, сейчас, всегда, в целом мире, одни, одни, ты одна у меня!
   От не„ невозможно было  ничего  скрыть,  и  я  исповедовался  ей,  а  она
слушала, жадно, как любила, жадно искала всегда только одного.
   - Но ты не любил е„?
   - Но между вами ничего не было? Не ходи туда больше. Никогда, слышишь? Не
связывайся с ними. Никогда не ходи к ним. Уж я-то их знаю.
   Я подумал: "Откуда она может знать?"
   - Но ты не стал звонить ему?
   - Я же сказал, нет.
   - Я верю,- шептала она.- Я верю тебе.
   Я думал, правда ли это? Она не верит мужчинам.
   Она боится, что я стану таким,  что  это  прид„т  откуда-то,  ворв„тся  и
отнимет меня у не„. Предчувствие?
   Но что!
   Когда мы одни в целом мире!..
   Когда я отдавался ей, изнемогая от  наслаждения,  когда  она  становилась
одним пылающим комком страсти и становилась вдруг больше самой земли,  всего
мира, и я падал в не„ и растворялся в ней, и не было  уже  ничего  больше...
Тишина.
   Она борется с чем-то?
   Когда она вдруг становится задумчивой, о ч„м она думает?
   Я не спрашивал е„. Она знала больше меня.
   Если я обижался, она обращала вс„ в шутку. Она смеялась, подшучивая  надо
мной.
   Я был от не„ без ума.
   Иногда мне становилось страшно, когда я думал о том, что она для  меня  -
вс„. Что, если я потеряю е„? Это будет конец.
   Она тоже чувствует это?
   Она  боится  своей  страсти,  боится  потерять  меня,   она   не   хотела
привязываться ко мне так сильно? А теперь  уже  поздно,  и  она  ещ„  больше
распаляется, желая удержать меня. Или защитить?
   Ведь она сильнее.
   Защитить, заслонить, но от чего же? От чего, Каролина?..
   От чего, Каролина?  Ведь  мы  же  одни,  совсем  одни,  посмотри,  вокруг
никого!..
   Я всегда был один.
   И таил сво„ одиночество, оно рвалось из меня и  разрывало  мою  грудь,  и
плакал, мне было жалко себя, я хотел, чтобы они знали, что я плачу, я убегал
от них, чтобы они не увидели,  и,  забыв  обо  мне,  они  веселились,  а  я,
спрятавшись, плакал, мне хотелось, чтобы они стали искать меня  и  нигде  не
могли найти, и испугались, они бы раскаялись. Я плакал от бессилия и жалости
к себе, я ненавидел их и хотел к ним.
   Они забыли про меня, я был один.
   Я шептал о своей тоске собакам, а они вдруг начинали выкусывать из  своей
шерсти и глупо таращились, испуганно вскакивали и отбегали и издали смотрели
на меня злобно, не понимая, за что я бью их. А я звал их, чтобы они простили
меня. Я понимал, что это гадко, и ненавидел себя и бил себя по лицу, и хотел
убить... Я шептал о своей  тоске  подушке,  стене,  окну,  темноте,  дереву,
кому-то неведомому, доброму...
   - Я хочу знать, зачем тебе деньги
   знать, зачем, зачем тебе знать об этом, ты
   - Я хочу знать, что ты затеял
   никогда, никогда не пойм„шь этого, никогда
   - Я дам тебе денег, если ты объяснишь, зачем они тебе
   не пойм„шь меня, вы все, никогда!
   - Так ты не желаешь объяснить
   Никто никогда не пойм„т этого!
   я искал тебя, всегда искал тебя, я знал, что ты есть, я всегда был  один,
ты полюбишь меня, ты пойм„шь то, чего
   Никто Никогда Не Понимал!
   Меня гладили по голове, называли мужчиной, но тут же забывали обо  мне  и
смеялись между собой,  потому  что  думали,  что  я  реб„нок,  мне  хотелось
кричать. Сделать им больно, так, чтобы они знали, кричать!..
   Я убегал и забивался в угол, а за столом мне наливали морс и звали, чтобы
я пил и отправлялся спать.
   А женщины пили вино и не замечали, что меня нет.
   Она сказала: "Называй меня мамой".
   .........................................................................
...................
   Леди, сидя у большого зеркала в вычурной золоч„ной раме, делает  утренний
макияж. Перед ней на туалетном  столике  косметика  -  крема,  тоники,  чего
только нет. Неужели она вс„ это возит с собой?
   Уже утро, или, может быть, день. Я только проснулся, ещ„ не умылся  и  не
успел привести себя в порядок - заспался.
   Я неслышно подкрался к ней  сзади,  но  она  увидела  меня  в  зеркале  и
улыбается мне.
   - Доброе утро, засоня.
   - Я вчера уснул, устал с дороги... Ты уж извини...
   Я наклоняюсь к ней и целую е„ в плечо.
   Она поворачивается ко мне.
   - Выспался?
   - Да.
   - Значит, теперь ты в форме?- она пожимает плечами и снова отворачивается
к зеркалу.- Тогда к чему этот трагический тон?
   Я снова наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать.
   - За нами скоро заедут. Может быть, ты хочешь принять душ?
   - Да,- говорю я, глядя на е„  волосы.-  Что?  Извини,  я  ещ„  не  совсем
проснулся.
   - Так просыпайся скорее!
   - Вс„ это похоже на сон.
   - Завтрак ты уже проспал,- говорит она.
   - А что, здесь завтракают по часам?
   - Да. Неудобно, правда?
   - Да,- говорю я.- Но мы с  тобой  можем  позавтракать  и  в  номере?  Или
где-нибудь...
   - Не думаю, что у нас будет на это время. Ты был здесь когда-нибудь?
   - В этих местах? Нет, никогда.
   Сегодня она устраивает пикник. Она говорила мне об этом вчера.
   - Никогда?
   - Нет.
   - А, вообще, на море?- говорит  она,  извлекая  из  футляра  алую  губную
помаду.
   - Летом - никогда.
   - Неужели, никогда?- она смотрит на меня в зеркало.- Ну, иди, у нас  мало
времени.
   Я отправляюсь в ванную.
   И, только я успеваю включить воду, как  в  комнате  за  дверью  раздаются
радостные женские голоса.
   Я выключаю воду и минуту-другую стою, прислушиваясь.
   Потом закрываю дверь на шпингалет, снова включаю  воду  и  затыкаю  ванну
пробкой.
   Мне хочется выйти к ним, но не выходить же в таком виде. Ничего, без меня
не уедут.
   .................................................................
   Я открыл шпингалет и вышел. Комната была пуста.
   Я уселся в кресло и под монотонное жужжание фена стал  прикидывать,  куда
мне пойти. Или, может быть, остаться в номере и ждать е„?
   Не могла же она уехать без меня. Значит, она скоро верн„тся.
   Тут я вспомнил, что у  меня  нет  денег,  но,  странно,  я  не  испытывал
никакого беспокойства.
   Я выключил фен, отложил его в сторону и подош„л к окну.
   Весь мир был залит солнцем,  море...  Отсюда  был  виден  пляж  и  полоса
прибоя.
   Я стоял и смотрел в окно.
   А потом я увидел деньги. Они лежали на подоконнике.
   И ещ„ записка: "В 4 часа у пристани".
   Я посмотрел на часы. Впереди был весь день.
   Я рассмеялся.
   .........................................................................
..........
   Я стоял у открытого окна в пустом гостиничном номере и  смеялся,  а  там,
впереди, было море, и вс„ вокруг было залито солнцем.
   Я ш„л по раскал„нному солнцем тротуару, отбивая находу чеч„тку,  оркестр,
шествовавший за моей спиной, подбадривал меня пронзительными воплями труб  и
грохотом тарелок, от улицы к улице он становился вс„ громче -  должно  быть,
ко мне сбежались все уличные музыканты и ресторанные оркестры, какие  только
есть в этом городе, и просто все-все-все.
   Заметив очередной кабачок, я командовал штурм, и под радостные  завывания
саксофонов, р„в литавр и нетерпеливое повизгивание  скрипок  мо„  доблестное
войско овладевало  очередной  крепостью,  и  тогда,  подогретая  возлиянием,
музыка окончательно сходила с ума, сотрясая ст„кла и  стены  заведения,  чем
заставляла доброго хозяина то и дело хвататься за сердце и возводить глаза к
потолку.
   Заплатив за вс„, что было здесь выпито и разбито, я просил  его  заказать
что-нибудь моему оркестру,- обычно заказывают посетители, ну, а  мы  сделаем
наоборот!
   И он называл какую-нибудь песенку, и мы пели е„ все вместе.
   "Ах, эта музыка возвращает меня прямиком в детство. Вот это было время!"
   И мы расставались, счастливые и растроганные, и музыка продолжала триумф.
   И   если   по   улице   шла   обворожительная   принцесса,-   несомненно,
заколдованного королевства,-  я  требовал  исполнить  в  е„  честь  гимн,  и
цветочницы сбегались как пч„лы на запах клубничного варенья, и я брал у  них
охапки цветов и подносил своей незнакомке.
   А музыка продолжала шествие.
   Я объявлял танец,  и  музыканты,  не  отрываясь  от  своих  инструментов,
устраивали нечто вроде урока гимнастики в палате для буйнопомешанных, и  мне
непременно  хотелось  быть  первым,  и  мне  аплодировали  из  окон,   а   я
раскланивался, стараясь делать это  как  можно  изящнее,  что  было  не  так
просто, как может показаться - ведь я едва держался на своих ногах.
   Вскоре обнаружилось, что пиршество уже  не  может  вместиться  в  обычных
размеров кабачок, и я скомандовал привал. Мы расстелили  скатерти  прямо  на
тротуаре, и все нашли, что это придумано на редкость удачно.
   Меня   понесло   на   поэзию,   и   я   стал   импровизировать   какую-то
сногсшибательную поэму, мой голос немедленно окрылился музыкой,  и  вот  уже
вс„ это обернулось оперой, а тем  временем  кто-то  усердно  и  стремительно
расписывает скатерть в цвета летней победы и венецианских карнавалов.
   "Давайте курить сигары!"- капризно тянет тенор, встряхивая руками.
   "Сейчас  закончу,  сейчас!"-  заверяет  его  художник,  распл„скивая   по
скатерти потоки своего вдохновения.
   Со второй попытки я вс„ же поднимаюсь  над  тротуаром  на  высоту  своего
тела. И мне хочется подняться к самим облакам, если они есть, и ещ„ выше!
   "На какой руке носят часы?"- спросил я у людей,  отчаявшись  понять,  что
это за время.
   "На той, где запястье",- ответили люди.
   "А почему вас так много?"- спросил я у них.
   Они не ответили.
   Я вытряхнул из карманов остатки денег.
   "Я  должен  идти.  Один",-  сказал  я,  заметив,  что   некоторые   стали
подниматься.- "Выпейте за прекраснейшую из женщин земли, чья красота пленяет
ангелов небес и демонов ада! И сыграйте мне что-нибудь на прощанье".
   И они провожали меня музыкой, и я ш„л к ней.
   К моей Леди.
   .........................................................................
.....
   - Давай скорей, все уже в сборе.
   Едва я прыгнул на борт, катер отчалил от  берега.  И  вот,  я  уже  снова
знакомился, улыбался и пожимал руки. Да, да, да, конечно.
   Я искал Леди глазами, но она куда-то исчезла. Повсюду были эти люди, а е„
нигде не было. Мне стало не по себе.
   А потом она появилась.
   Все вокруг шумели, кто-то открывал шампанское.
   - Где ты была?
   Она не ответила.
   - Куда ты вс„ время уходишь?
   Она,  кажется,  даже  не  слышала,  мимоходом   шепнув   только:   "Выпей
шампанского". И снова исчезла.
   Мы причалили к берегу. Я хотел помочь Леди сойти, но кто-то уже подал  ей
руку.
   - Надо бы обследовать этот остров,- предложил  я,  ни  к  кому  особо  не
обращаясь. Мне никто не ответил.
   - Я пойду, прогуляюсь,- сказал я Леди.
   - Да,- сказала она.- Там есть тропинка, она вед„т на самый  верх.  Только
не уходи надолго.
   - Ладно,- сказал я.- А где она, эта тропинка?
   - Там увидишь.
   Я оглянулся на море и катер, с которого перетаскивали на берег корзины  и
ящики с вином и снедью, и побр„л по горячему белому песку в сторону леса.
   .........................................................................
........
   Разве хоть кто-то любил меня?
   Но ты такой красивый...
   Я никогда не был красивым, всегда, всегда я был
   красивым реб„нком, игрушкой, куклой, ах, какой
   у вас очаровательный мальчик!
   Ты бер„г себя для меня!
   Я не бер„г себя. Кто же! Дева Мария?
   Мария!
   Для тебя, для тебя одной во вс„м мире, Мария!
   У меня никогда не было, никогда!
   ...какой у вас большой сын, посмотри, какой
   воспитанный мальчик. Отличник?
   Я научился стрелять, я стрелял в них, мне  выдавали  дополнительные  пять
выстрелов, поощрение, и ещ„, я не промахивался, я стрелял в них, на стене  в
гостиной, так называлась эта комната, висело ружь„, я снимал  его,  тяж„лое,
его нужно было подхватить, тяжелее, чем в тире,  тяж„лое,  я  держал  его  в
руках и подходил к окну, я открывал окно, прицеливался  и  нажимал  пальцем.
Щелчок. Вот вам!
   Я плакал.
   Я знал, где лежат патроны.
   ...наверное, одни пят„рки приносит?..
   - Танго, танго! Танцуем танго!..
   ........................................................................
   ...они смотрели мимо меня и улыбались мужчинам, она хотела  танцевать  со
мной, она сказала: "я научу тебя, это не трудно",- у меня горело лицо,  уши,
я едва лепетал, она вела меня, я топтался, она шепнула: "только на  ноги  не
наступай",- е„ тело, горячее, вот  оно,  горячее  под  тканью,  видишь,  как
просто, чья-то рука небрежно отстранила меня сзади, за плечо. Уступи-ка...
   Она с ним. Она сме„тся. Он обнимает е„.
   ...я  не  отпускаю  ружь„,  он  вырвал  у   меня   из   рук...все   стоят
неподвижно...как  во  сне...  музыка,  но  никто  не  танцует...он...я  убил
его?...все смеются...не заряжено...я не зарядил его...все смеются...Мама  не
сме„тся.
   - Ты и вправду хотел убить его? Или только напугать.
   Раздался щелчок, я ничего не понял сначала, да и никто ничего  не  понял.
Те, кто видели, как я поднимаю ружь„, стояли как восковые фигуры. Все ждали,
что сейчас хлопнет выстрел. Я не успел ничего понять. Почему нет звука.  Как
во сне. Ты стреляешь, а он не падает. Стоит и сме„тся. Только глаза  у  него
не смеялись. И у мамы тоже. Почему я на не„ посмотрел? А остальные и  впрямь
поверили, что это была  шутка.  Отец  зачем-то  показывал  им  ружь„  и  вс„
повторял: "Не заряжено было, не заряжено".
   И все говорили: "Ружь„-то не заряжено. Каков стрелок!"
   Сначала он вс„ никак не мог вырвать у меня из рук  ружь„,  а  я  даже  не
сжимал пальцы, они сами держали, а когда я понял, что произошло,  разжались.
И он стал показывать всем, что ружь„ не заряжено, не понимая, какую глупость
делает. Это уже и так всем было понятно. Ведь я  успел  нажать  пальцем.  Он
смеялся, а глаза такие бессмысленные были, как  будто  смеялся  автомат.  Он
видел, как я поднимал ствол. Его глаза  совсем  не  изменились.  Только  рот
начал смеяться. Хочешь знать, что было потом?..
   .........................................................................
............................
   Я посмотрел вниз.
   Здесь по склону каких-нибудь двести метров, если пойти напрямую.
   Я спрыгнул с тропинки. Раздался сухой треск.
   Я стал отчаянно отдирать от себя  цепкие,  изголодавшиеся  лапы  ползучих
колючек. Дальше вниз они покрывали весь склон,  доставая  мне  до  колен,  и
когда я ставил на землю ногу, они набрасывались на не„ так, как будто тысячу
лет ждали этого.
   Обратно было уже не выбраться.
   Склон круто уходил вниз, к морю.
   Я продвигался впер„д затейливыми зигзагами, создавая  иллюзию  борьбы  за
безупречность костюма, никак не желая  смириться  с  перспективой  предстать
перед обществом в изодранных брюках.
   Когда я выбрался на чистое место, руки мои  были  исполосованы  так,  как
будто два десятка голодных котов пытались отнять у меня кусок колбасы.
   Я заспешил было вниз, но остановился и замер на месте.  Я  увидел  катер,
удалявшийся в открытое море от берега.
   Я почувствовал слабость.
   Что могло заставить Леди отменить пикник?
   Я смотрел на катер. Солнце слепило глаза. Море сверкало.
   Я понял, что это сл„зы.
   "Вот и вс„",- прошептал я.
   Я услышал, что кто-то ид„т, приближаясь ко мне, и обернулся.
   Спускаясь вниз, по тропинке шла женщина. Она подняла на меня глаза.
   - И вы тоже?..- вырвалось у меня.
   - Что?- е„ брови приподнялись.
   Она улыбнулась.
   Я перев„л взгляд на катер и не сразу смог найти  его.  Он  превратился  в
маленькую точку.
   Она посмотрела.
   - Ах, вот оно что,- она понимающе рассмеялась.- Вы думали,  что  остались
одни? Нет. Они просто должны привезти ещ„ кого-то.
   Е„ лицо сделалось неподвижным, и я подумал, что если  бы  она  улыбалась,
она была бы похожа на манекен.
   Она сказала: "А что было бы тогда? Если бы все уплыли..."
   - Как море сверкает,- сказал я.
   - Если бы все люди вдруг исчезли,- сказала она,-  и  остались  бы  только
двое. Как в самом начале. Что бы тогда было? Вс„ повторилось бы?
   -  Вероятно,  это  зависит  от  того,  каким  образом  исчезли   бы   все
остальные...
   - Просто исчезли, и вс„. Неужели и тогда ничего не изменилось бы?  И  вс„
повторилось... Ведь они в пять миллиардов раз были бы свободнее  каждого  из
нас. Неужели вс„ повторилось бы?
   Я достал сигарету, повернулся спиной к ветру и щ„лкнул зажигалкой.
   - Пойд„мте к остальным?- предложил я.
   - Что это у вас?
   - Да так,- сказал я, пряча руку.- Забрался зачем-то в заросли.
   - Ведь вы... Кажется, писатель?
   - Что?
   - Вы писатель?
   - Да нет,- сказал я.- Вряд ли.
   - Но вы пишете книги?
   - Да. А откуда вам это известно?
   - Значит, вы писатель?- сказала она, оставив мой вопрос без ответа.
   - Вряд ли,- снова сказал я.
   - Как же так...
   - Видите ли, писатель - это тот, кто пишет для того, чтобы его читали,  а
мне безразличны читатели. Я пишу для себя и, наверное, для Бога, хотя Ему  и
так вс„ известно.
   - А,- кивнув, сказала она.- Понимаю. Хочешь сделать Ему приятное?
   - Сделать приятно себе.
   - Это одно и то же,- заявила она.
   - Когда как,- осторожно заметил я.
   - Мне тоже хотелось бы написать книгу,- сказала она.- И знаешь, о ч„м?
   - О себе, наверное? Или о Боге?
   - О свободе.
   - Значит, вс„-таки, о Боге?
   - О человеке, который абсолютно свободен. Понимаешь? Каждый  человек  вс„
время должен делать выбор, решать что-то, на что-то решаться... И никогда он
не делает свой выбор свободно. А значит, у него и выбора никакого нет. Он во
власти других людей. Всегда во власти других людей.
   - Но человек не свободен прежде всего от самого себя.
   - От самого себя?- она пожала плечами.- Ну, это понятно...
   - Что же тогда свобода?
   - Свобода? Ну, это когда человек... Свободен - это значит,  он  и  только
он. Что это он сам.
   - Да, но что же останется? Безликий  камень.  Свободный,  да.  Но  только
падать в пустоту. Человек, падающий с небоскр„ба, свободен?
   - Ты хочешь сказать...- она сделала паузу, подбирая  слова.-  Что  его...
Уже нельзя будет отличить от другого, такого же свободного человека?
   - Ну вот видишь, как быстро ты вс„ поняла.
   Она посмотрела на меня.
   - И это правда?
   - Да,- сказал я.- Но какое нам до этого дело.
   - До правды?
   - Важно, как она  проявляется.  Если  нет  ничего,  то  ей  не  в  чем  и
проявиться. А это вс„ равно, что е„ нет.
   - Значит, чтобы быть свободным, человеку нужно быть несвободным?
   Она засмеялась, но неуверенно.
   - Свободы нет. Есть преодоление несвободы.
   - Но если бы не было свободы,- возразила она,- нельзя было бы  преодолеть
несвободу.
   - Свободы нет,- сказал я.- Есть освобождение.
   - Разве так может быть?- с сомнением сказала она.
   - А иначе, зачем было создавать этот мир? И несвободу.
   Она понимающе кивнула.
   - Между прочим, я даже не заметил, как мы перешли на "ты".
   - Так лучше,- сказала она.
   - Фразы короче, да?
   - Но вс„ равно,- сказала она со вздохом,- мы никогда не  узнаем,  так  ли
это вс„ на самом деле...
   - Что именно?
   - Ну, вообще.
   - А,- сказал я.- Да, но так даже интереснее. Если не узнавать  вс„  время
что-то новое, зачем тогда, вообще, жить? Ведь станет скучно.
   Она задумалась.
   - Смысл жизни в е„ открытии,- сформулировала она.
   - Ой, не надо!- умоляюще сказал я.-  Пожалуйста,  не  надо  этих  слов  о
смысле жизни.
   - Вот мы и пришли,- сказала она.
   Она высвободила свою руку из моей.
   Приготовления к пиршеству были в самом разгаре. Повсюду дымились костры -
готовились для мангалов угли, на блюдах громоздились горы  вымытых  фруктов,
на огромной голубой  скатерти,  расстеленной  на  песке,  выстроились  двумя
рядами бутылки.
   Леди сидела на краешке  огромного  угловатого  камня  напротив  энергично
жестикулировавшего мужчины и, судя  по  е„  лицу,  внимательно  слушала  его
рассказ.
   Я подош„л ближе.
   - А как они воют!- услышал я его хрипловатый от возбуждения гол