.
   - Люблю прикидываться дурачком.
   - Зачем?- снова удивилась она.
   - Вредная привычка,- несколько уклончиво объяснил я.
   - Хорошо. Я запишу вас в очередь. Вот, возьмите талон.
   - Но ведь никого нет,- возразил я.
   - Где?- спросила она.
   - Везде,- сказал я.
   - Вы что, дурачок?
   - Ага,- соврал я.
   Она пожала плечами.
   - Ну что ж. Тогда пойд„те вне очереди. Проходите,- и она отвернулась.
   И я вош„л в дверь и оказался посреди чудесного цветника, а надо мной  был
лучезарный купол, подобный куполу неба, и в середине его я увидел сверкающую
корону зв„зд.
   И я понял, что настал час свершения, и я узнаю вс„, что хотел узнать. И я
молчал, не зная, что должен спросить, чтобы произнести  все  вопросы,  какие
только есть в мире.
   И посмотрев на цветник вокруг себя, я сказал: "Какие  цветы  мне  собрать
для не„?"
   И я услышал: "Лотосы и тюльпаны".
   Когда я вышел, она торопливо пудрилась перед зеркальцем.
   - Это тебе,- я протянул ей букет.
   Она взяла его, и е„ глаза широко  раскрылись,  и  она  поднесла  цветы  к
своему лицу и вдохнула их запах, а потом посмотрела на меня,  и  е„  ресницы
дрожали.
   - Какое чудо,- сказала она тихо.
   - Будь они в тысячу раз прекраснее, они вс„ же  не  могли  бы  сравниться
даже с тенью волос твоих,- сказал я.
   - Сколько же они тебе стоили,- сказала она.
   И я сказал: "Когда бы стоили они в тысячу раз  больше,  они  и  тогда  не
могли бы стоить и кончика твоего мизинца, и единого твоего слова,  и  единой
улыбки".
   А потом я протянул ей руку, и она коснулась моих пальцев своими  пальцами
и поднялась ко мне, и мы были вместе...
   1990-1999 гг.



   Сергеев Иннокентий Александрович
   Костры

   1999 г.

   1
   Костры на улицах ночного города.
   Я иду, подбирая с  холодного,  сырого  асфальта  фантики  и  набиваю  ими
карманы.
   Кто эти люди, что жгут костры и сжигают портреты? Я никого не  ищу  среди
них. Я уже давно заблудился в этом городе на этой планете.
   Немного надежды или немного сна - разве это не одно и то же? Я хочу  лишь
немного надежды, но не найду е„ здесь, и я собираю фантики, веря, что собрав
достаточное их количество, смогу купить на них билет, чтобы уехать отсюда.
   Я знаю, что поезда давно ржавеют в депо. Но может быть, это вс„ неважно.
   Одна надежда - что это вс„ неважно.
   Что вс„ как-нибудь само  собой  образуется.  Или  кончится,  вс„  наконец
кончится, и станет светло, и я буду не здесь.
   Где я тогда буду?
   Не здесь - это где? На какой планете?
   Солдаты варят кашу на походных кухнях как в разрушенном городе - солдаты,
призванные защитить горожан от войны.
   От дыма першит в горле, и трудно дышать. Но я смеюсь, потому что пьян,  и
потому что мне ничего здесь не нужно.
   Девушка, что сидит у меня на спине, обвив шею  руками,  сме„тся  и  машет
рукой людям у костров, и они приветствуют е„ и называют  по  имени,-  каждый
раз по-другому.
   А та, другая, что не устанет каждый день пересчитывать пустые бутылки под
моим столом, кто она?
   Это вс„ тот же день, и это вс„  та  же  ночь,  и  количество  никогда  не
перейд„т в качество. Разве что она уйд„т от меня, или эта девушка,  наконец,
спрыгнет с моей спины, и тогда я смогу увидеть е„ лицо.
   Ведь я даже не знаю, красива ли она.
   Поначалу я почти не чувствовал е„  веса,  а  теперь  мне  становится  вс„
труднее  и  труднее  сгибаться,  наклоняясь  к  асфальту,  и  делать  каждый
следующий шаг.
   За тем перекр„стком я упаду, и она спляшет на мне лихой танец. И эти люди
будут хлопать ей в ладоши, сидя вокруг  своих  костров,  и  подбадривать  е„
криками.
   А мои фантики снова  окажутся  сором.  Или,  как  сказал  апостол  Павел,
дерьмом.
   Но, в отличие от дерьма, они не пахнут, и только это делает  их  похожими
на деньги. А ещ„, кто-то сказал мне, что на них можно  будет  купить  билет,
нужно только заново отстроить вокзал и починить паровозы, но для этого  тоже
нужны деньги...
   А ещ„...
   Я падаю.
   Я лежу на асфальте, и на мне сверху лежит девушка, которую я ещ„ не видел
в лицо, а вокруг меня горят дымные костры.
   Я неудачно упал - кажется, у меня вывихнута лодыжка, и выбито два зуба. А
ещ„ осколок стекла вонзился мне в щ„ку, но я не могу высвободить руку, чтобы
вытащить его.
   Сверху на мне что-то происходит, но я не вижу, что.
   Я пытаюсь подняться. Я должен дойти до дома, чтобы под моим столом  стало
на одну бутылку больше, чтобы в моей памяти стало больше  женщин,  я  должен
пойти к стоматологу и вставить новые зубы, когда-нибудь количество  перейд„т
в качество, и фантики превратятся в деньги.
   Я стаскиваю в память образы прошлого как обезьян  в  зоопарк,  но  кто-то
портит клетки, груз вины оказывается неподъ„мным, и я снова и снова падаю  и
каждый раз неудачно.
   Я пренебр„г народным искусством этого  города  -  падать  так,  чтобы  не
ломать кости и не захлебнуться грязью. Я всегда чувствовал себя здесь чужим.
   Я поднимаюсь на ноги. Я иду.
   Я иду в кромешной тьме - никаких костров не было.
   Я извлекаю из щеки  осколок  стекла.  В  детстве  мы  играли  в  фантики,
воображая, что это деньги.
   Но теперь в это уже никто не верит.
   Я отстал от времени.
   Или эта женщина на моей спине и есть Время?
   Дымные костры осенних рассветов... Безмолвие  вечной  зимы...  Моя  нация
истекла слезами и кровью.
   Стоило вспомнить о тяжести, как она вернулась, но  теперь  эта  женщина,-
или уже другая?- гладит меня по голове и не сме„тся больше. Она сидит у меня
на плечах, и я сжимаю руками е„ лодыжки.
   Она всегда за моей спиной, но мне никогда не увидеть е„, обернувшись.
   2
   Е„ зовут Таня, ей 25 лет, и она очень красива. Мне повезло.
   Мне вез„т на красивых женщин, жаль только что они уходят  прежде,  чем  я
успеваю затащить их в постель.
   Кроме той одной, которая занята подсч„том пустых бутылок. Но и она уйд„т,
как только они перестанут прибывать.  Потому  что  ей  нечего  будет  больше
делать там, где я живу.
   В этом городе, где холодные костры рассветов обозначают прошедшие ночи.
   Или это вс„ та же ночь?
   Теперь я вспомнил - я познакомился с этой девушкой на вечеринке, но я вс„
ещ„ не могу понять, зачем она притворяется моим прошлым. У меня нет прошлого
в этом городе, ведь я приш„л сюда всего на одну ночь.
   Или это ночь императора Отона, что длится дольше чем век?
   Римляне понимали в смерти больше. Или просто меньше боялись е„?
   Или это одно и то же?
   Ведь это вс„ та же ночь, и это вс„ те же костры.
   И историю придумали  лишь  затем,  чтобы  научить  нас  ненавидеть  своих
врагов?
   Что же мне делать с моей ношей? Она так сексуальна.
   Впрочем, она уже слезла с моих плеч и теперь ид„т рядом со мной, украдкой
потирая ягодицы. Мы давно уже прошли мимо моего подъезда и,  если  я  захочу
вернуться до завтрака, мне прид„тся долго идти обратной дорогой.
   Но е„ это нисколько не заботит. Она весело болтает,  а  у  меня  слезятся
глаза от дыма, но она уверяет меня,  что  это  аллергия  на  тополиный  пух,
потому что никаких костров не было. Я вс„ придумал, и ей было очень смешно.
   "Но ведь никакого пуха нет",- возражаю я.
   "Конечно",- говорит она и снова сме„тся.- "Это потому что сейчас ночь".
   У меня нет денег отправить е„ домой на такси, и я боюсь спросить е„,  где
она жив„т.
   Как странно, я едва увидел е„, а уже боюсь е„ потерять.
   Хотя знаю, что  она  вс„  равно  уйд„т  -  они  все  уходят,  как  только
выясняется, что карманы у меня набиты фантиками, а не деньгами.
   Но если нет вокзала, и нет вокзальной кассы, то некому сказать  мне,  что
это не деньги, и меня обманули. Кроме этих глупых женщин.
   И я могу жить надеждой.
   Да и поезда давно заржавели и продолжают ржаветь.
   И вс„ же, мозги тех облысевших сурков, что спят в своих глиняных склепах,
отправив с вечера самол„ты бомбить  детей  в  дал„кой  стране  на  Балканах,
которую они видели по телевизору,- ведь они не могут уснуть без телевизора,-
заржавели ещ„ больше.
   Но может ли это быть утешением?
   Моя нация истекла кровью, а Европа вс„ ещ„ кровоточит.
   Кто растопит жир их мозгов,  которые  были  созданы  чтобы  мыслить?  Кто
разбудит их этой ночью, чтобы они вспомнили, что когда-то родились людьми!
   Или вчерашней ночью. Или завтрашней ночью. Ведь это вс„ та же ночь.
   И Сербия - это новая Герника.
   Но этой девушке,  что,  весело  болтая,  ид„т  рядом  со  мной,  вс„  это
безразлично.
   И наверное, я должен стараться стать похожим на не„,  как  она  старается
быть похожей на мо„ прошлое, которого не было, стать похожим  на  отсутствие
себя самого!
   Но она - моя принцесса, и за не„ я умру. Если бы только она захотела меня
убить... Но она весело сме„тся и вспоминает общих знакомых.
   И я думаю, зачем я так долго н„с е„ на своей спине, когда это так приятно
идти с ней рядом.
   Я больше не смотрю под ноги, ведь фантики - это всего лишь фантики.
   А завтра она научит меня делать из них деньги.
   3
   Она ушла.
   Она сказала, что я навожу на не„ тоску, и ей со  мной  скучно,  и  что  я
пугаю е„, а до этого весело смеялась. Но вдруг умолкла и сказала:  "Спасибо,
что проводил".
   И я остался у подъезда.
   Нужно  было  сделать  это  самому,  но  они  всегда  опережают  меня.   Я
расслабился и вновь поверил в чудо, хотя столько раз уже обещал себе  ни  во
что больше не верить.
   И в первую очередь женщинам.
   И вот я иду, и ничто не клонит меня к земле, и плечи мои свободны.
   Я присаживаюсь на скамейку, но  тут  же  встаю,  чтобы  проверить  задний
карман джинсов - нет ли там денег, ведь на фантики пиво мне не  продадут.  И
тогда замечаю, что на скамейке кто-то сидит.
   - Здравствуйте,- говорю я.
   Сидящий на скамейке человек молча кивает мне.
   Я продолжаю поиски. Денег нет.
   Но зато ещ„ есть сигареты. Я могу, наконец, закурить, ведь  эта  девушка,
которой так не нравилось,  когда  я  курил,  ушла  и,  наверное,  больше  не
верн„тся.
   Сейчас она ляжет в свою постель, а за стеной е„ комнаты  будут  спать  е„
родители, и больше она не вспомнит обо мне.
   Как это столько уже раз было, и я столько уже раз обещал себе не начинать
вс„ сначала...
   - Напрасно,- говорит человек, сидящий рядом со мной на скамейке.
   - Что?- вздрогнув, говорю я.
   - Она ещ„ не весь мир,- говорит он.
   - Это я знаю,- отвечаю ему я.- Но от этого не веселее. Остальной мир  ещ„
хуже.
   - Это зависит от того, что вы от него ожидаете.
   - Скоро начн„т светать. И будет рассвет.
   - Да. Летом ночи недолги.
   - Слишком поздно, чтобы начинать дискуссию. Давайте лучше покурим.
   - Спасибо, я не курю.
   Я смотрю на него с неприязнью.
   - И вы тоже?
   - Что?- говорит он.
   - Так озабочены своим здоровьем, что боитесь закурить сигарету?
   - Нет,- говорит он.- А впрочем, едва ли я смогу доказать вам обратное.
   Я усмехаюсь.
   - И напрасно,- говорит он.- Напрасно вы усмехаетесь. Между  прочим,  если
бы сейчас был день, вы бы заметили, что я намного старше вас...
   - Я слышу это и по голосу.
   - Но это ещ„ не вс„.
   - А мне вс„ равно,- говорю я.- Едва ли вы сможете сказать мне что-то, что
поможет мне смириться со всей той мерзостью, что творится в этом мире,  и  с
тем, что творится вокруг.
   - И с тем, что от вас ушла ещ„ одна девушка?
   - Та, что устроит мне сцену, когда я вернусь домой, ничем не хуже  каждой
из них.
   - Пожалуй,- соглашается он.- Но что же такого  творится  вокруг?  Я  знаю
страны, где дела обстоят ещ„ хуже.
   - Например, в Америке?- говорю я.
   - Ах, вот вы о ч„м...
   - Да. Ведь я так верил в не„, и чем она мне ответила? Бомб„жками  Сербии?
Знаете историю Игнатия Лойолы? Он был светским щ„голем, и вообще,  человеком
дал„ким от религии, и знаете, что отвратило его от  мира?  Он  был  страстно
влюбл„н в одну женщину, она же избегала его. Он, не теряя надежды, продолжал
е„ преследовать и добиваться, и вот  однажды...  Она  распахнула  перед  ним
платье, и он увидел раковую опухоль, разъедающую е„  грудь.  Америка...  Или
эта девушка Таня, двадцать пять лет, хочет стать богатый и уехать  в  Италию
или в Москву, или остаться здесь, неважно...
   - Зачем же вы так глупо влюбились,- говорит он.
   - Да ну вас!- я выбрасываю окурок и встаю со скамейки.- Пойду-ка я  лучше
домой.
   - Осталось только выяснить, где он, ваш дом,- говорит он.
   - Я имел в виду ночлег.
   - В таком случае, спокойной ночи,- говорит он.- Встретимся завтра на  том
же месте.
   - Не думайте, что так просто сможете меня смутить.
   - Вам некуда ехать,- говорит он.
   И говорит что-то ещ„, но, зажав уши, я бегу от него прочь.
   4
   Я возвращаюсь к скамейке, но человек, сидевший на ней, исчез.
   Вс„ бессмысленно, как если бы я напился, а я до обидного трезв.  Но  даже
трезвый, я не хочу возвращаться к той женщине, которая готова меня терпеть.
   Мне не нужна е„ жертва.
   Я не хочу терпеть этот мир, я хочу любить его, но как мне  объяснить  это
тем, кто от рождения умеют лишь жрать, как слепые черви во тьме земли!
   Или любить их такими?
   Я задаю слишком много вопросов.
   Сейчас должно что-то произойти, эта ночь не может кончиться так.
   И, конечно же,  происходит.  Я  заметил,  что  этот  город  услужлив  как
слуга-идиот. И так же идиотичен.
   Напротив скамейки, через улицу, на  полной  скорости  врезается  в  столб
большая машина.
   Внезапная  тишина   и   эта   неподвижность   металла   кажутся   пугающе
торжественными.
   Я раздумываю, стоит ли мне подходить, но тут в  машине  начинает  кричать
женщина. Я подхожу.
   Из машины выходит мужчина.
   - Вы видели?- говорит он мне.
   - Что?
   - Этого столба здесь не было,- убежд„нно говорит он.- Вы свидетель.
   - Что?- снова говорю я.
   - Его здесь не было,- говорит он и, обхватив голову  руками,  садится  на
тротуар.
   Я открываю дверцу машины. Женщина, сидящая на заднем  сиденье,  бь„тся  в
истерике.
   Я закрываю дверцу.
   - Его здесь не было,- продолжает бессмысленно повторять мужчина.
   - Встаньте,- говорю ему я. Он не сразу, но повинуется.
   - Сейчас мы поедем ко мне  домой.  Ничего  страшного  не  произошло,  так
только, слегка помяли крыло. Мы попь„м  кофе  на  кухне  и  вместе  встретим
рассвет. Для меня это будет повод избежать скандала, а вам... Да не  вс„  ли
равно!
   Едва ли он меня слышит.
   - Вы слышите меня?
   Он смотрит на меня отсутствующим взглядом.
   - Вы понимаете, о ч„м я говорю?
   - Его здесь не было.
   - Да, да, его здесь не было. Сейчас мы поедем и выпьем кофе.
   Женщина в машине перестала кричать, и стало тихо.
   - Вы слышите меня?
   Он кивает.
   Я обхожу машину и сажусь за руль.
   Он продолжает сидеть на тротуаре.
   - Идите, чего вы жд„те?
   Он садится рядом со мной на переднее сиденье. Захлопывает дверцу.
   Я  поворачиваю  ключ  зажигания,  осторожно  сдаю  назад  и,   переключив
скорость, выруливаю на проезжую часть.
   5
   - Вы удачно врезались,- замечаю я.
   Он молчит. Женщина на заднем сиденье продолжает всхлипывать.
   - Да?- наконец, говорит он.
   - Да,- говорю я.- Вы могли повредить мотор. А ещ„ хуже, если бы разбились
насмерть.
   Женщина плачет. Я оборачиваюсь, чтобы попытаться как-то  утешить  е„,  но
она с безумным ужасом вскрикивает - я отвернулся от дороги.
   - Да,- говорю я, вернувшись за руль.-  Чувствую,  меня  жд„т  беспокойная
ночь.
   - Вы можете отвезти нас домой,- говорит мужчина.
   - Ну уж нет,- решительно возражаю я.- Я не намерен менять сво„ решение  -
в этом городе и так слишком много  неразберихи.  Никто  не  знает,  что  ему
делать и кем быть, или хотя бы, кем притвориться, а между тем мир катится  в
пропасть.
   - Он из не„ и не поднимался,- возражает мужчина.- А этот  город  не  хуже
других.
   - Вы родились здесь?
   - Нет.
   - Я тоже.
   - Но он не хуже других.
   - И не лучше.
   - И не лучше,- соглашается он.
   - Но разве вы  не  видите,  что  Европа,-  моя  Европа!-  превращается  в
этнологический музей под открытым небом, а правят этим  балаганом  узколобые
янки, которые только и умеют,  что  делать  важный  вид,  изрекая  прописные
истины, и называть это новой наукой. И насаждать е„ при помощи бомб и пушек.
   - И долларов,- добавляет он.
   - И блядских долларов,- соглашаюсь я.
   - Это всем очевидно,- говорит он.- И с вашего позволения, это тоже, можно
сказать, прописная истина. Все об этом знают.
   - И что же?- говорю я.- Вас это не тревожит?
   - Если бы меня это могло тревожить, вы бы не затеяли  этот  разговор,  не
так ли? Ведь вы, насколько я понимаю, пытаетесь отвлечь  меня  от  тягостных
мыслей?
   - Как зовут вашу спутницу?
   - Елена.
   - Лена,- говорю я.- Мою первую жену тоже звали Лена.
   - Да?- говорит он.
   - Да,- говорю я.- Ничего, успокоится. Скоро приедем.
   - А где вы жив„те?- спрашивает он.
   - Да мы бы уже давно доехали,- отвечаю  я.-  Мы  несколько  раз  проехали
мимо. Но я никак не могу попасть на правильную сторону улицы.
   - Не понял,- нахмурившись, говорит он.
   - Что же тут непонятного,- нервничая, говорю я.- Мы проезжаем мимо, но по
другой стороне улицы.
   - Так вы... Это что, нельзя?
   - Что?
   - Ну, просто подъехать к подъезду.
   - Ну конечно можно,- говорю я и подъезжаю к подъезду.
   Мы выходим из машины.
   Лену мне приходится взять на руки, у не„ подкашиваются  ноги,  и  она  не
может идти.
   Мы поднимаемся пешком на третий этаж, и, осторожно опустив Лену на пол, я
звоню в дверь.
   Ждать приходится долго.
   Наконец, дверь открывается, и из темноты прихожей разда„тся  недовольный,
так хорошо знакомый мне голос:
   - Кто это ещ„ с тобой?
   - Минуту терпения,- говорю я, поднимая с пола Елену и входя  в  с  ней  в
квартиру.- Эти люди - жертвы автомобильной аварии.
   Происходит знакомство. Оказывается, моего спутника зовут Евгений.
   Женщина, с которой я живу, встала из постели,  мы  разбудили  е„,  и  она
смотрит на нас заспанными глазами.
   - Идите на кухню,- говорит она.- Поставьте чайник. Мне нужно одеться.
   Мы проходим на кухню.
   - Может быть, лучше кофе?- предлагаю я.
   - Я бы выпила водки,- тихо просит Елена.
   Я киваю и достаю из холодильника бутылку.
   - А вы?- спрашиваю я Евгения.
   - Я как все,- говорит он.- Только мне  ещ„  ехать  домой,  поэтому  лучше
кофе.
   - Да бросьте,- говорю я.- Никто не остановит.
   - С помятым крылом могут и остановить,- возражает он.- А впрочем, если вы
разрешите нам переночевать у вас, то я выпью со всеми.
   - Значит, кофе,- заключаю я.
   Мы смотрим на друга и начинаем смеяться.
   Я обрываю смех, а он продолжает смеяться, и по его глазам я вижу, что  он
не может остановиться. У него истерика.
   Я набираю в рот воды из-под крана и брызгаю ему в лицо. Получается плохо,
но смеяться он переста„т.
   - Спасибо,- говорит он.
   И тут начинает смеяться Елена.
   - Ничего,- говорит Евгений, заметив мо„ движение в сторону мойки.- Я сам.
   Он бь„т е„ наотмашь по щеке ладонью.
   Она переста„т смеяться и изумл„нно смотрит на него. Он на  всякий  случай
бь„т е„ ещ„ раз. Потом ещ„. Кажется, он вош„л во вкус. Я бью его  кулаком  в
поддых, и мы все успокаиваемся.
   На кухню входит женщина, которую мы подняли из постели - е„ зовут Катя.
   Она смотрит на бутылку водки на столе, потом на меня.
   - Это для гостей,- объясняю я.- Можешь выпить и ты с нами.
   - Спасибо,- саркастическим тоном говорит она.- Без твоего разрешения я бы
не осмелилась.
   Я приношу из комнаты рюмки и наливаю всем.
   Мы выпиваем.
   Потом выпиваем ещ„.
   Потом мы с Евгением закуриваем и начинаем решать, кому идти за  бутылкой.
И тут я вспоминаю, что у меня есть ещ„ одна, спрятанная в фортепиано  -  мне
очень не хочется снова выходить на улицу.
   Я приношу бутылку, и мы снова пь„м.
   Елена, сославшись на тяж„лый вечер, уходит в комнату, и  мы  оста„мся  на
кухне втро„м.
   - Значит, так и жив„те?- говорит Евгений.
   - Да,- говорю я.- Так и жив„м. Только это не моя к