осом. -  Разве  по
мне не видно?
   Из-за встречающих артан выехал на коне  Нагайка,  самый  младший  сын
Антланца.
   - Я им все рассказал! - крикнул он ломким голосом.  -  Предупредил!..
Не поверили, дурачье.
   Придон утихомирил разгоряченного коня, в распахнутые ворота въехали с
Антланцем стремя в стремя, сзади Аснерд и Вяземайт, а потом уже  могучие
горные витязи.
   Народ орал, из  домов  выбегали  мужчины  и  женщины.  Кто-то  быстро
осмотрел их отряд, крикнул:
   - А где же этот... как  его...  имя  такое  чудное...  Конст?  Придон
смолчал, ответил за спиной Аснерд:
   - Конст погиб, как должен погибать мужчина.
   - За други своя, - прошептал Придон. Он ощутил, что  его  расслышали,
но все же повторил громче:
   - За други своя... Всем бы нам так в свой смертный час не дрогнуть.
   Он стиснул зубы, некоторое время ехал  молча,  перед  глазами  встала
страшная картина гибели друга. Народ притих, только все новые набегали с
ликующими воплями. Придон чувствовал, что не сводят глаз с рукояти меча.
   У тцарского дворца он соскочил на землю, коня тут же  подхватили  под
уздцы и увели. Аснерд и Вяземайт слезли медленно, важно,  сознавая,  что
на них сейчас смотрят, оценивают, ибо герои всегда возвращаются другими,
чем отправляются в поход.
   - Да, - сказал Аснерд. - Придон добыл уже и рукоять!.. Теперь у  него
волшебные ножны и рукоять. Об этом герои могли только мечтать.
   - Герои всех стран, - добавил Вяземайт, возвысив голос. - Но добыл  -
артанин!
   Толпа росла, всех окружили таким  плотным  кольцом,  что  приходилось
протискиваться почти силой. Со всех  сторон  вопили  ликующе,  требовали
показать меч, поднять над головой, чтобы видели все, да повыше...
   Антланец посматривал по сторонам с удовольствием, на  медвежьей  харе
проступила сдержанная улыбка. Но он же первый насторожился,  привстал  в
стременах, а рука потянулась к мечу.
   Между домов, пугая народ, в их сторону мчался огромный черный жеребец
с развевающейся гривой. Впереди  жеребца  стелился  над  землей  крупный
черный  волк,  Придон  не  сразу  разглядел  припавшего  к  конской  шее
мальчишку: развевающаяся грива укрывала ему голову и плечи.
   Жеребец, без седла и узды, остановился резко, присев на  зад,  копыта
пропахали в земле борозды. Жуткие красные, как полыхающие угли, глаза  с
дикой злобой уставились на людей. Дрожь пробежала по  телу  Придона,  он
поспешно напомнил себе, что этот  жеребец  всегда  так  смотрит,  его  и
кормят горящими углями, ведь это не просто жеребец...
   Ютлан соскочил, подбежал, Придон тоже слез на  землю,  обнялись.  Под
пальцами Придона плечи мальчишки  оставались  все  такими  же  худыми  и
угловатыми, но за это лето там начали нарастать мышцы, а тонкие косточки
вроде бы стали  шире.  Только  в  глазах  прежнее  дикое  пламя  во  всю
глазницу.
   - Как мне тебя не хватало, - шепнул Ютлан.
   - Я здесь, - ответил Придон тоже шепотом. -  Ты  чего,  брат?..  Тебя
любит Скилл, тебя любит Блестка.
   - Блестка - да, - ответил Ютлан тихо. - Хотя, наверное, просто боится
и жалеет...
   - Скилл тоже любит, - заверил Придон. - Только наш  старший  брат  не
выказывает, это ж не по-мужски... Ох, отпусти меня, а  то  твои...  наши
братья меня в клочья!
   Ютлан наконец улыбнулся, выпустил Придона из кольца своих тонких рук.
Волк присел у его ног слева и внимательно наблюдал за Придоном  горящими
красными глазами.  Конь  грозно  сопел  и  нависал  над  плечом  Придона
огромной  головой,  приподнимал  верхнюю  губу,  показывая   совсем   не
лошадиные клыки. У них у всех троих  в  глазах  бушевало  пламя,  Придон
снова ощутил знакомый холодок по коже.
   - Покажи, - попросил Ютлан.
   Придон вытащил из  ножен  рукоять.  Обломок  дивного  меча  сразу  же
вспыхнул оранжевым огнем. Ютлан  расширенными  глазами  смотрел  на  это
чудо, Придон с облегчением увидел, как жестокое красное пламя  в  глазах
начало угасать, и через минуту Ютлан ничем не отличался от обыкновенного
подростка. Только в глазах его пса и его коня пламя стало  ярче,  шерсть
на холке пса встала дыбом, он предостерегающе зарычал, а конь фыркнул  и
ударил в землю копытом.
   -  Я  чувствую  в  нем  силу,  -  прошептал  Ютлан.  -  Брат,   ты...
необыкновенный!
   - Да ладно тебе, - возразил Придон с неловкостью. Он сунул обломок  в
ножны, обнял Ютлана за плечи. - Пойдем в дом. Скилл дома?
   - Нет, - ответил Ютлан, и Придон понял, где и с  кем  Скилл.  -  Зато
Блестка должна быть...
   Издали послышался  счастливый  визг.  Народ  расступился,  от  дворца
неслась, почти не касаясь ногами земли, Блестка. Придон подхватил ее  на
руки,  она  не  размыкала  рук  на  его  шее,  он  понес  ее,  счастливо
повизгивающую, в дом.
   Еще до пира  явился  Олекса,  сильно  исхудавший,  прихрамывающий,  с
жуткими шрамами на груди и животе. Один шрам страшно пересекает щеку  от
скулы до подбородка, но в глазах жизнь, а когда обнял Придона,  в  руках
ощутилась прежняя сила.
   - Ты все-таки добыл...
   - Это мы добыли, - возразил Придон. - Ты шел со мной!
   - Только за ножнами, - возразил Олекса.
   - Нет, - отрезал Придон. - Ты и Тур все время
   Рядом. И тогда, и в горах... Когда пойду за лезвием, будете  со  мной
оба.
   Они обнялись снова, Придон ощутил,  как  защипало  глаза,  подумал  с
испугом, что с ним происходит что-то странное,  слишком  уж  истончилась
скорлупа сердца, любое дуновение ветра вызывает слезы. Это плохо, это не
по-артански. Вообще не по-мужски.
   - Здесь многое произошло, -  сказал  Олекса.  Он  отстранился,  прямо
посмотрел Придону в глаза.  -  Стряслась  беда,  Придон...  Тхор  поднял
мятеж, к нему  присоединились  северные  племена.  Хотели  отделиться...
Горицвет бросился туда с  малым  войском,  спешил  не  дать  разгореться
пожару. Он сумел погасить, но...
   Придон спросил тревожно:
   - Что с ним?
   - Он погасил ценой своей жизни. Тхор убит, его  сторонники  рассеяны,
Артания едина, как и прежде. Но Горицвет получил  три  стрелы  в  спину.
Вчера его привезли, сегодня тризна, Скилл распорядился насыпать  курган,
как тцару-герою. Он сильно опечален, хотя,  как  ты  знаешь,  артане  не
должны жалеть погибших, ибо те уходят в небесный дворец, где  пируют  за
одним столом с богами.
   - А что сам Скилл?
   - Принял тцарскую власть, - сообщил Олекса. - Так что,  Придон,  будь
готов, что Аснерд и Вяземайт останутся. Скилл мудр не по годам,  но  ему
нужна помощь.  Тцарская  власть  свалилась  на  его  плечи...  очень  уж
внезапно.
   - Скилл сможет, - горячо сказал Придон. - Скилл все сможет!
   Черево первые два дня лежал пластом, бешеная  скачка  далась  тяжело,
но, едва оклемавшись, заторопился домой. Антланец, уже  обжившись  среди
радушной родни, от щедрот выделил ему коня, Черево тут же отбыл в Куябу.
   Наконец прибыл Скилл. Еще в дороге узнал,  что  его  несчастный  брат
сумел проникнуть в твердыню горных дэвов,
   Разнес ее всю, дэвов  истребил,  а  из  обломков  извлек  драгоценную
рукоять меча Хорса.  О  нем  говорили  с  восторгом,  пересказывали  его
подвиги.
   Шел пир, когда Скилл вошел в зал, там крики, песни, щедрое  застолье,
все заняты собой, но Придон, словно и здесь, как  в  пустыне,  сразу  же
ощутил изменение, резко обернулся и увидел открывающиеся двери.
   Скилл с тревогой и жалостью смотрел на брата. До  первой  злосчастной
поездки в Куявию это был веселый парень с открытым и  чистым  лицом.  Он
старался выглядеть суровым, сдвигал брови и принимал надменный  вид,  но
все видели, что это чистый и добрый юноша, стремящийся  быть  лучшим  во
всем, как и положено юности. Сейчас же из-за стола поднялся в самом деле
суровый и жестокий воин.  Шрамы  на  лице  и  на  теле  не  исчезли,  но
потускнели,  пахнуло  железом  и  кровью,  гарью  пожаров,  а   в   ушах
предостерегающе прозвучал звон
   Клинков.
   - Скилл, брат мой!
   - Придон!
   Они обнялись, Скилл  с  удивлением  чувствовал  под  своими  пальцами
упругость дерева, чуть ли не металла. Он встряхнул брата за плечи, снова
ощупал его мышцы. Впечатление было такое, что он сжимает ствол  дуба,  а
Скилл помнил, что под его пальцами любое дерево дает сок.
   - Ты крепок, - только и  сказал  Скилл.  -  Что  с  тобой  случилось,
Придон?
   - Ты знаешь, - ответил Придон, - ты все знаешь,
   Брат.
   - Знаю, - ответил Скилл негромко. - И... не могу ничего сказать.
   - Почему? Ты же мудрый, брат! Скилл покачал головой.
   - В таких делах нет мудрых. Даже боги совершают безумства.
   Придон спросил настойчиво:
   - Но как поступить? Как поступить разумно?
   - Как бы ты ни поступил, - ответил Скилл, - все будет неверно.
   Он обхватил его за плечи и повел обратно за стол. Гуляки  вскакивали,
заметив Скилла, выкрикивали здравицу молодому тцару.  Скилл  улыбался  и
кланялся, но в глазах старшего брата Придон видел пугающую тоску.
   Из-за стола поднялся могучий воин, жестокое  суровое  лицо  в  жутких
шрамах, толстая шея и плечи, как горы, но глаза смотрели дружелюбно.
   - Мой военачальник Печегд, - назвал его Скилл.  -  Он  напросился  со
мной, чтобы пожать тебе руку. Ты стал именит, Придон!.. А это - Фриз, он
водил отряды на Куявию, когда мы с тобой еще под столом кувыркались.  Он
тоже прибыл со мной, чтобы...
   Высокий, худощавый и по возрасту под стать  Аснерду,  мужчина  рывком
протянул Придону руку. Ладонь показалась выкованной из железа, но  пожал
пальцы осторожно, в глазах было расположение.
   - Ты герой, Придон, - сказал Фриз. Голос его был резкий,  звучный.  -
Ты даже в наше мирное... тьфу!., время  показываешь,  что  герои  всегда
могут свершать  подвиги,  сражать  дэвов  и  драконов,  очищать  мир  от
нечисти. Ты пример для тех, что начинает засыпать на скаку!
   Скилл похлопывал Придона по спине и плечам, повел вдоль стола, гуляки
серьезнели, поднимались, смотрели в глаза и крепко пожимали руку, а  он,
смущенный и растерянный, краснел, лепетал что-то, ибо со Скиллом прибыли
в самом деле великие  полководцы,  чьи  имена  наводили  ужас  на  земли
Куявии, на прибрежную полосу Вантита, чьи боевые отряды пересекали  море
и воевали неведомые страны.
   - Прий, - называл Скилл, - Волог... Ну как тебе? Гордись, брат,  тебя
заметили... и не просто заметили!..  Ты  уже  среди  геров.  Ну,  теперь
пойдем, пойдем за стол!
   Придон сказал тихонько:
   - Аснерд и Вяземайт, как я слышал, разгребают конюш-ни, что  остались
от прошлых тцаров? Брат, дай мне самых лучших коней! Я полечу в Куявию.
   - Завтра на  рассвете,  -  ответил  Скилл  тихо.  -  Я  понимаю  твое
нетерпение, Придон. Ты не поверишь, но я... понимаю. Ладно, иди за стол,
улыбайся! Держи лицо, брат мой.
   За столом он просидел до полуночи, а когда песни загремели над  всеми
столами, мужчины пустились в пляс, он потихоньку встал,  в  голове  и  в
теле все  еще  слабость,  ноги  как  будто  сами  вынесли  в  прохладную
артанскую ночь.
   Дворец артанских правителей ярко  освещен,  даже  во  дворе  и  перед
дворцом полыхает смола в  бочках,  доносятся  слабые  песни,  даже  звон
оружия.
   Под сапогами сперва похрустывала галька, затем зашелестела трава.  Он
опомнился, когда по обе стороны медленно поплыли белые могильные  камни.
Острая тоска сжала сердце с неожиданной силой.  Под  этим  камнем  лежит
отважный Тавтандил, он был ранен в грудь и горло, но его сумели привезти
в родное кочевье... А вот дальше  веселый  и  всегда  беспечный  Агларц,
погиб в  предпоследнем  набеге.  Его  привезли,  засыпанного  золотом  и
драгоценными  камнями,  что  взяли  в  захваченной  сокровищнице.  Вдруг
почудилась песня Жукоглаза, тот любил на привалах  петь  и  плясать.  Он
погиб,  когда  возвращались  из  похода,  когда  сняли  доспехи,   ехали
беспечные, веселые, уже мысленно пировали и  хвастались  за  праздничным
столом тцара. Стрела, неумело пущенная рукой  подростка,  попала  ему  в
горло. Он умирал долго, мучительно, волхвы спасти не сумели...
   И Жукоглаз больше никогда не споет.  И  никто  из  павших  героев  не
промолвит  слова.  Здесь  всегда  тишина.  Могильная  тишина.   Кладбище
молчаливо разрастается, разрастается... Когда-то в этом  городе  мертвых
поселиться придется и ему...
   Белые могильные камни  тянулись  и  тянулись,  он  нагибался,  трогал
некоторые кончиками  пальцев.  Казалось,  что  слышит  молчаливый  ответ
павших друзей.
   Дошел до конца, тоска в груди стала еще глубже. Но нет здесь камней с
именами Кизлица, Орнатиса, Кмица, хотя  понятно,  что  они  давным-давно
погибли. Но где, в каких землях?
   На миг почудился веселый голос  Устина,  быстрые  шаги  Кимира,  даже
песня Евлаха.
   И нет здесь камней с именами Велигрозда,  Панаса,  Даниты,  они  тоже
остались в чужой земле. А где  погиб  доблестный  Чернотал,  их  дальний
родственник, соперник и союзник? Слава о нем катилась впереди  него,  но
нет белой плиты с треугольным знаком летящей птицы.
   Он  смотрел  на  плиту,  не  понимая,  почему  выбитый  железом  знак
становится  все  отчетливее,  резче.  Вздрогнул,  на  востоке  небо  уже
посветлело, начинает алеть.
   - Итания, - прошептал он. - Итания...
   На миг в самом деле нежная заря  показалась  румянцем  на  ее  щеках.
Сердце стукнуло, напоминая,  он  повернулся  и  почти  бегом  понесся  к
дворцу.
   Блестка обнимала и роняла слезы, угрюмый Ютлан пришел проводить,  чем
удивил всех, мало кто его видел два дня кряду в одном и том же месте.
   Аснерд и Вяземайт хлопали по спине, Олекса подвел коня, Скилл  обнял,
в глазах старшего брата Придон видел грусть и тревогу.
   Отряд молодых героев, которым позволили сопровождать Придона до самой
границы  с  Куявией,  уже  собрался  у  городских  врат.  Его  появление
встретили оглушительными криками.
   Он вскинул руки, пальцы  с  сухим  треском  сомкнулись  над  головой,
потряс в воздухе, прощаясь с Арсой. Ворота  начали  открываться.  Взгляд
Придона упал на женщину, что несла к городским стражам ребенка в  легком
одеяльце. Увидев его, женщина застенчиво улыбнулась. От нее веяло лаской
и покоем.  Сердце  Придона  защемило.  Тихая  мирная  жизнь,  к  которой
стремятся все... или почти все.
   Конь остановился  и  смотрел  на  женщину  добрыми  теплыми  глазами.
Женщина застеснялась, на щеках появились милые ямочки, вскинула  ребенка
над головой.
   - Смотри, это великий Придон! Герой наших песен.  Вырастай  таким  же
отважным.
   Младенец  улыбнулся  человеку  на  большом  лохматом  звере,  помахал
крохотными розовыми ручками.
   - Сильный будет богатырь, - определил Придон.  -  Вон  какие  толстые
запястья... Как его зовут?
   - Константин, - ответила женщина застенчиво.
   - Как-как? - переспросил он, думая, что ослышался.
   - Константин, - ответила она тихо. - Имя  героя  не  должно  умирать.
Отныне его всегда будут носить в моем роду.
   Он так и выехал из ворот с опущенной головой. В глазах закипали слезы
горечи и благодарности. Он даже  не  помнил,  хоть  раз  назвал  ли  его
Константином, да и от других не слышал, но теперь вот именно Константин,
а не Конст! Зрелые мужи будут рассказывать подрастающим мальчишкам,  как
красиво и достойно погиб герой по  имени  Константин  и  что  надо  быть
похожими на него, Константина.
   Удальцы с криками и песнями ускакали вперед, теперь Придона  с  двумя
оставшимися при нем героями везде по дороге ждали свежие кони.  Чуть  ли
не на скаку пересаживались, мчались дальше, снова меняли усталых на  уже
отдохнувших, и так день и ночь, день и ночь, бахвалясь друг перед другом
выносливостью. Так было на землях Артании, так же встречали и в  Куявии,
разве что кони здесь покрупнее и не столь  быстрые,  зато  на  постоялых
дворах в Куявии им устраивали пышные приемы, кормили на убой,  денег  не
брали и все просили указать на знаменитого Придона,  который  складывает
такие дивные песни.
   И который добыл меч бога Хорса, втолковывали разозленные спутники.  И
который добыл меч бога Хорса, соглашались куявы и  спрашивали  тихонько,
не споет ли великий Придон какие-нибудь из его новых песен?
   Потом в утренних лучах солнца заблистали высокие белые  стены  Куябы.
Сердце едва не выпрыгнуло из  груди,  он  с  размаха  ухватил  пятерней,
сдавил до боли, терпи, уже немного осталось,  он  чувствует  тепло,  что
излучает Итания...
   Ни один из его молодых героев не восхотел почтить посещением  грязный
город врага, все повернули коней и с  его  песНей  помчались  обратно  в
благословенную богами Артанию, страну славы, чести, доблести и мужества.
   Придон  горделиво  въехал  в  распахнутые  врата,  бронзово-телый,  в
могучих мышцах, красивый и  надменный,  с  угрожающе  выдвинутой  нижней
челюстью  и   гордо   разведенными   плечами.   Две   широкие   перевязи
перекрещивают могучую грудь, из-за правого плеча угрюмо смотрит  рукоять
боевого топора, из-за левого - дивным  огнем  сверкает  рифленый  металл
рукояти меча. В этой рукояти нет алмазов, рубинов  или  яхонтов,  только
металл, но у каждого сердце замирало при взгляде на  эту  рукоять,  а  в
груди растекались трепетный страх и благоговение.
   За ним увязались стражники, он ехал суровый  и  невозму-.  тимый,  не
обращая внимания на  их  окрики,  вопли  и  даже  угрозы,  лишь  однажды
приподнял руку и слегка коснулся кончиками пальцев рукояти  топора.  Это
простое движение  сдуло  не  только  стражников,  но  и  весь  народ  на
расстояние броска дротика, как ветер  сдувает  горсть  сухих  листьев  с
гладких каменных плит.
   Перед дворцом на городской  площади  немало  рослых  воинов  отборной
стражи, Придон проехал  мимо,  не  шелохнул  бровью.  За  спиной  только
ахнули, когда он уже привычно направил  коня  по  мраморным  ступенькам.
Гигантские врата приближались, он видел, как  напряженнее  и  несчастнее
становятся лица гигантов, охраняющих вход во дворец.
   Он сжалился, сказал громко:
   - Именем Тулея!
   Они  выдохнули  с  облегчением  и,  толкаясь  от  усердия,  бросились
распахивать врата. Он въехал в роскошный зал, соскочил  на  изукрашенный
мраморный пол, а повод швырнул в лицо ближайшему  беру,  пышно  одетому,
роскошному, с рыхлыми розовыми щеками на узких плечах.
   - Коня напоить, накормить! Развлекать, чтобы не скучал.
   Бер оцепенел,  лицо  пошло  багровыми  пятнами.  Выпученными  глазами
смотрел то на конский повод в своей ладони, то
   На перекрещенную перевязями широкую спину варвара.  Кто-то  хихикнул,
Придон услышал смешки и даже аплодисменты.
   Раздвинув плечи и даже чуть растопырив руки, он медленно прошел через
весь зал. Воздух тяжелый и спертый, перенасыщенный ароматами и  запахами
благовоний, душистых масел,  пряностей,  но  его  ноздри  вздрагивали  в
нетерпении, вылавливая присутствие самого дивного существа на свете, при
виде нее хочется плакать и кричать от восторга.
   Когда вошел в следующий  зал,  за  ним  увязались  беричи  похрабрее,
начали орать, что с оружием сюда нельзя. Он оскалил  зубы,  зарычал,  их
тоже сдуло, но  в  конце  концов  дорогу  загородили  трое  песиглавцев,
крепкие, уверенные в себе мужчины, один сказал резко:
   - Артанин!.. Если собираешься идти с топором, то доставай его!
   И все трое обнажили мечи. В их  движениях  чувствовалась  сноровка  и
умение обращаться с оружием. Придон в бешенстве обнажил топор.
   - Но вы с оружием?
   - Нам можно, - отрезал тот, кто заговорил с ним.
   - Тогда можно и мне, - отрезал Придон и взмахнул топором.
   - Стойте!!!
   В круг протолкался Черево, морда красная, запыхался, в глазах страх.
   - Оружие в ножны! - закричал он тонким визгливым голосом. - Никто  не
смеет в зале Его Величества... Придон, прошу тебя!
   Придон,  поколебавшись,  убрал  топор  за  спину.  Трое   песиглавцев
поспешно побросали мечи в ножны. Старший развел руками:
   - Мы не могли допустить, чтобы этот варвар с топором...
   - Вы сами должны были оставить мечи на входе! - сказал Черево  резко.
- То, что вы приехали с далеких застав, вас не оправдывает.  Как  и  то,
что в ваших жилах