а  зашел  со
спины и упер  острие  копья  в  спину.  Придон  вынужденно  сделал  шаг.
Мелькнула сумасшедшая мысль попытаться  выхватить  копье,  разметать  их
всех,  эльфы  не  выглядят  очень  сильными,  даже  просто  сильными  не
выглядят, чересчур утонченные, изысканные, но острия копий  как  бритвы,
его кожа подавалась сразу, даже не  натягивалась,  горячая  струйка  уже
стекает по спине.
   Он пошел, острия стерегли каждое его движение. Из-за  поворота  скалы
начал выдвигаться дворец. Сперва Придон даже не понял, что  это  дворец,
показалось, что  выплывает  огромный  сверкающий  кристалл,  исполинский
алмаз, а когда внезапно сообразил, что это настоящий дворец, ахнул,  сам
добежал  до  самого  края  пропасти,  откуда   видно   дворец   целиком,
остановился на краю бездны, потрясенный, ошеломленный так,  что  уже  не
замечал направленных на него копий.
   Появился  еще  один  эльф,  высокий,  с  седыми  волосами  до   плеч,
узколицый, одет изысканно, но Придон успел заметить разве что  небольшую
корону на белых волосах, снова засмотрелся на дворец.
   Трое эльфов начали рассказывать, как и где захватили чуЖака,  эльф  с
короной на голове прервал нетерпеливым жестом.
   - Я видел, - сказал он, глаза не  отрывались  от  восторженного  лица
Придона, - потому и здесь... Дивно, очень  дивно!..  Что,  дикарь,  тебе
нравится мой дворец?
   Придон смотрел ошалелыми глазами. Даже не заметил, что его оскорбили,
израненные опухшие руки прижал к груди, из сердца вырвалось:
   - Я даже не знал, что на свете может существовать такое прекраснейшее
чудо!
   - Может, - подтвердил король эльфов холодно, - может, как видишь.
   - Только ради этого, -  сказал  Придон  зачарованно,  -  стоило  идти
сюда... Посмотреть и умереть! Эх, ей бы...
   - Что? - переспросил король.
   - Ей бы, говорю, показать...
   Он смотрел жадно, не  отрываясь,  уже  вел  Итанию  к  этому  дворцу,
показывал, она  ахала  и  всплескивала  руками,  тоже  удивленная  такой
красотой.
   Король с недоверием смотрел в его восторженное лицо.
   - Ей, - переспросил он, - женщине?
   - Да, - шепнул Придон.  -  Ей  бы  это  показать...  подарить,  чтобы
радовалась, чтобы смеялась счастливо и весело!  Ведь  ее  смех  заставит
алмазы блестеть еще ярче, ее маленькие ножки превратят  гранитные  плиты
пола в мраморные, а ее взгляд заставит  вспыхнуть  светом  тьму,  оживит
неживое...
   Он что-то говорил еще, быстрое и бессвязное, король эльфов смотрел  с
гримасой гнева. Второй эльф наклонился к  его  уху,  но  сказал  громко,
услышали все:
   - Это же дикарь! У него  ум  и  чувства  дикаря.  Король  проговорил,
пристально глядя на Придона:
   - Да, очень цельные чувства.
   - Но в них нет изящества!
   - Нет, - согласился король. - Но  силы  с  избытком.  Третий  эльф  с
другой стороны добавил с тонкой улыбкой:
   - И наоборот верно тоже...
   Очень медленно лицо короля  смягчилось,  улыбнулся  одной  половинкой
рта, сказал с некоторой неловкостью:
   - Никто еще... никто еще не сумел похвалить мой дворец так... сильно!
Многие говорили красиво и изысканно, но так мощно...  как  будто  горная
лавина на меня сорвалась!
   Придон очнулся, смутился, он сам не помнил, что бормотал  его  дурной
язык, спросил со стыдом:
   - Я что-то не то сказал?
   - Говорил не ты, - буркнул король,  -  говорило  твое  сердце.  Прямо
орало! Оно у тебя грубое, как неотделанный алмаз,  но  алмаз  все  равно
алмаз, даже если еще далек от  бриллианта.  Ведь  в  самом  деле...  все
лучшее добываем для своих женщин. Мысленно лучшие в  мире  драгоценности
примеряем к их ушам, лучшие в мире ожерелья навешиваем на  их  шеи...  И
если ты этот дворец хотел бы подарить ей, то это в самом деле  лучший  в
мире дворец. Ты не мог бы сказать  лучше.  Да,  ты  нашел  такие  слова,
варвар!.. Но что же с тобой делать?
   Второй эльф наклонился к уху короля, пошептал, недружелюбно глядя  на
Придона. Король скривился, но кивнул. Второй сделал знак копейщикам.  Те
быстро придвинулись к Придону, копья неумолимо приближались к груди. Еще
несколько эльфов подняли луки. Он  понял,  что  не  стреляют,  чтобы  не
тащить труп к краю пропасти. Лучше, когда упадет
   Туда сам...
   Третий эльф тоже что-то  сказал  королю.  Тот  нахмурился,  брезгливо
посмотрел на эльфа, затем на Придона.
   - Ты утверждаешь, что ты не маг? - спросил он подозрительно.
   - Не маг, - ответил Придон.
   - А что за заклятия ты  шептал,  когда  полз  по  этим  скалам?..  Не
отпирайся, тебя слышали!
   - Если слышали, - пробормотал Придон, - то что
   Вам еще?
   - Слышали, - сказал король, - что ты бормотал. Но что, расслышать  не
удалось. Говори, и ты можешь продлить свою жизнь на столько, пока будешь
рассказывать.
   Придон неотрывно смотрел на сказочный дворец.
   - Это не заклятия, - ответил он.
   - А что?
   - Песни.
   Эльф отшатнулся, глаза из удивленно удлиненных стали круглыми, как  у
большой совы.
   - Песни? У тебя?
   Второй эльф сказал с презрительной гримасой:
   - Ваше Величество! Я надеюсь, мы не станем слушать это...  которое  у
них... песни? То, что зовется песнями?
   -  Нет,  конечно,  -  согласился  король,   посмотрел   на   Придона,
спохватился:
   -  А  почему,  собственно,  нет?  Пусть  повторит,  что  шептал  там.
Возможно, в его песнях какая-то волшебная нить?
   - Ваше Величество! - ахнул второй эльф. - Да есть ли на свете  что-то
более грубое, чем песни человека? И есть ли на свете что-то более тонкое
и изысканное, чем песни эльфов?
   -  Нет,  -  согласился  король.  -  Но  все  же  пусть   споет.   Эй,
приговоренный! Тебе разрешается спеть ту песню, что ты бормотал...
   Придон ответил, не отрывая взгляда от дворца:
   - Я еще не составил слова. Ведь эти песни составляю я  сам.  Но  если
хочешь, я спою последнюю из песен, которую закончил.
   Второй эльф заткнул уши и с гримасой отвернулся. Третий саркастически
улыбался, Придон не понял, к кому относится та улыбка.
   - Пой, - велел король.
 
ГЛАВА 15 
 
   Последний звук еще дрожал в морозном воздухе. Эльфы сидели  и  стояли
неподвижные, словно глыбы льда, от которых почти не  отличались.  Первым
вздрогнул  и  зашевелился  король,  глаза  дикие,  будто  только  сейчас
обнаружил, где находится.
   Огромными круглыми глазами взглянул на Придона.
   - Говоришь, нет в тебе магии? А это что?
   Придон последил за его рукой. Эльфы  сидели  на  камнях  и  одинаково
отчаянными глазами смотрели на Придона. У многих в глазах стояли  слезы,
у остальных бежали по щекам. Откуда-то за это время появились прекрасные
утонченные женщины, всхлипывали, прижимали к лицу прозрачные ладони.
   Голос короля дрожал, колебался, как натянутый над  пропастью  висячий
мост, который треплют свирепые ветры:
   - Ты владеешь большим, чем просто  магией.  Ты  завладел  их  душами,
посмотри!.. У меня уже сотни лет сердце не билось  вовсе,  а  сейчас  не
просто щемит... ноет, будто открылась старая рана...  Но  ведь  в  самом
деле открылась! Я снова дрожу и выговариваю те  слова,  которые  не  мог
тогда сказать... Если бы я услышал тебя тогда! Я бы смог ее убедить,
   Склонить, доказать...
   Придон медленно покачал головой. В его глазах тоже стояли слезы.
   - А вот я не смог, - прошептал он.
   Король торопливо  шагнул  к  нему,  обнял,  и  Придон  обнял,  и  оба
обнимались, чтобы никто не видел, как по их щекам бегут слезы.
   Свет  исходил  прямо  из  стен  дивного  зала.  Король  эльфов,   его
прекрасная королева и несколько придворных сидели по одну сторону стола,
Придон по другую. Справа и слева от него тоже эльфы,  но  Придон  их  не
замечал, любуясь то прекрасной королевой, то великолепием дворца, и  все
время думал с отчаянием, что он видит эту дивную красоту,  а  Ита-ния  -
нет, не видит, а ведь на свете все существует  только  для  того,  чтобы
показывать ей, чтобы она видела и радовалась.
   Король допил вино, опустил кубок на стол. Глаза не отрывались от лица
молодого артанина.
   - Я уже говорил, - сказал он, - ты владеешь самой  мощной  магией  на
свете! Но это дикая магия, герой. Она не подвластна ни богу,  ни  эльфу,
ни человеку. Сегодня помогла
   Тебе пройти через зачарованный Пояс... а здесь не пройти  даже  богу,
но завтра она же расплющит тебя, как муху.
   - Пусть, - ответил Придон, - пусть... ибо что я, когда она уйдет?
   - Ты... как будешь, как все мы. Придон покачал головой.
   - Я живу для того, чтобы  Итания  радовалась...  чтобы  я  мог  своей
жизнью заставить ее улыбнуться еще хоть раз...  Если  меня  раздавит  на
этой дороге... то это лучше, чем жить долго, не видя ее, не слыша ее, не
срывая для нее горные цветы, не добывая перья сокола или меч бога Хорса!
   Придворные умолкли, король всмотрелся в Придона, покачал головой.
   - Теперь мне понятно, почему ты здесь. Придон сказал тихо:
   - Почему?
   - Здесь такой же воздух, такой же снег, такие  же  камни,  -  ответил
король. - Но я тоже слышал про легендарный меч Хорса. Где ножны и лезвие
- не знаю, но рукоять здесь, в долине.
   Придон спросил жадно:
   - В долине? Не у вас?
   - Нет, - ответил король. - Не у нас. Но близко. Совсем близко.
   Лица  придворных  не  изменились,  все   такие   же   величественные,
тцарственные, с красиво вскинутыми  тонкими  бровями.  Они  благосклонно
улыбались ему, обменивались улыбками друг  с  другом,  эти  улыбки  были
полны смысла, настолько богатые, что сердце Придона сжалось во внезапном
понимании,  что,  проживи  он  здесь  хоть   тысячу   лет,   все   равно
никогда-никогда не сможет понимать их, как понимает своих артан или даже
куявов.
   - А что еще  в  этой  долине?  -  спросил  Придон.  -  Она  ведь  так
невелика...
   - Но в ней великий народ, - ответил король. - Пусть даже не народ,  а
его остатки.
   - Пусть даже не живет, А умирает, - сказал один из эльфов  горько.  -
Но все равно...
   Придон не успел спросить, что такое за "все равно", король заметил  с
улыбкой:
   - Ты так часто смотришь на мою жену... Придон спохватился:
   - Простите... Просто у нас в Артании столько  рассказов  о  том,  как
ласточка занесла в гнездо под крышей дворца длинный золотой волос!  Тцар
заметил, велел доставить ему, а потом, восхищенный и очарованный, послал
лучших богатырей разыскивать эту золотоволосую красавицу. Теперь я знаю,
откуда все это золото волос! И куда летают наши ласточки.
   Король засмеялся, засмеялись прекрасные женщины.
   - Эти истории у вас... в Артании? Так называется твоя
   Земля?
   - И в Артании, и в Куявии, - подтвердил Придон. - Везде рассказывают,
как ласточка принесла волос из вашей страны, а тцар увидел дивный  свет,
что идет из гнезда ласточки!
   - Это не пересказы, - сказал король, - не пересказы одной  и  той  же
истории. В наших  древних  странах  самой  великой  ценностью  считались
красивые женщины. Неужели и сейчас еще бывает так?
   - Бывает? - воскликнул Придон воспламененно. - Да их добывают,  из-за
них воюют, их воруют,  умыкают,  выкупают,  обменивают,  за  них  отдают
табуны жеребцов, несметные  стада  скота,  караваны  золота,  сундуки  с
драгоценными  камнями,  рудники  с  белым  мрамором,  шахты  с  железной
рудой!.. Из-за них начинаются войны, из-за них переселяются
   Народы...
   За столом было тихо,  все  слушали  затаив  дыхание.  Король  покачал
головой.
   - Мы думали, - сказал он, - эта особенность осталась только  в  наших
странах, которые вы, смертные, зовете дивьимы. Вы, сохранившие жизни, но
потерявшие память, жили, как... животные.
   Один из эльфов, весь  серебряный,  с  бородой  до  колен  и  длинными
волосами до поясницы, сказал негромко:
   -  Ваше  Величество,  с  того  времени  прошло  много   веков.   Даже
тысячелетий. А  смертные  меняются  быстро,  такова  их  особенность....
Особенность смертных.
   Придон  смотрел  на  этих  ослепительных  женщин,  величественных   и
прекрасных, чувствовал, что его закованная в доспехи душа  поддается  их
обаянию, и хотя напоминал себе, что если опухший женский мозг  поместить
в куриный черепок и потрясти, то все равно сильный грохот будет,  однако
другой голос вкрадчиво шептал в ухо, разве от женщины  требуется  мудрый
мозг?
   Итания, сказал он себе,  и  душа  сразу  озарилась  неземным  светом.
Итания - в тебе все! И красота, и ум, и обаяние, и чистота,  и  все-все,
чего не имеют даже боги.
   - На что был похож ваш мир? - спросил он.
   Король сидел в кресле, слегка откинувшись на спинку,  тонкие  изящные
руки свободно лежат на широких перилах. Лицо слегка потемнело, он сказал
негромко, глаза смотрели поверх головы Придона:
   - О...  наш  мир!..  Я  помню  только,  что  он  был  прекрасен.  Да,
прекрасен, хотя помню смутно... Но больше всего помню  наши  ночи...  О,
это были ночи!.. После ослепительно блистающего дня наступали сумерки, а
потом приходила благословенная тьма. Не просто тьма, а Тьма, когда  тело
холодеет, кровь застывает, а сознание растворяется в великом небытие.
   Кто-то из эльфов судорожно вздохнул.
   - Эта великая тьма, - продолжил  король  торжественно  и  скорбно,  -
накрывает мир... города из блистающего белого камня исчезают, как  будто
стертые рукой небесного великана...  Уходят  из  мира  живых  прекрасные
белые колонны из лучшего гипарийского  мрамора,  барельефы  на  портиках
храмов, исполинские гордые башни магов,  несокрушимые  городские  стены,
все дома, базары, большие и мелкие храмы, фонтаны, просторные дворы  для
приезжих, умело созданные пруды с мраморным дном и дорогими скамьями для
отдыхающих... Темное небо опускалось и воцарялось на земле, души
   Людей бродили по миру богов, общались с  давно  умершими  родителями,
зрели богов и слушали их дивные грохочущие речи. Никогда-никогда в  ночи
не вспыхивал свет костра или очага,  это  немыслимо,  кто  же  променяет
блаженство общения с богами на жалкое удовольствие от похлебки или куска
жареного мяса?
   Кто-то всхлипнул, кто-то  заскрежетал  зубами.  Придон  с  изумлением
видел за столом бледные искаженные лица. Король выдохнул:
   - Но вот настала та страшная эпоха, когда на небе со  всей  ужасающей
мощью вспыхнула Луна... Нет, она не просто вспыхнула! Она долго металась
по небу, отыскивая себе  место,  и  все  ее  метания  вызывали  страшные
землетрясения, ураганы, с неба  падал  огненный  дождь,  сыпались  камни
размером со скалы, а земля лопалась, из  трещин  выливалась  раскаленная
земля и заливала целые города, сжигала людей, скот...
 
*** 
 
   Придон пробирался между скалами,  затаивался,  выжидал,  над  головой
теперь покачивалось странное белесое небо, ни  ночь,  ни  день,  исчезло
солнце, исчезли звезды, только белесый  туман,  такой  же  точно  иногда
проскальзывал тонкими струйками под ногами.
   Он вздрогнул и  ухватился  за  рукоять  топора,  когда  из  расщелины
неожиданно вышла темная фигура.
   - Конст!.. Зверь, ты напугал меня...
   Они обнялись, Конст всматривался в него с жадностью. В желтых  глазах
Придон прочел глубоко упрятанное изумление и сдержанное ликование.
   - Ты сумел, - выдохнул Конст, - ну, Придон, ты рожден под  счастливой
звездой...
   - Почему?
   - Я видел, как тебя схватили! Как ты сумел уйти от них живым?
   Придон пожал плечами:
   - Наверное, потому, что мертвым уйти бы не сумел точно.
   - Придон!
   - А почему нет? - спросил Придон. - Они все такие красивые...  просто
прекрасные. Конст сказал серьезно:
   - Под прекраснейшей внешностью могут таиться чудища.  Но  ты  все  же
уцелел. Что узнал о мече?
   - Он дальше, - сказал Придон. - Там есть еще одна  группа  уцелевших.
Эльфы... это тоже, оказывается, дивы!.. ничего о ней не  говорят,  сразу
умолкают...
   - Это понятно, - сказал Конст. -  Ты  чужой,  а  те  все-таки  из  их
рода-племени. Когда-то был один народ, один род,  но  осколки  зажили...
каждый, как сумел. Куда теперь?
   - К этим, - сказал Придон твердо, - к другой группе!..  Если  рукояти
меча нет у эльфов, то обязательно у  тех,  вторых  дивов.  Странно,  эти
умники даже не поняли, что у меня за спиной ножны того самого волшебного
меча! Почему?
   Конст развел руками. Улыбка его стала горькой.
   - Придон, эти ножны диковинны только  вам,  людям.  А  эльфы  столько
видели... что подобные ножны... ну, совсем не  кажутся  необычными.  Они
все видели, но просто не обратили на них внимания.
   Придон скривился.
   - Подумаешь! Все видели, все знают... Потому их и перебьют  когда-то.
Как живут? Этот дворец, как рассказали, пять тысяч лет назад  построили!
И с той поры хотя бы башенку добавили, хотя бы  одно  окно  прорубили...
Только землю занимают. Ну и что, если никому не мешают? Не  мешают,  так
помешают.
   - Ладно,  не  злись.  Обидели,  подумаешь!  Ладно,  я  за  это  время
присмотрел удобную тропку на ту  сторону  долины.  Правда,  заросла,  но
когда-то, судя по следам, между этими двумя общинами фей была оживленная
дорога...
   - Фей? - переспросил Придон. - Я думал, что феи...
   - Только женщины? - договорил Конст. - Нет, конечно. Феи - это  часть
нашего дивьего народа. Общее название для...
   Он умолк, тропа сузилась, ее  перегораживали  сорвавшиеСя  сотни  лет
тому с гор камни,  пришлось  перелезать,  стараясь  не  выдать  себя  ни
сопением, ни стуком подошв. Придон прошептал:
   - Не знаю насчет их владений. Эльфы обмолвились, что их крепость... я
говорю о крепости второй общины, почти  на  виду,  но  скрыта.  Из  виду
скрыта. Они - могучие колдуны! Даже сами эльфы говорят про них  как  про
колдунов! А себя, значит, колдунами не считают, понял?.. Так  что  будем
идти, пока не ударимся лбами о стену.
   Конст сказал несчастным голосом:
   - Или пока нас не цапнут незримые руки. Те люди уже  могут  наблюдать
за нами. Прямо сейчас.
   Придон зябко передернул плечами, даже думать о таком гадостно, сказал
тяжело:
   - А что делать? Я буду драться, а ты постарайся спрятаться.
   - Почему так?
   - А ты меня потом спасешь, - предположил Придон. Обоим стало  смешно,
Конст покачал головой.
   - Ох, Придон... Не всегда тебя спасет острый боевой
   Топор!
   - Не всегда, - согласился Придон. - Ты прав. Надо
   Еще и кинжалом.
   Он с тоской смотрел  на  каменную  отвесную  стену  в  десятке  шагов
впереди. Отвесная, отвратительная, без единой  щели.  Верх  грозит  небу
белыми ощеренными зубами, блеск вышибает слезу  из  глаз,  холодом  веет
так, что уже сейчас начинают стучать зубы. Единая цельная стена,  забор,
сотворенный  рукой  бога,  без  единой  трещинки,  словно   только   что
созданный.
   - Ох, что это... - пробормотал за его спиной Конст.
   Придон оглянулся, сердце в страхе сжалось.  Наступает  туман,  серый,
тяжелый, чем-то похожий на застывшее неопрятное железо.  От  него  несет
неживым, хотя умом понятно, что туман и есть туман, ничего опасного,  но
все же тревожно, в любом тумане тревожно, а когда вот  такой  гадостный,
то вовсе по телу мурашки...
   А за стеной, что  предстоит  перелезть,  выглядывают  заснеженные,  и
оттого слепящие на  солнце  острые  вершины.  Придон  судорожно  перевел
дыхание, ноги сами понесли прочь от настигающего тумана. Трава  исчезла,
под   ногами    поскрипывают    камешки.    Здесь    песок    зернистый,
грязно-оранжевый, в  мелких  острых  камешках,  словно  наверху  чешутся
великаны, а сюда осыпаются каменные чешуйки.
   - Придон, - вскрикнул Конст. - Туман наступает!
   И, обгоняя Придона, полез  наверх.  Придон  стиснул  челюсти,  минуты
страха  и  растерянности  ушли,  пальцы  пошли  привычно  цепляться   за
неровности в камне. Мышцы напрягались, подтягивая тело, упирался ногами,
стена медленно уползала под ним  вниз,  а  он,  прижимаясь  всем  телом,
всползал все выше и выше.
   Он слышал только свое хриплое дыхание, а так  везде  жуткая  звенящая
тишина, не слышно даже Конста, хотя, если скосить глаза, он  карабкается
слева  чуть  ниже.  Иногда  доносился  звон,  потом  соображал,  что  от
напряжения звенит в ушах. Если в походе к Черной Гор