али друг на друга...
   Итания украдкой наблюдала за лицом подруги. Та вспыхнула,  как  маков
цвет, взглянула умоляюще, тут же пугливо  бросила  взгляд  по  сторонам.
Итания втянула голову за колонну, как улитка прячется в панцирь,  слышно
было только гневный голос Андмира:
   - Он нажил богатство, но остался тем же мелким жуликом. А повадки? Да
он в грязной одежде спит,  в  такой  же  выходит  на  улицу!..  Грязный,
нечесаный,  неграмотный...  Стоит  ли  продавать  себя  так  дешево?  Те
подарки, что он тебе сделал, того не  стоят!  Умоляю  тебя,  сестра,  не
делай ты этого!
   Итания слышала, как голос  Андмира  прервался,  там  всхлипнуло.  Она
выглянула осторожно, Андмир вытирал слезы, подбородок его жалко  прыгал.
Милена проговорила уже нерешительно:
   - Да, он был напорист, я не могла ему отказать... Сам понимаешь,  наш
род так обеднел, что у нас не  осталось  ничего,  кроме  нашего  бедного
дома. Да и тот заложили...
   Андмир вскинул голову, в глазах блеснуло металлом.  Даже  голос  стал
тверже.
   - Сестра, он в самом деле дрянь!.. Я не хотел тебе говорить, но он  -
дрянь!.. Хуже того - он преступник и подлец. Я  узнал  это  случайно,  у
меня нет твердых доказательств, только косвенные, но, если надо, я отыщу
и неопровержимые. Он виновен, он...
   Они умолкли, Итания услышала шаги. Показался слуга, увидел  Милену  и
Андмира, заспешил к ним, обеими руками прижимал к груди большой ларец из
темно-коричневого дерева.
   - Благородный Андмир, - сказал он с поклоном.
   - Чего тебе? - отозвался Андмир высокомерно.
   - Жанширц велел кланяться вам...
   Андмир удивился, посмотрел на сестру, потом снова на слугу.
   - Мне? С какой стати?
   Слуга с поклоном попытался вручить ему ларец, но Андмир отстранился.
   - Мне знать не велено, - ответил слуга. - Мое  дело  -  передать  вам
поклон от Жанширца и подарок...
   Андмир, брезгливо морща нос, пальцем откинул крышку.  Изнутри  хлынул
свет. Андмир в недоумении вытащил золотую цепочку с крупным талисманом в
виде золотого жука с рубиновыми глазами. Милена взглядом  показала,  что
это ему на шею, но Андмир надевать не стал, морщась, взвесил на ладони.
   - Легковато  что-то...  Настоящее  ли  золото?  Этот...  гм...  может
всучить и дутое. В камнях я  не  очень,  надо  спросить  у  Жарокла,  он
знаток, настоящие ли это рубины... А это что?
   Он запустил руку в ларец, слуга стоял в почтительной и вместе  с  тем
гордой позе, слегка откинувшись назад, словно ларец  был  забит  доверху
тяжелым.
   Андмир встряхнул в руках красивую ткань, Итания  рассмотрела  рубашку
из тончайшей дивной ткани голубого цвета, пуговицы и застежки из чистого
золота, вдоль ворота толстые золотые нити в несколько рядов, а на  груди
уже приколота крупная брошь янтарного цвета.
   - Ну вот, - сказал он с кривой усмешкой, - теперь
   Уже и ко мне начинает подлащиваться,  подлая  душа...  Знает,  что  я
против. Скотина... Раньше так не делал, а теперь засуетился. Ишь, размер
как точно по мне, присмотрелся, подлец... Урод,  купить  меня  восхотел!
Милена спросила торопливо:
   - А что он, в чем замешан?
   Андмир переспросил рассеянно,  глаза  не  отрывались  от  драгоценной
ткани:
   - Что?
   - Ну, Жанширц... ты говорил, что он  -  преступник...  Андмир  нехотя
кивнул.
   - Да-да, это верно, но у меня нет доказательств, я же говорил. А если
доказательств нет, то рот лучше  на  замок.  На  самом  деле  многих  из
богатых и добропорядочных, если поскрести... такое обнаружишь!.. Так что
об этом лучше не заикаться.
   Итания видела по  лицу  подруги,  что  та  уже  заколебалась,  готова
вернуть Жанширцу слово, разорвать помолвку, если та и  была,  но  Андмир
хмурится, уже явно жалеет, что сболтнул, отводит взор...
   - Разволновал ты меня, брат, - сказала Милена жалобно. - Так  как  же
поступить мне?
   Андмир встряхнул  в  обеих  руках  рубашку,  взгляд  был  задумчивый,
ответил рассеянно:
   - Ты уже взрослая, моя дорогая сестра. Ты умеешь все решать сама.
   Итания тихонько попятилась. Недоставало, чтобы кто-нибудь  застал  за
таким неблаговидным занятием, как подслушивание. Настроение испортилось,
на минутку показалось понятным, почему артане с таким презрением говорят
о продажности куявов, их мелочности.
 
*** 
 
   Пышно одетый человек с благородным лицом потомственного  бера,  а  на
самом деле - слуга из внутренних  покоев  относил  церемонный  поклон  и
сказал жирным голосом:
   - Его Величество Тулей Ослепительный, великий и
   Светлейший тцар благославенной Куявии, тцар  Малой  Куявии  и  Нижней
Куявии, а также Горной Куявии и Прибрежных Земель, а  также  островов  в
Теплом Море... изволит позволить разрешить  благородному  Придону,  сыну
артанского тцара Осеннего Ветра, посетить малый Внутренний Зал... Черево
подхватился, сказал быстро:
   - Пойдем. Быстрее! Тцаров нельзя  заставлять  ждать.  Придон  уже  на
ногах, тут же двинулся  за  слугой,  тот  шествовал  медленно  и  важно,
спросил жадно:
   - Малый Внутренний?
   - Ты уже был там, - сообщил Черево. - Когда у  тебя,  дерзкого,  язык
повернулся...
   - Знаю, - сказал Придон счастливо. - Помню! С того дня я начать жить.
   Черево покосился на его сияющее лицо, вздохнул, глаза погасли, дальше
шел молча. Слуга провел через анфиладу залов, остановился у одной двери,
ее охраняли огромного роста воины, слуга кивнул  им,  дверь  отворилась.
Все трое вошли, слуга поклонился и тут же вышел. Дверь захлопнулась.
   Придон узнал тут же комнату, в которой, как говорил Черево,  у  него,
дерзкого, язык повернулся просить руки Итании. Тулей и  сейчас  возлежал
на том же месте и в той же позе. Даже чаша с крупными орехами стояла  та
же. Тулей рассеянно давил их в ладонях, слышался хруст, но на  этот  раз
Тулей просто раскладывал на две кучки скорлупу и очищенные ядра. При нем
находился старый однорукий маг. Он с неудовольствием взглянул на Придона
и Черево, но смолчал.
   Тулей указал Придону на свободное кресло за столом, а Черево  остался
на ногах.  Наконец  Тулей  изволил  заметить  бера,  кивнул,  тот  низко
поклонился и поспешно плюхнулся на обитую шелковой тканью лавку.
   - Я уже все слышал, - сказал Тулей. - Ты в самом деле...  Покажи  то,
что добыл.
   Придон встал, сидя непристойно доставать  меч,  вытащил  с  медленным
достоинством, глаза Тулея расширились при
   Виде обломка лезвия, но сами зрачки сузились от нещадного света.
   - Как... горит, - произнес он, - Барвник, что в нем за свет?
   Барвник проговорил с трудом, лицо стало напряженным, на лбу выступили
мелкие капельки пота:
   - Не знаю... Тулей изумился:
   - А кто у нас самый могучий маг? Кто знает?
   - Боюсь, - проговорил Барвник тихо, - никто  не  знает.  Могу  только
сказать, что этот свет уже был... еще до того благословенного дня, когда
Творец создал мир.
   Тулей в изумлении покачал  головой.  Пальцы  разжались,  измельченные
скорлупки посыпались на пол. Глаза не сводили взгляда с меча.
   - Так чей же это меч?
   Барвник помолчал, глаза его загадочно мерцали, он предложил негромко:
   - Вашего гостя, Ваше Величество, больше интересует  не  то,  кому  он
принадлежал... что героям-артанам история?..  а  где  последний  обломок
этого меча. Ведь верно, Придон?
   Придон, которому было, конечно же, жгуче интересно, чей  это  меч,  а
то, получается, вроде бы  принадлежность  к  Хорсу  уже  под  сомнением,
вздрогнул, сказал поспешно:
   - Да-да, мне нужно знать, где последний осколок. Я пройду и возьму. А
потом возьму Итанию!
   Тулей поморщился, Черево шумно вздохнул, Придон ощутил сильный толчок
в бок. Скосил глаза, Черево показывал кулак. Жирный такой кулачок,  хоть
и маленький. Храбрец этот Черево.
   Он медленно вложил металл в ножны, свечение погасло. Тулей смотрел на
него исподлобья. Барвник прокашлялся, Тулей сказал неприятным голосом:
   - Говори.
   Барвник сказал неуверенным голосом:
   - Я привлек два десятка чародеев, перерыли все древние записи...
   - Это опусти, - сказал Тулей нетерпеливо.
   - Как скажете, Ваше Величество.
   - Так и скажу! Давай сразу бери артанина... тьфу, бери быка за  рога.
И не прыгай в сторону, не люблю.
   Барвник поклонился, в его руке появился длинный свиток из пожелтевшей
телячьей  кожи.  Когда  его  разворачивали,  кожа  потрескивала,  Придон
опасался, что рассыплется,  ведь  пересохла,  однако  желтизна  исчезла,
Барвник расстелил  на  столе  свежевыделанную  шкуру  молодого  теленка.
Черными и синими красками были обозначены реки и горы, зелеными - поля и
леса. Придон лишь мгновение видел застывшую картину, потом  ощутил  себя
летящим на драконе, тогда точно так же с большой высоты видел  мир...  и
сразу же картина ожила,  реки  потекли,  леса  заколыхались  от  порывов
ветра, донесся даже едва слышный шелест веток.
   - Вот, - сказал Барвник, - смотри... да не сюда, это  Куявия.  А  это
Артания.
   - А где лезвие меча? - спросил Придон. Барвник поморщился.
   - Ты хотя бы спросил, где Славия!.. Такая огромная страна, а на карте
ее нет. Верно?.. Вот ее краешек. Видишь, узкая  зеленая  полоска?..  Это
значит, наши войска дальше не заходили. А кто заходил, тот не  вернулся.
Так что не знаем, что там дальше.
   Придон со стесненным сердцем смотрел на зеленую полоску вдоль границы
Куявии и Славии. И это все, что известно?
   - Лезвие там? - спросил он в лоб.
   Черево крякнул, Барвник с самым угрюмым видом кивнул:
   - Да.
   - Значит, - сказал  Придон,  -  у  вас  могли  быть  какие-то  старые
карты... иначе откуда такое известно?
   Барвник заколебался, Тулей сказал с мрачным спокойствием:
   - Скажи ему. Герой должен знать все.
   - Карты были, - ответил Барвник все так же угрюмо. - Но это еще до...
Словом, когда вода затопила весь мир, то все страны стали... иными. Реки
поменяли русла, вместо гор теПерь провалы, а на месте  провалов  выросли
горы. Если Арта-нию сто лет потом выжигало солнце,  то  Славию  поливали
дожди, там сто лет из-за туч не видели солнца. Славия - это лес,  единый
угрюмый лес. И люди там... гм, лесные. У них другие боги, иначе  на  все
смотрят, оценивают... Но я могу указать примерное место,  где  находится
лезвие.
   Сердце Придона как сорвалось с цепи, заскакало на всех четырех лапах.
   - Где? - спросил он жадно. - Укажи!
   Черево кашлянул, сказал с предостережением в голосе:
   - Но если были такие катастрофы, то осталось  ли  лезвие  на  том  же
месте? Барвник кивнул.
   - Осталось.
   Черево оглянулся на Тулея, тот  откинулся  на  спинку  кресла,  глаза
закрыл, то ли внимательно слушал, то ли задремал.
   - Почему так уверен?
   Барвник посмотрел на него со строгостью во взгляде.
   - Потому что есть места, которые не изменит ни  одна  буря,  ни  одно
землетрясение. Там как раз такое место!
   Он повысил голос,  Черево  развел  руками,  мол,  мая  хата  с  краю,
поспешно сел. Придон кипел от нетерпения. Барвник коснулся пальцем карты
довольно далеко от зеленой границы, там сразу  же  засветилась  искорка.
Придон всмотрелся, в глаз больно  кольнуло,  он  успел  увидеть  широкую
поляну в лесу, огромный камень... и тут слеза  застлала  взор,  а  когда
смахнул  торопливо,  искорка  уже  едва   светилась,   тусклая,   словно
подернутая серым пеплом.
   - Я... - сказал Придон, голос сорвался,  он  сглотнул  ком  и  сказал
тверже, - я пойду! И вернусь с мечом.
   Тулей приоткрыл один глаз, взгляд был острый, пронизывающий.
   - Достойная речь, - сказал он. - Барвник, отдай ему карту.
   Барвник поколебался, но Тулей смотрел  строго,  руки  чародея  нехотя
сдвинули карту с краев, она уменьшилась до
   Размеров подметки, стала похожей на клок грязной неопрятной кожи.
   - На, - сказал он. - Хотя мало чем поможет. Разве что  направление...
Никто не знает, что тебя ждет по дороге.
   - Ты это уже говорил, - напомнил Придон.
   Тулей кивнул на окно, залитое красным закатным огнем.
   - Солнце садится,  но  утром  тебе  подготовят  коня.  И  отряд,  что
проводит тебя до границы. Если хочешь, пойдут с тобой.
   Придон сказал поспешно:
   - Не хочу! Барвник буркнул:
   - Правильно. Ваше Величество, что славы подумают, увидев наших воинов
в своих лесах? Нам только войны недоставало!.. А это всего лишь артанин.
К тому же - один.
   Черево поднялся, закряхтел, низко поклонился:
   - Желаю хороших снов Вашему Величеству. Придон,  пойдем.  Если  я  не
научу тебя сегодня пить, то уже никогда не научишься!
   Придон отвесил короткий поклон, взял карту и сунул за  пояс.  Черево,
похлопывая его по спине, проводил до двери. Когда дверь за  ними  плотно
закрылась, Тулей хмыкнул, он все еще смотрел вслед, в глазах  властелина
Куявии было странное выражение.
   - Знаешь, -  сказал  он  медленно,  -  я  почти  желаю  успеха  этому
варвару... Странно, да?  Но  когда  подумаю  только,  что  этому  дикарю
пришлось бы отдать Итанию...
   - Грязному, - заметил Барвник.
   - Что? - переспросил Тулей.
   - Ваше Величество, - сказал Барвник  очень  почтительно,  даже  очень
даже, - вы забыли добавить  обычное  "грязному  дикарю".  Или  "грязному
варвару".
   Тулей поморщился.
   - Ах да... Еще - грязному артанину... А что, я  перестал  употреблять
эти слова? Или только сейчас?
   - Уже давно, - сказал Барвник, он стоял ровный, как столб, не дрогнул
лицом, не шевельнул бровью. - С тех пор,
   Как принес рукоять. Нет, с тех пор, как этот грязный  артанин  принес
ножны этого меча.
   Тулей поморщился сильнее.
   - Перестань. Никакой он не грязный. Как ни крути,  это  -  герой.  Но
даже герою не хотелось бы отдавать Итанию, если он - артанин.
   Барвник вздохнул.
   - А он ее и не получит.
   Голос его был очень серьезен. Тулей  отхлебнул  вина,  рука  привычно
потянулась за орешками,  но  тут  до  него  дошло,  что  маг  не  просто
поддакивает, как и надлежит вести себя с властелином.
   - Да? Гм... Почему?
   - Я забыл упомянуть... Тулей кивнул.
   - Ну-ну, забыл. Конечно же, совершенно случайно  забыл  упомянуть.  И
что ты забыл упомянуть?
   - Что лезвие меча... не взять.
   - Ага, - сказал Тулей, и нельзя было понять,  обрадован  или  огорчен
тцар. Да, судя по его виду, он и сам не знал еще, чего в нем  больше.  -
Нельзя... Но лезвие вообще-то есть?
   - Да, Ваше Величество, - ответил Барвник с поклоном. - Есть.
   - Где оно?
   - В Склепе, - ответил Барвник лаконично. Тулей поставил кубок,  глаза
недобро блеснули.
   - Знаешь, ты мне загадки не загадывай. Я - тцар.  Мне  надо  говорить
коротко и... просто.
   - Хорошо, Ваше Величество, - ответил Барвник  несчастным  голосом.  -
Если коротко, даже очень коротко, то дело было  так...  Как  вы  знаете,
когда  наш  Верховный  Творец   Род   сотворил   человека,   то   ангелы
преисполнились ревностью и всячески старались очернить  человека.  Тогда
Творец предложил ангелам облечься плотью и отправиться на землю.  Двести
ангелов спустились на гору Хермон...
   - Это в Куявии? - спросил Тулей.
   - Вряд ли, - ответил Барвник. - Хотя я не знаю  всех  гор.  Может,  в
Артании... Словом, ангелы стали вступать в браки с земными женщинами,  а
от них рождались великие герои, великаны. Но  эти  герои  не  имели  той
святости, что вся в Роде и его ангелах, творили великие дела, даже очень
великие, но не всегда... благородные.
   - Ага, - сказал Тулей саркастически, - тогда уж точно не в Артании.
   - Возможно, - согласился Барвник. - Словом, от этих детей  ангелов  и
земных женщин  рождались  другие  великие  герои,  полубоги,  а  от  них
рождались те, в ком еще меньше  и  меньше  святости  Рода,  зато  больше
звериного начала, что в человеке...
   Тулей поморщился.
   - Как произошли все эти драконы, горгоны и прочие  чудовища  -  знаю.
Хоть и тцар. Могу же я знать то, что  знает  каждый  мальчишка?  Ты  мне
скажи про меч! Почему его нельзя?
   - К этому и веду, - ответил Барвник торопливо.  -  Род  позволил  тем
двумстам ангелам наплодить  чудовищ,  чтобы  другие  увидели  пагубность
такого пути. После чего послал верных ему ангелов, те низвергли неверных
в глуби земли, а самого могучего, его  звали  Азазель,  еще  и  придавил
огромной скалой.
   - Но при чем тут меч?
   - Это его меч, - сказал Барвник. Тулей выкатил глаза.
   - Его? А как же Хорс? Барвник отмахнулся.
   - Хорс был просто последним, кто пользовался этим мечом. Он  не  бог,
это с мечом обрел мощь бога. И стал  богом!  А  потом  великий  чародей,
который разломал этот меч, лезвие сунул под  спящего  Азазеля.  Но  этот
меч, вернее тот обломок, не вытащить! Да,  не  вытащить...  не  разбудив
Азазеля.
   Тулей заметно побледнел, напомнил себе  на  всякий  случай,  что  ему
вроде бы ничего не грозит, но все равно по телу прокатился холод, словно
оказался ночью голым на вершине
   Мира. Даже думать, говорить о таких великих  деяниях  жутко  простому
человеку. А тцар, даже великий тцар, не вхож на небеса. Он так же прост,
как и землепашцы.
   - Но кто  посмеет  разбудить  Азазеля?  -  проговорил  он  дрогнувшим
голосом. - Это значит,  пойти  против  самого  Творца,  создавшего  мир,
солнце и звезды! Населившего мир богами, людьми, создавшего свет и тень,
день и ночь... Да, подлую вещь мы задумали. Бедный артанин!
   Барвник сказал глухо:
   - Но даже ножны этого  меча  обладают  великой  святостью.  Город,  в
котором будут храниться  эти  ножны,  станет  неприступен.  Разве  этого
мало?
   Тулей тупо смотрел на кубок с вином. Затем тцарским голосом ответил:
   - Да, этого достаточно.
   - Нам только осталось, - уточнил Барвник осторожно, - оставить  их  в
Куябе.
 
ГЛАВА 22 
 
   Придон заснуть не мог, метался по  комнате,  как  попавший  в  клетку
зверь. В окно смотрел тонкий серп луны, уже в  другую  сторону,  крупные
звезды сияли ровно, изредка подмигивали, от двух светильников шел ровный
свет и распространялся сладковатый запах воска и меда.
   Волнуясь, он впервые  за  много  дней  вспомнил  о  своей  внешности,
отыскал стену с большим зеркалом  и  долго  рассматривал  себя  во  всех
обличиях: с выпяченной вперед нижней челюстью, нахмуренным, со  вздутыми
бицепсами или же веселым, с широкой улыбкой  на  лице,  чтоб  его  белые
ровные зубы блистали... лучше стать против солнца,  тогда  на  загорелом
лице белые ровные зубы блистают как молния в ночи...
   Вздутый  шрам  на  левом  боку,  багровый,  совсем  свежий,  заставил
задуматься: артанские женщины воспринимают шрамы как знаки доблести,  но
Итания явно больше ценит гладкость кожи да запах  ароматных  масел,  как
вот этот запах от светильника или чаши с курящимися благовониями.
   - Итания, - прошептал он. - Итания...
   Он оглянулся на дверь,  чуткие  уши  уловили  грохот  тяжелых  сапог,
стражи не спят, ходят взад-вперед, бдят. Но никто не поставил стражу  по
ту сторону окна, а если и поставил, то далеко  внизу,  на  земле,  а  не
прилепил к стене на уровне четвертого этажа.
   Ноги сами взметнули его на  подоконник.  Решетка  слегка  заскрипела,
железо выползало из каменных  гнезд  нехотя,  противилось.  Он  напрягал
мышцы, задерживал дыхание, в то же время прислушивался  к  шагам  по  ту
сторону двери.
   Решетка наконец оказалась в его руках. Он опустил ее на пол,  тут  же
протиснулся, обдирая плечи,  холодный  чистый  воздух  заполнил  легкие,
начал  сдирать  приторные  запахи.  Придон,   цепляясь   за   мельчайшие
неровности, двинулся вдоль стены, заглядывал во  все  окна,  затаивался,
слыша внизу голоса и даже видя, как там прохаживается стража.
   Беспечно живут куявы, подумал мрачно. Окна распахнуты, в любое  можно
пролезть без помех. Похоже, решетки только на его окне... нет, вот  еще,
но потоньше. Свет из комнаты желтый, запахи оттуда выдавливает  тяжелые,
едва-едва переваливаются через край и тут же, как слизь, ползут по стене
тяжелыми волнами.
   Комната заставлена тяжелыми сундуками, все заперты на большие висячие
замки. Под сводами пучки колдовских трав, стена завешана амулетами, даже
изредка - талисманами. А вот там участок стены