тут  мое
внимание отвлек приход еще одного моего приятеля - человека,  занимавшегося
тем же бизнесом, что и мы с Саулом Линдраком. Звали его Симон Балидар.
   Сказать по правде, я недолюбливал Балидара. Возможно, у нас было слишком
много общего. Он вечно охотился за сведениями о  наиболее  доходных  местах
поисков. Все мы, разумеется, этим занимаемся, но  Балидар  скорее  потратит
три недели, собирая по крохам сведения о чужих находках, чем  проведет  две
недели в самостоятельных поисках. Вот он-то действительно был старателем  -
следовал проторенной дорожкой, надеясь получить выгоду за счет тех, кто  ее
проложил. Однако, несмотря на все это, я никогда не избегал его и никогда с
ним не ссорился. Не имеет значения, сколько времени вы прожили среди  чужих
рас или насколько близко вы сошлись с их  представителями,  все  равно  вам
ближе собственная. Вот  поэтому  Александр  Соворов,  независимо  от  того,
насколько люто не одобрял он мою деятельность, продолжал искренне  называть
меня своим другом. И не важно, насколько человек - мизантроп (вероятно,  он
не станет сыном звезд, если прежде им не стал),  все  равно  он  продолжает
оставаться внешне похожим на других  представителей  людской  расы.  А  это
сходство кое-чего да стоит.
   Балидар рассыпался передо мной в приветствиях, словно никого в мире  ему
не доставляло большего удовольствия лицезреть.  Я  спросил  его  про  Саула
Линдрака, но он знал не больше, чем я. Какое-то время мы поболтали о том  о
сем - секретов, которыми я хотел бы поделиться, у  меня  не  было,  и  вот,
слово  за  слово,  мы  присоединились   к   карточной   игре,   давно   уже
продолжавшейся в одной из задних комнат. Мне захотелось  развеять  растущую
от нашей болтовни скуку. Какое-никакое, а  занятие,  способное  отвлечь  от
раздражавшей неопределенности моего положения.
   Двое других игроков были забаранцами, третий - слисом. Балидар явно знал
их, а они хором утверждали, что знают Саула Линдрака,  хотя  никто  его  не
видел уже давно и не слышал, где он может находиться. О великанах слухи  до
них не дошли, или же они просто так говорили.
   Наличных на игру у меня было  мало,  поэтому  я  намеревался  уйти,  как
только просажу ту скромную сумму, которую поменял  на  фишки.  Проигрыша  я
ожидал: мы играли в забаранскую игру, которая в  принципе  была  достаточно
проста, чтобы не давать существенного  преимущества  заядлым  и  умудренным
опытом игрокам.
   Однако случилось так, что я начал выигрывать.  Мастерство  было  ни  при
чем; мне просто шла карта.  Раз  за  разом  я  срывал  банк,  что  особенно
раздражало слиса. Играл он достаточно рассудительно, но  каждый  раз  карта
его была бита. Этого хватило бы, чтоб терпение кончилось  и  у  святого.  К
тому времени, когда моя первоначальная стопка фишек выросла  в  десять  или
двенадцать раз, я начал  уже  испытывать  смущение  -  но  не  то  чтобы  я
собирался их просто взять да отдать.
   Некоторые люди, проигрывая, начинают вести игру более осторожно.  Другие
- более агрессивно. Слис принадлежал ко второй  категории.  Он  начал  чаще
ставить на кон  и  поднимать,  когда  мог,  ставки.  Это  лишь  увеличивало
вероятность того, что он проифает, и он проигрывал.
   За полчаса до взрыва я уже знал, что он неизбежен. Меня  это  не  сильно
волновало. Это была  головная  боль  забаранцев  -  удержать  их  друга  от
совершения какой-нибудь глупости, но, даже если они  промедлят,  справиться
со слисом мне не составит труда. Вероятнее  всего,  он  в  жизни  не  видел
своего родного мира - впрочем, как и я, -  но  нес  его  наследие  в  своих
генах. Тощий и легкий, он был создан для быстрого передвижения  в  условиях
четырех пятых силы тяжести Асгарда. Чтобы прижиться здесь, ему  приходилось
носить специальный корсет, ни дать ни взять - искусственный внешний скелет.
И тем более он не мог позволить себе роскоши затеять драку, особенно с тем,
кто в силу сложившихся обстоятельств физически лучше адаптирован к условиям
на Асгарде.
   Его терпение кончилось, когда он проиграл мне сумму, которая на нем  как
на участнике игры ставила крест. По большей части это  была  его  ошибка  -
ходы  он  делал  не  более  изящные,  чем  движения  человека,  пытающегося
станцевать джигу в термоскафандре, но, повернувшись к забаранцам, он указал
пальцем на Балидара, сидевшего на сдаче.
   - Они нас обжулили! - закричал он. - Неужели вы не  видите  -  это  одна
шайка! Балидар всю дорогу подтасовывает своему дружку хорошую карту.
   Забаранцы посмотрели каждый на свою стопку фишек, стоявших  перед  ними.
Они оба проигрывали, но не так много, чтоб хотя бы не купить на  эту  сумму
выпивку для всех. Балидар проигрывал больше них обоих, вместе взятых.
   - Послушай, - сказал я как можно дружелюбнее, - карты  тебе  счастья  не
принесли,  но  ведь  и  ты  не  выказал  им  того  уважения,  которого  они
заслуживают. Остынь и, может быть, станешь играть лучше.
   - Ты ублюдок! -  выкрикнул  он  и  вытащил  нож.  Я  вскочил  со  стула,
одновременно отрывая его от пола. Когда слисом  овладела  ярость  сражения,
стул уже был передо мной. Когда он сделал выпад, я ударил его  по  запястью
одной ножкой, а другой заехал в левый  глаз.  В  изданном  им  рыке  ярость
настолько превосходила  боль,  что  я  решил  предпринять  дальнейшие  меры
предосторожности  и  треснул  его  по  голове  с  такой  силой,  чтобы   он
отключился.
   Дверь за моей спиной открылась, и  я  обернулся,  ожидая  увидеть  в  ее
проеме кучу любопытных лиц.
   Лица там действительно были, но отнюдь не любопытствующие. Однако вполне
знакомые. Одно из них принадлежало  бармену,  а  другие  два  -  спиреллам:
Хелебу и его младшему братцу.
   Я все еще держал в замахе стул, но всякая охота  опускать  его  пропала.
Ища поддержки, глянул на  Балидара.  Однако  тот  смотрел  в  потолок  и  с
отсутствующим видом тасовал колоду.
   Хелеб глядел на меня тяжелым упорным взглядом. Он ни слова не сказал. Да
этого и не требовалось.
   - Привет, Хелеб, - произнес я как можно осторожнее. - Вы не меня ищете?
   Одному же из забаранцев я сказал:
   - Не сходишь ли обменять эти фишки? Забаранец даже не шелохнулся. Бармен
закрыл дверь, оставив внутри комнаты Хелеба и Лему. Я,  похоже,  остался  в
одиночестве.
   - Беда людей в том, - произнес Хелеб на своем отточенном пароле,  -  что
они варвары. Они вечно все делают не так и не уважают обычаи других рас.  У
них нет понятия чести.
   Я не мог сдержаться, чтобы  еще  раз  не  глянуть  на  Балидара,  но  он
продолжал избегать моего взгляда. Некоторым  людям,  похоже,  действительно
кое-чего не хватает. Он подставил меня.
   - Ты не сможешь скрыться, имея на совести убийство, - продолжал Хелеб. -
У нас есть закон, и  закон  должен  соблюдаться.  Иначе  как  мы  могли  бы
сосуществовать?
   Он продолжал в  упор  смотреть  на  меня,  но  не  пытался  хоть  что-то
предпринять.
   Слис перекатился на спину, издав стон.
   "Так что, - подумалось мне, - до убийства здесь еще далеко".
   - Обменяй фишки! - грубо крикнул я.
   На этот раз забаранец пошевелился и начал их считать. Он тянул время,  а
остальные продолжали стоять неподвижно,  словно  замороженные.  Раздавалось
только пощелкивание фишек да хруст тетронских купюр, служивших официальными
денежными знаками в Небесной Переправе.
   К тому времени когда я повернулся,  чтобы  забрать  наличные,  слис  уже
выглядел довольно живо. Он сел, а увидев,  что  я  потянулся  за  деньгами,
опять схватил нож, который  лежал  на  Полу,  возле  ножки  стола.  Мне  не
составило труда наступить слису на пальцы, едва он дотянулся до ножа.
   Однако теперь зашевелился Хелеб.
   Драться со спиреллом совсем не то, что со слисом.  Хелеб  адаптирован  к
гравитации не хуже, чем я,  и  натренирован  в  боевой  драке  без  оружия,
практикуемой его народом. Но в моей левой руке по-прежнему был  стул,  и  я
ударил им изо всех сил. Он этого ожидал и в момент  удара  сделал  кувырок,
крепко ухватившись за стул обеими руками. К энергии моего удара он  добавил
еще и свое усилие, и в результате, если б я вовремя не отпустил  стул,  мой
выпад закончился бы сальто об стену.
   С зажатыми в правом кулаке кредитками я ринулся к двери. Хелеб подставил
мне ногу, а Лема нанес изящный удар по шее. Я упал на  колени,  оглушенный,
но еще в сознании, и опять попытался рвануться вперед. Плечо мое грохнуло в
закрытую дверь, которая ни на дюйм не поддалась. Жесткие пальцы стиснули  с
боков мою шею, нащупывая сонную артерию.
   "Кто-то  здорово  попотел  над  изучением  человеческой   анатомии",   -
отключаясь, подумал я.

Глава 5

   Очнулся я в ужасном похмелье. Это было довольно странно, я  помнил,  что
вовсе не напивался, - но изо рта так несло перегаром пахучего  ликера,  что
человека более чувствительного давно бы вывернуло наизнанку.
   Я попытался открыть глаза, и  меня  ослепил  яркий  свет.  Пришлось  раз
десять моргнуть, прежде чем я смог  его  выдержать.  Наконец,  оглядевшись,
обнаружил, что нахожусь в камере. Она  была  идеально  чистой,  а  одна  из
четырех стен сделана из прозрачнейшего стекла. На стекле играли  отраженные
блики. Вне всяких сомнений - тетронская работа.
   Я скатился с низенькой кушетки и попытался встать. С третьей попытки мне
это удалось. Стеклянная стена была монолитной, за  исключением  решетчатого
отверстия на уровне головы, откуда поступал свежий воздух. Сделав несколько
глубоких вдохов, я стукнул  кулаком  по  стеклу.  Прошло  несколько  минут,
прежде чем появился охранник. Это был, естественно, тетронец, одетый как  и
все тетронские гражданские служащие.
   - Который сейчас час? - спросил я.
   - Тридцать два девятнадцать, - ответил он. Это означало, что  я  проспал
всю ночь.
   - Как я сюда попал?
   - Полиция вас доставила.
   - Откуда?
   - Я точно не знаю. Не хотите ли, чтобы я посмотрел арестантский  листок,
составленный на вас офицером? Его тон  был  мягок,  участлив  и  неколебимо
вежлив. - Не стоит беспокоиться, - сказал я. - Вы не вспомните, какое  было
обвинение?
   - Убийство, - ответил он. - Есть заявление, что вы  убили  слиса,  забив
его до смерти.
   Я зарычал. Не стал понапрасну кричать "Это ложь!" или "Меня подставили".
Это ничего бы не изменило. Он просто напомнил, что у меня  есть  презумпция
невиновности до тех пор, пока не будет доказана моя вина, а  следовательно,
я могу рассчитывать на его непредвзятое отношение.
   - Вы можете найти мне адвоката? - спросил я его.
   - Конечно, - ответил он. - Вы имеете в виду кого-то определенного?
   - Нет, я никого из них не знаю. Не  могли  бы  вы  позвонить  Александру
Соворову из  Координационно-Исследовательского  Центра,  чтобы  он  ко  мне
пришел. Он-то наверняка знает дюжину.
   - Я сделаю это, - пообещал охранник. - Вы хотите, чтобы я  известил  еще
кого-нибудь?
   - Да, - сказал я. - Человека по имени Саул Линдрак. Попросите  его  тоже
ко мне прийти. Мне потребуется помощь, какую только можно заполучить.  Могу
я попросить у вас воды?
   - Конечно. Есть тоже будете?
   - Сейчас нет. Но я бы с удовольствием избавился от мерзости, которую они
залили мне в глотку после того, как вырубили.
   - За задней загородкой есть душ.  Там  есть  Также  аппарат  для  чистки
одежды. Вам нужна инструкция, как пользоваться этими приборами?
   Я устало покачал головой.
   Он ушел. Тетронская тюремная система базируется на высочайших  этических
принципах - так говорят они. Режим содержания подследственных  здесь  самый
мягкий во всей Галактике. Тетронская предвариловка - лучшее  из  мест,  где
можно сидеть в ожидании суда. Одна беда -  никто  не  задерживается  в  ней
дольше чем на несколько дней. Осужденных преступников в ней не держат.
   Попив воды, умывшись и почистив одежду, я почувствовал себя  значительно
лучше. Одно плохо: чем больше я приходил в  себя,  тем  отчетливее  понимал
гнусность моего положения. Ну и в глубокую же задницу я попал. Ясно, что ни
одно из  событий  предыдущего  дня  не  было  случайным.  Хелеб  и  Балидар
составляли часть какого-то заговора, имевшего  целью  подставить  меня  под
обвинение в убийстве. А за всем этим, если воркующий бармен имел в виду то,
что он вроде бы произнес, стоял  Амара  Гююр.  Откуда  у  Амары  Гююра  мог
возникнуть малейший интерес к моей персоне, понять я не мог,  но  прекрасно
знал,  что  любой  его  интерес  имел  бы  крайне  нежелательные  для  меня
последствия. Слишком много людей, затронувших сферу интересов Гююра;  стали
покойниками.
   Мой адвокат появился в сорок один десять,  рассыпаясь  в  извинениях  за
задержку. Он с сожалением объяснил,  что  найти  Саула  Линдрака  оказалось
невозможным. У последнего, естественно,  было  право  исчезнуть,  если  ему
этого хотелось, но тетраксы искали его, потому что беспокоились о  человеке
по имени Мирлин, которого тот взял под свою ответственность.
   Адвоката звали Зенатга-238. Разумеется, он был тетрвнцем.
   - Дело уже закончено и передано в суд, -  сообщил  он.  -  Мне  остается
только подготовить вашу защиту. Естественно, мне  потребуется  ваше  полное
сотрудничество. На мой взгляд, есть один шанс уменьшить наказание - сделать
упор на пониженную осознанность своих действий  в  результате  алкогольного
отравления.
   - Черта с два! Я этого не делал!
   - Извините,  -  произнес  он.  -  Я  не  предполагал,  что  здесь  могут
возникнуть  разногласия.  Пожалуйста,  объясните   своими   словами,   что,
по-вашему, произошло.
   Я дал ему доскональное описание последовательности происшедших  событий.
Потом объяснил свою теорию заговора.
   - Эти  показания  сильно  отличаются  от  тех,  с  которыми  согласились
остальные свидетели, - произнес Зенатга-238, выказав тетронский  эквивалент
озабоченности. -  Симон  Балидар  признал,  что  в  игре  вы  действительно
мошенничали:   на   картах,   представленных   в   качестве   вещественного
доказательства, обнаружены умышленно проставленные  жирные  пятна.  Балидар
подтвердил показания двух остальных ифоков и спиреллов: от нанесенных  вами
ударов у покойного раскололся череп. О ноже они не упоминали.  Кроме  тог