асных... то эти несогласные убивали людей уже тайком и ели, как  и
прежде. На базарах человеческое мясо продавали уже не как человечину,  а
как свинину. Я ж говорю, их мясо  неотличимо.  Затем,  когда  это  стало
совсем запретно,  человеческое  мясо  могли  есть  только  тцары,  вожди
племен. Но и они делали вид,  что  едят  свинину.  Так  и  не  удавалось
искоренить людоедство, что тянулось сотни и сотни лет... Если не тысячи.
Людей ели, несмотря  на  все  запреты!  Только  прятали  под  свинину...
Человеческое мясо подавалось теперь не только как лакомство для  сильных
мира сего, но и для тех, кто  отказывался,  чтобы  опорочить  их...  ибо
вкусивший человечины лишался вечного царства  на  небесах  и  становился
презираемым на земле.
   Однорукий маг слушал с неослабевающим интересом. При-дон ощутил,  что
сам с замершим сердцем прислушивается к этой жуткой истории.
   - И тогда, - сказал Барвник понимающе, - решили запрет распространить
и на свинину?
   - Верно, - ответил Вяземайт. - Мы даже помним, когда  это  случилось.
Однажды один из тцаров по имени Тантал, принимая могучего бога с другими
богами, подал на стол мясо собственных детей.
   Барвник ужаснулся:
   - Как можно?
   - У него были сотни жен, - отмахнулся Вяземайт, - и тысячи  детей.  А
самое лакомое - плоть себе подобного! Так вот  даже  боги  обманулись  и
начали поедать человечину, только сам Зевс, так звали бога тех  народов,
понял разницу в мясе, разгневался... Не помню, что было дальше,  кого-то
бил, наказывал, низвергал, но серьезного ничего не сделал.  Или  другой,
царь Атрей, угостил Фиеста мясом  его  сыновей...  Правда,  потом  Фиест
сошелся со своей дочерью, а родившийся от такого  союза  Эгисф  отомстил
Атрею... Вот именно тогда наши  жрецы  и  решили,  что  если  даже  боги
обманываются, не в соСтоянии отличить человечье мясо от свиного, то надо
запретить в наших землях и свинину...  дабы  никто  никогда  не  отведал
человечины даже по незнанию!
   Барвник содрогнулся всем телом. Лицо его приняло  землистый  оттенок.
Придону показалось, что его сейчас вытошнит. Однако, совладав  с  собой,
однорукий маг сказал уже рассудительно:
   - Ладно, что было, то было давно. Даже очень давно! Сейчас...  сейчас
даже говорить смешно, что человечину подадут на стол!
   Вяземайт пожал плечами:
   - Вы так уверены?
   - Конечно, - ответил однорукий, потом вдруг наморщил  лоб,  в  глазах
появились осторожность.
   - Я - нет, - ответил Вяземайт,  -  вы  знаете  почему.  Куявский  маг
нехотя кивнул.
   - Догадываюсь.
   - Потому мы и соблюдаем тот завет Яфета. Он его ввел не зря, не  зря!
Много раз обжигался, видел, как другие обжигаются.  Но  простому  народу
можно и не объяснять причины. Яфет ввел - этого достаточно. А мы  просто
чтим память своего  великого  предка.  У  вас  же,  не  имеющих  великих
предков...
   Маг сказал удивленно:
   - Разве артане и куявы не от одного корня? Вяземайт усмехнулся.
   - Докажите!
   - Но легенды...
   - Да кого эти легенды убедят? На то и легенды. Но мы выполняем заветы
своего предка, разве это не лучшее из доказательств, что мы - его дети?
   Аснерд крякнул и, достав из-за пояса нож, который невесть как пронес,
отхватил здоровенный кус жареной оленины и тут же принялся запихивать  в
рот, даже не поперчив, не посолив, не посыпав толченой душистой  травой,
что усиливает аппетит.
   Щажард горестно вздохнул. За такой желудок он отдал
   Бы свой заветный ларец с драгоценностями,  даже  земли  за  озером  и
богатейший лес на кордоне со Славней, только бы вот так же  наслаждаться
жизнью, аппетитом, уметь чувствовать голод, жажду!
   А эти на пиру будут  наслаждаться  вовсю  любой  едой,  даже  простым
свежеиспеченным хлебом, куда и трав-то никаких особых не добавляют...
   Придон отрезал первый ломоть, от стола сладостными волнами накатывают
умопомрачительные запахи, желудок уже растолкал в дальние кладовочки  те
куски, что получил раньше, умял, утоптал и приготовился  хватать  новые.
Рядом двигались локти Скилла, он потянулся за мясом  зайца,  а  Че-рево,
примостившись в одиночестве за отдельным столом, сразу налил себе вина.
   Придон уловил, что Тулей  и  старый  маг  не  столько  едят,  сколько
рассматривают артан. Он и сам  постарался  взглянуть  на  себя  и  артан
глазами куявов: полуголые варвары, что среди пышных и разряженных куявов
ведут себя как звери: рычат, громко хохочут, звучно шлепают один другого
по широким потным спинам. Едят обеими руками, кости  швыряют  под  стол.
Хватают кувшины с плакун-травой и пьют прямо  из  горлышка,  после  чего
брезгливые куявы не решаются налить себе в кубок и велят слугам подавать
им другие кувшины.
   Щажард морщился, кривился, а старый мудрый маг сказал  ему  негромко,
но Придон услышал:
   - Это тоже спесь...
   - Спесь? - переспросил Щажард.
   - Да, - ответил маг, чуть улыбнувшись. Посмотрел на артан и добавил:
   - Только другого рода.
 
ГЛАВА 8 
 
   Трусы, подумал  Придон  обозленно.  Играете  непонятными  словами,  а
топоры в вашей жалкой стране мало кто умеет держать в  крепких  ладонях.
Да, жалкая страна, жалкий народ, а мы - Артания, мы -  кочевники,  мы  -
Боевые Топоры, мы - "народ, идущий по верному пути". Ишь, своего
   Советника назвал умным! Если про  человека  говорят,  что  он  умный,
значит, у него нет других достоинств.
   Маг медленно положил на стол горстку орехов. Придон  поймал  на  себе
его взгляд. Судя по взгляду, старый маг ощутил его мысли, его ненависть,
его злость, его страстное желание стереть Куявию с лица  земли,  а  свою
Артанию сделать единственной на  свете.  По  телу  прокатилась  холодная
волна, словно бросили в реку.  Нет,  в  болото,  со  дна  которого  бьют
ледяные ключи.
   Он с  трудом  отвел  взгляд,  потянулся  к  блюду  с  мясом.  На  миг
показалось, что коричневая поверхность шевельнулась, задержал руку, нет,
померещилось, отрезал кусок и понес ко рту.  Пальцы  едва  не  выронили,
мясо задергалось, сочный ломоть жареного мяса  превратился  в  огромного
отвратительного  слизня.  Слизень   извивался,   пытался   выскользнуть.
Маленькая  головка  поднялась,  уставилась  в  лицо  Придона  блестящими
глазами на стебельках.
   Придон замер, глаза быстро отыскали  Скилла,  Аснерда,  Вяземайта.  У
всех напряженные лица, Скилл подносит ко рту ломоть мяса, лицо каменное,
но Придон знал все оттенки на лице брата, ощутил  с  ужасом,  что  Скилл
видит то же самое, однако превозмогает себя, вот поднес  кусок  ко  рту,
старается  не  смотреть,  откусил...   На   лице   по-прежнему   скрытое
отвращение.
   Тцар вдруг поинтересовался:
   - Как вам наши блюда?
   Скилл проглотил кусок, ответил вежливо:
   - Спасибо, прекрасная кухня.
   - В самом деле? - спросил тцар.
   В его звучном голосе Придон  уловил  сильнейшее  разочарование.  Тцар
слишком пристально всматривается в  лица  гостей,  даже  есть  перестал,
глаза  едва  не  выскакивают  из  орбит,  теряет  лицо,  для  тцара  это
непристойно.
   Аснерд отложил свой кусок и очень медленно,  выигрывая  время,  резал
ножом на мелкие части. Вяземайт вовсе застыл, только губы едва двигаются
да брови сошлись на переносице, как два грозных войска.
   Однорукий маг вздрогнул, глаза расширились. Придон уловил на себе его
ищущий взгляд, затем липкое ощущение исчезло, глаза чародея обратились с
подозрением к Аснерду, Вяземайту, даже к Скиллу.
   - Прекрасная кухня, - повторил Скилл.  Он  взял  второй  кусок  мяса,
поперчил и отправил в рот. - Просто прекрасная...
   Тцар смотрел с изумлением, управитель недовольно задвигался на месте.
Оба одновременно оглянулись на чародея. Тот сидел с побагровевшим лицом,
на лбу выступили капли пота. Губы тряслись, капли  пота  укрупнялись  на
глазах, одна медленно поползла, слилась  с  другой,  и  вот  уже  мутная
струйка побежала, огибая седую бровь.
   Гадкий слизень в  руке  Придона  исчез,  теплое  мясо  приятно  грело
пальцы. Он с жадностью отправил в рот, прожевал, на  него  посмотрели  с
изумлением.  Он  улыбнулся,  кивнул,  мол,  прекрасная   кухня,   просто
прекрасная.
   Только Вяземайт сидел неподвижно.  Темное  от  солнечных  лучей  лицо
стало серым, как гранит. Жилы на шее вздулись,  Придон  ощутил,  как  от
волхва вдруг пошла волна черной испепеляющей ненависти.
   Чародей вскрикнул, вскочил. Тулей поморщился.
   - Что случилось? Сиди, Барвник.
   - Но...
   - Сиди, - рыкнул тцар.
   Придон отрезал мясо, ел, причмокивал, улыбался, делая  вид,  что  все
делает с огромным удовольствием, даже с наслаждением, но в желудке  было
холодно от мысли, что вдруг да это мясо  все  же  превратится  в  жаб  и
слизней уже там, внутри?
   Внезапно с той стороны стола пошла  волна  удушливой  вони.  Вяземайт
глубоко выдохнул, взял с блюда ломоть мяса и посмотрел в глаза  чародея.
Тот снова поднялся, жалкий, трясущийся, а тцар, морщась, проревел:
   - Что... что это?
   - Мне надо уйти, - пролепетал однорукий маг.
   - Вон! - рыкнул тцар.
   Барвник метнулся из-за стола в сторону двери. Стражи
   Поспешно распахнули  перед  ним  створки.  За  чародеем  тянулась  по
воздуху зеленоватая струя, похожая на редкий расплывающийся  дым.  Штаны
сзади промокли и сильно отвисли. Скилл отложил недоеденный  ломоть  мяса
прямо на стол и сказал вежливо:
   - Да, было очень вкусно.
   Аснерд отшвырнул недогрызенную лапку, даже выплюнул  недопережеванный
кусок прямо на середину стола и сказал недружелюбно:
   - Да, очень. Даже очень.
   А Тур, что раньше не раскрывал рта, буркнул:
   - А запах, запах... Я имею в виду, от... этих блюд.
   Придон ликовал молча, а Вяземайт хладнокровно наверстывал то,  в  чем
приотстал за время поединка.  Тцар  хмуро  смотрел,  как  он  ловко,  со
знанием куявских манер перчит и солит, заворачивает в  пряные  листья  и
умело откусывает с острого края. Черево  улыбнулся  и  тайком  подмигнул
артанам, а Щажард хранил бесстрастное молчание. Судя по его  брезгливому
лицу, ему претили эти детские стычки магов.
   Тцар поинтересовался у Вяземайта:
   - И долго он будет... так? Вяземайт пожал плечами.
   - Всю жизнь. Тцар нахмурился.
   - Мне он нужен. У меня это сильнейший дворцовый чародей.
   - В Артании обходятся без чародеев, - сказал Скилл вежливо.
   - Здесь - Куявия, - напомнил Тулей чуть суховато.
   - В Артании создали топоры, - ответил Вяземайт с присущей  волхвам  и
жрецам загадочностью, - в Куявии - щиты.
   - Что это значит? Вяземайт вежливо улыбнулся.
   - Это значит, что мы многое не умеем из того, что умеете вы.
   - Это верно, - согласился Тулей довольно. - Мы
   Многое... Э-э, значит, ему придется самому, да? Как выкарабкаться?
   - Вы мудры, тцар, - ответил Вяземайт  с  поклоном.  -  У  нас  бедная
магия, да и то все наступательная. Защитной у нас почти  нет.  Потому  я
даже не пробовал защищаться от... шуточек. Я просто, просто...
   Щажард впервые нарушил молчание, шевельнулся, сказал:
   - Просто по-артански нанес удар  в  лоб.  Могучий  тцар,  наши  гости
прибыли издалека. Они не простые  люди,  а  великие  герои.  Это  уже...
известно. Потому и  не  прибыл  наш  полководец  Дунай-богатырь,  потому
что... гм... ему уже известно.  Ну,  известно...  Хорошо  бы  узнать  их
мнение о нашей стране, нашей обороне, наших обычаях...
   Скилл взглянул на Аснерда, на Вяземайта, им говорить, но в это  время
наверху без скрипа отворились  двери,  Придон  увидел  полосу  света  со
второго этажа, там появилась женщина в дорогих одеждах.  Она  спускалась
по лестнице очень медленно, двигались только ее  ноги,  лицо  оставалось
мертвенно-неподвижным.  Все  повернули  головы  и  смотрели,   как   она
грациозно переносит себя со ступеньки на ступеньку. За нею шел человек в
ослепительно белом плаще и в  белой  остроконечной  шляпе.  Только  лицо
выглядело чересчур смуглым. Пальцы в толстых перстнях, ладони  выкрашены
белой краской, дальше тонкие кисти прячутся в широких рукавах плаща.
   Волосы женщины напомнили Придону родные горы  после  лесных  пожаров,
такая же остроконечная башня смугло-черных волос, золотые  ленты  обвили
так плотно, что виден только желтый блеск. Жемчужные нити умело вплетены
в волосы и спускаются к плечам. В ушах  сверкают  огромные  серьги,  что
тоже вытянулись вниз, касаясь плеч. Шея укрыта в три  ряда  драгоценными
камнями, которые переливаются всеми цветами, стреляют искорками, от  них
по стенам побежали цветные зайчики.
   Обнаженные до самых плеч руки  густо  унизаны  жемчужными  нитями,  а
золотые браслеты  блистают  при  каждом  движении  множеством  рубиновых
камней. Платье расшито красНыми  цветами,  подол  тянется  по  мраморным
ступенькам, все выглядит величественно и красиво.
   Мужчина, по мнению Придона, больше походил на  воина,  чем  на  мага.
Женщина произнесла глубоким красивым голосом:
   - Мы видели, как выскочил Барвник.  На  нем...  горел  халат.  Что-то
случилось? Тулей проворчал:
   - Просто приболел. У него жар. Не волнуйся. Женщина сказала:
   - Тогда пусть побудет Горасвильд? Он может понадобиться. У вас  такие
гости...
   Щажард опустил голову и рылся в вазе с орешками с таким видом, словно
надеялся найти среди них золотой слиток. Тулей поморщился.
   - Нет необходимости, - ответил он резче. - Не мешай нам!
   Женщина скользнула холодным  взором  по  артанам.  Придон  ощутил  на
обнаженной коже легкую снежную пыль. Женщина, однако, подошла  к  столу,
но тцар поднял голову и уставился на нее тяжелым взглядом.  Ее  красивое
бледное лицо слегка дрогнуло, в нем появилась неуверенность,  на  скулах
проступили красные пятна.  Женщина  опустила  пальцы  на  спинку  стула,
оглянулась на молодого спутника. Тот слегка качнул головой.
   - Ну хорошо, - произнесла женщина ровным голосом, Придон ощутил в  ее
голосе холод стального клинка, - хорошо, беседуйте... Если  понадобимся,
мы с Горасвильдом будем в соседнем зале.
   Она повернулась, Придон успел перехватить взгляд,  полный  ненависти,
который она метнула на тцара. Да  и  артанам,  свидетелям  ее  унижения,
взгляд не сулил ничего доброго.
   Когда за ними захлопнулась дверь, чересчур громко захлопнулась,  тцар
потер лицо широкой ладонью, он сразу стал выглядеть старше и утомленнее.
   - Моя супруга, Иргильда... И маг Горасвильд, котоРый... помогает ей в
ее проблемах. Так о чем мы вели неспешную беседу?
   Щажард с раздражением отбросил скорлупки, Черево вздрогнул,  встал  и
почтительно поклонился грозному властелину.
   - Великий тцар!.. - провозгласил он пропитым голосом. - Наши гости...
мои гости, прости,  в  Куябе  по  торговым  делам.  Нашим  странам  пора
возобновить торговлю, ибо у артан есть то, что нужно нам, а у нас немало
того, что пригодилось бы им...
   Тцар кивнул, без всякого удовольствия лущил орехи и выкладывал пустые
скорлупки в длинную цепочку.  На  лбу  собрались  морщины,  отстраненный
взгляд проникал сквозь орехи, чашу и стол, уходя в  глубь  земли.  После
долгой паузы Щажард поинтересовался:
   - И что наши доблестные гости заметили достойное для торговли?
   Скилл ответить не успел, тцар очнулся, обвел всех взором царствующего
льва, великолепно небрежным жестом отмахнулся от канцлера, как от мелкой
мухи.
   - Да хватит о  делах!  Расскажите,  герои,  что  интересного  увидели
вообще? Здесь, в моей стране? У правителя глаза привыкают,  многие  язвы
остаются незамеченными. А вы, с вашим свежим взором сынов Степи...
   Скилл  сказал  медленно,  с  неспешностью,  словно  отвечал  не   сын
могущественного тцара, а сам тцар могучей Артании:
   - Нам знаком мир твоей страны, тцар. Нового ничего не увидели, ибо ни
башен  магов,  ни  лежбищ  драконов  нам  не  показали...   Правда,   мы
посмотрели, как ваши лучники упражняются... Очень интересно!  Нам  очень
понравилось. Встретили  и  вашего  полководца,  неустрашимого  Дуная....
Кстати, где он? Но это пустяки. Я не  хочу  отнимать  у  вас  время,  вы
заняты очень важным делом, я сам люблю эти орехи... потому сразу скажу о
главном.
   Придон задержал дыхание. Вся душа тряслась и отчаянно  молила  брата,
чтобы он сказал все правильно, чтобы тцар понял и принял.
   - Говори, - обронил тцар.
   Он с легкостью расколол орех двумя пальцами,  лицо  стало  строже,  а
глаза - внимательнее.
   - У тебя есть дочь, - сказал Скилл просто. - Ты ее любишь и  бережешь
больше всего на свете. У меня есть  брат,  вот  он  сидит...  взгляни!..
которого я люблю и пытаюсь тоже защитить  даже  от  падающего  с  дерева
листочка, хотя о его голову можно разбить все скалы Куявии, ха-ха!...  Я
хочу, чтобы ты отдал свою дочь за моего брата. Уверен, что мой дядя,  он
сейчас замещает моего отца, тцара Артании, даст добро на этот брак.
 
*** 
 
   Наступила мертвая тишина. Даже артане  сидели  не  дыша,  а  у  тцара
дыхание перехватило от гнева. Лицо медленно  начало  наливаться  кровью.
Послышался хруст, из кулака посыпались измельченные в пыль орехи.  Брови
сдвинулись над переносицей, под сводами прогремели первые раскаты грома,
молния в полумраке блеснула пока еще слабо, даже не молния,  а  зарница,
предвестница страшной грозы.
   Неожиданно подал голос Щажард.
   - Тцар, - обронил он с почтительным предостережением, - ты всегда был
мудр и осторожен. Потому Куявия вот  уже  много  лет  процветает,  стада
множатся, народ тебя  славит.  Ты  давно  уже...  давно!..  не  принимал
быстрых решений.
   Тцар метнул в его сторону лютый взгляд. Грудь оставалась вздутой, как
у петуха перед мощным "кукареку", от всего могучего тела пахнуло  жаром,
повисла мертвая  тишина.  Тцар  медленно  выдохнул,  но  гнев  во  взоре
остался, а брови как будто сцепились на переносице.
   - Ты прав, - сказал он сдавленным голосом.  -  Быстро  решают  только
пастухи. У них овцы... да еще коровы. А  дочь  тцара...  это  не  просто
молодая девушка. Это еще и выбор: с кем дружить, с кем  воевать.  Идите,
мы ответим... через неделю.
   У Придона вырвался  горестный  вскрик.  Аснерд  больно  ткнул  в  бок
кулаком. Скилл покачал головой.
   - Тцар, мы собирались завтра вернуться в Артанию. Мы - сыновья тцара!
Мы тоже не  можем,  подобно  пастухам,  проводить  дни  в  праздности  и
глядений на плясунов!
   Тцар нахмурился, сердце Придона сжалось,  сейчас  выгонит,  но  снова
Щажард вклинился со своим вкрадчивым голосом:
   - Идите, а я постараюсь уговорить могучего  тцара  решить  вопрос  до
завтра. Если надо, соберем Совет, но... решим.
   Черево все еще вздрагивал, хотя никто их не вязал, двери захлопнулись
за их спинами, а стражи не пошли за ними, угрожая  копьями.  Глаза  бера
стали круглыми, как у совы. Внизу ждали носильщики, но  Черево  подозвал
их жестом умирающего героя, те, не  удивившись,  взбежали  по  мраморным
ступенькам, опустили носилки. Черево со вздохом повалился на подушки.
   - Вам повезло, - сообщил он  артанам.  -  К  счастью,  с  ним  мудрый
Щажард. Он вас не любит, но всегда подсказывает тцару верные решения.
   - Надеюсь, - буркнул Скилл. Он выглядел рассерженным. -  Хотя  решить
можно было сразу. Все же ясно.
   А в покоях, которые только что оставили, Тулей все еще злыми  глазами
смотрел на дверь, за  створками  которой  исчезли  обнаглевшие  варвары.
Грудь вздымалась, птицы начинали двигаться по  халату,  как  ящерицы,  а
ящерицы то вылезали на самые видные места, то прятались между складками.
   - Ну, - прорычал он. - Что у тебя на уме? Тебе не  кажется,  что  они
просто издеваются? Ищут повод к войне?
   - Тцар, - сказал Щажард, - тцар!.. Нам в это трудно поверить, но  это
в самом деле так: бедные дикари рассматривают себя и свою бедную  страну
как ровню нам, нашей могучей  и  просвещенной  Куявии!  Этот  дикарь  не
понимает, что он наносит тебе оскорбление. Он в самом деле  уверен,  что
это вполне равный брак. Ведь наше сокровище, Итания, - дочь тцара, а тот
молодой дикарь с лицом в шрамах - сын их степного вождя,  которого  тоже
осмеливаются именовать тцаром!
   Он говорил и говорил, голос журчал, как ручеек