молота уменьшается в объеме во много раз, зато обретает крепость
кованого. А то и не хребет, а неизмеримо  больше,  в  нем  есть  звезды,
земля и небо, хрустальный небосвод, солнце и луна...
   - Это меч самого великого из ангелов, - сказал Патута. - Ты  говоришь
про меч самого Азазеля.
   Придон слушал молча. Когда на его лице ничего не  изменилось,  Патута
сказал горько:
   - Ты... даже не знаешь... кто такой... Азазель? И  что  такое  вообще
ангелы?
   Придон молча покачал головой. Лицо Патуты  перекосилось  в  жуткой  и
горькой гримасе. Красная кожа цвета горящего железа потемнела, он словно
бы стал ниже ростом.
   - Мир... за который столько... дрались... даже не знает, - проговорил
он жутким голосом. - Даже не знает!.. Смертный, вот под этой скалой, под
этим Первокамнем, сам Азазель!
   Придон медленно кивнул.
   - А меч . с ним? То есть лезвие меча? Рукоять и ножны при мне!
   Патута отшатнулся. Теперь его раздуло от гнева. Он прорычал:
   - Смертный... тебя что-нибудь еще  беспокоит,  помимо,  своих  мелких
забот?
   - Нет, - ответил Придон. - Как достать меч?
   - Только разбудив Азазеля,  -  ответил  Патута  мрачно.  -  И  заодно
освободив его. Придон сказал быстро:
   - Так сделаем это!
   Патута сказал таким тоном, что Придону почудилась нотка восхищения:
   - Да, теперь вижу, Творец создал шедевр... Нет, тогда была едва живая
глина. Отвратительная и липкая...  но  как  Творец  мог  предвидеть  так
далеко?
   Придон повторил:
   - Как разбудить Азазеля?  Мне  нужен  меч.  Патута  смотрел  на  него
пристально:
   - Ты еще не понял?
   - А что здесь понимать?
   Патута повторил раздельно:
   - Азазаль - это не какие-то жалкие боги, что  возникли  после  нас...
как возникают черви или мухи. Азазель  -  это  лучший  и  сильнейший  из
ангелов,  что...  эх,  все  равно  не  поймешь!   Азазель   всех   ваших
сверхмогучих богов уничтожил бы одним взмахом на всех  землях,  во  всех
странах, в глубинах морей и  в  недрах  гор,  понимаешь?  Ни  одного  не
осталось бы. И весь мир забыл бы, что такое - боги. Да, кстати, даже  я,
в мириады раз слабее Азазаля, мог бы это сделать за один  миг.  Но  даже
Азазель был низвергнут и  заключен  под  этой  скалой,  ибо  мы,  двести
ангелов, по его призыву выступили против самого Творца!
   Придон слушал, по телу бегали мурашки, в груди то появлялся холод, то
сердце начинало колотиться с такой силой, что неистовый жар грозил сжечь
в пепел.
   - Так как же, - повторил он, - разбудить Азазеля?
 
ГЛАВА 12 
 
   Багровый  Падший  вздрогнул,  его  колыхнуло,  словно   он   на   миг
превратился в легкий туман. Глаза выпучились, рот открылся  и  закрылся.
По телу прошла оранжевая волна, воздух накалился и затрещал. Пролетевший
слишком  близко  мотылек  вспыхнул  жалким  огоньком,  на   землю   упал
обугленный комок.
   - А в самом деле, - произнес Падший с тяжелым сарказмом. - Почему  бы
и нет? Почему бы простому смертному не сделать то, что не под  силу  его
богам? Что не под силу драконам, дивам,  великанам  и  всему  тому,  что
рождалось в мое время и что родилось позже? Что не под  силу  даже  тем,
перед кем все боги этого мира - прах,  тлен,  мелкие  черви  -  ангелам?
Почему не опрокинуть камень, поставленный самим Творцом?
   Придон измерил взглядом скалу. Глупо, понятно, но сейчас,  когда  все
раны зажили, проснувшаяся мощь ищет выхода,  напрягает  каждую  жилку  в
теле, требует схватки, боя, драки, кровавой сечи за  справедливость,  за
свободу, за счастье.
   Он подошел к скале, уперся. Сам понимал, что легче муравью попытаться
сдвинуть спящего быка. Но сразу же ощутил присутствие  нечто  огромного,
настолько огромного, что волосы зашевелились от ужаса. Там, глубоко  под
этой скалой, находится более огромное, чем эта скала, вся земля, небо  и
звезды. И хотя такого быть не может, но сердце застыло, а душа заныла от
бесконечной и бескрайней огромности.
   Падший стоял шагах в пяти, огромный и  могучий,  пышущий  накопленным
жаром.
   - Человек! - услышал Придон его насмешливый голос. - Это тот человек,
ради которого... такая великая битва?
   Придон упирался плечом, побагровел, налился жаром. Скала, понятно, не
двигалась, он обхватил ее  обеими  руками,  мышцы  вздулись  огромные  и
толстые, как стволы  деревьев.  Падший  смотрел  с  грустной  насмешкой,
Придон повернулся и уперся  спиной.  Падший  что-то  крикнул,  в  голосе
звучало соЖаление. Придон сцепил зубы и нажал на скалу так, что в глазах
потемнело от прилива крови.
   Глубоко  под  ногами  послышался  сухой  треск,  словно  там  ударила
подземная молния. Или разломилась сама гора,  вершинку  которой  он  так
нагло пихает. Скала качнулась, качнулась, каменная  стена  подалась  под
напором его тела.
   Придон,  не  удержавшись,  упал.  Все  тело  дрожало  от   пережитого
напряжения, что оборвалось так резко. Он стоял  на  четвереньках,  сзади
грянул голос потрясенного Падшего:
   - Что?.. Но как... Как это?
   - А вот так, - прохрипел Придон. Он поднялся, отряхнул ладони. -  Как
гнилой пень!
   - Мир перевернулся! - вскричал Падший. - Но если Азазель  освобожден,
то... снова великая смута?.. Небо  и  земля  в  пыль,  моря  выкипят,  и
горы... тоже в пыль?.. Уходи, несчастный! Ты погибнешь первым...
   Он из красного стал зеленым, рука вытянулась в сторону далекого леса.
Придон успел увидеть, как зеленая стрела стремительно прорезала  воздух,
ближайший ствол дерева вздрогнул, раздулся, тут же  опал  до  нормальных
размеров, зато утолщение появилось на другом дереве, дальше,  исчезло  и
стремительно понеслось в глубь леса, переходя из ствола в ствол.
   Под ногами качнулась земля. Огромное и бесконечное быстро поднималось
к поверхности,  как  в  толще  воды  стремится  вверх  пузырь  с  дурным
воздухом. Придон поспешно откатился в сторону.
   Земля  вздыбилась  зеленым  холмом.  Пахнуло   жаром,   холм   исчез,
превратившись в пар.  Из  раскаленного  красного  жерла  взлетело  нечто
настолько сверкающее белым огнем, что Придон рукой прикрыл заслезившиеся
глаза.
   Над ямой легко парил огромный, в три человеческих  роста,  человек  с
такими же  горящими  белым  огнем  крыльями,  как  и  сам.  Лица  Придон
рассмотреть не мог, оно постоянно менялось, но захолодевшим от  восторга
сердцем чувствовал, что лицо Азазеля прекрасно,  невероятно,  неслыханно
прекрасно.
   Он корчился, чувствуя на себе взор этой частицы Творца.
   Испытующий и неверящий, и в какой-то миг понял, что Азазель увидел  и
узнал о нем все, а сейчас Азазель жадно охватывает  мыслью  и  чувствами
весь наземный мир, с которым был разлучен еще от Начала Времен.
   Внезапно Азазель  исчез.  Только  что  висел  в  воздухе,  не  двигая
божественными крыльями, потом крылья чуть дрогнули, его унесло  с  такой
невероятной скоростью, что здесь просто исчез, и  только  смутно  Придон
успел увидеть,  как  сверкающая  полоса  пронеслась  над  лесом,  больше
похожая на вспышку молнии.
   Он пытался приподняться, но руки обламывались, он рухнул вниз  лицом.
Прогретая подземным жаром земля быстро остывала, а водяные  потоки,  что
пронизывают землю, как мелкие вены тело  человека  или  зверя,  поспешно
понесли в поврежденное место  холод,  жизнь.  Слуха  коснулось  журчание
воды, а потом земля осторожно задвигалась, рана заживала на глазах, края
сомкнулись, оставив неопрятный шрам.
   Придон лежал, слыша стук сердца,  потом  жажда  жизни  заставила  его
перевернуться, привстать сперва на  колени,  потом,  цепляясь  за  ствол
дерева, встать на ноги.
   Азазель возник, как почудилось, внезапно, хотя  в  сознании  осталось
нечто вроде кратчайшей молнии, один конец за  горизонтом,  на  другом  -
сверкающий глава  Падших.  Придон  содрогнулся  всем  телом,  от  ангела
пахнуло волной невыносимой горечи.
   - Я наказан, - прогремел  прекрасный  и  нечеловеческий  голос.  -  Я
наказан...
   Придон вскрикнул, снова закрывая глаза от всесжигаю-щего света:
   - Но теперь ты свободен!
   - Свободен,  -  прогремел  печальный  голос.  -  Именно  теперь  я  и
наказан!.. Теперь понимаю, что, когда лежал, скованный, под этой скалой,
это не наказание было вовсе. А сейчас я облетел весь мир... и  нигде  не
нашел ни друзей, ни врагов! Мир... совсем другой.
   Дрожь пронизала тело Придона.
   - Но... он есть!
   - Он есть, - повторил Азазель. - Куда за эти тысячи лет ушли друзья и
враги?.. Их нет, но ведь они -  бессмертны.  Их  уничтожить  невозможно.
Значит, ушли к Творцу и растворились в нем. Я облетел землю от края и до
края - все иное...
   Громовой голос упал до шепота. Придон  перевел  дух,  Азазель  сверху
рассматривал  маленького   человека.   Во   взгляде   росло   изумление.
Огненнокрылый ангел все яснее понимал,  что  освободил  его  всего  лишь
человек.
   - Но этот мир, - сказал Придон гордо, - прекрасен!
   Судорога прошла по телу могучего ангела. Он  исчез,  возник  сразу  в
десятке мест, затем Придон снова увидел его перед собой. Воздух качнулся
плотной волной от густого голоса:
   - Я тоже... уйду. Придон пробормотал:
   - Я тебе не судья.
   Огненный взгляд прожигал его насквозь. Придон  чувствовал  себя,  как
мокрица под прямыми солнечными лучами, что прожигают  ее  полупрозрачное
тельце насквозь.
   - В тебе нет страха, - произнес Азазель. - И  в  тебе  нечто...  чего
раньше не было. Неужели Великий Мастер все предвидел?.. Возможно, видит,
что дальше?.. А мы, кучка юнцов, бросились  высмеивать  его,  показывать
свою мощь, свое умение...  и  чем  больше  у  нас  провал,  тем  сильнее
злобствовали и обвиняли его, но никогда - себя!.. Мы многое дали  людям,
но не сумели научить пользоваться. Он и это предвидел?.. И когда дал нам
самим увидеть, что натворили, тогда лишь  наказал...  Нет,  не  наказал,
всего лишь отстранил, ибо что эти сто тысяч  лет  под  этой  скалой  для
бессмертного?.. Теперь я вышел и зрю... И сердце мое полно трепета перед
мудростью Мастера и великим раскаянием. И  я  говорю,  нет,  кричу  всем
истекающим кровью сердцем: прости, я был не прав!..  Сто  тысяч  раз  не
прав, когда укорял тебя в великом замысле...
   В небе клубились облака в них приглушенно загремело.
   Грохот был могучий, но Придон не ощутил в нем угрозы. Скорее ласковое
ворчание.
   Азазель вскинул к небу сияющее лицо. Глаза зажглись, как два солнца.
   - Он простил! - закричал он таким счастливым  голосом,  что  в  лесах
запели птицы, в земле проснулись и пролили слезы счастья норные звери, а
волки  смотрели  на  проходящих  мимо  оленей  и  приветливо  махали  им
хвостами. - Он добр... и... очень добр! Мастер!.. Я иду к тебе!!!
   Придон видел, как Азазель  сделал  движение  метнуться  стремительной
молнией в небо, но успел бросить взгляд на  него,  крохотного  человека,
Придон ощутил страшный жар, услышал свой крик, упал и  в  корчах  вогнал
пальцы в землю, ободрав кожу и мясо до костей. Тело наполнил гул, внутри
рвались и горели внутренности.
   Страшный голос прогремел уже внутри его черепа:
   - Прими от меня мой дар!
   Он очнулся, как ему показалось, почти сразу. В голове все еще  туман,
перед глазами  плыло  и  качалось.  Он  поднес  к  лицу  пальцы,  смутно
удивился, что ничего не изменилось, в  то  же  время  чувствует  в  себе
странную силу, которую не ощущал раньше.
   На  траве  неземным  блеском  горели  ножны.  Он  торопливо   пощупал
перевязь, но за спиной только топор, а ножны бога Хорса...  хотя  теперь
уже известно, что Хорс ни при чем... ножны на траве. Рукоять торчит, как
и  торчала.  Придон  поспешно  ухватился  за  рукоять,  пальцы  легонько
кольнуло. Он потащил на себя и со страхом  ощутил,  что  тащит  не  одну
рукоять, весь меч.
   Смертному нельзя вот так просто обнажать  меч,  но  не  мог  оторвать
завороженного взора от самого прекрасного на свете зрелища:  покидающего
ножны длинного лезвия.  Кончик  оказался  узкий,  вытянутый,  как  язык,
только горит все таким же  белым  огнем,  даже  сейчас  превращая  своим
светом день в сумерки.
   Он стоял в центре яркого круга, от деревьев легли, прячась от  света,
угольно-черные тени. Он стоял с этим солнечным
   Мечом в руке, и неясное  предчувствие  заставило  опустить  взор  под
ноги. Лохмотья снова стали одеждой,  сапоги  -  сапогами.  Но  по  спине
пробежал холод.....у него не было тени.
 
ГЛАВА 13 
 
   Придон заставил себя сдвинуться с места. Меч все еще в руке, в голове
сумбур, обрывки странных мыслей. Слишком много случилось, чтобы понял  и
объял умом даже великий  мудрец.  Сейчас  кажется  диким,  что  бросился
переворачивать эту скалу, что не  скала  вовсе,  а  краеугольный  камень
Мироздания. Тем самым выступил против самого Творца, а ведь перед  лицом
Рода даже самые могучие боги не больше чем мокрицы под копытом огненного
коня. Но вот он уцелел, хотя освободил даже не  бога,  а  нечто  гораздо
более могучее и страшное, врага и соперника самого Творца...
   Но если все свершается по воле Творца, тогда это он,  Творец,  решил,
что этому скованному пора обрести свободу и прощение? И в тот миг, когда
он, Придон, уперся в ту незыблемую скалу, незримая рука Мастера толкнула
камень Мироздания... Ведь освобожденный Азазель, чувствами  сразу  объяв
весь мир, мгновенно понял, насколько тогда,  в  Начале  Времен,  был  не
прав. И что путь, начертанный для человека Творцом, был верным. Вяземайт
сказал бы, что Азазель ринулся к Творцу, признал свою  вину,  и  Творец,
жестокий, но справедливый, принял блудного сына,  частицу  себя  самого,
вернул в свой небесно-звездный мир, недоступный человеку.
   А Придону Азазель передал частицу своей сути, огненной и  бунтарской.
И оставил свой меч, меч Азазеля, а никакого не Хорса.
   Все это он обдумывал, все  ускоряя  и  ускоряя  шаг,  деревья  сперва
двигались мимо неровными толчками, затем замелькали, как спицы в колесе.
Рядом с огненным мечом, созданным самим  Творцом,  к  спине  прижимается
боевой топор артанина, выкованный человеком.
   В сторонке вспыхнул красный  огонь,  огромное  и  бесфорМенное  пламя
метнулось за деревьями. Придон по-прежнему на месте  лица  видел  только
багровый свет с оранжевыми глазами, но  голову  бы  дал  на  отрез,  что
падший  ангел,  высвобожденный  из  самой  скалы,  смотрит   с   великим
потрясением.
   - Ты... - услышал  Придон  могучий  голос,  который  Патута  старался
сделать как можно более тихим, - ты сумел моего господина... и  старшего
брата!.. Мир перевернулся: рыбы летают по  небу,  овцы  пасут  волков...
Азазель не растерзал, а ведь восстал в великом гневе!.. Мир перевернулся
снова и поскакал кузнечиком...  по  воде,  облакам.  Великий  Мастер  не
испепелил вставшего из недр Азазеля... а с любовью принял в свое лоно!
   - Где взять коня? - спросил Придон. Падший поперхнулся.
   - Чего?
   - Коня, - повторил Придон. - Такой зверь о четырех ногах  и  с  двумя
ушами. Еще у него грива и хвост, это самое прекрасное,  что  ваш  хозяин
сделал после женщины.
   Ангел смотрел с великим изумлением. Придон, слишком оглушенный  всеми
событиями, даже не думал о  самом  их  верховном  Мастере,  озирался,  а
Патута, ангел, проговорил медленно:
   - Азазель был нашим вождем. И хоть мы  ошибались...  но  Азазель  был
прекрасным вождем, и прекрасным... да, прекрасным. Ты  вызволил  его,  и
вот теперь я не знаю, я не нахожу, чем отблагодарить тебя.
   - Найди мне коня, - сказал Придон.
   - Зачем тебе конь в этом лесу?
   - Мне нужно в Куябу, - ответил Придон. - Сердце мое полно горечи -  я
уже не страшусь, что уже опоздал, - знаю.
   - А если опоздал?
   - Я умру, - ответил Придон просто. - Но там, а не здесь.
   Ангел сказал:
   - Если надо, я сам стану твоим конем... Но лучше я сейЧас же доставлю
тебя в эту... Куябу. Только посмотрю, что это такое... А, вот она!  Куда
тебя?
   - Во дворец, - ответил Придон. - Если сможешь, а  там  найду  дорогу.
Волхвы говорят, что люди... тоже боги.
   - Тоже?.. - переспросил Патута, в прекрасном голосе звучала насмешка.
- Люди не боги, человек!.. Намного  слабее  богов,  как  слабее  ребенок
огромного быка. Но вам предначертано... Человек - это... это  последнее,
что сотворил наш Мастер. Самая  совершенная  его  мысль,  как  он  тогда
сказал. Мы - предыдущие. Ты появился раньше богов, но  будешь  и  тогда,
когда о них забудут...  ибо  боги  -  временное,  созданное  уже  тобой,
человеком, а ты, человек, - вечность...
   Дыхание остановилось в  груди  Придона,  он  ощутил  себя  над  краем
холодной бездны, полной звезд.
   - Не могу вместить...
   - Творец создавал весь мир, -  произнес  Патута  с  горечью,  -  нас,
ангелов, солнце, луну и звезды - для тебя,  человек.  Потому  я  сейчас,
смиренно  исполняя  невысказанную  волю  Творца,  стану  твоим  конем  и
доставлю тебя во дворец.
   Дыхание вырвалось из груди, ветер заревел и засвистел в  ушах.  Перед
глазами возник красный плащ из огня и  света,  его  надуло,  как  парус.
Затем ветер разом утих, Придон услышал:
   - Прощай! Вслед за Азазелем брошусь к ногам Великого  Мастера.  Умолю
простить, ибо малы мы и глупы перед его великой мудростью.
   Пятки ударились о каменный пол, по  ушам  хлестнули  яростные  крики,
лязг оружия, топот, глухой стук  мечей  по  щитам  и  доспехам.  Во  все
стороны распахнулись роскошные  просторы  главного  зала  дворца  Тулея.
Снаружи в распахнутые двери дворца врывались люди с оружием,  а  остатки
дворцовой стражи, прижатые  к  стенам,  отчаянно  сопротивлялись.  Среди
нападающих Придон увидел сотников со  значками  Янкерда.  Он  сразу  все
понял, не умом, а сердцем, шкурой. Страшная  ярость  ударила  в  голову,
едва не разломав череп.
   Он выхватил топор, заорал голосом, подобным грому:
   - За Итанию!
   От нечеловеческого крика по всему залу колыхнулись огни
   Светильников, затрещали оконные рамы, а цветные  стекла  зазвенели  и
осыпались мелкой крошкой. Битва замерла на мгновение,  все  смотрели  на
возникшего  чудесным  образом  артани-на,  яростного,  взбешенного,   со
вскинутым боевым топором.
   - Убить их всех! - прокричал он.
   Он чувствовал себя огненной скалой, что пронеслась по молодой  траве:
перед ним возникали бледные лица, вскинутые руки, раскрытые  рты,  а  он
рубил их быстро и  беспощадно.  За  ним  тут  же  последовали  уцелевшие
стражи, им словно передалась часть его  нечеловеческой  мощи,  рубили  и
сокрушали, гнали, опрокидывали, топтали, убивали  поверженных,  а  когда
зал был очищен, Придон огляделся сквозь застилающую взор красную  пелену
гнева, крикнул:
   - Охраняйте вход!.. Я посмотрю, если кто проскочил вовнутрь!
   Вслед ему крикнули:
   - Придон, туда на коне сам Янкерд...
   Он пронесся  по  знакомым  залам,  выбивая  двери,  стаптывая  людей,
размазывая по стенам. Перед входом в покои Тулея возник заслон из  щитов
и мечей, даже ощетинился копьями. Ударил с разбега,  во  все  стороны  с
чавканьем брызнуло теплым и красным, разлетелись тела  и  части  тел,  с
хрустом рассыпались обломки щитов и мечей,  наконечники  и  разрубленные
древки копий, а он вломился вовнутрь.
   В покоях Тулея двери распахнуты, мебель перевернута. Страх за  Итанию
удесятерял силы, подстегивал скорость,  и  напрасно  твердил  себе,  что
никто не посмеет причинить ей вред, ведь все дерутся за нее, а не против
нее, но в груди жгло огнем, он кричал  в  отчаянии,  рубил  со  страшной
силой, не замечал ударов, что обрушивались со всех сторон, проламывался,
пока не услышал впереди шум схватки, ругань, звон железа.
   Огромный Дунай люто отбивался от наседающих  воинов  Янкерда.  Вокруг
вал из трупов, пол залит кровью, забрызганы  стены,  а  в  углу  яростно
рубится во все стороны Рипей, что-то кричит, вокруг сверкает  полоса  из
стали, он не так могуч, как Дунай зато  быстр.  Как  молния.  Придон  не
успевал увидеть
   Его ударов, а нападающие содрогались всем телом и опускались  на  пол
уже мертвыми.
   - За Итанию! - заорал Придон и подумал запоздало,  что  и  нападающие
могут  кричать  то  ж