другим правилам? Можно ли было думать о нем  как
о противожизни, как о разрушении или по крайней мере как о распаде? Было  ли
оно противоположно по своей сути не только жизни, но самой материи,  подобно
антиматерии, состоящей из позитронов и антипротонов?
   Этого я не знал. Но все время тщился понять, какое послание содержится  в
этом сне. И понял, что мое видение смещается -  превращается  из  того,  что
казалось действительным воплощением, в нечто мифическое.  В  то,  где  жизнь
появляется благодаря Богу, отцу и матери всего сущего. И  Богу  противостоит
демоническое начало: Сатана, Вельзевул, Ариман, Иблис, Тиамант.
   Но это мистическое понимание не давало ясного и доходчивого ответа, равно
как и реальное, ибо простой дуализм осложнялся сомнениями. Я  уловил  образы
гигантов, которым моя память не замедлила дать имена - И мир и  Пуруша.  Они
блуждали  по  задворкам  моего  сознания,  словно  тени   по   экрану.   Мне
представлялось, что эти великаны  -  лишь  символы  некоего  уничтожения,  и
наблюдал, как они уступали места другим теням - человеческим,  звериным  или
причудливому, несказанному их сочетанию.
   Я пытался найти имена этим танцующим силуэтам, но безуспешно, ибо они уже
начинали светлеть и растворяться. Я чувствовал себя Танталом,  приговоренным
стоять под плодоносящим древом познания и неспособным  вкусить  его  плодов.
Тщетно пытался я найти что-либо разумное и значащее в  хаотическом  кружении
впечатлений, но поздно, слишком поздно.
   Связь прервалась. Я проснулся.
   Голова болела невыносимо, словно прежняя  боль  не  удвоилась,  а  просто
обрела новое качество. Тем не менее я открыл глаза и обнаружил, что лежу  на
скамье, с которой перед этим свалился. Напротив меня сидела  Урания,  лучась
неподдельной заботой.
   - Пожалуйста, на вставайте несколько минут,  мистер  Руссо,  -  попросила
она. - Перелома черепа нет, но вы сильно контужены. Силы самовосстановления,
которые мои сестры пробудили в вашем теле, позаботятся о вас, но  вы  должны
лежать.
   Как раз на такие случаи обычно приходились однообразные дурацкие вопросы:
   - Что случилось? - и тут же, сразу, второй. - Где мы?
   - В шахте нас ждала засада, - отвечала она. - Боюсь, что мы были чересчур
легкомысленными и не проследили за нашим спуском. Вскоре после того  как  мы
начали спускаться по стене, нечто тяжелое было сброшено на нас.  К  счастью,
мы раскачивались, поэтому удар был скользящим. Свободные  "ножки"  цеплялись
за ту же сторону шахты, что и остальные, поэтому мы легко  перенесли  потерю
трех из них. Затем мы возобновили спуск. Никто серьезно не пострадал, только
у  Нисрина-673  сломана  рука.  Он  не  обладает  вашими   способностями   к
самоисцелению, поэтому его травма вызывает беспокойство.
   Она посмотрела вниз, произнося это, и я понял, что ученый-тетронец  лежит
на нижней полке. Я хотел повернуть голову и  поприветствовать  его,  но  моя
голова этого не хотела.
   - Вы уверены, что это я, а не кто-то еще, позаимствовавший мое тело?
   Это была  жалкая  попытка  пошутить,  однако  я  чуть  не  перешел  грань
дозволенного. Она воззрилась на  меня  с  беспокойством,  очевидно,  всерьез
восприняв эти слова.
   - Все в порядке, - опомнился я. -  Это  в  самом  деле  я.  Тот,  другой,
действительно был тут полновластным  хозяином,  но  недолго.  Я  вернулся  и
помешал ему. Он пытался мне что-то сказать, растолковать, что к чему.
   - Если вы и дальнейшем  будете  видеть  сны,  -  с  теми  же  интонациями
глубокого  участия  в  голосе,  что   были   свойственны   ее   зазеркальной
родительнице, произнесла она, - я в высшей степени буду признательна вам  за
подробный рассказ о них.
   - Ничего особенного, - сообщил я с кислой миной, - так, урок истории. Мне
так и не довелось дослушать его до  конца,  возможно,  я  слишком  глуп  для
этого. Уверен только в одном. Мне пытались сообщить, что  идет  война  -  не
только на Асгарде, но во всей Вселенной.
   Я говорил это,  а  сам  не  переставал  удивляться.  Интересно,  было  ли
существо в моем мозгу независимым разумом, который пытался растолковать мне,
что к чему?  Или  же  это  было  некоей  трансляцией,  которую  я  умудрился
подслушать? Если последнее предположение было правильным,  неужели  нечто  в
моем мозгу - просто своего рода компьютерная игра? Может быть, Тульяр  вовсе
был не столько одержим  демонами,  сколько  являлся  ходячим  автоматическим
вспомогательным   механизмом?   Скажем,   ходячий    магнит,    зомби    или
первопроходец-голем... К сожалению, конца  этим  догадкам  не  предвиделось.
Слишком много названий и сравнений роилось в моей голове,  они  толкались  и
шумели, словно посетители  ярмарки,  но  никто  из  них  не  говорил  ничего
дельного и не мог указать мне, в чем же суть дела.
   - Ах ты черт, -  с  чувством  произнес  я.  -  Лучше  бы  мне  вообще  не
просыпаться. Вы не знаете, мне удалось доесть свой ужин?
   Она протянула мне тубу и пакет  -  оба  были  наполовину  пустыми  -  или
полными - смотря по тому, в оптимистическом или  пессимистическом  ключе  вы
воспринимали  события.  Я  приник  к  пакетику  и   после   долгого   глотка
почувствовал себя намного лучше. Боль в голове быстро проходила -  я  понял,
что дело пошло на поправку.
   - Как долго я был без сознания? - спросил я.
   - По вашим меркам - примерно пятьдесят два часа,  -  последовал  вежливый
ответ.
   Следовательно, шок был  очень  сильным.  Не  так  давно  мне  приходилось
раздавать свою жизнь пригоршнями направо  и  налево.  Будь  я,  как  обычный
человек, запрограммирован природой на семьдесят лет жизни, я  бы  чувствовал
себя убогим калекой. Теперь же  Мирлин  и  Девятка  убедили  меня,  что  мои
собственные регенерационные способности неизмеримо  возросли.  Если  я  буду
вести себя осторожно, смогу пережить Мафусаила. Так что можно было позволить
себе немного побездельничать.
   Вездеход слегка раскачивался, и тут я понял, что мы уже  путешествуем  по
горизонтали. За те два дня, что я валялся  без  сознания,  мы  добрались  до
конца шахты.
   Я  поднялся   со   своего   узкого   лежбища,   невзирая   на   отчаянные
неодобрительные гримасы Урании. Ее большие коричневые,  словно  у  обезьяны,
глаза с легкостью могли изобразить грусть, но меня это выражение не убедило.
Затем я пробрался в кабину. Мирлин сидел за рулем - просто так. Вездеход шел
себе собственным путем и  с  некоторой  помощью  чемоданчика,  лежавшего  на
коленях Мирлина. Сюзарма Лир сидела рядом, согнув руку  и  опираясь  на  нее
подбородком. Она задумчиво смотрела перед собой и обернулась, едва я вошел.
   - В Военно-космических силах, - заметила она, - мы привыкли быть готовыми
ко всему. Мы не позволяем себе спать по пятьдесят два часа.
   Однако она сказала это беззлобно и даже без иронии. У нее была  такая  же
возможность  поучиться  остроумию,  как  и  у  меня  -  проникнуться   духом
Военно-космических сил. С той лишь разницей, что она в самом деле старалась.
   Я посмотрел поверх ее головы на пейзаж, тускло освещенный фарами.  Ничего
особенного - просто бесконечный  песок  или  пыль  серебристо-серого  цвета.
Воздух, казалось, был полон этих частиц, мерцавших в свете фар. Вездеход еле
полз, и я понял, что колеса вязли в песчаной пыли.  За  нами,  должно  быть,
поднималось целое облако.
   - Уровень пуст? - спросил я, пристраиваясь между Сюзармой и Мирлином.
   - Видимо, нет, - ответил Мирлин.
   - Однако к тому идет, - возразила Сюзарма.
   Голоса их звучали нерадостно.
   - Что-то случилось? - спросил я.
   - Нам трудно идти по следу, - объяснил Мирлин. - След  другого  вездехода
исчезает очень  быстро.  Может  быть,  отпечатки  соединяются  с  частицами,
которые просто сносит ветром. Тем не менее похоже, что на молекулы действует
метаболизм. Нужно еще иметь в виду, что другой вездеход не идет прямо.  Если
он петляет, след тоже трудно искать.
   - Метаболизм? - переспросил я.  -  Вы  хотите  сказать,  что  пыль  полна
бактерий?
   - Девяносто процентов органики, -  сказал  Мирлин.  -  Миллионы  видов  в
каждой пригоршне.
   - Обычное дело, - отозвалась Сюзарма. - Пепел к пеплу, пыль  к  пыли.  На
этом уровне нет ни миссионеров, ни арендаторов.
   Тут я понял, что мы с ней нашли общий  язык  -  ибо  ничего  подобного  я
раньше от нее не слышал.
   - Это то же  самое,  из  чего  состоят  кольца  Урана?  -  спросил  я.  -
Кто-нибудь сказал об этом Нисрину?
   - Он спит. - Полковник была лаконична. - На таблетках. Руку сломал.
   Вездеход слегка дернулся, преодолевая холмик повыше других. Одно из колес
крутилось вхолостую секунды две, прежде чем  обрело  равновесие.  В  воздухе
было столько пыли, что невозможно  было  заметить  границу  между  землей  и
воздухом. Сказать, что видимость была плохой, - значило не  сказать  ничего.
Мы двигались словно в  густом  тумане.  Я  подумал,  действительно  ли  этот
уровень был полон той пыли, которую можно было обнаружить в газовых  облаках
- месторождениях звезд второго порядка? Была ли эта пыль примитивной  формой
жизни, что засеяла все моря, как только  появилась  вода?  Может  быть,  это
вообще была другая форма жизни - очень древняя? Откуда  было  ждать  ответа?
Возможно, метазойская эра была лишь этапом, который должны были  пройти  все
биосферы и к которой в  конце  концов  возвращались  все  формы  жизни?  Как
сказала Сюзарма, пепел к пеплу, пыль к пыли.
   Мой странный сон повлиял и на  мое  бодрствующее  существо.  Вся  история
Вселенной и судьба всего сущего на ней прочно сидела в моем мозгу.  Головная
боль проходила, но я не чувствовал себя  лучше.  Я  был  как  в  прострации,
словно одурманен наркотиками - знаете, такое чувство,  когда  исстрадавшиеся
нервы отключаются, в теле воцаряется низкая сила тяжести, а  в  голове  -  и
вовсе нулевая.
   - Ну, - заключил я, - если все так паршиво, я пойду и прилягу.
   Мне не следовало искушать судьбу. Мы перевалили  через  другой  подъем  и
вдруг понеслись вниз. Все четыре колеса утратили опору, мы ехали по  склону,
и впереди нас неслась пыль. Она вздымалась  перед  нами  огромными  клубами,
закрывая обзор, словно земля полностью поглотила нас.
   Первые пять секунд я совершенно не беспокоился. По крайней мере я  привык
к уровням с потолками высотой в двадцать метров, где нельзя было  утонуть  в
самом глубоком озере. Я посчитал, что склон не может длиться вечно и что  мы
вскоре обретем землю под колесами.
   Пять секунд превратились в десять, и тогда я понял, что  мы  в  беде.  Мы
рухнули в шахту, и нам предстояло лететь до самого конца мира.
   С другой стороны, это было неплохо - конец мира и был нашей целью. Но под
сколькими тоннами пыли мы будем похоронены, когда доберемся до цели? И  как,
черт возьми, мы найдем след? Ведь мы потеряли его раньше,  чем  свалились  в
эту чертову дыру!

Глава 20

   Туман медленно рассеивался, словно давая нам понять, сколь затруднительно
наше положение. Мы стояли у поручней и хмуро  смотрели  на  бескрайние  поля
водорослей, представшие нашим взорам. Застряли мы накрепко. Весла безнадежно
бились среди бесконечных зеленых прядей. Вокруг были собраны водоросли  всех
видов и мастей - бурые и зеленые, тонкие, словно  нити,  и  жесткие,  словно
резиновые жгуты, - из таких волокон враги и соткали смирительную рубашку для
судна. В сплошной массе не было заметно ни единого просвета, зато попадались
пятачки, где водоросли были столь густы, что  выпирали  из  воды  буграми  и
холмами. Чудилось, что мы  можем  спуститься  с  корабля  и  пойти  по  этой
поверхности, такой надежной она казалась. Однако никто из нас  не  собирался
проверять ее прочность. - Что теперь? - мрачно спросил Мирлин. - Они  пошлют
армию гигантских крабов, чтобы напасть на нас?  Или  же  под  этим  покровом
прячутся морские чудища, готовые разом разделаться с нами?
   - Есть вопрос получше, - подхватил я. - Собираются ли они вообще что-либо
делать? Зачем им пытаться убить нас, если можно держать без движения? Где бы
ни была наша цель, мы не приблизимся к ней, пока не найдем способа выбраться
из этой ловушки.
   В ожидании ответа мы оба уставились на нашу богиню-воительницу. Она  сама
выглядела растерянной.
   - Не ожидала этого, - призналась она. - Что бы ни строило нам козни,  оно
сумело задержать нас. Не знаю, как это сделано, а потому не могу сказать,  в
чем спасение.
   Я опустил лук и  сунул  меч  в  ножны.  Было  бы  не  совсем  справедливо
благодарить судьбу за кратковременную передышку, ибо тот,  кто  уже  начинал
жить по законам волшебного мира,  понимал  -  любое  промедление,  передышка
играли на руку врагам. Каверзы пока были относительно бесплодны,  ибо  враги
еще не знали, откуда мы черпали опыт, и до поры наша магия была сильнее.  Но
это пространство было их обиталищем. Значит, им потребуется не так уж  много
времени, чтобы обратить безобидную фантазию в безграничный кошмар. Мирлин  и
я были здесь чужаками, да и перелестная богиня - воплощение  Девятки,  сколь
бы она ни приноровилась к этому окружению, оставалась новичком  в  битвах  и
колдовстве.
   - Можно ли поджечь водоросли так же, как корабль мертвецов? - спросил я.
   Она посмотрела на меня  пустым  взглядом.  Ее  прекрасное  лицо  осталось
бесстрастным. Не знаю, была ли способна моя новая форма испытывать влечение,
но не думаю, чтобы она могла пробуждать его, поскольку эта красота была лишь
маской.
   - Может быть, - неуверенно произнесла она.
   - Если дело только в  том,  чтобы  найти  нужное  колдовство...  -  начал
Мирлин, но тут же затряс головой в замешательстве.
   - Только, - отозвался я, невесело усмехнувшись.
   - Но вы же создали эту ловушку из наших снов, - жалобно воззвал гигант  в
черном к Афине. - Мы не искали его, оно возникло с нашим приходом. Почему же
вы не можете найти способ противостоять этому?
   - Мы далеко не всемогущи, - прозвучал ответ.  -  Мы  вынуждены  следовать
определенным правилам. Если враги разгадают  нашу  реальность,  мы  окажемся
бессильны против них.
   - Разве это просто игра? - с горечью спросил я. - Когда я согласился, мне
казалось, это нечто большее.
   - Игры - всего лишь фантазии, отражение нашего опыта, - заметила  она.  -
Да, это игра, если вам угодно. Но на карту поставлена жизнь - та,  что  дана
вам здесь, там, где-нибудь еще. И другой ставки нет.
   - Значит, нужно всего  лишь  придумать  правильный  ответный  ход?  Взять
пленного, который вызволит нас из  ловушки,  придумать  заклинание,  которое
сожжет или высушит водоросли, вызвать стадо морских коров из пучины морской,
и пусть они пожрут всю эту траву?
   Она по-прежнему смотрела на меня - неотрывно и без возмущения.
   - Да. Именно это и надо сделать.
   - Я не могу помочь, - начал я злиться. - Это у вас в  распоряжении  целый
магический арсенал. Она покачала головой:
   - Нет, - и перевела взгляд на молот, висевший  на  поясе  у  Мирлина.  Но
какой толк бороться молотом против Сарагассова моря?  Я  тоже  отвернулся  и
стал смотреть на резную  голову,  венчающую  нос  корабля.  Это  был  символ
могущества, спящего внутри  меня,  жаждущий  пробуждения.  Что  будет,  если
водоросли обратятся в камень? Поможет ли это? Да, если камень будет гладким,
как стекло. Но неизвестно, как это сделать. Как разбудить силы, дремлющие во
мне? Как заставить Сезам открыть моего двойника?
   - Возможно, - сказала она в раздумье, - что  война  в  компьютерном  мире
Асгарда достигла такого же состояния. Никто из противников не в силах  взять
верх, поэтому они  выжидают  момент  и  держат  друг  друга  в  бездействии.
Возможно, наше появление нарушило  равновесие,  заставив  действовать  армии
обеих сторон. Вероятно, равновесие должно возвратиться, если....
   Она надеялась, что, пока ситуация  менялась,  была  возможность  получить
некоторое преимущество - здесь или в Центре, куда добирался мой двойник.  Но
что-то в ее словах привлекло мое внимание. Она говорила о кристаллизации - о
временном затишье в войне. И тут в голову пришла мысль об  окаменелостях,  о
том, как живая материя становится  неподвижной.  Не  в  этом  ли  была  суть
вверенного мне оружия? Не потому ли оно явилось мне как  голова  Медузы?  Не
был ли я зерном, вызывающим кристаллизацию. Может,  именно  это  проникло  в
сознание взывавших о  помощи  и  породило  тишину  и  покой  в  компьютерном
пространстве Асгарда?
   Нелегко описать мои  чувства.  Я  был  на  многих  уровнях  и  знал,  что
размеренная, едва ли не застойная жизнь в системах Асгарда  поразила  многие
сообщества, бесчисленное количество гуманоидов.
   "Ну и какой же здесь выбор? - спросил я сам себя. - Есть ли он  вообще  и
насколько применим?" А был ли выбор у  Персея,  которого  избрали  капризные
Олимпийцы. Сами боги были слугами неумолимой судьбы - трех сестер,  плетущих
нить жизни, трех беспощадных Парок.
   Я поглядел на весла - они все еще скребли по поверхности водорослей, хотя
и с меньшим рвением. Их работа напоминала мне жука, перевернутого на спину и
в немощном отчаянии дергающего лапками. Тут  появилась  идея,  и  я  перевел
взгляд на богиню.
   - Сколько человек в команде  корабля?  Нельзя  ли  изменить  их  движущую
силу?
   - Команда - это мы, - бесхитростно ответила она. - Он - наше тело,  такое
же, как и это. - Она показала на грудную клетку.
   Говоря "мы", она, естественно, имела в виду Девятку, а не трех застрявших
в глубинах Асгарда страдальцев.
   - Тогда надо попробовать не плыть, - посоветовал  я,  -  а  ползти.  Надо
переделать лопасти весел в лапы,  а  сами  весла  -  в  ноги,  вроде  как  у
насекомого. Если водоросли достаточно прочны, они выдержат  нас,  тем  более
что наш вес правильно распределен.
   Она тут же уставилась на весла, и глаза у нее  снова  заблестели  -  ведь
решение могло оказаться спасительным. Я смотрел на нее, а весла в это  время
перестали бессильно дергаться. Лопасти превратились  в  нечто,  напоминающее
лапы  водоплавающих  птиц,  а  на  древках  появились  суставы.  Как  только
оформились все ступни, ноги стали выпрямляться. Хотя поначалу казалось,  что
водоросли нипочем нас не отпустят, внезапно  мы  очутились  на  поверхности.
Одна или две лапы сначала провалились, но для других хватало точек опоры,  и
мы  начали  двигаться,   переваливаясь   и   покачиваясь,   как   диковинная
сороконожка. Сначала мы шли медленно, затем - все быстрее и быстрее, пока не
стали двигаться с той же скоростью, как и на веслах.
   Я видел улыбку Мирлина - он радовался не столько тому, что мы снова  были
в движении, сколько нашему умению находить выход. Так что мы были  не  столь
уж бессильны перед неизвестным.
   - Здорово придумано, - похвалил он.  -  Может,  им  и  вовсе  не  удастся
остановить нас.
   Но я не собирался почивать на лаврах. Я успел заметить - едва  мы  пошли,
как туман вокруг нас снова  стал  сгущаться.  Небо,  только  что  светлое  и
высокое,  снова  стало  низким,  снова  забурлило  вихрями.  Каждую   минуту
водоросли могли растаять, а мы - рухнуть в жуткое море. Но не  это  занимало
меня. То, что  мы  выбрались,  могло  заставить  наших  врагов  сражаться  с
удвоенной силой, пытаясь уничтожить нас. Мы не бессильны  -  значит,  в  нас
таится опасность, и каждый  последующий  выпад  против  нас  будет  страшнее
предыдущего.
   Игра, если это можно назвать игрой, только начиналась.

Глава 21

   Когда мы наконец остановились, нос вездехода врезался в землю под углом в
сорок пять градусов. Наша остановка не была внезапной, и  толчков  во  время
нашего падения почти не было - вполне безобидное приключение.  То  есть,  по
приблизительным расчетам,  мы  скользили  по  пыли  примерно  полминуты,  но
перевести время в расстояние я не мог. Ускорение из-за низкой  силы  тяжести
было вполне сносным, да и пыль  играла  роль  тормоза.  До  конца  мира  мы,
естественно, не добрались, но, по меркам Асгарда, сидели  на  дне  глубокого
колодца, да еще по уши в грязи.
   Из окошка было видно, что это не