еград. Девятка же страстно хотела говорить. На  самом  деле  она
хотела, чтобы я хоть чуть-чуть прикоснулся к их сообществу.  Разумеется,  ей
не было никакого смысла принимать  меня  к  себе,  сделав  Десятым,  но  она
действительно хотела меня знать, и совсем не так, как знала Мирлина.
   Я думаю, что ожидание и проводившаяся во время него работа имели  большое
значение. Я думаю, что по-своему имела значение даже неопределенность.
   Нельзя было развернуться и уйти. Ни я, ни Девятка не знали, что  нам  или
мне надо совершить. Нам было известно наверняка; что путь вперед - это  путь
вниз, и, кто бы  нас  ни  встретил  в  самом  сердце  Асгарда,  дорогу  туда
необходимо найти.
   Один очень умный человек сказал: "Если бы Бога не было, его следовало  бы
выдумать". Он мог бы здесь добавить, что  придет  время,  когда  всего  лишь
выдумать окажется недостаточным. Необходимо еще и встретить. Даже если  наши
боги - выдуманные, в нас все равно живет потребность узнать, чего они от нас
хотят.
   Вот поэтому, окончив писать второй  том  своих  приключений,  я  собрался
вновь продолжить путешествие к Центру Асгарда, чтобы узнать, не найдется  ли
для меня местечка в чертогах Валгаллы и какую  задачу  я  должен  выполнить,
чтобы это местечко получить.
   Я буду, как всегда, героем по недоразумению и оставляю на  суд  читателя,
хорошо это, или плохо.




   Брайн СТЭБЛФОРД
   БИТВА ЗА ЦЕНТР III: ЦЕНТР НЕ УДЕРЖАТЬ


Глава 1

   Признаюсь,  я  пришел  в  этот  мир  без  всякого  намерения  становиться
полубогом.  Я  провел  детство  на  маленькой  планетке  Ахиллес   в   поясе
астероидов, и мне в голову не могло прийти, что дойду до жизни такой.
   Знай я это заранее, я остался  бы  дома  и  избежал  многих  приключений.
Бурная жизнь никогда меня не прельщала.
   В том, что из миллиардов людей -  обитателей  Асгарда  в  роковой  момент
истории жребий судьбы пал именно на меня, моей  заслуги  нет.  Тогда  я  был
чертовски удручен ярмом ответственности, теперь считаю,  что  мне  чертовски
повезло - миссия оказалась по силам.
   Дважды я убеждался, что доверять кое-что из истории пленке имеет смысл, и
теперь ранние фрагменты моей биографии,  должно  быть,  рассеяны  где-то  во
Вселенной. Впрочем, не уверен, можно ли собрать  их  воедино  и  положить  в
основу захватывающей дух трилогии.
   В первой части моих воспоминаний  описаны  попытки  заработать  на  жизнь
ремеслом археолога: я  искал  артефакты  на  верхних  уровнях  Асгарда.  Это
занятие внезапно осложнилось. Мой друг Саул Линдрак обнаружил шахту, которая
вела к ста уровням, не ведомым никому в галактическом  сообществе.  Саул  не
успел вкусить плодов своего  открытия  -  его  убили  какие-то  мерзавцы  из
команды Амары Гююра.  Убийцы  были  ужасно  разочарованы  -  они  не  смогли
прочесть дневник Саула, ибо не знали французского, но что  с  них  возьмешь:
варвары.
   Так уж получилось, что я - потомок канадцев  французского  происхождения.
Следовательно, был единственным человеком  на  Асгарде,  способным  прочесть
записи  Саула.  Меня  заманили  в  ловушку.  Но  тут  вмешались   доблестные
Военно-космические  силы  Земли.  У  них  были  свои  причины   для   поиска
обнаруженной Саулом шахты. Им было нужно выследить  и  уничтожить  андроида,
именовавшего себя Мирлином. Тот был изготовлен для  каких-то  гнусных  целей
обитателями  Саламандры,  позднее  потерпевшими  поражение   от   землян   в
пустяковой звездной войне.
   Упомяну,  что  наша  экспедиция  в  нижние  уровни  Асгарда   закончилась
чудовищным  побоищем.  За  побоищем  пристально  следили  некие  техногенные
существа, обитавшие в самом центре макромира.  Обнаружив,  к  своему  вящему
смущению, что  Вселенная  куда  больше,  чем  они  полагали,  и  значительно
отличалась  от  их  представления  о  ней,   они   прекратили   контакты   с
галактическим сообществом.
   Во второй части хроники я рассказал, что на Асгарде и вне  его  воцарился
переполох, потому что  база  галактического  сообщества  подверглась  набегу
варварских племен из  нижних  слоев.  Главная  раса  на  базе  сообщества  -
тетраксы. Они воспользовались тем, что захватчики напоминали  гуманоидов,  и
начали привлекать к военным действиям людей,  дабы  те  помогли  утрясти  им
дипломатические трудности. Естественно, что  двуличие,  печально  знаменитая
черта тетраксов, вовлекло их помощников (и  меня  в  том  числе)  в  крупные
неприятности. Однако это было лишь прелюдией к тем бедствиям, которые  зрели
в глубине Асгарда.
   В конце концов, вернувшись на уровень, населенный машинными  интеллектами
(они называли себя истоми, или, не побоюсь употребить  числа,  Девяткой),  я
обнаружил  крайнее  запустение  в  делах.  Истоми,  стремясь  изучить  тайны
Вселенной,  пустились  исследовать  уровни  Асгарда,  одновременно   пытаясь
вступить в контакт с подобным себе разумом. И потерпели ощутимое  поражение,
открыв лишь печальную правду: огромными внутренними  пространствами  Асгарда
некогда и впрямь  повелевали  великие  машинные  умы,  но  теперь  они  либо
окончательно свихнулись, либо были вовлечены в борьбу, суть которой  простые
гуманоиды были не в состоянии постичь.
   К несчастью, война, кипевшая  на  верхних  уровнях,  оказала  губительное
влияние и на мир обессилевших истоми,  а  крайняя  глупость  воинов-варваров
привела меня к взаимодействию  с  их  машинным  интеллектом,  а  затем  и  с
разумом, что был еще ближе к Центру.
   После контакта с ними  мой  рассудок  был  не  только  потревожен,  но  и
неведомо каким образом изменен. Я уловил загадочный крик о помощи.  Сказать,
что я был возмущен таким вмешательством в собственный разум, - значит ничего
не сказать. Однако обратного пути не было. Я знал, что в свое  время  должен
буду сыграть роль в странной  игре,  вновь  переместившейся  в  нижние  слои
Асгарда. Ставка в этой игре оказалась куда  более  важной,  чем  можно  было
вообразить.

Глава 2

Думаю, что все началось с призрака. Я уже привык ко всякого рода "явлениям". Находясь на грани разрушения, истоми с трудом находили форму и облик, в которой бы они могли не пугать гуманоидов. Их попытки встретиться со мной "лицом к лицу" заканчивались появлением размытых белесых образов на фоне черных стен их обители. Мне они казались привидениями. Но эти привидения отличались от того, что позже явилось мне в связи с двумя важными событиями. Во-первых, они проецировали себя на стены уровня, они вмещали в себя "тело" истоми, а во-вторых, в их внешнем облике, как бы неприятен или непонятен он ни был на первых порах, не было ничего угрожающего.
   Новое привидение выглядело абсолютно другим, да и  напугало  меня  не  на
шутку.
   Я спал и видел кошмарный сон - один из тех, что  мучили  меня  с  момента
моего  вынужденного  контакта  с  обитателями   компьютерного   пространства
Асгарда. Я помню лишь мимолетные  детали  -  сокол,  беспомощно  и  отчаянно
бьющийся в ловушке; сфинкс, бесшумно крадущийся по пескам пустыни,  бредущий
за путеводной звездой; темные боги и  устрашающие  титаны,  собирающиеся  на
чудовищную,  великую  битву...  Все  эти  видения  мое  дремлющее   сознание
воспринимало как пророческие, предвещавшие скорый приход хаоса, разрушения и
запустения, судьбу обеих вселенных - той, в которой я  существовал,  и  той,
которая существовала во мне.
   Память о десятках подобных  снов  преследовала  меня  и  тогда,  когда  я
проснулся. Я помню, что был абсолютно  уверен  в  том,  что  бодрствую.  Вот
почему я так удивился и испугался, когда, открыв глаза,  я  обнаружил  нечто
ужасное, призрачное, парившее над моей кроватью.
   Комната, где я жил, была без окон, но ее внутреннее освещение никогда  не
отключалось  полностью.  Искусственное  свечение  потолка   просто   меркло,
превращая его в звездное небо на то время, пока я спал. Из-за этого  слабого
свечения было нелегко различить нечто,  что  светилось  всего  лишь  чуточку
ярче. Я видел его не из-за формы (кстати, не очень сфокусированной), а из-за
того, что оно слегка колыхалось, словно дымка тумана.
   Я сразу же понял, что оно пытается принять форму лица. Это  не  метафора,
когда я говорю "пытается": некие намерения были  очевидны.  Лицо,  казалось,
парило на расстоянии двух метров от меня, прямо над  моей  головой,  пока  я
лежал и всматривался в него. Сначала я решил, что это иллюзия. Это  не  было
нечто, парившее в воздухе, это была его проекция.
   Мимоходом я потешил себя мыслью, что  это  работа  Девятки.  Но  она  уже
прилично справлялась с образами  и  не  опустилась  бы  до  столь  топорного
варианта. Ее изображения-фантомы всегда были заключены в стену. Это же  было
другим. Из чего я быстренько заключил, что оно - продукт моего воображения.
   Мне померещилось. Галлюцинация.
   Я сделал то, что сделал бы  любой  на  моем  месте,  -  поморгал,  потряс
головой, но ни одна из этих жалких потуг не увенчалась  успехом.  Разве  что
галлюцинация начала дрожать и переливы цвета  стали  чуть  ярче.  Испробовав
весь арсенал традиционных мер, я подошел  к  делу  по-новому.  Я  постарался
увидеть  галлюцинацию  как  можно  отчетливее,  даже  глаза  скосил,   чтобы
сфокусировать изображение.
   В конце концов я понял, что это женское лицо. Только верхняя  часть  была
какая-то не такая. Все дело в волосах. Сначала они показались мне золотистой
копной, гордостью Сюзармы Лир, но тут я заметил, что пряди  слишком  толсты.
Они напоминали щупальца морского анемона. Потом я посмотрел  ей  в  глаза  -
вместо них были темные впадины.
   Меня охватил ужас.
   Темнота пустых глазниц была удивительной. В тот ужасный и загадочный миг,
когда я увидел  Нечто,  скрывающееся  в  пучине  компьютерного  пространства
Асгарда, Иные явились передо мной  словно  четыре  глаза;  они  горели,  как
раскаленная топка. И с того момента меня преследовало странное чувство,  что
за мной следят, что эти необычайные глаза видят меня насквозь.
   Но почему же, удивился я, у этого нового  видения  -  напоминания  о  том
событии - черные провалы вместо глаз?  Они  были  прямой  противоположностью
тем, первым, которые я называл огненными глазами. А это были глаза  пустоты,
внушающей почтительный ужас. Они обещали  тому,  на  кого  были  устремлены,
судьбу, столь чудовищную и мрачную,  что  нельзя  было  глядеть  в  них  без
содрогания.
   У меня не осталось сомнения, что  это  было  грозное  привидение.  И  его
проекция выдавала присутствие в моем  мозгу  -  в  моей  святыне  -  чего-то
враждебного, угрожающего и опасного. Что-то гнездилось во мне и  желало  мне
зла, и вот теперь оно силилось освободиться от меня, взглянуть на меня -  не
для того, чтобы просто посмотреть, увидеть, как  я  выгляжу,  но  для  того,
чтобы, устремив свой взгляд, потрясти жертву.
   Во мне крепло убеждение, что чудовищный посланник зовет меня - только  то
был не крик о помощи, который я слышал во время  моего  первого  контакта  с
богами и демонами Асгарда, но  приказ.  Медуза  не  могла  быть  просителем,
слишком уж суров был ее лик.
   Я назвал ее Медузой - для нее я и не мог бы придумать  другого  имени.  К
тому же взгляд Горгоны -  это  чувствовалось  -  вызывал  меня  на  поединок
разумов, в ходе которого я мог впасть в оцепенение.
   Я обливался потом, пытаясь противостоять этим глазам, я  стискивал  зубы,
изображая решимость, способную противостоять их  воздействию.  Я  не  хотел,
чтобы  мной  владели,  я  отказывался  мириться  с  чьим-то  присутствием  в
закоулках моего сознания.
   - Черт бы тебя побрал, - пробормотал я, надеясь уязвить видение звуком. -
Оставь меня в покое!
   Но звук  не  принес  ему  вреда,  и  тут  я  понял,  что  оно  становится
отчетливее. Я видел глаза, вырисовывающиеся  на  мордах  змей,  растущих  на
голове вместо волос, я видел, как мелькали их раздвоенные языки, высовываясь
из недавно появившихся пастей... Я видел  линию  скулы  явственно,  четко  и
знал, что эта линия позаимствована у Сюзармы Лир, но у этого  лица  не  было
глаз и волос Сюзармы...
   На самом деле у него не было никаких глаз. Пока. Я подумал, что случится,
если эти пустые глазницы вдруг заполнятся, и меня объял  панический  ужас...
Внезапно я осознал, что их внушающая трепет пустота - ничто по  сравнению  с
их заполненностью, - ведь если  это  была  Медуза,  то,  обрети  она  глаза,
последовало бы грозное завершение - и мои живые, подвижные черты  обрели  бы
навек неподвижность и холод серого камня...
   - Убирайся, -  прошептал  я.  -  Сгинь!  Но  приказания  остались  пустым
звуком... А тут и змеи начали извиваться, сердито шипя друг на друга, словно
раздраженные  своим  необычным  положением  и  соседями.  Некоторые  из  них
распахнули свои пасти, обнажив острые, как иглы, зубы,  и  глаза  их  горели
ярко-красным,  коралловым  огнем.  Женщина  тоже  начала   раскрывать   рот,
медленно-медленно, обнажая зубы, вовсе не похожие на женские, а заостренные,
словно зубы акулы. Угольно-черный язык пробегал по ним, словно она  все  еще
облизывалась после еды, и он был раздвоен, словно змеиный, но гораздо толще,
и в том, как он извивался, было что-то непристойное.
   А глаза... Темные провалы глазниц теперь были не такими  черными,  в  них
угадывалось нечто, напоминавшее мерцание далеких звезд.
   Несомненно,  назревало  что-то  страшное.   Затем   лицо   передвинулось,
приблизившись к моему. Теперь оно не парило под  потолком,  а  снижалось,  и
язык все размазывал ядовитую слюну по зубам, и змеи шипели от переполнявшего
их гнева, и в глазах разгорались звезды...
   - Свет! - заорал я, преодолев смертельное оцепенение истерическим воплем.
- Осветите комнату, ради всего святого!
   Говорят, история Вселенной началась с крика: "Да будет свет!", - хотя  та
же история умалчивает, был ли свет создан, встроен в  стены,  ограничивающие
пространство, и включался на звук голоса искусственным разумом. У меня  было
преимущество - я знал, что автономная подсистема истоми была всегда  в  моем
распоряжении, и знал, что на призыв всегда ответят.
   Это было правильное решение  -  как  только  яркий  свет  залил  комнату,
отзываясь  на  биоэлектрический  удар,  лицо   Горгоны,   созданное   слабым
свечением, растворилось и исчезло. Чудовище не добралось до меня.  Ее  глаза
так и не проявились. А я был сделан из чего угодно, только  не  из  камня  -
ведь только слабая плоть ощущает, как ползут мурашки по  телу,  и  старается
сжаться, встречаясь с чем-то ужасным.
   - Вот черт! - сказал я с чувством, садясь в кровати и вытирая пот со лба.
Я нашарил  свои  часы,  хотя  это  действие  само  по  себе  было  абсолютно
бессмысленным, как и время, которое они показывали.  Здесь  не  существовало
деления на ночь и день, и на минуту я позабыл, какое время было  установлено
на цифровом экране, на который  я  вознамерился  взглянуть.  Стояло  ли  там
земное 24-часовое время, метрический цикл тетраксов, или 40-часовой период -
изобретение армии скаридов, принесших хаос на Асгард. К тому времени, как  я
сообразил, сколько времени я проспал, число уже  не  имело  значения.  Да  и
спать мне расхотелось.
   Я встал, оделся, а затем приказал кухонному компьютеру сварить мне  чашку
кофе.
   Что ни делается - все к лучшему, так вот и  кухонный  компьютер,  который
собрали  истоми,  теперь   научился   приспосабливаться   к   удовлетворению
потребностей  моего  желудка  и  притязаний  моего  неба.  Давненько  минули
времена, когда человек питался манной и  водой,  и  я  надеюсь,  что  вскоре
компьютеры научатся синтезировать хорошее красное вино. А сейчас  годился  и
кофе - просто как знак того, что не вся Вселенная сошла с ума.
   Потягивая горячий напиток, я  обдумывал  свой  следующий  ход.  По  своей
старой привычке первым делом я решил начисто забыть об этой истории  или  по
крайней мере держать ее в строжайшем секрете. Были  причины,  чтобы  считать
такое решение подходящим. Я надеялся, что  обстоятельства  вскоре  позволят,
сколотив группу единомышленников, начать одиссею во внутренний мир Асгарда и
найти окончательную разгадку всех тайн. Вряд ли можно  рассчитывать  на  то,
что найдешь таких людей (не говоря уж о том, чтобы примирить их с  мыслью  о
моем  предводительстве),  если  тебя  сочтут  сумасшедшим,   одержимым   или
недостойным доверия по иным причинам. Никто,  кроме  меня,  не  знал,  сколь
отчаянным был крик о помощи, пришедший из глубин  Асгарда,  и  никто,  кроме
меня, не был столь сильно убежден,  что  вопль  был  понят.  Будет  довольно
трудно уговорить Сюзарму Лир, чтобы она согласилась стать  под  мое  начало.
Это будет особенно непросто, если учесть, что ее старый противник Мирлин мне
понадобится в той же мере, что и она. То есть даже без упоминания о  видении
головы Горгоны мне предстоит нелегкая задача.
   С другой стороны, я должен допустить, что в последнее  время  был  не  на
высоте или даже не на глубине моих умственных способностей. По  человеческим
меркам, которые, несмотря на мнение тетраксов, считаю довольно  высокими,  я
вовсе не глуп. Однако ничто в моем обучении или опыте не дало мне  понимания
того, что случилось со мной, пока я вступал в контакт с Нечто, находящимся в
компьютерных глубинах Асгарда. Если я хотел сражаться по правилам, мне нужно
было провидение и совет того, кто был бы намного умнее меня.  Следовательно,
не оставалось иного выхода, как рассказать обо всем Девятке. Как бы  она  ни
была немощна, она - единственная, кто может ответить, что же значила вся эта
чертовщина.
   Осушив чашку, я обернулся к ближайшей голой стене и произнес:
   - Думаю, нам нужно немного поболтать.

Глава 3

   Серая стена поблекла, и комната стала другой. Хотя это  было  всего  лишь
изображение на плоскости, оно выглядело объемным, до смешного похожим на мир
Зазеркалья, в который попала кэрроловская  Алиса.  Такое  чувство  возникало
отчасти благодаря яркости и контрасту изображения, а отчасти оттого,  что  я
знал - тот мир, посланцами которого были эти образы, не походил  на  наш,  а
был просто чокнутым, с иными  границами  возможного.  Нечто,  смотревшее  на
меня, сидело на воображаемом стуле. Тот выглядел весьма  похожим  на  богато
украшенное сиденье для пианистов - без спинки и  с  низкими  подлокотниками.
Девятка предстала в образе женщины в прозрачной одежде. На вид  ей  было  не
больше двадцати лет, и она  была  прекрасна.  Но  черты  ее  лица,  частично
позаимствованные у Сюзармы Лир, напомнили о недавнем  видении.  Я  кашлянул,
стараясь справиться со смущением, в которое меня повергло ее появление.
   - Не хочу показаться грубым, - начал я, - но нельзя ли надеть  что-нибудь
менее пикантное?
   Изображение переменилось - без ряби или тому подобных эффектов, и  теперь
женщина была  в  строгой  форме  Военно-космических  сил.  Ее  волосы  стали
черными, и она менее, чем когда-либо, напоминала Сюзарму Лир.
   - Спасибо.
   - Что-нибудь не так? - заметила она с вопросительной интонацией.
   - Очень может быть, - сказал я, вяло  размышляя,  правильно  ли  в  конце
концов действую.
   Теперь комната была ярко освещена, и я сидел лицом  к  лицу  с  тем,  что
казалось живым человеком, и недавнее переживание выглядело лишь дурным сном,
а паническая реакция казалась абсурдной и неуместной.
   - Вы были здесь, в этой комнате, несколько минут назад? - осведомился я.
   - Конечно, нет. Как только вы высказали нам  свое  пожелание  уединиться,
мы, из уважения к вам, возникаем только по вашему зову.
   Я так и знал.
   - Я видел Нечто, - сообщил я, - хотя не уверен, что  оно  было  реальным.
Оно не было твердым. Возможно, это был сон.
   Лицо отразило интерес и тревогу. Странно, что их копирование человеческой
мимики зашло  так  далеко,  но  именно  это  истоми  заложили  в  программу,
создавшую образ для разговоров со мной. Девятка очень скрупулезно относилась
к воссозданию внешности - их собственной внешности - и гордилась тем, как ей
удается передавать выражение и интонацию