взгляд  и  по
галактическим меркам, все четыре находятся на примитивной  стадии  развития.
Они ограниченно используют энергию центральной сети, хотя это не страхует их
от экологических катастроф, происходящих из-за отключения энергии.
   Не было смысла развивать эту тему. Не имело значения, был ли мир  населен
гуманоидами или нет, была ли его атмосфера богата кислородом или  нет,  были
ли здешние организмы фото- или термосинтезирующими: погасший  свет  вынуждал
их использовать только  собственные  ресурсы.  Некоторые  сложные  организмы
могли просуществовать сотни лет, простые - до сотен тысяч, простейшие  -  до
сотен миллионов.  Но  если  свет  не  вернется,  энтропия  превратит  все  в
бесплодную пустыню.
   - В любом случае, - подытожил я, - мы всегда сможем уповать  -  некоторые
из нижних уровней населены разумными существами.  Они  знают,  что  творится
вокруг, намного лучше нас. Насколько нам известно, сотни миров могли выслать
собственные ремонтные  команды,  одну  умнее  другой,  для  которых  вернуть
энергию так же просто, как включить свет, дернув за веревочку.
   - Будем надеяться, - заявила Сюзарма Лир, спустившаяся  к  нам  из  башни
(видимо, она пришла к  выводу,  что  стрелять  пока  не  в  кого),  -  но  я
предупреждала тебя, Руссо, - одной надежды недостаточно.
   Как лозунг это заявление звучало  замечательно,  в  моем  же  случае  оно
больше напоминало утешительный приз.
   - Раз на то пошло, - сказал я, - лучше нам  беречь  наш  чемоданчик.  Ибо
результаты общения машин и людей убедили меня  в  том,  что  мы  значительно
лучше ломаем, чем создаем.
   - Может  быть,  нам  удастся  в  полной  мере  проявить  оба  таланта,  -
предположил Мирлин с видом человека, не опасающегося возражений.
   - Мы сделаем все, что можем, - просто  заметила  Урания.  -  Большего  мы
сделать не в силах.

Глава 16

      Туман превратился в легкую серебристую дымку; видимость заметно улучшилась. На море воцарился мертвый штиль. Весла, погружаясь в воду, нарушали покой и гладь, и рябь бежала за кораблем, но вязкая вода быстро поглощала ее. Кильватерный след, что оставался позади, тянулся за кораблем как морские водоросли, тоже ненадолго возмущая морскую гладь.
   Я наблюдал за темноволосой Афиной, пока она,  облокотившись  о  поручень,
всматривалась в безмолвное море. Все происходившее, очевидно, тревожило ее -
слишком  уж  неожиданно  развивались  события.   Мне   казалось,   что   она
предпочитает встречу с явным злом, которому можно противостоять открыто.
   - Что происходит? - спросил Мирлин, но не ее, как можно было ожидать, ибо
она лучше знала ответ, но меня.
   - Кажется, они отступили ненадолго, - ответил я.  -  Выжидают  время  для
реванша. Должно быть, собирают военный совет.  Когда  они  в  следующий  раз
пойдут на нас, то  будут  лучше  знать,  что  делать.  Подозреваю,  что  они
поступали так и раньше и  знают  пару-другую  штучек,  о  которых  мы  и  не
догадываемся.
   Она повернулась и посмотрела на меня, пока я говорил, и холодный блеск ее
глаз подтверждал, что у нее возникло то же подозрение.
   - Еще рано  отчаиваться,  -  отрезала  она.  -  Пока  они  отступают,  мы
наступаем. Наше оружие все  еще  могущественно.  Они  могут  породить  любых
чудовищ, но, чтобы причинить нам вред, они должны материализоваться и  стать
уязвимыми для мечей и стрел. Сейчас  вас  труднее  уничтожить,  чем  раньше,
когда вы были существами из плоти и крови, - помните об этом!
   Пока она призывала нас сохранять мужество, окрестности вновь  изменились.
Снова начал сгущаться, словно падая на  нас,  туман,  и  мы  уже  не  видели
безграничного пространства прозрачной воды вокруг. Мгла снова изменила  цвет
и была уже не серебристо-белой, а желто-розовато-красной. Сначала я подумал,
что это кровь, но в этом оттенке было слишком много желтого, и  цвет  скорее
напоминал окраску диковинных цветов. Странное ощущение овладело мной: я  был
уверен, что именно такими дети видят сахарные облака в своих  представлениях
о рае. Я глянул на верхушку мачты, которую все еще раскачивал  ветер.  Клубы
тумана напоминали розоватые  языки  пламени.  Море  утратило  свою  серость,
излучая яркий оранжевый отсвет. Я вспомнил  фильмы,  из  которых  узнавал  о
красоте мира моих предков, - сам я никогда не бывал на Земле. Вспомнил,  как
камера смотрит прямо в лицо заходящему  солнцу.  Мне  навсегда  врезалось  в
память,  что  в  этих  кадрах  светило  казалось  оплывшим,  наползающим  на
горизонт, подернутым переливающимся маревом горячего воздуха.
   Я тут же представил себе, что океан, по которому мы плывем, - раскаленная
поверхность заходящего солнца, озеро, полное затаенного огня.  Но,  несмотря
на красные сполохи, окружавшие нас повсюду, тепла так и не было. Хотя я и не
кутался в свой плащ, не хотелось и сбрасывать  его,  словно  холод  пробирал
изнутри.
   - Смотри, - обратился ко мне Мирлин, указывая вперед. Мы почти ничего  не
увидели за фигурой Медузы на  носу  корабля,  чьи  змееподобные  пряди  были
окутаны розоватой мглой. Приглядевшись, мы поняли, что туман прямо по нашему
курсу начал сгущаться, клубиться  и  темнеть.  Я  напрягал  зрение,  пытаясь
понять, что же происходит. Потом увидел - в воздухе вырастает огромная арка,
сквозь которую должен проплыть корабль. И эта арка была пылающе-красной.
   На море снова поднималось волнение. Оно не  имело  ничего  общего  с  тем
беспорядочным  движением,  какое  вызывает  крепчающий  ветер.  Оттуда,  где
неистово-красная  арка  касалась  поды,  исходила  некая  сила,   вздымающая
огромные гребни и валы. Корабль заплясал на этих валах, ныряя носом, а затем
стремительно взлетая ввысь. Потом раздался звук, словно в предсмертной  муке
одиночества кричало неведомое создание, - слабый, глухой, безнадежный  стон,
разнесшийся над всей водой.
   Я не отрываясь смотрел на концы арки, под которой мы должны были  пройти.
Они все утолщались, словно втягивая в себя туман. Теперь мне показалось, что
они напоминают огромные вращающиеся колонны, сужающиеся книзу. Они  походили
на исполинские смерчи, качающиеся из стороны в  сторону,  вбирающие  в  себя
покрытые рябью воды.
   - Они выбирают воду, - заорал я, осознав происходившее, - это смерчи!
   Корабль качался на волнах все сильнее, и я перебрался от борта поближе  к
рулю, в который мертвой хваткой вцепился Мирлин, Они  не  напустили  на  нас
монстров, падающих с небес или поднимающихся из пучин, но бросили против нас
саму природу, которую мы создали, они атаковали нас бурей, чтобы  растерзать
нас и создавшую нас программу.
   - Сохраняйте  спокойствие,  -  прокричала  богиня,  одетая  в  золото.  -
Держитесь, и мы прорвемся. Нас нельзя утопить!
   Как бы мне хотелось верить этому обещанию! Море вокруг нас кипело, словно
огромный котел, и в лицо нам неистовыми порывами дул ветер, напоминая  голос
разгневанного божества, а туман все сгущался. И казалось,  что  наш  корабль
вот-вот будет разбит в щепки, а наши тела разорвет в клочья.
   Не в силах выдержать натиска ветра, секущего со всех сторон,  я  упал  на
колени, не разжимая рук, схватившихся за поручень. Я сжался в комок, пытаясь
сделаться невидимым, заползти в уголок, образованный палубой и перилами.
   Поскольку я не видел, что творилось вокруг, мне было уже не так  страшно,
да и шторм, как почудилось, стал стихать. Но  корабль  все  еще  швыряло  из
стороны в сторону, вверх и вниз, и щупальца тумана все еще впивались в меня,
силясь не то придушить меня, не то разорвать в клочья,  и  я  знал,  что  ни
мечом, ни руками мне не справиться с этим ощущением. Я вытянул ноги, пытаясь
зацепиться ими за небольшие проемы в деревянном лице Горгоны. Лук и  колчан,
еще не послужившие мне, висели сзади и впивались своими нелепыми  формами  в
спину, когда я попытался лечь на палубу.
   Я видел, что Мирлин стоит, все так же  вцепившись  в  штурвал,  не  давая
ветру повергнуть себя. Я не  видел  богини,  но  в  краткий  момент  затишья
услышал ее голос, полный гнева, обращенный к буре. Хотя неистовый шум  ветра
и старался обрести былую мощь после недолгого перерыва, она боролась с  ним,
черпая силу для своего голоса в его неукротимом реве.
   Я поднял голову, убедив себя, что негоже прятаться. Я подумал,  не  смогу
ли сам побороться со стихией, если с ней нужно бороться силой голоса. Но  не
успел я открыть рот, как могучий порыв ветра словно выдул из меня все слова,
готовые лететь на битву с ним. Но я не собирался молчать и закричал  во  всю
силу своих легких, и мне показалось, что они опустели от этого крика и ветер
сейчас задушит меня. Но голос мой  был  такой  силы,  что  не  хватило  лишь
малости, чтобы одолеть вопль ветра. Собравшись с силами, я закричал снова, и
это был победный клич, ведь я понял, что и Мирлин кричит во все  горло.  Его
могучий голос Стентора <Стентор - глашатай в Илиаде.>  поддержал  и  ободрил
меня. И мы ткали ковер из  наших  криков,  на  которых  плясал  голос  нашей
богини, и чем громче становились наши вопли, тем яснее слышались ее заклятия
на старом, давно забытом языке,  незнакомом  мне,  но  не  ветру.  И  ветер,
пытавшийся извести нас, слышал в нем угрозу.
   Всепоглощающее чувство радости охватило меня, когда я понял,  какую  силу
обрел. Здесь действовала магия.  Пусть  я  не  знал,  как  ее  использовать,
необходимость всегда рождает способность к импровизации. Я мог защищать себя
не только странным мечом, но одной только силой мысли или слова.
   Впервые за  всю  мою  жизнь  я  почувствовал  себя  абсолютно  свободным,
подлинным хозяином положения.
   Корабль миновал центр бури, пройдя под аркой розовеющего огня, и вырвался
из густого красного тумана в мерцающую легкую дымку.
   Когда мы проходили под смерчами, вздымающими воду вверх,  она  обрушилась
на нас, но смерчи не могли сомкнуться над нашим судном и  не  могли  сломать
наших весел, а вода была только водой и не причинила нам ни малейшего вреда.
   Наши гневные вопли сами собой перешли в ликующие победные крики. Встав на
ноги, я понял, что мы втроем смотрим назад, на исчезающую позади  нас  арку.
Теперь она уничтожала сама себя - красный цвет  сменился  нежным  розовым  и
растаял в серебристой мгле.
   - Что я говорила, - заметила она, когда мы  перестали  орать  и  перевели
дыхание. Ее голос был надтреснутым, и теперь  каждое  слово  давалось  ей  с
трудом. Однако в ее слонах  слышалось  торжество,  эта  победа  принесла  ей
радость. Теперь мы знали, что, недооценив  врага,  мы  могли  недооценить  и
себя, и это внушало надежду. Она повернулась  к  нам,  а  я  встал  рядом  с
Мирлином, и мы оба, навалившись на штурвал, смотрели, как буря отдаляется от
нас, как успокаивается море.
   Я жадно вдохнул и собирался присоединиться к  ликованию,  когда  заметил,
что торжествующее выражение на лице богини начало меркнуть. Она открыла  рот
и хотела сказать что-то еще, но так  и  осталась  стоять,  и  я  понял,  что
онемела она не от радости и не оттого, что ей не хватило воздуха.
   Я резко повернулся, держась за штурвал,  чтобы  сохранить  равновесие,  и
посмотрел вдаль - на то, что снова преграждало наш путь. Если бы я не  видел
этого чудовищного видения раньше, оно повергло бы меня в дрожь.  Но  я  знал
его по моим снам.
   Прямо на нас из дымки шел другой корабль, вчетверо больше  и  вдвое  выше
нашего. Казалось, он столкнется с нами и разрежет пополам.
   Его корпус был сделан из странно переплетающихся полос, о природе которых
я нипочем бы не догадался, не приснись он мне. Но в том сне я не догадывался
- я знал, что это было.
   Это был корабль мертвых, чьи борта были сколочены  из  ногтей  мертвецов,
которые продолжали расти после того, как тела уснули вечным сном в  могилах.
Корабль мертвых, чьи белые паруса  были  сотканы  из  волос,  принадлежавших
усопшим. И на палубе стоял экипаж - кости воскресших  мертвецов,  скелеты  и
сухожилия, безглазые, бессердечные, но  вооруженные  и  горящие  страстью  к
битве.
   Само по себе зрелище было ужасным, а когда я понял, что это был плод моей
фантазии,  кошмар,  возникший  из  давно  прочитанных  и  забытых  старинных
преданий,  меня  и  вовсе  охватила  паника.  Такие  образы   отбирались   и
культивировались паразитом, проникшим в мое сознание, но  теперь  они  стали
доступны  другим  врагам,  пытавшимся  уничтожить  меня.  Минуту   назад   я
чувствовал такое могущество, что возомнил себя богом. Сейчас же я  вспомнил,
что Сумерки богов предвещали восставшим гибель от рук гигантов и их  мрачных
армий.
   Своей могучей рукой Мирлин отбросил меня и попытался  изменить  курс,  но
было уже чересчур поздно. Он развернул корабль под возможно  большим  углом,
но столкновение, хоть и мимолетное, все же произошло. Наш блестящий нос едва
поцарапал борт другого судна. Голова Горгоны зловеще уставилась  на  фигуру,
сидящую на носу вражеского корабля. Но враги не имели глаз, в которых  можно
было прочитать свидетельство их силы или бессилия.
   И когда борт нашего доблестного корабля царапнул о жуткий  борт  другого,
воины-скелеты уже раскручивали веревки из седых волос и по ним спускались на
нашу хрупкую палубу, словно мириады чудовищных насекомых.

Глава 17

      Через тринадцать часов езды по мертвому миру мы достигли следующего спуска. Я надеялся, что нам предстоит долгий путь вниз, поскольку путешествие по горизонтали не радовало, оно не приближало нас к цели. Если всякий раз, чтобы проехать вниз километр-другой, мы будем проделывать по тысяче километров, то доберемся до Центра глубокими стариками.
   Во мне жила надежда, что сущность, поселившаяся в  мозгу  Тульяра,  знала
расположение шахты и могла доставить нас к цели  за  один  долгий  спуск.  С
другой стороны, я пробыл  на  Асгарде  слишком  долго,  чтобы  надеяться  на
существование сплошного пути сверху донизу или хотя бы половины такого пути.
Нам предстояло пересечь еще три или четыре мира, а это долгая  дорога.  Если
еще и платформы будут закрыты для нас,  то  число  миров  может  вырасти  до
десяти, двадцати, а то и до сотни.
   Я думал и том, что же вселилось и мозг Тульяра.  Любопытно:  эта  гадость
полностью завладела телом тетронца,  или  он  все  же  понимал,  что  с  ним
происходит, пытался обрести контроль над своим разумом. Жуткая планида, да я
и сам не застрахован от подобной участи. В любой момент я мог перестать быть
собой  и  превратиться  в  воина,  участвующего  в  сражении,   длящемся   с
незапамятных времен. Чтобы подбодрить себя, я стал  думать  о  Джоне  Финне,
который сейчас сидит рядышком с лже-Тульяром и понимает, как его  провели  -
ведь даже Военно-космические силы позаботились  бы  о  нем  лучше,  чем  его
нынешние товарищи по оружию. Но я не чувствовал жалости к нему - было  легче
считать, что он получил по заслугам, что худший из всех жребий выпал на  его
долю не случайно.
   Вскоре мы подъехали к месту, где  отпечатки  шин  и  ол-фактронные  следы
исчезали словно по волшебству. Стена  казалась  совсем  гладкой,  но  в  ней
должна же быть дверь. И дверь должна вести в люк, а тот, в свою  очередь,  в
шахту.
   Тут  настала  очередь  Клио-чемоданчика.  Она  прикрепилась  к   системам
вездехода  полудюжиной  проводов.  Подчиняясь  ее  командам,  вездеход  стал
выпускать щупальца из 1айника,  расположенного  между  передними  фарами.  Я
зачарованно  следил  за  тем,  как  щупальца  пошарили  по  стене,  исследуя
невидимые швы и выискивая скрытые механизмы. Я понятия не имел,  как  и  что
они проделывают, но манипуляции заняли всего несколько минут.  Секция  стены
отделилась от остальных и отъехала в сторону, как  любая  дру-1ая  дверь  на
Асгарде. За ней был люк, достаточно большой, чтобы в него вошел вездеход. Он
заканчивался дверью, и я подумал, что будет, если мы в нее  не  протиснемся.
Урания уверяла меня, что у нас есть с собой более компактные  вездеходы,  но
я-то их не видел.
   Когда мы проехали в люк, Клио закрыла за нами внешнюю дверь и  установила
последовательность команд, открывающих внутреннюю. Урания  подтвердила,  что
воздуха в шахте не было. Некоторые из  уровней,  которые  пользовались  этим
спуском, имели разреженную  атмосферу.  Шахта  была  достаточно  широка  для
нашего вездехода, но в ней не было платформы, на которую он мог бы встать.
   - Так, - сухо заметил я. - Вряд ли можно  ожидать,  что  они  вернут  нам
платформу.
   - Ее нельзя вызвать? - спросила Сюзарма. -  А  если  можно,  сколько  это
займет?
   Пальцы  Урании  проворно  застучали  клавишами  на  боку  ее   квадратной
сестрицы. У Клио не было экрана, на который она могла бы выводить слова,  но
они с Уранией как-то понимали друг друга.
   - Мы  не  можем  вызвать  платформу,  -  спокойно  ответила  она.  -  Она
обездвижена.
   Я почувствовал, как на меня накатывает дурнота.
   - Пусть она скажет, какова глубина шахты, - попросил я.
   - Двадцать пять километров.
   Это была не та глубина, на которую я рассчитывал, - всего лишь  крошечный
шажок к Центру. Но даже такой крошечный  шажок  -  огромное  расстояние  для
человека, и на этих глубинах давление может оставить от него мокрое место.
   К этому времени я уже приучился правильно оценивать Девятку.  Она  знала,
как справляться с подобными неурядицами.
   - Можем ли мы построить новую платформу? - спросил Мирлин.
   - Нет необходимости, - просто ответила Урания.  -  Мы  спустимся  обычным
способом.
   - Каким это обычным способом? - спросила Сюзарма, насторожившись.
   Обычный способ для гуманоидов-мусорщиков, работающих на  верхних  четырех
уровнях, подразумевал подъемную систему блоков  или  в  простейшем  варианте
спуск по канату. Она сама испробовала его, преследуя Мирлина в  шахте  Саула
Линдрака. Но здесь речь шла о шахте глубиной  в  двадцать  пять  километров.
Чтобы опустить в нее бронированный вездеход, нужна была чертовски крепкая  и
длинная веревка.
   - Я думаю, мы пойдем, - предположил я, - как скалолазы, по стене. Или как
трубочисты внутри трубы. Прикрепим себя изнутри к шахте  и  начнем  медленно
падать.
   Тут  лицо  Сюзармы  на  мгновение  исказилось  от  ужаса,  и  я  поспешно
продолжил:
   - Не каждый по отдельности, а вездеход. Он  может  выпускать  ножки,  как
щупальца. Кстати говоря, сколько их?
   - Восемь, - ответила Урания. - Четырьмя он  будет  держаться,  а  другими
четырьмя  нащупывать  путь.  Это  гибкие  ноги,   они   могут   использовать
органическое клейкое вещество, чтобы зафиксировать себя, а  потом  с  равной
легкостью растворять клей. Только это будет долгий и не очень удобный спуск.
   - Подумай, какое необычное переживание, - обратился я  к  Сюзарме.  -  Мы
станем первыми людьми, страдающими от морской болезни в брюхе  механического
паука, ползущего вниз по сточной трубе.
   - Попытайтесь отдохнуть, мистер Руссо, - заботливо сказала наследница.  -
У вас сейчас нет дел. Спуском будем управлять мы с Клио.  Вам  тоже  следует
отдохнуть, полковник Лир.
   Это звучало заманчиво. Я приветствую новые ощущения, но не горел желанием
сидеть в кабине во время спуска. Хорошо  бы  поверить  в  то,  что  щупальца
смогут надежно удерживать нас, но такое  зрелище  могло  поколебать  веру  в
успех подобного испытания. Могу представить состояние, когда ты  ползешь  по
стене, а под тобой - двадцать пять километров пустоты.
   В хвосте вездехода,  если  там  начинали  одновременно  ходить  трое  или
четверо людей, толчея становилась невообразимой. По стенам были  расположены
четыре узкие полки, и я с тубой пищевого концентрата и с пакетиком какого-то
питья пристроился на верхней левой. Сюзарма забралась на верхнюю  правую,  а
Нисрин, до того мирно дремавший на нижней правой, ушел  в  кабину  составить
компанию Мирлину и двум непохожим друг на друга наследницам Девятки.
   Пережевывая ароматизированный пищевой  концентрат,  я  бросил  взгляд  на
Сюзарму. То, что я поглощал,  на  вкус  было  ничуть  не  лучше,  чем  манна
тетраксов, но и не хуже. Я уже  притерпелся  к  подобной  ед