ся.
   - А ты красивая. Странно, что я не заметил этого сразу.
   - Да,- говорит она.- Я знаю.
   14
   Я выхожу из машины и иду по траве к горизонту, над которым пустое и ясное
небо.
   В голове звенит. Один глаз заплыл и почти не видит. Я иду, не  глядя  под
ноги, удаляясь от дороги, где стоит  машина,  в  которой  осталась  женщина,
которую я не хочу.
   Потому  что  я  встретил  другую,  потому  что  устал,  потому  что  люди
придумывают чудовищ, не задумываясь о том, что самые страшные чудовища - это
они сами.
   Я люблю всех людей, но почему-то одни из них становятся моими врагами,  и
я должен их ненавидеть, чтобы самому остаться человеком. Чтобы что?
   Меня слишком сильно и слишком долго били по голове. Хочется  перелистнуть
этот век как страницу, закончить его наконец. Осталось совсем немного.
   Жестокость - признак слабоумия. А неразборчивость? Упрямство?  Как  много
признаков у слабоумия! Ум куда менее заметен в проявлениях.
   Солнце слепит глаза, ноги ступают по неровной земле, покрытой  травой.  И
приходят стада и поедают е„, и она вырастает снова.
   И я иду, не зная, зачем и куда, но иду, потому что  есть  земля,  и  есть
горизонт. И у меня есть ноги.
   Я устал от человеческой глупости, а янки только подливают масла в  огонь.
Если бы не они, маразм моей возлюбленной был бы не так заметен, а  теперь  и
ежу понятно, что она слабоумна. Но я не хочу об  этом  думать.  Я  не  знаю,
какой будет земная раса через сто лет.
   Им будет наплевать. Как мне наплевать  на  ту  женщину,  что  осталась  в
машине.
   Я иду к горизонту, до которого никогда не дойду, и солнце слепит глаза.
   Этот век умер, когда не стало Феллини,  и  мы  лишь  доживаем  положенный
срок.
   И нужно просто идти и ни о ч„м не думать, но я научился думать прежде чем
научился ходить.
   Иначе я не могу объяснить того, что со мной происходит.
   Что происходит со всеми нами.
   Ведь у того парня, что бил  меня  на  заправке,  тоже  есть  девушка,  и,
наверное, тоже была мать. И наверное, будут дети, или уже есть.
   Мы рожаем вс„ меньше и меньше детей.
   Мы вымираем.
   И, может быть, я последний.
   Зачем я собираю эти фантики и пытаюсь обмануть себя? Или я надеюсь  выйти
к реке?
   Ну конечно, ведь это река впереди!
   Я не знал, что там будет река. Я прожил столько лет в этой стране, а  так
и не изучил е„ географию...
   Мне зябко, и ноги заплетаются.
   Надо остановиться, лечь на спину и, глядя в пустое небо, покурить.
   Сигареты остались в машине.
   А значит, нужно идти дальше. Незачем останавливаться и ложиться на землю.
   Трава уже просохла от росы.
   Я иду к горизонту.
   Европа не может просто так умереть. Человечество  вступает  в  переходный
возраст развития. Мы ещ„ дети. И спорим, кто из нас большие дети, американцы
или чукчи, или, может быть, негры Судана.
   Я больше не хочу спорить. Странно, что я, вообще, ещ„ в  состоянии  идти,
после того что было этой ночью.
   Алкоголь действует на одних усыпляюще, а на других - как допинг. Для меня
алкоголь - допинг, а  значит,  неизбежен  упадок  сил,  когда  его  действие
кончится, и я должен  ценить  эти  часы  и  минуты,  я  должен  идти,  пока,
обессилев, не упаду.
   И с того места, где я упал, начн„тся новый отсч„т.
   Я должен пройти как можно больше. Пусть даже я иду в никуда.
   Но это самообман - я уже вижу это. Впереди берег реки. Я не смогу  пройти
дальше, чем этот берег реки. И вс„ заранее и с самого  начала  определено  и
неизбежно.
   Но теперь я знаю, куда я иду - я иду к реке.
   Река, которая теч„т в городе, и эта река - это одна и та же река? Или это
другая?
   А впрочем, какая разница, если одни реки впадают  в  другие,  и  все  они
впадают в одни моря и одни океаны.
   Столько лет женщины учили меня не мыслить глобально - и безрезультатно.
   Навстречу мне ид„т человек, у него в руках удочка. За ним следом, высунув
язык, плет„тся собака.
   - Здравствуйте,- говорю я.
   Он кивает мне в ответ и останавливается.
   - Жарко будет сегодня,- говорю я.
   - Что?- говорит он.
   - Много наловили?
   - Да, - равнодушно говорит он.- Жарко.
   - Скажите,- говорю я.- Почему вс„ так глупо?
   - Что?
   - Хороший был кл„в?
   - Не очень, - говорит он.
   И ид„т дальше.
   А я выхожу к реке, сажусь на траву и смотрю вдаль, на тот берег, покрытый
лесом.
   Рядом со мной садится женщина.
   Я смотрю на не„.
   - А. Это ты.
   - Я шла за тобой,- говорит она.- Сначала я подумала, что ты просто хочешь
меня припугнуть, а потом мне и впрямь стало страшно.
   - Я не хотел пугать  тебя,-  говорю  я.-  Но  я  не  должен  перед  тобой
оправдываться.
   - Я и не прошу,- говорит она, глядя на воду.- Я должна попросить  у  тебя
прощения. Я глупо вела себя и, наверное, тебя обидела.
   - Нет,- говорю я.- Навстречу мне ш„л человек... Ты видела его  -  он  н„с
рыбу.
   - Я не имела никакого  права  обвинять  тебя.  Ведь  ты  мужчина,  а  она
привлекательная женщина.
   - Да,- говорю я.
   - Я любила его. Наверное, и теперь люблю.
   - Олега?
   - Да.
   - Я так и подумал.
   - Но ведь ты тут не прич„м, правильно?
   - Не знаю. Россию  столько  веков  хотят  уничтожить,  а  она  продолжает
оставаться Россией вопреки всем и, может быть, вопреки нам самим.
   - К чему ты это говоришь?
   - К тому, что мы сами не знаем, что  и  как,  и  категоричность  суждений
принимаем за проявление  силы.  Но  это  вовсе  не  значит,  что  мы  вправе
отстраниться от мировой истории и потерять Балканы.
   - Я говорю не об этом.
   - Откуда ты это знаешь?- возражаю я.
   - Я любила его.
   Она смотрит на воду.
   - Я любила его, а теперь я ревную к тебе Нину. Правда, странно?
   - Да,- говорю я.- Он е„ муж.
   - Да.
   - А твой ничего не знает?
   - Что?
   - Твой муж.
   - У меня нет мужа.
   - А Евгений, он...
   - Такой же мудак как и ты.
   - Насколько я успел заметить, мы с ним ничуть не похожи.
   - По мне, все вы одинаковы.
   - Это неправильно,- говорю я.
   - Вот и он вечно говорит то же самое - это правильно,  то  неправильно...
Все вы одним миром мазаны.
   - Да нет, - не соглашаюсь я.
   - Ну что ты тут мне объясняешь или пытаешься мне объяснить?
   - Что?- говорю я.
   - Ты совсем не хочешь меня?
   - Хочу,- говорю я.
   - Тогда чего же ты жд„шь?
   Она откидывается на траву.
   15
   Сколько я ни старался, ничего у меня не получилось, и наконец, утомившись
бесцельной игрой, она отстранила  меня,  надела  трусики  и,  оправив  юбку,
поднялась на ноги.
   Она оскорблена.
   Нет, она не ревнует меня - мо„ ночное  приключение  слишком  абстрактно,-
просто теперь она будет считать меня импотентом.
   Я лежу на траве, обливаясь потом.
   - Бедный Энколпий,- шепчу я.- Бедный Энколпий...
   Она, не удостоив меня взгляда, уходит, а я остаюсь  лежать  на  траве  на
берегу реки, которой не видно с дороги, где  стоит  машина,  к  которой  она
ид„т.
   Одно из двух - или я влюбился, или просто перетрахался.
   Я задыхаюсь и хочу пить. Нет сил пошевелиться.
   Я закрываю глаза.
   Нужно взять себя в руки.
   Я с трудом приподнимаюсь с травы и, сев, бессмысленно и долго  смотрю  на
воду.
   Она ушла.
   Я не хотел е„ - в этом вс„ дело.  И  много  выпил,  а  теперь  начинается
отходняк. Мне будет плохо, ещ„ хуже, но мне  так  скверно,  что  не  хочется
думать о конце света.
   Откуда-то доносится запах костра.
   Во рту пересохло, и очень хочется пить.
   Я поднимаюсь, заст„гиваю штаны и иду.
   Никогда в моей жизни у меня не было такой ночи. Вот и  доказывай  теперь,
что это была вс„ та же ночь...
   Я выхожу на поляну, на которой стоит палатка.
   У костра сидят двое -  парень  в  т„мных  очках  и  девушка.  Что-то  они
собираются жарить. Ну конечно - шашлыки из куриных окорочков.
   - А вы знаете,- говорю  я,  подходя  к  ним,-  что  шашлык  мы,  русские,
позаимствовали вовсе не у кавказских народов, или как  теперь  говорят,  лиц
кавказской национальности.
   Они вопросительно смотрят на меня.
   - Да?- говорит девушка.- А у кого же?
   -У татар,- говорю я и присаживаюсь к костру.- И даже само слово  "шашлык"
татарского происхождения.
   - Неужели,- говорит парень.- Где это вас так разукрасили?
   - Лучше  не  спрашивай,-  отмахнувшись,  говорю  я.-  А  то  мой  рассказ
затянется, а я очень хочу пить. У вас не найд„тся чего-нибудь?
   Мне протягивают минеральную воду в полуторалитровом баллоне.
   Я долго и с наслаждением пью.
   - Вы, наверное, долго шли?- участливо спрашивает девушка.
   - Что?- говорю я, оторвавшись, наконец, от горлышка.
   - Жажда замучила?- спрашивает парень.
   - Да нет,- говорю я, возвращая ему бутылку.- Просто перетрахался.
   - А,- кивнув, говорит он.- Понятно. Я так сразу по вашему виду и понял.
   - Надеюсь, окорочка у вас не американские?- говорю я.
   - А вы ненавидите американцев?- спрашивает девушка.
   - Не то чтобы ненавижу, но не лезли бы они куда не следует...
   - Со своими окорочками,- подхватывает парень.- Но эти французские.
   - Французы тоже натовцы,- говорю  я.-  Но  французы  хотя  бы  культурные
люди... Ребята, а нет ли у вас пива? Или водки.
   - А что, очень нужно?- говорит парень.
   - Просто если я сейчас же не выпью, то  очень  скоро  мне  станет  совсем
плохо, и я, пожалуй, завалюсь спать в вашей палатке.
   - Ну  что  ж,-  поразмыслив,  говорит  он.-  По  такому  случаю  можно  и
познакомиться.
   Он протягивает мне руку.
   - Меня зовут Игорь.
   - А меня Катя,- говорит его девушка.
   - А меня Саша,- говорю я.- Мою жену тоже зовут Катя.
   - Это с ней ты перетрахался?- спрашивает Игорь.
   - Нет,- говорю я.- Я перетрахался с Ниной, а теперь вот не смог с  Леной,
и она обиделась и ушла.
   - А,- говорит он.- Понятно.
   - Да ничего на самом деле тебе не понятно.  И  вообще,  никто  ничего  не
понимает - мир катится в тартарары, а мы  все  делаем  вид,  что  ничего  не
происходит.
   - А что такого происходит?- несколько опешив, говорит он.
   - Да ну тебя,- с досадой говорю я.- Можно  подумать,  что  ты  ничего  не
понимаешь.
   - А что я должен понимать?
   - Я не знаю, что. Я сам ничего не  понимаю.  Казалось  бы,  русские,  так
много сделавшие в культуре, науке, технологии,-  одни  великие  имена  можно
перечислять до вечера,- должны были бы снискать  уважение,  а  не  страх.  А
вместо этого нас боятся. Они так боятся  нашего  будущего,  что  хотели  бы,
чтобы у нас его вообще не было. Это что, комплекс неполноценности?..
   - Кто они?- уточняет Игорь.
   - Что?
   - Ты сказал, они.
   - Ну да,- говорю я.- А что?
   - Вот я и спрашиваю, кто это, они?
   - Ты  не  понимаешь,  что  означает  слово  "они"?  "Они"  -  это  слово,
противоположное по смыслу слову "мы". В данном случае я имею в виду Запад.
   - А,- говорит он.
   - Бэ,- говорю я.- Ещ„ раз перебь„шь, и мы с тобой поссоримся.
   - И что?
   - Увидишь.
   - Не ссорьтесь!- вмешивается Катя.- Ты же видишь, его и так избили!
   - Ладно,- говорит Игорь.- Так что ты хотел сказать?
   - Забыл,- говорю я.- Ты меня перебил, и я потерял нить мысли.
   - Ну, извини.
   - Я хотел сказать, что почему-то они ждут от нас, что мы явим  им  нового
Чингисхана. Но если мы до сих пор не уничтожили их, то  почему  они  думают,
что мы сделаем это в будущем? Или они хотят  этого?  Они  не  желают  видеть
Россию европейской страной - значит, они хотят узнать, что такое разъяр„нная
Азия? И Европа - это Золотой Храм Мисимы, который мы должны сжечь?..
   - А разве Чингисхан дош„л до Европы?- спрашивает Катя.
   - Нет,- говорю я.- Но, наверное,  они  хотят,  чтобы  мы  продолжили  его
дело...
   - А заодно и научили их готовить шашлык,- подхватывает Игорь.
   - Ну да,- говорю я.- Чебуреки, беляши, бешбармак...  есть  много  хороших
татарских блюд. Я сам родом из Башкирии, из Уфы,  и  знаю,  что  говорю.  Но
больше я не могу, ребята, вы же видите, я измучен. Дайте  же  мне,  наконец,
водки.
   Игорь с тяж„лым  вздохом  поднимается  на  ноги  и  приносит  из  палатки
непочатую бутылку водки и одноразовые пластиковые стаканчики.
   - Вот это  дело,-  с  облегчением  говорю  я  и,  взяв  у  него  бутылку,
сворачиваю крышку.
   - Ты будешь?- спрашиваю я Катю.
   Она вопросительно смотрит на Игоря, тот пожимает плечами, и она кивает.
   Я наливаю нам всем.
   - Вообще-то мы не хотели пить до шашлыков...- говорит он.- Ну да ладно.
   - Чин-чин,- говорю я.
   Мы выпиваем.
   - А как же слово, противоположное слову "мы"?- говорит Игорь,  протягивая
мне огурец.- Что-то ты заговорил по-европейски.
   - Так ведь я же европеец до мозга костей. И  в  то  же  время,  до  мозга
костей русский. То, что происходит сейчас в мире, разрывает меня на части. И
я не вижу для себя никакого исхода. Я должен либо возненавидеть Европу, либо
предать Россию. И что же мне оста„тся делать?
   - Повеситься,- подсказывает Игорь.
   - Вот именно,- говорю я.
   - Или напиться,- говорит он, поднимая с травы бутылку.
   - Наливай,- говорю я, подставляя стаканчик.
   Он наливает, и мы пь„м.
   - Вот поэтому я и  готов  возненавидеть  американцев  -  за  то  что  они
поставили меня перед таким выбором.
   - Правильно,- соглашается он.- Если уж кого ненавидеть, так американцев.
   - Американизация - это раковая опухоль Европы...
   - Ничего. Мы вырежем е„ кривой татарской саблей.
   Я смеюсь.
   - Ну да. Только мне-то вс„ равно крышка,- говорю я.-  Ты  понимаешь,  что
значит отлучить Россию от Европы? Это же вс„ равно что... отлучить Европу от
христианства. Представляешь? Разда„тся глас над народами: "Вы  не  христиане
больше. Ищите себе  новую  религию".  Понимаешь,  что  это  такое?  Нет,  не
понимаешь, ни хрена ты не понимаешь.  Никто  не  понимает,  что  происходит.
Наливай.
   Он наливает нам двоим.
   - А где твоя жена сейчас?- спрашивает Катя.
   - Что?- говорю я, повернувшись к ней.- Кто?
   - Твоя жена, где она?
   - Дома, наверное. А что?
   - И что она делает?
   - Дома-то? Да не знаю... Наверное, пересчитывает пустые бутылки под  моим
столом. Последние месяцы она занимается этим с редкой педантичностью.
   - А ты много пь„шь?- спрашивает Игорь.
   - Да нет,- говорю я.- Не то чтобы много, но регулярно.
   Он кивает.
   - Понятно.
   - Хотя вообще-то,- задумавшись, говорю я.- Когда я уезжал, она оставалась
с мужчиной, которого, кажется, зовут Евгений. Так что, может быть, мне  пора
искать новую жену...
   - А эта - какая по сч„ту?- спрашивает Игорь.
   - Это не повод для шуток,- строго говорю я.
   - Вот именно,- поддерживает меня Катя и осуждающе смотрит на Игоря.
   Я взглядом благодарю е„ за поддержку.
   Мы втро„м допиваем бутылку.
   - Ну вот,- говорит Игорь, обращаясь к Кате.- А ты говорила, много будет.
   - Ну, я же не знала...- говорит она.
   Она уже раскраснелась.
   Углей вс„ ещ„ недостаточно, но я  подсказываю  способ  -  полить  горящие
голов„шки водой и, разместив над ними шашлыки, лить воду каждый  раз,  когда
будет вспыхивать пламя.
   - Так можно зажарить шашлык с одним-единственным поленом.
   - Этому ты тоже научился у татар?- спрашивает Игорь.
   Кажется, он тоже выпил уже достаточно.
   - Хорошо,- говорит Катя.- А кто пойд„т за водой?
   - А у вас есть вед„рко?- спрашиваю я.
   Они одновременно кивают.
   - Тогда схожу я,- говорю я, вставая.- Заодно и отолью.
   - А вот об этом ты мог и не сообщать,- говорит Игорь.
   - Да,- соглашаюсь я.- Я вообще мог прикинуться паинькой, и фиг бы вы меня
раскусили.
   Катя удаляется в палатку и возвращается с вед„рком.
   - А вы неплохо экипированы,- замечаю я.
   - Да,- говорит Игорь.- Мы же не в первый раз.
   - Что не в первый раз?- говорю я.
   - Иди за водой, - говорит он.- Верн„шься, расскажу.
   - Ладно,- говорю я и, взяв вед„рко, направляюсь к реке.
   16
   Я возвращаюсь с водой.
   Игорь уже разворошил кост„р. Катя нанизывает куски курицы.
   - Я не буду есть,- предупреждаю е„ я.
   Она вопросительно смотрит на меня, потом на Игоря.
   - Будешь,- убежд„нно говорит он, и она продолжает сво„ занятие.
   Мы заливаем головни и размещаем над ними шампуры.
   - Так ты обещал мне рассказать,- напоминаю я.
   - Что рассказать?
   - Не знаю. Но о ч„м-то же ты хотел рассказать.
   - Я?- удивляется он.
   Катя протягивает ему третий шампур, и он размещает его  на  рогатках  над
головнями.
   - Ну не я же,- говорю я.
   - А,- говорит он.- Ну да. Я хотел сказать, что мы тут не одни.
   - В каком смысле?
   - В буквальном.
   - Мы никогда не бываем одни, куда бы мы ни шли, это я знаю...
   - Ну вот. И вокруг, в лесу, повсюду такие же палатки и такие же костры.
   - Да?- говорю я.- Но этот-то кост„р ваш?
   - Да, наш. Ну и что?
   - Вот я и приш„л на запах костра.
   - Он мог доноситься с любой стороны.
   - Но приш„л-то я к вам.
   - Случайно,- говорит он.
   - Он мог доноситься с какой-нибудь другой стороны,- говорит Катя.
   - В этом мире нет ничего случайного,- возражаю я.-  И,  уж  конечно,  нет
ничего случайного в жизни человека. Я приш„л на запах именно вашего костра.
   - Ну может быть, не знаю,- говорит Игорь, не желая  спорить.-  Но  вокруг
сколько угодно таких же точно костров. Поэтому если у нас кончится водка, мы
можем сходить и купить у кого-нибудь.
   - Купить, то есть взять за деньги?- уточняю я.
   - Ну да,- говорит он.- А что, у тебя нет денег?
   - Вопрос не в этом.
   - Да? А в ч„м же?
   - Вопрос в том, кто вы, или кем вы себя считаете.
   - Кто это, мы?- говорит он.
   - "Мы" - это слово, противоположное по смыслу слову "они".
   - Ну и что?
   - Ничего,- говорю я.- Просто ответь, кто вы. Просто туристы?
   - Нет,- говорит он, и Катя отрицательно качает головой.- Мы не туристы.
   - Нет?
   - Нет.
   - Значит, для вас это нечто большее, чем просто отдых, я правильно понял?
И ты говоришь мне про деньги. То есть, не я тебе говорю о них, а ты мне.
   - Но ты же первый заговорил о водке.
   - Я не говорил о водке,- возражаю я.- Я е„ пил.
   - Ну да,- говорит он.- Но за вс„ нужно платить.
   - Обычно собирается человек двадцать или тридцать,- говорит Катя.-  И  мы
ид„м по какому-нибудь маршруту...
   - И ставите палатки так, чтобы не видеть друг друга?
   - Когда как,- говорит она.
   - Это вс„ равно что дымные костры на улицах города.
   - Что?- говорит Игорь.
   - Да так, ничего. Для вас весь мир - это улицы ваших городов.
   - Каких городов?- не понимает он.
   - Вы приходите сюда, оставаясь тем, чем вы были. Так зачем  же  идти  так
далеко? Вы могли бы разжечь свои костры на улицах города, но и это не больше
чем включение света на кухне. Тебе никогда  не  казалось,  что  ваши  костры
похожи на освещ„нные окна квартир в многоэтажном доме?
   - Может быть и так,- подумав, говорит он.- Но что в этом плохого?
   - Да ничего. Что плохого в свежем воздухе?
   - Да!- говорит Катя.- Что плохого в свежем воздухе?
   - Ничего,- говорю я.
   - Вот и я о том же говорю,- говорит Игорь.
   - Но зачем вс„ это?
   - Что зачем?
   - Зачем вс„ это?
   - Зачем нужен свежий воздух?
   - Ведь это вс„ равно что туризм.
   - А для тебя туризм - это ругательное слово?- говорит Катя.
   - Нет,- говорю я.- Но я ожидал от вас большего.
   - Как ты мог ожидать от нас большего, если только каких-нибудь  два  часа
назад вышел к нашему костру?
   - Час с небольшим,- подсказывает Катя,
   - Час с  небольшим,-  поправляется  Игорь.-  Как  ты  мог  ждать  от  нас
большего?
   - Может быть, не от вас,- соглашаюсь я.- Может быть, просто... Не знаю.
   - Ну вот,- говорит он.- Так что  если  у  тебя  есть  деньги,  ты  можешь
сходить ещ„ за бутылкой. Или хочешь, я схожу. Ты даже можешь  присоединиться
к нам, если тебе больше некуда идти.
   - И поставить свою палатку среди прочих?
   - Ну да.
   - А в свою вы меня не пустите?
   - Нет,- говорит он.
   - Может быть, и пустим,- говорит Катя.
   Он бросает на не„ строгий взгляд и повторяет: "Нет".
   - Я пошутила,- смутившись, говорит она.
   - У меня в карманах толь