аленной  лучистой  энергией,
льющейся с тридцатиметрового потолка.
   Обочину дороги регулярно поливали каким-то гербицидом, и молодая  поросль
лишь кое-где пробивалась меж почерневших  и  скрюченных  растений.  Но  чуть
дальше росли деревья высотой почти до потолка, раскинувшие широкие пальмовые
листья во все стороны, дабы  забрать  на  себя  как  можно  больше  лучистой
энергии, едва ли не из самого источника. Поэтому вниз, сквозь хитросплетения
живой массы просачивалось мало  света.  Я  не  мог  поверить,  что  странный
подлесок,  разросшийся  меж  деревьев,  питался  единственно  этим   скудным
световым рационом, хотя с виду ему явно этого хватало. Тогда  я  решил,  что
большая часть приземной растительности имеет  термосинтетическую  природу  и
получает энергию прямо от почвы.
   Прежде мне никогда  не  доводилось  видеть  природные  термосинтетические
органические системы, поэтому я удивился, когда обнаружил, что они отнюдь не
белые, как грибы, как того следовало ожидать, а разнообразны и многоцветны.
   Лес был наполнен стрекочущими звуками, которые я по  незнанию  принял  за
крики птиц, но после нескольких минут беседы с  Джейсинт  Сьяни  выяснилось,
что в этой экосистеме даже у растений есть голос, настолько интенсивно  идет
здесь соревнование за привлечение к себе насекомых.  Здесь,  по  ее  словам,
водились толстые нелетающие  птицы,  мимикрирующие  под  цветы  физически  и
музыкально, заманивая таким способом добычу прямо в свой голодный клюв.
   Я поинтересовался, нет  ли  здесь  у  захватчиков  автоматических  систем
управления температурой и почему бы просто не  увернуть  немного  термостат,
чтобы сделать условия более благоприятными. Невозможно было поверить,  чтобы
неонеандертальцы решили, как старые консерваторы, просто оставить систему  в
таком виде, как она была, и не вызвать ненароком  экологической  катастрофы.
Скорее всего они ничего не изменили только потому, что  не  знали,  как  это
сделать. Они действительно  напоминали  неандертальцев,  попавших  на  улицы
Нью-Йорка двадцать первого века; те могли сойти за местных, нацепив  одежду,
и выжить, кривляясь перед зрителями и потрясая дикарским оружием, но не имея
понятия, как работают окружающие их вещи.
   Тогда - где же смотрители  заповедника,  которые  должны  следить,  чтобы
дикари не вырвались из отведенной для них  клетки?  Где,  о,  где  вы,  боги
Валгаллы?
   Пока мы пересекали очередной отрезок тропического полурая, я  прикидывал,
где могут жить здесь ученые. Так и не увидев ни одного человека, я все же не
решился  относить  эти  системы  просто  к  огромным  вивариям.  Ясно,   что
захватчики не стали колонизировать эти уровни в удаленных областях,  но  они
могли заставить местных держаться от них подальше.  В  своем  воображении  я
рисовал мирных пигмеев, племена поедателей лотосов и умных дикарей,  которые
изобрели музыкальные инструменты, чтобы услаждать ими бабочек и пчел.
   Чем глубже, тем более странной  становилась  окружающая  местность.  Я  с
удовольствием обнаружил, что  температура  не  растет  с  глубиной.  Если  б
изначально было запрограммированно, что температурный клин должен начинаться
с абсолютного нуля  наверху  и  к  нынешнему  уровню  плавно  возрастать  до
пятидесяти градусов, при которых замирает жизнь, то впереди у меня  было  бы
мало шансов увидеть что-либо  интересное.  Но  гравитация  здесь  лишь  едва
заметно ослабла по сравнения  с  поверхностью  планеты,  и  я  понимал,  что
благоуханная арена, на которой  произошло  мое  сражение  с  Амарой  Гююром,
находилась гораздо ниже.
   Под тропическими уровнями располагались более прохладные, с менее буйными
экосистемами. Некоторые из них выглядели вполне пригодными для  колонизации,
но экспансия захватчиков здесь  ощущалась  еще  меньше,  чем  в  тропических
парилках, а встречавшиеся нам люди носили маски и защитные костюмы.
   Мои спутники не стали меня предупреждать, что между сорок третьим и сорок
пятым уровнями они  столкнулись  с  наиболее  враждебной  для  проникновения
средой, хотя с виду этого никак нельзя было  сказать,  но  маски  и  костюмы
моментально напомнили мне  рассказы  об  исследователях  галактики,  которые
обнаруживали буйно цветущие миры, а в результате  попадали  в  биохимическую
ловушку. Когда много гуманоидов  из  различных  рас  собирается  вместе,  то
истории о космических приключениях сыплются как из мешка,  но  хорошо,  если
хоть в одной из ста найдется крупица правды. Лично я с удовольствием  слушал
их потому, что, во-первых, это весело, а во-вторых,  они  вызывали  приятное
ощущение необычности Вселенной.
   Вы,  быть  может,  считаете,  что,  если  землеподобные   планеты   имеют
одинаковую биохимию и похожий спектр основных жизненных форм, то они и  сами
очень похожи друг на друга. Это так, но лишь до  определенной  степени.  Мне
говорили, что даже искушенный галактический путешественник может никогда  не
встретиться с вещами, способными убедить его в обратном.
   Самыми экзотическими мирами оказываются  те,  где  гуманоидная  жизнь  не
смогла  эволюционировать  или  эволюционировала  в  отличном   от   обычного
экологическом  окружении;  довольно  часто  такие  миры  оказываются  весьма
враждебны к посетителям. Это не значит, что их жители обязательно будут  при
первой же встрече забрасывать вас копьями, - просто местная органика для вас
ядовита во всех  проявлениях.  Пространства,  которые,  по  моим  прикидкам,
должны были принадлежать сорок третьему и сорок четвертому  уровням,  являли
собой, возможно, именно такой тип, хотя, сколько я ни старался, но так и  не
увидел явных признаков, почему они могут быть  опасны.  Растительность  была
зеленой и выглядела как обычные травы, деревья и цветы.
   Сорок седьмой  и  сорок  девятый  были  хорошо  освоены  колонистами.  По
сторонам  дороги  располагались   цветущие   поселения   захватчиков,   хотя
температура воздуха  оставалась  высокой.  Пятидесятый,  хотя  мне  довелось
увидеть  лишь  маленький  его  кусочек,  являлся  настоящим  чудом.  Еле-еле
освещенный рассеянным светом, словно пробивающимся сквозь густые  облака,  в
отличие  от  звездной  ночи  он  был  насыщен  богатой  жизнью,   состоявшей
преимущественно из термосинтетиков.
   Трудно  представить  планету  или  место   на   какой-то   планете,   где
существовали бы подобные условия. Разве что на планете с  вечным  туманом  и
вертикальной осью вращения, где-нибудь в районе с  повышенной  вулканической
активностью могло возникнуть нечто похожее. Но такой район вряд ли  способен
просуществовать в стабильном состоянии  так  долго,  чтобы  здесь  развилась
богатая флора и фауна.
   Кое-кто может подумать, что в такой  системе  нет  места  ярким  краскам,
поскольку слабый свет дает лишь серые тени. Но только не здесь. Это был  мир
рождественских елок со  вживленными  в  них  биолюминесцентными  лампочками.
Множество насекомых тоже являлись светлячками. Куда бы я ни посмотрел, везде
роились тучи светящихся мошек, а почву бороздили огоньки светящихся червей.
   Через некоторое время я понял: то, что  происходит  здесь,  -  любопытная
инверсия  характерных  особенностей  земной  жизни.  Там  свет  являлся  для
экосферы источником энергии, а сложные организмы  сами  вырабатывали  тепло.
Здесь  основным  источником   являлось   тепло,   а   сложнейшие   организмы
вырабатывали свет для общения друг с другом,  причем,  вероятно,  с  той  же
простотой, с какой земные животные издают запахи. Ни о чем подобном я прежде
и слыхом не слыхивал и находил этот мир восхитительным,  но  ,  мои  скучные
попутчики не удостоили его даже  взглядом  через  герметичные  окна  машины.
Вдоль дороги встретилось несколько зданий и ни одного путника. Я  догадался,
что здесь,  вероятно,  один  из  тех  уровней,  где  захватчикам  приходится
надевать для дыхания маски-фильтры.
   Ни голубоглазый, ни Джейсинт Сьяни добровольно просвещать  меня  об  этом
месте не захотели, и тогда я понял, что  единственная  реплика  китнянки  по
поводу  музыкальных  растений  знаменовала  собой  предел  того,  что  могло
возбудить ее любознательность. Что  касается  офицера,  то  он  хоть  и  был
"просто  солдатом",  но,  кажется,  совершенно  не  чувствовал   красоты   и
природного очарования того, что нес в себе Асгард. Он  воспринимал  все  как
само собой разумеющееся, то есть никак.
   "Дикарское мышление, - подумал я, - зацикленное на мудрости  воображаемых
предков и ничуть не стремящееся к прогрессу собственной мысли. Неужели такие
люди могут отобрать бразды правления Асгардом у тетраксов, неся  опустошение
его огромным пространствам?" Даже если я когда-нибудь серьезно подумывал, не
связать ли мне свою судьбу с захватчиками, предав тетраксов, то  теперь  был
уверен, что не смогу этого сделать. Моя планида сражаться под знаменами тех,
кто действительно интересуется разгадкой тайн Асгарда.
   После тех отрывочных картин, что  удалось  мне  подглядеть  в  экосистеме
пятидесятого уровня, мне хотелось видеть еще и еще. Следующий спуск доставил
нас на пятьдесят второй,  по  моему  счету,  уровень.  Здесь  нас  встретила
очередная сказка, но, когда мы пересели  с  машины  на  машину,  не  покидая
сложной  шлюзовой  системы,  я  понял,  что  атмосфера  этого  уровня   тоже
непригодна для дыхания. Местное  транспортное  средство  напоминало  наглухо
закрытый звездолет в миниатюре.
   Жизнь здесь кипела - в водородном  окружении.  Туманы,  болота,  странные
древовидные растения, которые я  не  рискнул  бы  назвать  "деревьями",  они
скорее походили на кораллы и, разумеется, не имели листвы, а  лишь  сучья  и
шипы. Росли они на удалении друг от друга, а на некоторых, как и в  туманном
пятидесятом уровне, висели светящиеся плоды.
   Летучие,  точнее  сказать,  планирующие  существа  здесь  тоже   имелись.
Наблюдая за их перелетом с одного дендрита на другой, я  не  заметил  ничего
похожего на взмахи  крыльев.  Была  и  кое-какая  приземная  растительность,
состоявшая в основном из образований круглой  формы  разного  размера.  Я  и
представить не мог, какой метаболизм был у этих созданий; мне было  известно
лишь о бактериях в обычных экосистемах, которые способны расти в  отсутствии
кислорода, но о метазоидных существах с полностью анаэробным  существованием
слышать не доводилось. Здесь, насколько  я  понимал,  имела  место  какая-то
исключительно обособленная версия базовой ДНК-системы, если только эта жизнь
вообще имела что-то общее с нашей.
   Поездка по уровню оказалась короткой. Мы подъехали к  большому  зданию  с
окнами, стены которого, округляясь в обе стороны, тонули в темноте. Проехали
сквозь вторую систему воздушных шлюзов, но вместо того, чтобы погрузиться  в
очередной гигантский лифт, который спустил бы нас к  следующему  уровню,  мы
припарковались на стоянке. По выходе  из  машины  нас  моментально  окружили
вооруженные солдаты, и я понял, что дальше пути нет.  Мы  достигли  конечной
точки.
   Мои наручные  часы  показывали  время  в  асгардианской  метрике,  но  по
человеческим меркам наше путешествие заняло почти двое суток. Пока  было  на
что глазеть, я совершенно не чувствовал усталости,  зато  теперь,  когда  мы
добрались до "дома", я вспомнил, что из прошедших сорока восьми  часов  спал
всего шесть.
   Сначала я удивился, что конечный  пункт  расположен  в  столь  враждебной
окружающей среде, но быстро понял логику  выбора.  Какое  место  может  быть
лучше для устройства тюрьмы, чем  здание,  окруженное  ядовитой  атмосферой?
Одно это должно отбить пыл у всех любителей побегов.
   Теперь, когда мы прибыли на  место,  ничто  уже  не  отвлекало  мысли  от
бедственности моего положения. Здесь, в пятидесяти уровнях  от  поверхности,
не было ни малейшей надежды, что  тетраксы  смогут  что-нибудь  сделать  для
моего освобождения. У Сюзармы Лир тоже не будет шанса хотя  бы  найти  меня,
даже если она задействует всю мощь военно-космических сил.
   К тому же, словно мало бедствий свалилось на мою голову  до  сих  пор,  я
предчувствовал, что мои тюремщики собираются выжать из меня  гораздо  больше
сведений, чем я мог им дать, и что при этом они не будут принимать  на  веру
мои ответы.

Глава 17

   Позже я обнаружил, что народу в этой тюрьме сидело немало,  но  в  момент
нашего появления это  никак  не  проявилось.  Коридоры  были  пусты,  охрана
малочисленна. Впрочем, ее  много  и  не  требовалось:  мысли  о  побеге  или
восстании казались в этих стенах абсолютно бессмысленными.
   Казематы были выстроены основательно, в чем я убедился, пока меня вели по
коридору. Стены отливали холодным металлическим  блеском,  одинаковые  двери
камер находились в шести метрах одна от другой.
   Пока  меня  вели  к  месту   заключения,   будущее   казалось   абсолютно
беспросветным,  но,  когда  меня  втолкнули  в  камеру,  я  с  удовольствием
обнаружил, что все не так плохо, как я ожидал. Заключенные жили  по  двое  в
камере, наши тюремщики оказались достаточно деликатны, ибо сажали подобных к
подобным, то есть сокамерники  принадлежали  одной  расе.  К  моменту  моего
прибытия в лагере сидел всего лишь один человек, поэтому меня не долго думая
поместили к нему.
   Едва дверь захлопнулась за моей  спиной,  как  он  уставился  на  меня  с
открытым от удивления ртом, словно мое появление было настоящим чудом.
   - Привет, Алекс, - сказал я. - Тесна Вселенная, не так  ли?  И  давно  ты
здесь баланду хлебаешь?
   Какое было счастье видеть  на  его  лице  сменявшие  друг  друга  оттенки
изумления!
   - Руссо! - воскликнул он так, словно встретил не меня, а Санта-Клауса или
дьявола во плоти.
   - Можешь звать меня Майк.
   - Но ты же улетел еще до вторжения, - пробормотал он. - Ты же должен быть
сейчас на Земле.
   Говорил он на пароле; английский не был его родным языком, и он  старался
им не пользоваться, если его специально об этом не попросят.
   Я осторожно огляделся.
   - Здесь подслушивают? - спросил я по-английски. Он устало мотнул головой,
скорее с удивлением, чем отрицая.
   - Вряд ли, - ответил  он  тоже  по-английски.  -  По-моему,  эти  люди  -
варвары. Если не принимать во внимание технологии,  которыми  они  овладели,
сами их не понимая, то они не более образованны, чем люди начала  двадцатого
века.
   - Хорошо, - произнес я. - Возможно, это даже не имеет значения. Просто  я
не знаю,  что  этим  неандертальцам  известно  обо  мне  и  что  я  могу  им
рассказать. Джейсинт Сьяни донесла на меня как на парня, который опускался в
шахту Саула Линдрака, и  полностью  разрушила  сочиненную  мною  легенду.  Я
интересен им в связи с тем, что видел там, внизу, и, насколько понимаю,  это
единственное, что удержало их от расстрела меня  на  месте  как  тетронского
шпиона. До сих пор я  старался  держать  язык  за  зубами,  но  не  знаю  их
намерений. Сам-то ты что им рассказал?
   - Смею тебя заверить, - напыщенно произнес он, - что  я  не  сказал  этим
дикарям абсолютно ничего и не имею ни  малейшего  желания  это  делать.  Они
могут считать меня своим двоюродным братом по  расе  из-за  нашего  внешнего
сходства, но это лишь выдает убогость их мышления.
   Я кивнул. В вопросах чести на Александра Соворова можно было  положиться.
К тому же он никогда не шел на полумеры. Раз уж он решил ничего не  говорить
своим тюремщикам, значит, будет хранить молчание до самого Судного дня.
   Я сел на свободную койку и вытер вспотевший лоб тыльной стороной  ладони.
Слегка знобило, и саднило  горло.  Сначала  я  приписывал  свое  недомогание
усталости, но теперь мои синусы начали всерьез меня беспокоить.
   - У тебя случайно нет лишнего носового платка? - спросил я. - Кажется, по
дороге я простудился, а путешествовать пришлось налегке. Вряд ли медицинские
услуги здесь хотя бы издали напоминают тетронские стандарты.
   - Разумеется, - буркнул он, потом нашел платок и решительно сунул его мне
в руку. Не было смысла избегать физического контакта: раз уж  нам  сидеть  в
одной камере, значит, пусть и вирусы будут общими.
   - Насколько я понимаю, кто-то из наших друзей-землян донес, что ты  лучше
всех разбираешься  в  тетронской  технологии?  -  предположил  я.  -  Им  не
понравилось твое нежелание сотрудничать, в результате тебя  отправили  сюда,
вниз, на перевоспитание.
   - Примерно так, - сказал он.
   - Тебя не пытали?
   - Нет. Пока что они пробовали добиться моего сотрудничества убеждениями и
подкупом. Кому они по-настоящему грозят, так это тетраксам.
   - Приятно слышать. Надеюсь, ко мне они будут  применять  ту  же  тактику.
Убеждения и подкуп я как-нибудь выдержу.
   - Я думаю, - холодно произнес он, -  ты  не  собираешься  сотрудничать  с
этими кровожадными убийцами.
   - Это зависит от того, что они хотят узнать, - ответил я. - У  меня  есть
определенные полномочия вести  переговоры.  Кто  здесь,  в  лагере,  главный
тетронец?
   - Его зовут Вела-822, - с некоторой подозрительностью сказал Соворов.
   - У нас есть возможность с ним поговорить?
   - Конечно. Два раза в день здесь выпускают  на  прогулку,  и  заключенные
могут общаться довольно свободно. У тебя есть достаточно оснований  вступать
с ним в контакт?
   - Я агент военно-космических сил. Тетраксы наняли  меня,  Сюзарму  Лир  и
корабль с солдатами, чтобы разведать  обстановку  на  планете  и  установить
каналы связи.
   - Ну и как ты собираешься передать ответ?  -  язвительно  спросил  он.  -
Охрана здесь слабая, да что толку. Даже если тебе удастся достать  скафандр,
то идти здесь некуда, кроме шахты лифта. Но даже  если  ты  поднимешься  или
спустишься на лифте, все уровни контролируют захватчики.
   - Значит, пока никто отсюда не убегал?
   - Никто даже не пытался, - заверил он меня.
   - В таком случае, - сказал я, - мне  придется  выторговывать  свой  выход
отсюда. А если для этого потребуется рассказать кое-что  из  того,  чем  они
интересуются, я это сделаю. Всем  нам  рано  или  поздно  приходится  чем-то
жертвовать.
   Пока я не произнес эту мысль вслух, то до  конца  не  сознавал  острейшую
необходимость разработать четкую  линию  поведения;  сказать  по  правде,  я
вообще ничего не успел спланировать, но Алекс Соворов был из тех, кто всегда
провоцировал меня своей нетерпимостью, поэтому я  прикусил  язык,  чтобы  не
проболтаться о полном отсутствии у меня представления, что я  могу  или  что
должен сделать.
   Он  смерил  меня  неопределенным  взглядом,  не  будучи  вполне   уверен,
допустимо ли ему оспаривать мое последнее утверждение. Для него эта  дилемма
была внове: во всех предыдущих наших делах он всегда был уверен, что ничего,
кроме неодобрения, я не заслуживаю.
   - Так ты работаешь на тетраксов? - поинтересовался он, - Да,  работаю.  У
них были трудности в налаживании контактов с нашими дружелюбными  хозяевами,
поэтому они  послали  на  планету  три  команды  разведчиков  для  выяснения
ситуации. Мне не повезло, и я вышел из игры еще до  окончания  первой  фазы.
Надеюсь, что, пока меня сюда везли, кому-нибудь из остальных повезло больше.
Но я был бы весьма тебе признателен, если б ты удовлетворил мое  любопытство
и рассказал все, что ты знаешь, конечно,  если  твое  намерение  молчать  не
распространяется и на меня.
   - Разумеется, нет. К сожалению, много информации  мне  здесь  собрать  не
удалось. Больше всего я хотел бы поговорить  с  сидящими  здесь  аборигенами
Асгарда, но меж нами языковой барьер. Некоторые из них с радостью выучили бы
пароль, как и захватчики, но у них ограниченные возможности. Кое-кто немного
научился говорить во время прогулок, в то время  как  лингвисты  захватчиков
дни и ночи работают с коллаборационистами и преуспели в этом гораздо больше.
   - Чудес не бывает, - сказал я. - Давай начнем  с  тюрьмы.  Сколько  здесь
народу и кто они?
   - У меня не было возможности точно их сосчитать. Его педантичность начала
меня утомлять. Голова раскалывалась. Наверное, лучше было бы пойти поспать и
с большей пол