ивой поспешности, не старый по годам, но уже бывалый воин,  иных  и
не посылают на кордоны. Серые глаза цвета  холодной  стали  пронзительно
ярко взглянули с безбрового лица.
   - Вихрян, - велел всадник с бабьим платком, - проводишь этих... артан
до  самого  стольного  града!  Следи,  чтобы  им  не  чинили  помех,  но
посматривай, чтобы и они не своевольничали. Если что...
   Скилл посмотрел насмешливо.
   - Если что?
   Всадник сказал Вихряну:
   - Если что... скажешь об этом тем, кто встретит их в Куябе.
   Он подал коня назад,  Вихряну  подвели  тучную  коротконогую  лошадь.
Артане с молчаливым презрением смотрели, как он сунул ступню в стремя  и
взобрался в седло с натугой, кряхтя и хватаясь за луку.
   Этот Вихрян в разговоры не вступал, пришпоренный  конь  пошел  бодрым
галопом, и почти весь остаток дня видели только его спину.  Он  держался
впереди за сотню шагов, время от времени  оглядывался,  словно  в  самом
деле мог бы обогнать их  на  своем  коротконогом  толстом  коне,  больше
похожем на брюхатую корову.
   Башня и каменные дома вырастали, приближались.  На  высокой  каменной
стене можно было различить зубцы  для  стрелков  из  луков,  закопченные
жаровни, груды камней. Дорога повела к воротам. Массивная башня высилась
только с одной стороны ворот, но Придон всей кожей ощутил,  как  от  нее
веет недоброй мощью. Над воротами широкий козырек, острые глаза  Придона
издали заметили сложенные горкой камни, закопченные бочки, оттуда  будут
лить кипящую смолу на головы и плечи осаждающих.
   Наверху в башнях  заблистало  оружие,  показались  мужСкие  лица.  Из
пристроек, которые при осаде будут сожжены, не артанами, так  самими  же
куявами, торопливо выбежали воины с нелепыми копьями. Провожатый  что-то
крикнул, воины разбежались, послышался скрип, ворота медленно поднялись.
   Придон  заметил,  как  обменялись  насмешливыми  улыбками  Аснерд   и
Вяземайт. В самом деле, подумал  он  пристыжен-но,  чего  я  устрашился?
Каменных стен? Как будто  нельзя  объехать  эту  маленькую  крепость  по
окрестным полям и с окровавленным куявской кровью топором  двигаться  на
столицу!
   Крепостица уплыла,  даже  ускакала  за  спину,  впереди  простор,  но
усталые  кони  перешли  на  рысь.  Лошадь  их  провожатого  вообще  едва
тащилась, он постоянно понукал, она мотала головой, со всем соглашалась,
но скорости не прибавляла.
   Скилл поравнялся с  ним,  на  своем  горячем  тонконогом  жеребце  он
высился над куявом почти на две головы.
   - Ты кто?
   Воин поколебался с ответом, взгляд уперся  в  горизонт,  горы  маячат
вдали, но не приближаются, так что  колдуны  с  ответом  не  помогут,  а
дорога ведет параллельно горному хребту.
   - Берич Вихрян, - сказал он неохотно. - Десятник сторожевого поста.
   - Берич? - удивился Скилл.  Аснерд  и  Вяземайт  тоже  посмотрели  на
куява, подъехали ближе. - А что ты всего лишь десятник?
   - Я разжалован в песиглавцы, - процедил куяв.
   - Ого! - сказал Скилл. - За что?
   - Дал в рыло знатному беру.
   - За что?
   - Приставал к моей невесте.
   - Ого, - повторил Скилл уже с уважением, - да за это надо не только в
рожу!
   Куяв усмехнулся, в глазах блеснуло злое веселье.
   - Так и вышло. И хотя были свидетели, что он первым...
   Но у меня нет такой знатной родни, таких  земель  и  таких  богатств.
Словом, он остался в Куябе, хоть и калека, а меня... меня вот сюда.
   С другой стороны подъехал Аснерд, прогудел добродушно:
   - Не горюй!.. Зато дышишь свежим воздухом у реки, а не смрадом  в  их
вонючих тесных городах. Ловишь рыбу и ешь,  а  не  покупаешь  тухлую  на
базаре. А когда начнется война, первым скрестишь меч с нашими удальцами!
   Вихрян покосился, не  издевается  ли  артанин,  вздохнул,  уже  знает
странное для  куявов  убеждение,  что  самое  интересное  для  мужчин  -
скрестить оружие с равными себе по силе. А  еще  лучше  -  найти  такого
мордоворота, чтобы, всем на страх, задраться с ним, дабы взрастить  себе
славу на зависть соседям.
 
ГЛАВА 2 
 
   От кордонной речки ехали, мчались, а кое-где  и  едва  ползли  шагом.
Ночевали на постоялых дворах, их полно на перекрестках дорог. Придон все
дивился: в этой проклятой стране колдунов и подлых людей такие же  стада
скота, такие же гуси прут на озеро, а их мерзкие пастухи щелкают кнутами
так, что не отличишь от щелканья кнута артанина.
   Вдоль дороги  ровной  стеной  вздымаются  ухоженные  деревья,  словно
нарочито посаженные так, что закрывают  поля  от  взглядов  проезжающих.
Придон  загляделся  на  красивую,  как  игрушечную,  елочку,   но   Тур,
перехватив взгляд, тут же проворчал наставительно:
   - Тупое дерево! Не может отличить зимы от лета! Придон не нашелся что
сказать, но услышал Вяземайт, возразил:
   - Зато красивое. Тур раскрыл рот.
   - Э-э... чем?
   - Верное, как артане. Никогда не изменяет богам весны и  лета.  Гордо
носит  свой  зеленый  наряд,  когда  все  остальные  струсили,   покорно
разделись... Ее ненавидят  за  то,  что  осмеЛилась  бросить  вызов,  не
покориться. Я люблю ее! Она - частичка моей гордой непокоренной  родины.
Елочка, соловьи, водопады, прекрасные цветы...  намного  прекраснее  тех
красавиц, с которыми их сравнивают! Аснерд прорычал:
   - Ты прав, хоть и сменил топор на жезл!  Ель  в  самом  деле  частица
нашей гордой родины. И везде, где растет, наша земля. По  праву!  Подлые
куявы лишь временно захватили эти земли и укрепились на  них  с  помощью
подлой магии и черных колдунов!
   Вяземайт кивнул, но  глаза  неотрывно  следили  за  Скил-лом,  что  с
проводником вырвались далеко  вперед.  Далеко  на  горизонте  заблистала
дивная искра. Проводник оглядывался,  его  руки  взлетали  к  небу,  как
крылья мельницы, а Придон с замиранием сердца  всматривался  в  то,  что
издали выглядит осколком слюды.
   - Куяба? - спросил он с жадностью.
   - Красиво? - поинтересовался Аснерд.
   - Очень!
   - Это Белая Вежа, - сообщил Аснерд с усмешкой, - заурядная  каменюка.
Ничего особенного. Человек сто воинов за  ее  стенами.  Таких  в  Куявии
сотни. Если не тысячи, А Куяба... о, ты еще  раскроешь  пасть  так,  что
стая ворон влетит.
   Придон привставал в  стременах,  крепость  проплывает  далеко  от  их
дороги, немыслимо огромная, даже более огромная, чем понял сразу, ибо из
веж белая только одна, ее и заметил сразу в  ярком  солнечном  свете,  а
остальные башни и толстые стены сложены из темных и  серых  камней.  Все
это поросло зеленым мхом, и на фоне  зеленой  долины  крепость  теряется
так, что можно с разбегу удариться мордой.
   - Таких в Куявии много?
   - Много, - вздохнул Аснерд. - Этот трусливый народ не понимает  таких
красивых  мужских  забав,  как  удалые  походы,  сражения,  набеги!..  А
страшатся их так, что... сам видишь, как отгораживаются.
   Вяземайт добавил наставительно:
   - Куявы - ленивый народ. Им хоть горы ворочать, лишь бы лежа...
 
*** 
 
   Еще несколько  дней  земля  гремела  под  копытами,  встречный  ветер
охлаждал  разгоряченные  лица.  Однажды  Аснерд  крякнул  довольно,  его
толстая, как бревно, рука повелительно указала вперед.
   Сердце Придона учащенно забилось. Далеко-далеко  на  самом  горизонте
появился нещадный блеск, словно там поднималось второе солнце.
   - Куяба?
   - Она, - ответил Аснерд с  некоторой  торжественностью.  -  Жемчужина
этой проклятой страны... Но пройти к ней непросто, слишком много на пути
крепостей. А подъедем ближе, увидишь две черные башни.
   Придон сжал кулаки.  О  страшных  черных  башнях  любят  рассказывать
ночами у костра бывалые воины. Некоторые сами видели, как чародей  может
одним заклятием обратить целое войско в лед, еще больше слышали  про  их
чудовищную мощь. Больше всего черных башен в горах, там что-то связано с
самой магией, а на равнине только две башни, обе оберегают Куябу.
   Сердце сразу пошло бить в ребра зло и  требовательно,  горячая  кровь
хлынула по жилам кипящей волной. Не могут колдуны  свысока  смотреть  на
мир, не могут быть выше и сильнее благородных воинов!
   Кони все еще шли вскачь,  далекая  Куяба  разрасталась,  блистала  на
чистом синем небе, похожая в ярком солнечном  свете  на  раскаленный  до
оранжевого блеска слиток. А сам слиток, уже видно, если прищурить  глаз,
окружен такой же сверкающей, просто снежно-белой стеной.
   Коням передался трепет всадников, пошли  наметом,  став  похожими  на
низко летящих над верхушками травы птиц. Город приближался, разрастался,
стали отчетливее видны стены,  ворота,  золотые  крыши  дворцов.  Придон
чувствовал, как на
   Загривке начинают шевелиться волосы. Город с такими стенами не  взять
штурмом никогда и никому!
   Блистающий    белым    камнем    город,     расположенный     посреди
изумрудно-зеленой  долины,  показался  ему  утонувшим   в   разноцветном
артанском борще. На ровной зелени, почти закрыв ее собой, торчат нелепые
кочки шатров, крохотные фигурки людей еще неразличимы, но  сама  людская
масса уже гадостно пестрая,  яркая,  словно  все  разом  превратились  в
скоморохов.
   Да куявы и есть скоморохи, сказал Придон себе презрительно. Кони  все
еще идут наметом, ветер треплет волосы и свистит в ушах,  копыта  стучат
дробно и часто, как будто на деревянный пол сыплется горох из порванного
мешка. Долина от края и до края запружена пестро одетым людом, эти яркие
цветные шатры тянутся за  горизонт,  всюду  выносные  лавки  с  товаром,
множество знамен и прапоров с гербами, эмблемами, слышен зов труб, крики
зверей, рев скота, пригнанного на продажу...
   Ярмарка, напомнил себе Придон, -  самый  важный  праздник  для  этого
торгашеского люда! Куявы - народ, который продаст отца и мать,  если  на
этом заработает хотя бы медную монетку. И как боги терпят на земле таких
людей?
   Вяземайт сказал наставительно:
   - Они полагают, что они, куявы, богаты. Но беден не тот, у кого мало,
а кому надо много. Мы, артане, богаты! У нас есть все, что нам нужно. Мы
умеем наслаждаться скачкой на горячем коне, а куяв остается несчастным в
огромном дворце из золота...
   Аснерд услышал, крикнул на скаку:
   - Причиной бедности чаще всего бывает честность. А  куявы  никогда  в
честности замечены не были!
   Конь несся вдоль побережья, за поворотом еще не открылась обширнейшая
гавань, но Придон уже увидел целую щетину мачт, похожих  на  обглоданный
лес, где прошла гусеница загульника. Даже ему, степняку, показалось, что
мачт чересчур, чересчур... Тоже прибыли на ярмарку, торговые  души!  Нет
мужчин в Куявии, ибо настоящие предпочли бы праздник
   Танца с Мечом  или  же  кровавое  жертвоприношение  чужаков  свирепой
богине Табитс.
   Каменная гряда медленно уползала в сторону. Взору открылся залив, где
в беспорядке перемешались огромные корабли людей с юга: в бортах по  два
ряда весел, быстрые и свирепые боевые корабли северян, эти  предпочитают
ходить под парусом, хотя и на веслах им  нет  равных,  но  больше  всего
кораблей презренных куявов: толстые, с раздутыми, как у  коров,  боками,
забитые товаром, пусть даже самым никчемным, вдобавок эти куявы снуют на
лодках  между   большими   кораблями,   что-то   предлагают,   покупают,
выклянчивают, торгуются...
   Дальше ярмарка  с  долины  сомкнулась  с  той  частью  торгашей,  что
устроили торг прямо в гавани. Придон вынужденно  перевел  коня  на  шаг,
чтобы  не  подавить  этих  жонглеров,  скоморохов,  торговцев   шелками,
сладостями, цветными бусами, серьгами, душистыми маслами и притираниями,
снова разноцветными платками и ожерельями, будто в  этой  стране  совсем
нет мужчин.
   Впрочем, в одном  месте  увидел  лавку  оружейника,  тот  выложил  на
широкий стол искусно выкованные мечи,  остро  наточенные  и  хорошие  по
форме,  но  с  такими  яркими  и  неудобными   рукоятями,   что   Придон
презрительно засмеялся, словно заржал его конь, дал шпоры и  поскакал  к
городу, уже не заботясь, если кого собьет или стопчет.
   Конь Вихряна едва передвигал  ногами,  хотя  песиглавец  менял  их  у
каждого сторожевого поста. Он с завистью посматривал на  огненных  коней
спутников: с сухими мышцами, горячие, без единой капли  жира,  даже  без
подков, ибо от крохотной прибавки в  скорости  зависят  жизни,  тугие  и
выносливые,  и  сейчас  выглядят  так,  словно  только-только  вышли  на
прогулку.
   На расстоянии выстрела из лука  от  ворот  придержали  коней,  Вихрян
громко возблагодарил богов, а шестеро молча смотрели на стену, на город.
Куяба окружена просто чудовищной стеной,  а  по  верху,  говорят,  могут
проехать два всадника стремя в стремя. Сам город на возвышении, и  целый
ряд дворцов,  башен  и  дивных  многоэтажных  строений,  устремившись  к
чистому синему, почти артанскому небу, сумел высунуть крыши  над  верхом
стены. Под заходящим  солнцем  крыши  домов  знати  горят  расплавленным
золотом, есть - серебром, а у тех, кто победнее,  -  красной  черепицей.
Багровое солнце блестит и в окнах, где  вставлены  прозрачные  пластинки
слюды, тонкие, как кленовый лист, а то и еще тоньше.
   Скилл молча повел дланью, указывая на южную часть города,  там  река,
берег со стороны Куябы поднят, весь в ровных каменных плитах, как  спина
гигантской черепахи, и  кажется,  что  сама  городская  стена  уходит  в
далекие темные глубины воды и даже земли.
   Аснерд хмыкнул:
   - Хорошо укрепились, ничего не скажешь.  Олекса  и  Тур,  что  всегда
следовали за  спинами,  молчаливые,  как  тени,  заворчали,  Тур  сказал
негромко:
   - Трусы. Стены города - доблесть его жителей.
   Придон  со  смешанным  чувством  смотрел   на   город,   там   тесно,
великолепнейшие здания толкаются, то лезут вверх, то чуть  ли  не  через
стены, являя собой дивное богатство и красоту. Почему боги такую красоту
и богатство дали презренным куявам?
   Аснерд проговорил с затаенной гордостью:
   - Что умеют куявы, так это  строить!..  Как  муравьи,  копают,  роют,
тащат в свои норки. А потом и вовсе уже не норки, а купола над норами...
В этом городе столько  мрамора  и  черного  гранита,  целую  гору  можно
сложить! А тащили издалека, представляешь?
   Придон невольно повернулся в седле в сторону далеких,  очень  далеких
гор. Как из такой дали тащить хоть одну глы-бу, видно же, из каких  брыл
сложены стены?
   - Не морочь ребенка, - проворчал Вяземайт. -  Мрамор  ломали  вблизи,
покажу заброшенные каменоломни. Гранит, правда, издалека, верно. Но  это
ж куявы, для защиты
   Своих трусливых  душ  чего  не  сделают!..  Будто  за  стенами  можно
отсидеться.
   На самой вершине гигантского пологого холма со срезанной верхушкой  -
величественный дворец, крыша блестит червонным золотом, стены из  белого
мрамора, три  этажа,  вдоль  окон  последнего,  третьего,  идет  широкий
балкон, можно  пробежать  вокруг  всего  здания,  заглядывая  в  окна  и
вламываясь в двери.
   - Дворец Тулея, - объяснил Аснерд. - Тцарский, построил еще Видевдат,
потом, правда, перестраивали, расширяли, украшали...
   Вяземайт хмыкнул:
   - Расширяли!.. Твой Видевдат построил  мелкий  курятник!  Из  камыша,
если вообще... не при коне будь сказано. Вспомни, какое время было.
   Аснерд подумал, почесал в затылке, взгляд стал задумчив.
   - Да, подзабываю...
 
*** 
 
   Над главными воротами, распахнутыми во всю  ширь,  распростер  крылья
бронзовый дракон. На каменных стенах справа и слева от ворот во всю высь
каменные рыла разъяренных драконов. Аснерд уважительно покачал  головой,
Вяземайт придержал коня и всмотрелся с холодноватым отрицанием, а Придон
стиснул челюсти в немом бешенстве.
   Скилл сразу уловил перемену в настроении брата, в  глазах  засверкали
веселые искорки.
   - Брось, - сказал он легко, - на всю Куявию не найдешь сотни человек,
которые бы видели живого дракона! Это все спесь, спесь...
   - Знаю, - процедил сквозь зубы Придон. - Это и бесит.
   Скилл расхохотался.
   - Пусть убогенькие гордятся. Мы-то знаем настоящую цену.
   Придон хмуро  промолчал.  Драконы  живут  только  в  дальних  отрогах
Рипейских гор, нашлись безумцы, что приручиЛи... Не так, как люди собак,
собаки - преданные друзья, а
   Как приручают быков или лошадей, но теперь это гордость
   Всей Куявии. Мол, ни один народ не настолько отважен,
   Чтобы вступить в союз с драконами! Однако же быков или
   Коней используют по всей Куявии, а драконы и сейчас живут
   Сами по себе, в войнах их не видели, а все, что удавалось  куявам,  -
это пролететь раз-другой на спине  дракона.  Но  непонятно,  что  потом.
Может быть, дракон потом съедает наездника.
   Из  ворот  медленно  выдвигались,  словно  город  выдавливал   тесто,
одинаково тучные, неповоротливые люди. Все в цветных одеждах, свободных,
похожих на женские, все неторопливые, будто  плавающие  в  теплой  воде.
Вперед, как облако, выплыл на коротких толстых  ногах  непомерно  тучный
мужчина с выпирающим животом. Он отдувался на ходу и вытирал потное лицо
широким рукавом.
   Артане пустили коней шагом, а  когда  до  встречающих  оставалось  не
больше пяти шагов, Скилл вскинул руку ладонью вперед. Это было небрежное
приветствие и одновременно приказ своим остановиться.
   Толстый  человек  с  натугой  поклонился.  Его  мясистое  лицо  сразу
налилось кровью, а толстые складки на необъятной шее Побагровели.
   - Меня зовут Черево, -  сказал  он  придушенным  голосом.  -  Черево,
наместник  земель  Лесогорья,  бер  из  рода  Улиновичей.  Великий  тцар
благословенной Куявии, блистательный Тулей, велел мне встретить  дорогих
гостей и вообще... показать город. Если надо, помочь, дабы не претерпели
неудобств. Скилл захохотал:
   -  Неудобств?  Я  сам  умею  расстегивать  портки.  За   его   спиной
загоготали. Черево снова поклонился, но уже чуть-чуть, развел руками.
   - Мир между нашими странами едва-едва установлен. Малейшее  нарушение
обычаев... даже по незнанию...  и  новая  бойня?  Хочешь  ли  этого  ты,
старший сын тцара?
   Скилл внезапно стал серьезным.
   - По крайней мере, - ответил он суховато, - не сейчас. Но поспеешь ли
за нами, бер?
   Черево щелкнул пальцами. Из ворот бегом  вывели  красивого  коня  под
дорогой попоной и  с  расшитым  золотом  седлом.  Уздечка  и  вся  сбруя
блистали как жар, украшенные золотыми и серебряными бляхами.  Один  воин
поспешно опустился на колено, а еще два  помогли  Череву  взобраться  на
коня. От усилий вельможа побагровел еще больше, лицо и толстая шея  едва
не лопались от прилива дурной крови.
   Оглянулся на артан, те наблюдали с издевкой во взглядах, пробурчал:
   - Ничего не понимаете... Для счастья любой женщины, нужен мужчина,  а
для полного счастья - полный мужчина. Не  какой-нибудь  обрубок  дерева,
как... гм, словом, следуйте, если сумеете, за мною...
   Придон косился с гадливостью. Белое  жирное  тело,  похожее  на  кожу
червяка, что роется в толще земли  и  никогда  не  зрит  солнца,  жирные
складки на щеках, шее, на боках выпирают целые валики. Это не  воин,  не
работник, вообще не мужчина.
   Медные врата города, толстые и с выступающими драконами из начищенной
меди, Придону показались створками гигантской раковины. Он почти  ожидал
увидеть за ними мягкое рыхлое мясо перловицы. За воротами в  самом  деле
открылось пестрое, неопрятное - рыхлое и гадкое  мясо  дешевого  базара,
пахнуло  нищими,  больными  и  чем-то  гадким,  гнилостным,  что   может
существовать только за такими вот высокими и непродуваемыми стенами.
   Скилл  ехал  впереди,  Аснерд  и  Вяземайт  по  бокам,  приотстав  на
полкорпуса, а Придон, так и не найдя себе места, тащился сзади, даже  за
Олексой и Туром, зато можно глазеть по сторонам, никто не одернет.
   За воротами копыта застучали звонче. Придон почти со  страхом  увидел
брызги оранжевых искр из-под копыт их коней. Всюду, куда достигал  взор,
вместо земли блестят каменные плиты. Мальчишки с разбегу плескали на них
воду, смывая пыль, солнце отражается в мелких лужицах и мокром камне.
   Черево придержал  коня,  Придон  не  слышал,  что  проводник  говорит
Скиллу