летят на волнах прозрачного ветра,  вот  они
скользят по ист„ртым  плитам,  вот  они  снова  устремляются  в  воздух,  ты
слышишь? И вс„ выше, выше,  туда,  к  эфирным  высотам,  дальше,  дальше,  к
вечности, прочь из мрачного  царства,  музыку  не  запереть,  она  не  знает
замков, и оковы не  для  не„,  что  перед  ней  не  прозрачно?  Ты  думаешь,
прозрачность - это отсутствие цвета?  О,  нет,  это  откровение  цвета,  это
свобода, это буйство цветов.
   - А теперь флейта. Что это?
   - Кавалер Глюк.
   - Интересно, что думают о нас эти камни, эти деревья в аллеях?
   - Кто мы такие, все эти кипы тог  и  туник,  эти  белоснежные  и  п„стрые
одеяния? Эфемерные  лепестки  цветов,  посмотри,  как  кружатся  они!  Форма
мимол„тна, и одна сменяет другую, что оста„тся? Я могу  ничего  не  знать  и
знать вс„, я могу ничего не видеть и видеть вс„, я могу ничего не говорить и
вс„ сказать молчанием. Неизреченное слово - первое слово Книги. Посмотри  на
этих львов, на эти ступени и облака, на эти блики, разве  это  не  те  самые
блики, которые мы ловим в т„мной  комнате,  когда  ч„ткие  формы  становятся
неясными очертаниями, хватаем их руками, задыхаясь  от  вожделения.  Химера.
Химера да„т этот праздник, и  его  цвет  зел„ный.  Такой  кажется  тончайшая
золотая фольга, когда пытаешься разглядеть сквозь не„ солнце.
   - Может быть, уйд„м отсюда? Я могу придумать сколько угодно причин.
   - Не сомневаюсь. Но подожди, я ещ„ не перепробовал всех фруктов.
   - Какие длинные волосы ты отрастил.
   - Длинные волосы - признак свободы, ты этого не знала? Хотя когда-то  они
были приметой аристократии.
   - Наверное, теперь об этом забыли.
   - Не думаю. Память - это не бензиновая пл„нка на воде. Почитай Юнга, хотя
бы. А вс„-таки они подкупают меня  своей  лучезарной  безмятежностью.  Точно
получили приказ: "Мир рушится. Всем сохранять спокойствие!"
   - Съешь оливку.
   - Премного благодарен. Я сейчас  выпью  ещ„  шампанского,  и  ты  станешь
вихрем радужных огней безудержной морской волны и  скроешься  среди  них,  и
обнимешься среди пенных  вздохов  восторга  со  своей  неразлучной  сестрой.
Кстати, она тоже чувствует себя тесновато в брачном склепе.
   - Ладно, только не слишком увлекайся.
   Может мне и хватит уже. Паршиво будет, если развез„т.  Плевать,  конечно,
но что-то не так. Слишком уж лакомый будет повод для сплетен.
   Секрет калейдоскопа. Как-то в детстве я  пытался  разгадать  его.  Откуда
берутся волшебные узоры? Один поворот - и создан целый мир. Я разобрал его и
обнаружил, что это всего лишь цветные  ст„кла  и  зеркала,  но  собрать  его
заново я не смог. Ст„кла растерялись, зеркала выпали и разбились, и я уже не
мог вернуть это чудо. Я расплакался, меня пытались  утешить,  но  не  могли,
потому что не могли понять, отчего мне так больно. Проклятое знание, страсть
к самоубийству. Все мы жив„м мечтами, создавая их из цветных ст„кол, но даже
им мы не можем отдаться самозабвенно. Ты выходишь из кинотеатра  и  говоришь
себе: "Это всего лишь сказка, игра акт„ров и декораций". Ты прекрасно играла
в этом фильме, они правы когда хвалят тебя на все лады, но  ты  не  актриса,
нет. И мне смешно читать  статьи  в  журналах,  где  это  преподносится  как
откровение. Просто ты это ты. Ты не больше актриса, нежели  мы  все,  но  ты
мечта, ты легенда, и большего не надо. Ты  стала  легендой  нации,  легендой
планеты, легендой века. Это больше чем роль, это больше чем маска, и  ты  не
могла бы быть одной лишь буквой  сценария,  ведь  ты  рождена  не  тьмой,  а
светом. Это наша с тобой тайна, и мы не будем говорить о ней никому.  Ты  не
символ, ты сама жизнь в театре символов. И пусть все остальные ломают голову
над секретом твоих чар. Мы будем пить вино и смеяться над их бессилием.
   - Вам плохо?
   - Нет, что вы. Мне просто нравится сидеть на ступенях.
   - Нравится? Ну  что  ж  ,  значит  у  этих  лестниц  есть  хоть  какое-то
достоинство. А вообще, это ужасный анахронизм, вы так не думаете?
   - Не думаю. Вспомните лестницу Иакова. Или хотя бы храмы майя и  пирамиды
фараонов. Лестница - это путь к солнцу.
   - Любопытная мысль. Но вс„-таки, лифт удобнее. И эскалатор тоже.
   - Вряд ли наши эскалаторы донесут нас до Эмпирея.
   - Я вижу, вы скептически относитесь к техническому прогрессу.
   - Ничуть. Просто мы как Пигмалион влюблены в  сво„  творение,  но  только
любовь, рожд„нная морем богиня, может оживить нашу Галатею.
   - Это вы здорово сказали. Простите, ведь вы, кажется, писатель?
   - Вполне возможно. Хотя я никогда об этом не думал.
   - Вы тоже знакомы с Элизабет?
   - Тоже? Смешное слово. Впрочем, все слова кажутся смешными, если над ними
задуматься.
   - Думаю, что с удовольствием прочту ваши книги.
   - Спасибо... Если найд„те хотя бы одну.
   Сомнительно, чтобы это было  так.  Мы  получаем  удовольствие  только  от
самопознания. Книги, картины, музыка лишь открывают нам самих себя.  Или  не
открывают, если мы слепы и глухи. И мы ничего не узна„м, а лишь  вспоминаем,
Что-то мучительно важное, самое-самое главное в жизни, и вс„ никак не  можем
вспомнить и страдаем от этого безмерно, и снова вспоминаем, забывая о  тщете
наших усилий. Забыв о судьбе Беллерофонта, мы вновь устремляемся  на  Олимп.
Пол„т - наше упоение. Впрочем, чь„ это наше,  интересно?  Этих  сонных  мух,
которые думают  только  о  том,  чтобы  не  зевнуть  в  присутствии  хозяев?
Разыгрывают мистерию, а получается фарс. Кто из них отважится на  пол„т?  Не
эти ли сурки, спешащие храбро попрятаться по норам? Не будь  злым.  Мечты  о
счастье обернулись игрой в счастье,  и  за  всякую  роль  в  этом  спектакле
приходится платить. Вожделение оборачивается браком. Никто не бывает наказан
дважды.
   Боюсь, я выпил немного лишнего,  или  нет?  Попробую-ка  подняться.  Нет,
ничего.
   О скорость! Пой, моя скорость, пьяни меня,  моя  скорость!  Пол„т  -  вот
счастье, вот озарение, и есть ли большая награда?
   Наш век умер бы от тоски, если бы не изобр„л цветной фотографии и кино.
   У каждого века своя феерия. Как там про феерию?
   Вечерние платья - змеиная кожа,
   Феерия электричества,
   Коснулся рукою неосторожно,
   Ах!
   Простите, ваше величество!
   Будем же петь жизнь даже в обители м„ртвых.
   Принцессы кружатся в танце,  взметая  тончайший  кашемир  своих  юбок,  и
копыта сатиров неистово отстукивают на паркетном полу жадный и пьяный ритм.
   Желание.
   Бронзовые львиные пасти на тяж„лых, начищенных ручках дверей, а  за  ними
таинственный мир, скрытый от непосвящ„нных двухдюймовым дубовым щитом.
   Лев-властелин, охраняющий владения свои. Власть и скотство, как часто они
тянут одну упряжку.
   Змеящийся хвост дракона, сверкающая чешуя, вечный страж укрытых сокровищ,
Ладон и Фафнир, в его глазах отражения люстр, и ст„кла дворцов похожи на его
зрачки. Золото.
   Ты ид„шь по дороге, невидимой для других, и непроходимые заросли  колючек
цепляются за края твоих одежд, и тяжело идти тебе, и плащ  твой,  сплет„нный
из нитей-нервов, весь в дырах. Так трудно бороться, так трудно избавиться от
этих шипов, и не вытащить занозы, и ноет и колет она, и вот уже  движется  с
кровью по венам, прямо к сердцу, грозя тебе аидовым  пленом.  Ты  споришь  с
голосами лживых демонов, но не можешь победить их в споре, ведь говорите  вы
о разных вещах, и ты указуешь на солнце, а они - на монету. Разве не  похожа
их форма? Ты говоришь о лице, а они о маске, ты говоришь о  сути,  а  они  о
названии, и не будет  конца  вашему  спору,  и  упад„шь  ты  обессиленный  и
погибнешь. Или бросишься к реке забвения и будешь  жадно  пить  е„  воду,  и
терять сознание, захл„бываясь.
   Но умолкни на миг, посмотри, как слабы воины блуждающего во тьме  войска,
нет пути им, и хватают они в смятении друг друга и спрашивают: "Где  дорога?
Покажи дорогу!" Но не могут они ответить друг другу, нет  у  них  дороги,  и
бродят они кругами, и шипы  их  не  служат  им.  Они  изнемогают  и  падают,
посмотри, как несчастны они, как они больны. Дай им мечту, и они  уверуют  в
тебя. Создай им лик, и они возложат на его чело корону.
   Тот, кто властвует над ними, не властен над тобой, ведь ты  победил  его,
твой крылатый конь - вот сила твоя, верный друг твой. Ударяет конь копытом о
камень - родник светлопевучий родится. Лети же, лети свободен  и  бесстрашен
выше, выше, выше, быстрее! К свету! К зв„здам! К вершине! Прочь  из  царства
теней...
   - Ну что, отош„л?
   - Лиза... Где я?
   - В постели, где же ещ„. Эх, не надо мне было тебя оставлять одного,  как
знала!
   - Что случилось?
   - Ну как же. Надо же было засняться со всякими папочками. Кукла ч„ртова.
   - Что произошло, Лиза?
   - Слава богу, вроде ничего. Только когда я тебя нашла, ты ни на  что  уже
не реагировал и вс„ бормотал про какую-то Исиду.
   - Я вульгарно надрался...
   - Пришлось мне тебя отвозить. Сам бы ты заблудился в своих лабиринтах.
   - Надеюсь, я не слишком бросался в глаза? Сильно трепаться не будут?
   - Да уж, в глаза ты не бросался. Насилу отыскала тебя. Ты обнимал  дерево
и уверял, что оно сейчас расцвет„т. Тебе смешно, а я перепугалась. Не знала,
что и делать.
   - Да, да, теперь я вс„ припоминаю. Но кто же виноват? вс„ было нормально,
а потом все стали подходить, и со всеми пришлось пить это шампанское.
   - Надо было отпивать по чуть-чуть, а не выпивать каждый раз  весь  бокал.
Голова не болит?
   - Нет. Ты же знаешь, я легко переношу алкоголь.
   Сме„тся. Ну в самом деле, смешно получилось.
   - Хочешь яблоко?
   - Давай. Горе дракону!
   - А теперь поднимайся.
   - Нет уж, лучше ты ложись.
   - Ну хватит дурачиться. У нас мало времени. Знаешь, сколько ты проспал?
   - Ох уж это мне время. Жалкий удел мотылька. Но ты ещ„ не уходишь?
   - Пока нет, но скоро уйду.
   - Знаешь, а пошли их всех подальше, и давай  забер„мся  куда-нибудь,  где
нас никто-никто не найд„т, и...
   - Обязательно. Но не сегодня.
   - Опять не сегодня!
   - Не сердись. Если хочешь, я останусь с тобой... чуть подольше. О'кей?
   - О'кей. Прид„тся мне опять весь день крутить педали.
   - Завтракать будешь?
   - Без тебя не буду.
   - Ладно, составлю тебе компанию. Хотя мне и не полагается по диете.
   - Что ещ„ за дурацкие диеты! Не будешь же ты заниматься этой ерундой.
   - Не буду, видишь, мажу бутерброд. Ты чего хромаешь?
   - Отлежал ногу. Пойду ополоснусь, только не исчезай пока.
   - Не исчезну, не бойся.
   - Умылся? Садись, ешь.
   - Да не гляди ты без конца на часы, а то я сейчас отниму их у тебя. Какая
в конце концов разница, на сколько ты опоздаешь.
   - Извини, просто сейчас такая запарка.
   -  Не  старайся  под  строиться  под  чей-то  ритм,  пусть  лучше  другие
подстраиваются под твой.
   - Когда-нибудь так и будет.
   - Не когда-нибудь, а сейчас. Откуда эта убежд„нность, что между  желанием
и осуществлением непременно должна лежать пустыня времени! Вечно мы  чего-то
жд„м, дожидаемся, а жизнь тем временем проходит,  и  нас  засыпает  пылью  и
пеплом.
   - Кстати, тебе накл„вывается работа.
   - Что именно?
   - Сценарий.
   -  Ладно,  напишу  я  им  сценарий,  только  пусть  они  сами   со   мной
договариваются, а не через тебя.
   - Ну, я побежала. В восемь прилечу.
   - Где ты оставила машину?
   - Отогнала е„ на стоянку.
   - Я провожу тебя.
   - Не стоит. Чао.
   - Чао.
   Лети, мой платиноволосый ангел с локонами розовыми на закате, лети...
   Нет! Не надо!
   - Лиза! Лиза!!!
   Не слышит. Слишком далеко. Только кумушки задрали кверху свои рыбьи лица.
Так и вижу, как плаваю  в  мутной  жидкости  их  глаз  в  распахнутом  окне,
растр„панный, несчастный.
   Я опять отпускаю тебя. Ты права, я просто боюсь за тебя бояться.
   Где  кариатиды,  куда  исчезли  фонтаны?   Вс„   растворилось,   погасло,
рассыпалось. Или  это  был  ещ„  один  сон?  Нет,  сны  не  могут  быть  так
примитивно-последовательны. Это был не  сон,  но  и  не  явь.  Это  видение,
мимол„тное, прячущееся за проволочными заграждениями, но бессильное укрыться
от времени.
   Захламл„нные комнаты, холодные батареи, пара разбросанных на полу туфель.
Паутина, где повыше и потемнее. Зел„ные портьеры. Зевок. Потянулся  и  опять
зевок.  Тик-тик-тик  часы,  значит  надо  торопиться,  надо  спускаться   по
лестнице, т„мной и замусоренной, или светлой и чистой. И на улицу, на улицу.
Под ветром, что наводняет ветви одиноких деревьев ужасом и выбивает искры из
проводов, раскачивая их и схл„стывая.  До  вечера,  до  вечера,  до  вечера!
Пальцы ищут приюта.
   Призрак отлетел в усопшее вчера, в небытие. Ну и бог с ним. Толпа, кругом
толпа, но вот он, этот отблеск в их глазах, бл„стки твоего нимба, они падают
на них с афиш, вот они проходят, одна секунда и вс„, но что-то происходит  в
эту секунду, где-то там, в непролазных глубинах их черепных коробок,  что-то
пробегает к сердцу. И это что-то делает тебя сегодня королевой.
   Ч„рные нежно ресницы. Влажные испарина стены.
   Я взглянул только один  раз  и  отвернулся,  боясь  заразиться  этим  как
болезнью. Я отвернулся, и тут же кто-то налетел  на  меня,  на  ходу  то  ли
ругнувшись, то ли извинившись, но вс„ на ходу, на ходу. Мне вдруг  пришло  в
голову, что я просто боюсь на тебя смотреть, и я стал нарочно выискивать  по
городу твои афиши, потом понял,  что  и  это  нелепо,  и  пош„л  уже  совсем
бездумно.
   Я вижу,  как  твоя  машина  выплывает,  в  треске  фотовспышек,  вот  она
останавливается, блескучая, точно зав„рнутая в целлофан. Королевский  выезд.
Полиция смыкается. Толпа напирает и давит,  давит  на  меня,  и  я  не  могу
протиснуться к тебе. Ты выскакиваешь из кресел,  опираясь  на  чью-то  руку,
об„рнутую рукавом фрака. Ты улыбаешься, ты вся сияешь, ты  воркуешь  что-то,
перешучиваешься со своими спутниками, и твои зрачки и твоя  улыбка  посылают
сотни бликов как воздушный поцелуй, как метеорный поток ч„рным  в  безмолвии
окнам домов, восторженно-ч„рным глазам толпы, напирающей, давящей на меня, и
самому небу, и над тобой не зв„зды уже, а искры твоего трескучего шлейфа.
   Во мне вс„  мешается,  я  падаю,  качусь,  падаю  в  темноту  и  не  могу
остановиться. А в это время ты подходишь к львиным  дверям  и  исчезаешь  за
ними.
   А я опять остаюсь.
   Ты не прилетела ни в восемь, ни в десять, ни на следующий день.
   VI
   Неверное осеннее тепло, зыбкое, только обрадуешься  ему,  и  тут  же  как
холодный душ - ледяной порыв ветра - ах! и торопишься снова упаковаться. Так
ч„тко, так ясно вс„, формы, линии, грани  отточены,  даже  смотреть  больно.
Неверное осеннее тепло. Листья горят - предчувствие потери.
   Осень пахнет кладбищем.  Е„  величие  всегда  так  трогательно.  Женщина,
одевшая для гильотины свой самый роскошный наряд.
   Вселенский сквозняк - осень.
   Безгласая сухость по диску шершаво игла пробегает на павшие листья
   осколки созвучий роняя и тени  ржавые  игл  под  подошвами  треск  отклик
прислушался соль под глазами сутулые склоны гербарий в альбом собирают
   и катер в неровную гальку тычется носом уходит хозяин но вот обернулся
   в глазах состраданье.
   Осень. Озера шелест - тростник.
   Над зонтиками перламутр запястья ожерельножемчужные  лак  вспугнутых  лис
волосы  рассыпались  спрятаться  в  тень  торопливо  и  голос  остался   без
повторений три раза имякричащий жрец закативший  глаза  руки  возносит  небо
взирает бесстрастно пропажа тоскливо одни мы остались при  свете  и  страшно
вспорхнувшая птица крылья на воздухе сушит.
   Осень. Опилки горят как барашка шерсть.
   Капелла сквозь ж„лтое белое стены холодные окна и где-то тепло пахнет
   приютом и молоко подгорело женщины  строгой  шаги  своды  над  светом  за
стенами гул голосов ожидание скрип калитка под пальцами холод из серого неба
сквозит вы вовремя сон по часам но  стрелки  уснули  собака  не  бойтесь  не
громко все смотрят не знают  но  здесь  хорошо  молоко  подгорело  на  кухне
веранда закрыта стеклом за которым темнеют просветы так близких деревьев гул
голосов.
   Листья взметнулись в немом крике, и  не  выдержав  исступления  молчания,
стали падать, шурша и кружась, и хризантемы вспыхнули и разгорелись.
   А потом исчез и этот последний танец, и ч„рные ветви  поникли,  пойманные
сетью дождей,  неразрешимое  движение  стало  камнем  -  поступь  Владычицы,
обращающей вс„ живое в л„д. И сгинула рыжая лисица лесов,  и  замерло  п„сье
дыхание полей.
   Я понял, что становлюсь камнем скалы,  и  тогда  я  вышел  на  лестничную
площадку и закрыл за собой дверь. И обрезав якорную цепь, поспешил к острову
поездов, вокзалу, где гудки тоскливы, и железные чудища, единственным глазом
своим рассекая мрак, шарят по рельсам.
   Где бы ты ни ш„л, ты никогда не ид„шь один. Где начало похода?
   Начинать принято с гибели.
   - А вы куда едете?
   - Возвращаюсь...
   - Домой?
   Где он, наш дом?
   - Сколько бы ни было царств, это отблески одного царства. Сколько раз уже
рушилась Троя.
   - Чем ярче будешь гореть, тем  быстрее  погаснешь.  Волнения  укорачивают
жизнь. Мне уже семьдесят лет, и я думаю прожить ещ„ столько же, а почему?  Я
положил себе  за  правило  -  никаких  стрессов,  никакого  волнения.  Зачем
погонять себя? Помните притчу про двух верблюдов? Один добегает до финиша  и
падает, а другой медленно, но верно тянет свою поклажу по пустыне.
   - По каменистой пустыне...
   Не человек - челюсть, жующая скуку. Грохот железа вагонов. Мутные ст„кла.
Поля, огол„нные выстрелом холода.
   Где начало этого похода? Рождение Христа? Билл Хэйли и "Кометы"? Вудсток?
   - Но я знаю тех, кто избрали первое. Как вы сказали про верблюдов?
   - Что один из них умирает скорее.
   - А другой влачит свою старость по каменистой пустыне.
   - Старость - единственный способ жить долго, это не я сказал...
   - Не вы.
   - И что же те, другие? Много их осталось в живых?
   - Моцарт, Бодлер, Моррисон умерли? Меркури!.. Смерть она разной бывает  -
можно копошиться и быть трупом.
   - Я не знаю, что такое смерть.
   Смерть... Это говорите не вы, а ваш страх. Смерть - она зеркало... Вечное
продолжение жизни и е„ волшебный кристалл. Вы боитесь е„ и бежите облачиться
в рубище старости. Изображаете жизнь, только жизнь ли это?
   Я знаю многих избравших иное. Они взошли на корабль и отправились в путь.
   Море, ведь оно тоже бывает разным.
   Страх, порождающий чудовищ, и глаза зв„зд, разбросанные по миру. Огни.
   .........................................................................
.....
   - Уже сходите?
   .........................................................................
......
   Ветер громыхает жестью. Запах бензина и какого-то растворителя... Или это
запах духов? Захлебнувшись стылой водой, деревья простужено  кашляют.  Жизнь
прячется под серой власяницей. Как безнад„жный больной, для которого  смерть
- избавление. Эта радость при виде первого снега... Где-то ты сейчас, Лиза?
   Среди сверкающих зеркал? В магазине мехов?  Память  -  яд.  Тоска  -  яд.
Бессилие - колея, даже когда оно надевает маску воли и решимости. А колея  -
убийца свободы. С чего она начинается? С сомнения? Вражды?
   Когда тебя норовит лягнуть каждый, и тебе хочется лягать каждого и всех -
так, ни мало не задумываясь, кормят мегеру с ложечки. Холодное пламя  битвы.
Разве это победа, когда теряешь  то  единственное,  за  что,  вообще,  стоит
бороться? "Ещ„ одна такая победа..."- сказал Пирр.  Наполеон.  Говорят,  его
поход в Россию был цепью побед, приведших  к  поражению.  Холод  сгубил  его
войско. Когда холодно снаружи, это  ещ„  не  так  страшно,  если  ты  можешь
согреться, а вот когда холод внутри, куда ты спрячешься? Не укрыться от него
и не спастись. Битвы, битвы, весь путь - битвы... Войско  стереж„т  счастье?
Собака, приставленная к стаду. Трава-паразит, выросшая из семян зла.  Воины.
Общественное  благо...  Разве  это  воины?  Брось  им  кусок  мяса,  и   они
перегрызутся из-за него. Колея... да, многие  погибли  в  ней...  накатанный